Hit Me

Следующие двадцать четыре часа прошли для Микки одним странным, туманным пятном. Йен удовлетворял все его потребности и прихоти, едва выпуская его из кровати, чтобы парень сходил в туалет. Он нашел Тайленол с кодеином и убедился, что брюнет принимал лекарство каждые четыре часа, дабы успокоить боль и осмотрел его руку, чтобы убедиться, что не пошло заражение. Тем не менее, Йен так много бегал и отвлекался налево и вправо, что Микки едва ли успевал сказать ему два слова, которые не касались его физического состояния и оценивания боли по шкале от одного до десяти. Когда Йен уже в третий раз проигнорировал попытку Микки поцеловать его, брюнет понял — что-то не так. — Эй, могу я поцеловать тебя, мудачина? — огрызнулся он, и Йен застыл, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него поверх кипы бумаг. Как только между ними установился зрительный контакт, Милкович приподнял бровь и поджал губы, терпеливо ожидая, когда рыжий ответит ему. Йен облизнулся и наклонился, быстро чмокнув губы Микки, а затем снова вернулся к своим бумагам. — Тебя лихорадит? — спросил он, поднимая руку ко лбу Микки. — Ты всегда такой горячий? — Ты можешь хотя бы на пару минут забыть про этот сраный огнестрел? Все будет нормально, Галлагер, это не первый раз, когда я… — Не первый раз, когда тебя подстрелили, ага, я знаю, — прервал он, закатывая глаза и поворачиваясь к своему парню спиной. — И это заставляет меня чувствовать себя намного лучше, блять, — пробормотал он себе под нос. Микки тихонько вздохнул и начал вставать, вздрогнув от резкой боли в руке. — Тебе нужно отдыхать, — рассеянно сказал Йен, покусывая кончик пальца. Наконец он закончил бормотать; Микки потянулся и выдернул бумаги из рук Йена. Если он так и будет игнорировать вопросы Микки и просто продолжит читать это дерьмо, Микки хотел бы хоть посмотреть, что это было. — Эй… Верни! Микки, прекрати! — Лицо Микки, должно быть, изменилось с прочтением заголовка, потому что голос Йена выражал теперь чистейшую панику. — Ну верни же! Его глаза быстро пробежались по тому, что было очень похоже на личное дело. — Йен, это что за херня? — спросил он — голос был суровым. — Это не важно, — ответил рыжий, пытаясь отобрать у парня бумаги и покачивая головой. Микки поднял руку, чтобы Йен не дотянулся. — Ты где это взял? — спросил он — его голос был смесью боли и ярости. — У меня есть один друг, окей? Мне просто нужно было посмотреть… — Посмотреть что, блять? — Покачав головой прервал Мик. — Прежде всего, если тебе «нужно узнать», насколько все плохо, мог бы спросить меня, а, во-вторых, ты, вроде, говорил, что доверяешь мне, Йен… — Доверяю я тебе или нет — это другой вопрос! И фигня типа «Я мог бы поговорить с тобой» — полная хуйня; ты бы сказал мне, что все в порядке и мне не о чем беспокоиться, — Йен очень рьяно пытался себя оправдать, и — Микки не мог не признать — довольно справедливо рассуждал. — Я хотел знать, насколько глубоко ты… — Вчера ты вполне нормально реагировал на то, что произошло, Галлагер, сейчас то что не так? Ты за моей спиной встречашься со своими «друзьями» чтобы получить обо мне сведения из полиции? Так? Ты говоришь мне одно, а затем поворачиваешься ко мне спиной и находишь способ выяснить, все что тебе хочется знать, не посоветовавшись со мной? Ты понимаешь, что это… это… — Что, Микки? Преступление? Микки посмотрел на Йена и, наконец, встал. — Знаешь, что? Нахуй тебя, Галлагер, — он невесело рассмеялся. — Вперёд, веди себя, как будто все в порядке, а потом стань опять одержимым психом и начни, блять, думать, что я не забочусь… — Правильно, о чем ты, блять, заботишься? У меня есть больше права злиться, чем у тебя, Микки! Ты стал членом гребаной мафии! — заорал Йен, выдрав бумаги из рук Микки. — Ты сказал мне, что занимаешься этим три года, но не являешься частью этого, поэтому всегда можешь выйти из дела, но теперь? Теперь все мы, блять, знаем, что ты ничего не можешь сделать, даже если ты хочешь… — Ты думаешь, что я хочу это дерьмо? Нихера такого я не хочу, мудак! Я не понимаю, почему ты вел себя так, будто все в порядке… — Да ничего не в порядке! Тебя подстрелили, Микки! Нормальный, компетентный в своей области человек всего лишь немного пострадал от выстрела! Тебе приходится действовать так, будто ничего не изменилось, потому что так ты со всем обычно и справляешься! Ты хоронишь всю свою ерунду внутри себя до тех пор, пока все притворяются, что ничего не произошло. Ну да, Микки! А на самом деле произошло, блять! Ты убил этого парня, и что теперь? Теперь ты член ебаного Аутфита! И если бы ты не притворялся, что все в норме, ты мог бы выйти из этого, пока Росси не обратил на тебя внимания! Таким образом, либо ты ненормальный, сумасшедший, который подавляет все рациональные мысли и чувства или же какая-то ебанутая часть тебя действительно хочет этого дерьма. И знаешь, что? Я, блять, склоняюсь ко второму варианту, — закончил он с усмешкой, смял бумаги и бросил их в сторону, прежде чем вихрем вырваться из комнаты. Когда дверь в спальню с грохотом захлопнулась позади него, Микки был слишком взволнован, чтобы пойти за ним. Йен никогда не подбирался так близко к нему, и этот взгляд… Микки никогда не мог себе представить, что увидит такого разозленного парня. Как только он пришел в себя, он решил, что, вероятно, принесет больше вреда, чем пользы, если хотя бы попытается сейчас поговорить с рыжим. Он сел на кровать и опустил голову на ладони. Йен был чертовски прав, он никогда ничего не имел. Он отказался позволить себе почувствовать последствия любых своих действий, особенно относящихся к работе. На самом деле он так долго занимался этим делом, что узнал, как взять энергию, которая пришла с убийством кого-то, и подпитывать ее какими-то другим эмоциям, как когда он был тесно связан с Мейсоном. Справедливости ради, с Мейсоном отношения у него были глубже, чем просто общение, но это не было оправданием. А то, что он стрелял в парня, вероятно, очень повлияло на дальнейшее развитие событий. Микки застонал в ладони, а затем глубоко вздохнул. Брюнет решил дать Йену немного времени остыть, а поговорят они позже. Он знал, что он ничего не может сделать или сказать, чтобы заставить парня почувствовать себя лучше — ущерб уже нанесен. Когда-то это все равно должно было произойти. Микки сделал однажды неверный выбор, и с тех пор он был обречен. Теперь ему просто придется принять свою судьбу и делать то, что ему говорят, если он хочет остаться в живых. Он планировал заниматься самым минимумом для того, чтобы оставаться на плаву в толпе. Вероятно, он попытается заработать деньги через работу с наркокартелем или попытается заняться чем-то более почетным, чем убийства. Но Микки сомневался, что это будет возможно. Чем больше он думал об этом, тем менее гибкие варианты для себя он нашел. Он мог продолжать заниматься тем, чем занимается, хотя теперь, вероятно, он больше не сможет получать деньги от своего богатого клиента — теперь ему самому придется отдавать деньги Росси. Он мог бы получать неплохие деньги от других клиентов — просто нужно быть очень осторожным. Наркокартели всегда были частью криминальной жизни, но возможное наличие наркотиков в его жизни пугало Микки — он и Мэнди были довольно своевольны, когда были моложе, и опробовали все и вся, что могли найти. Со временем они остановились, но он не знал, сколько самоконтроля у них сохранится, если наркотики всегда будут в доступности для них. Таким образом, остался единственный вариант, который казался более привлекательным, чем что-либо еще. И вариант, который позволит ему работать удалённо и оставаться под защитой людей, на которых работает. Он мог бы поговорить с Светланой о том, чтобы совместно открыть бордель. Их деловые отношения всегда были успешными, и он знал, что он был лучшим менеджером, который когда-либо был у Ланы и ее девочек. Он всегда следил за тем, чтобы их клиенты уважительно относились к девочкам, и заботился о них, вне работы. У него была строгая политика в отношении того, кому из клиентов было разрешено выходить за рамки классических сексуальных отношений. Цены, которые он взимал, были определенно высокими, но разумными для адекватных клиентов, которых они со Светланой находили. Так или иначе, он рассмотрит свои варианты позже. Теперь ему придется иметь дело с последствиями его ссоры с Йеном. Он надеялся, что будет не слишком трудно все исправить, тем более, что он уже пришел к выводу, что Йен прав. Он был действительно прав. Единственное, что Микки мог с трудом принять, это то, что Йен за его спиной вышел на его полицейское личное дело. Конечно, Микки никогда не попадался на чем-то серьезном, кроме неправильной парковки или публичной непристойности. (Его поймали, когда он отливал на бейсбольном поле.) Конечно, копы находили его очень подозрительным и знали, что с его делишками не все в порядке, особенно учитывая, что он и Мейсон проводили столько времени вместе. Однако у ублюдков не было никаких доказательств. Он надеялся, что Йен будет доволен отсутствием у него серьезных залётов, поскольку для него было так важно это знать, хотя он и не потрудился спросить обо всем самого Микки. Через мгновение он услышал тихий стук в дверь, но не ответил. Он поднял глаза, чтобы увидеть, как Мэнди нерешительно открывает ее. — Эй, Мик… Эм… — Она искала подходящие слова, явно пытаясь понять, почему было так много криков. Внезапно из-за двери показалась голова Липа. — Что ты сделал, чтобы так разозлить моего брата? — спросил он, не выглядя при этом злым — просто любопытным. Микки закатил глаза. — Ребят, может вы отъебетесь? Вы же знаете, почему он разозлился, — сказал Микки, по большей части для Мэнди. Она слегка пожала плечами и закусила внутреннюю часть щек. — Он ушел? — мягко добавил Микки. Лип кивнул. — Я не думаю, что он уйдет далеко. Он слишком заботится о том, чтобы играть в медсестру с тобой, — признался он с усмешкой. — Он вернется. Неважно, насколько он разозлился, он не заставит никого нервничать из-за себя. С этими словами он схватил Мэнди за руку и подтолкнул ее, закрыв за собой дверь спальни Микки. Он снова застонал, уже чувствуя раскаяние за то, что не только был принят в Аутфит, но ещё и вел себя так, будто ничего не происходит. Конечно, он знал, что все очень серьезно, но он давно обнаружил, что если смотреть на вещи так, как будто они не представляют собой проблему, они обычно не захватывали его жизнь так широко. Но Микки осознавал, что это не так, как работает мир, и это определенно не так, как работают здоровые отношения. Поэтому он ждал, лёжа на кровати, а Йен успокаивался там, куда бы он ни пошел. Он смотрел в потолок, размышляя о том, как он должен подойти ко всей ситуации. В конце концов, он хотел сделать это как можно быстрее, так как зная, что Йен злится на него, он почувствовал, как начали гореть его внутренности. Внезапно голову захватили мысли о том, что сейчас делал его парень, куда он мог пойти. Для него было не совсем безопасно находиться вне дома, особенно когда было темно. Ночное время — это время, когда Мейсон, Росси и Демион ведут свои дела. Микки перевернулся на бок и приподнялся, чтобы встать с постели. Как только он осторожно встал на ноги, он направился к двери, задыхаясь от боли; дверь открылась, когда он потянулся к ней. Йен стоял по ту сторону — нахмуренные брови и решительный взгляд сразу бросились Микки в глаза, когда рыжик закрыл за собой дверь. — Послушай, Йен, я… Он был прерван руками Йена, которые схватили его лицо и притянули к лицу рыжика. После того, как шок прошел, он ответил на поцелуй, взяв запястье Йена в руку и мягко его поглаживая. От облегчения он почти заплакал; небольшая часть его очень беспокоилась о том, что Йен будет похищен или убит, но вторая испугалась, что для рыжего всего происходящего стало слишком много. К тому времени, когда парень отстранился, у Микки так кружилась голова, что он видел звезды и крепко сжимал руку Йена. Казалось, тот все понял и обернул крепкую руку вокруг талии Микки, чтобы удержать его в вертикальном положении. Он переводил взгляд между губами и глазами Микки, прежде чем снова его поцеловать. — Я знаю, что, зря напал на тебя из-за этого, и… и кажется, будто у меня нет сочувствия или понимания по отношению ко всему этому, но я знаю. Я обещаю, Мик, я понял, и я хочу, чтобы было хоть что-то, что я мог бы сделать, чтобы исправить это. Хотя я знаю, что уже ничего не исправишь. Никому из нас уже не сделать ничего, чтобы избавить тебя от этого. До конца твоей жизни! Так что да, я в ярости. Я в ярости из-за тебя, Росси, Мейсона и ебаного Аль Капоне! — Он рассмеялся и прислонился лбом к Микки. — Но я не хочу ничего, кроме как быть с тобой здесь и всегда. Микки приложил руку к щеке Йена и закрыл глаза, пытаясь собрать в себе достаточно энергии, чтобы сосредоточиться. Он хотел извиниться за все, что когда-либо сделал, сказал или подумал, что могло бы повлиять на Йена отрицательно. Но его мозг не мог сформировать слова; он сглотнул и просто наслаждался близостью. Он и Йен были один целым в данный момент, кроме его гребаной перевязанной руки, находящейся между ними. Он наклонил голову, чтобы снова поцеловать Йена, гораздо мягче, чем раньше. Он старался двигаться медленно и сладко, но на этот раз Йен, похоже, жаждал чего-то другого. Он углубил поцелуй, покусывая губы Микки, медленно спускаясь руками по его спине, чтобы крепко ухватиться за аппетитный зад. Милкович немного отстранился и засмеялся, вопросительно глядя на Йена. Он выглядел взволнованным и обеспокоенным. Йен издал шум, который отразил всю его внутреннюю борьбу, заставив Микки рассмеяться, прежде чем наконец сказал: — Я знаю, что это ужасно, хорошо? Так что просто… не суди меня, но… Он закусил губу и сморщил нос. — Галлагер, прекрати, — мягко сказал Микки. — Я нахожу, что вся эта гангстерская херня действительно очень горячая, и это самое худшее, что я мог бы об этом думать, потому что это пиздец как меня злит. Но, черт возьми, детка, когда ты в этом костюме с полосками или заряжаешь пистолет или даже угрожаешь кому-то… Ты не представляешь, насколько это сексуально, — наконец признался он, выплескивая из себя три слова в секунду. На протяжении всей его исповеди на лице Микки расцветала самодовольная улыбка. — О, а ты мудрый парень, а? Похоже, я должен… Надрать тебе задницу, — сказал Микки с бруклинским акцентом. — Как тебе? — Думаю, я тебе это позволю, — ответил рыжик, не в силах остановить смех, прежде чем Микки прервал его поцелуем.