Поворот колеса

«Не говори ни слова, Не говори мне «нет», Мы вместе слишком долго, Мы будем вместе много тысяч лет».

Это был Петербург летом. Город, в котором я даже не подумал переодеваться в местную одежду, полоская полы лоохи в свеженакапанных сверху лужах. А зачем переодеваться? Тут все равно никто не замечает, не обращает внимания на то, кто как одет. Я, собственно, за этим тут иногда и появлялся — очень мне нравилось быть в толпе одиноким и незаметным. Причем важно было не менять при этом внешность и не переодеваться. В Ехо-то меня каждая собака в лицо знает, хорошо еще, что уже не все пугаются Великого и Ужасного сэра Макса. В Петербурге же все были где-то внутри себя. Ни одного прямого взгляда на улице, каждый пребывает словно бы в другом месте. Иногда мне нравилось сливаться с окружающим пейзажем. Ну или настроение особое лирическое нападало. И тогда я — хлоп! — прямиком в Хумгат и в Питер. В то время, когда я постоянно проживал в этом не особо дружелюбном мире, точнее, думал, что проживаю, я обитал в небольшом городке. Ну, не таком небольшом, чтобы все друг друга знали в лицо, и сплетни о каждом жителе были известны каждому. Но по сравнению с Петербургом мой город, конечно, был мал и слегка провинциален. Это выражалось в пристальном внимании всех к каждому. Критическом таком внимании. И это было… скажем так, малоприятно. Потом, правда, я улизнул из своего родного города сначала в город побольше, а потом и вообще смылся из этого мира. Так вот, в родной город я не хотел бы вернуться даже на пять минут, зато Петербург часто попадал в мое настроение. Так случилось и на этот раз. Выскользнув из спальни в Иафахе якобы вниз помыться, я на самом деле смылся в Хумгат, а потом сюда — под проливной дождь. Все-таки помыться мне пришлось, хоть и холодной водой. Я брел какими-то пустынными переулками в районе стрелки Васильевского острова, продуваемый насквозь всеми местными ветрами. Но это не мешало, наоборот, соответствовало моему настроению. Правда, в какой-то момент я все-таки решил, что встречаться с насморком мне бы не хотелось, и забрел в арку, где высушил одежду заклинанием, решив переждать дождь. Хорошо бы еще кофе выпить, причем, в какой-нибудь кофейне, а не на ходу, вытянув чашку из просушенного рукава лоохи. Нет, я-то обычно как раз люблю пить кофе на ходу. Но это не мешает мне под настроение любить пить кофе в каком-нибудь уютном заведении. И уже не помню, существовала ли та маленькая полуподвальная пекарня там в арке изначально, или город поспешил ее материализовать специально для меня. Да это и не важно. Сначала-то я ее в любом случае не заметил. А вот теперь увидел — и сразу зашел. В пекарне сидел один-единственный посетитель, чье лицо было мне до боли знакомо. Нет, я не подумал о том, что встретил кого-то похожего. И не удивился совсем. Так всегда и происходит — мы вместе слишком долго, так что у меня не осталось возможности скрыться от него. Да я и не хотел скрываться, мне было любопытно, где и как он найдет меня в этот раз. Я подсел за его столик, внаглую откусил кусок от его свежайшего заварного пирожного, взял его за руку и тыльной стороной приложил к своей щеке. Так мы сидели молча какое-то довольно продолжительное время. А потом я не выдержал, доел его пирожное и нарушил всю эту тишину. — На меня же совершенно невозможно сердиться? — Невозможно, — согласился он, почти улыбнувшись. — Что ты придумал на этот раз? Для чего ты искал меня? — Ты же знаешь, для чего я каждый раз нахожу тебя. Но на этот раз моя официальная версия звучит так. Я заметил, что ты не дошел до бассейнов для омовений. — Ага, и зубы не чистил. — Я до сих пор не понимаю твоих манипуляций с этими волосатыми палочками и мятными тюбиками. Пора бы выучить специальное заклинание для чистки зубов. — Ты слишком многого от меня хочешь. Я и так вот недавно не просто выучил высушивающее заклинание для одежды, но и успешно применил его сегодня. — Я заметил и оценил. Мы опять замолчали и некоторое время смотрели друг другу в глаза. В этот раз не выдержал первым Шурф. — И что ты находишь в этом мокром городе без солнца? Ну, кроме Эрмитажа. — Кроме Эрмитажа тут еще Этнографический музей есть, сегодня свожу тебя туда. А солнце… оно для меня в отраженьи твоих глаз. И, знаешь, мне этого достаточно.