Hit Me

Микки ждал в общей сложности 34 минуты, пока его врач собирал все необходимые документы, чтобы он мог, наконец, свалить оттуда, и на протяжении этой маленькой вечности в его голову приходили все возможные результаты его отношений с Йеном. Несмотря на его постоянное беспокойство и сосредоточенность, он все еще понятия не имел, что будет делать. Его сердце все еще колотилось как сумасшедшее, пока в голове стояла картинка целующихся Росси и Йена, и он все еще чувствовал необходимость закрыть глаза и считать про себя, пока не кончатся цифры, прежде чем он почувствовал, что его кровь начинает закипать. В какой-то момент, в течение получаса, вошла медсестра и сменила его повязку, указав после этого на кучу его одежды в углу, все время бесстыдно флиртуя с парнем. Конечно, ее выходки скатились с него, как с гуся вода, но лучше было делать вид, что ничего не замечаешь, чем вести себя как сука. Поэтому он сидел, смущенный, обиженный и с обжигающей внутренности ревностью, но полностью одетый и готовый уйти. Он все еще не мог представить, как встретится лицом к лицу с Йеном, не после того, что они оба натворили. Ему действительно придется поговорить со своими «детками» о серьезности и глупости того, что Мэнди притащила с собой в больницу Йена. Уже достаточно рискованным было то, что рыжего вызвали в участок для допроса по обвинению Микки, но прийти в больницу вместе с его сестрой? Это было больше, чем основания для подозрений, даже если он зарегистрировался на посту, чтобы увидеть совершенно другого пациента. Особенно учитывая, что этот пациент был жертвой покушения на убийство — жертвой нападения Микки при отягчающих обстоятельствах. Предполагаемое нападение при отягчающих обстоятельствах. В любом случае, это было чертовски глупо с их стороны, и как только он сможет посмотреть в глаза Йену, он непременно поговорит с ним. Даже если бы Росси не приехал проведать его, он, вероятно, узнал бы о маленьком путешествии Йена в больницу и засыпал бы Микки всеми возможными вопросами. Ничего хорошего из этого точно бы не вышло. Микки крепко прижал запястья к глазам, поежившись от ноющей боли в плече. Всякий раз, когда он думал о Йене, все, что он мог видеть — то, насколько нежно Росси прижимал свою ладонь к щеке рыжика. Или как он оставил небрежный поцелуй на его груди. Или то, как его рука обернулась вокруг талии рыжего, или давление губ мужчины на губы его Йена. Эти мысли съедали Микки изнутри. Он, конечно, мог это объяснить. Все произошедшее имело смысл. Это, однако, не повлияло на то, как Микки справлялся с этим внутри себя, независимо от того, приходилось ли Йену поощрять одностороннюю привязанность Росси и отдавать тому что-то взамен. Должна была быть причина, по которой Йен пошел за Росси в самый первый раз, верно? Конечно, большую роль играли деньги, но это не означало, что эмоциональный радар Йена был полностью неактивен, когда они были вместе… правда же? Йен был отзывчивым, ласковым, эмоциональным существом, и Микки не мог быть единственным человеком, который когда-либо был центром этой привязанности, несмотря на то, что Йен был единственным таким центром для него. Он не мог ожидать, что эмоциональная история привязанностей Йена будет такой же сухой и чистой, как его — это было просто несправедливо. Тем не менее, ему стало интересно. Интересно, что если…? Что если бы Микки не появился в магазине в тот день после очередного убийства… Что, если бы его не было рядом, когда Йен дрался с Демионом, или никогда не предлагал бы подвезти рыжика до дома? Или его машина не остановилась под дождем, а Йен не вытащил бы забытый пакет с продуктами Микки? Если бы ничего из этого не произошло, Микки, вероятно, не боялся бы стать членом клана. Во всяком случае, он, вероятно, приветствовал бы его с распростертыми объятиями. Он бы возил Йена туда-сюда, к дому Росси и обратно. Или, возможно, даже… Возможно, Йена бы уже убили. Кто-то, вызывающий столько напряжения между такими высокопоставленными членами Аутфита, должен был привлечь некоторое внимание к своей персоне, и тогда, долговязый рыжий стал бы просто еще одной бумагой в куче заказов Микки. Он никогда бы не узнал, чего ему не хватает в жизни. Или, может быть, он бы остановился, увидев Йена, как сделал, когда зашел в тот вечер за продуктами. Не было никакого способа сказать это с уверенностью, и даже если бы был, Микки не был уверен, что ему понравится ответ. Послышался мягкий стук в дверь, и Микки поднял глаза, ожидая увидеть источник своей паники и беспокойства, но закрыл глаза, увидев того же таинственного доктора, что был здесь раньше. — Хорошо, мистер Милкович, все готово, — сказал он, передавая Микки небольшую стопку бумаг. — Твоя сестра уже дала нам твою страховую информацию, поэтому мы отправим оставшуюся часть счета напрямую. Тут есть рецепт на антибиотики, будешь принимать два раза в день и с обезболивающими не заигрывайся! Это не конфетки, используй только при необходимости, понятно? Кроме того, постарайся расслабиться. Я знаю, что ты завяз в каком-то дерьме, но это не значит, что ты должен каждый день приходить ко мне с разошедшимися швам. Теперь можешь идти, сынок. Просто помни, что я сказал, — он торжественно кивнул, подмигивая Микки и похлопывая его здоровое плечо еще раз. Микки выждал еще немного времени после того, как его безымянный доктор ускользнул, прежде чем медленно встал. Он не был уверен, что готов встретиться с Йеном, не был уверен, что действительно хочет. Несмотря на то, что он хотел быть сейчас понимающим и рациональным, когда дело доходило до определенных вещей, которые должен делать Йен, дабы оставаться в безопасности, он просто не мог не задаваться вопросами и не беспокоиться. Он взглянул на свой рецепт, пытаясь не торопясь добраться до двери. Викодин. Было бы неплохо, определенно. После нескольких мгновений притворства, что он читает брошюры о воспалениях мягких тканей и инфекциях, брюнет решил, что ему действительно пора идти. Он встал немного ровнее, глубоко вздохнул и потянулся к двери, медленно открыв ее. Металлическая ручка была прохладной на ощупь, и он провел всего секунду — слишком долгую секунду, — держа ее и пытаясь позволить холодной стали привести его в чувства, прежде чем отпустить и выглянуть в коридор. Он направился направо, где было множество дверей, и предположил, что Йен и Мэнди пошли навестить Нейтана. Он медленно шел по коридору, пока не услышал знакомый приступ девичьего смеха и тихо постучал в дверь, скрывающую за собой его сестру. Он обнаружил, что его руки подрагивают, а в животе затягивался узел, вспенивающийся от ожидания увидеть Йена. К счастью, Мэнди открыла дверь; глаза были наполнены искренним сочувствием, а губы украшала извиняющаяся улыбка. — Хей, Мик, — тихо сказала она, прежде чем снова смотреть вниз и попятиться, чтобы впустить брата в комнату. — Мы можем ехать? — Спросила она и Микки просто кивнул в ответ, глядя на мужчину на больничной кровати. Он был довольно сильно изувечен, на ноге был гипс, и повязка на руке — было похоже, что под ней находился сильный ожог. — Ты должно быть Микки! — Парень — Нейтан — ухмыльнулся, протягивая руку, чтобы пожать руку брюнета. Тот лишь засунул руки в карманы и кивнул ему. На самом деле, он совсем не видел сходств между собой и этим человеком. Конечно, имели место те вещи, о которых упоминал Росси, но это было поверхностно. У них есть некоторые общие черты, но ничего кардинально похожего. — Нейтан Феррари, — это все, что он сказал в ответ, изучая травмы парня взглядом. — Приятно, на самом деле, увидеть того самого человека из полицейского досье, — фыркнул он, и этого было достаточно, чтобы Микки посмотрел на Йена. Он немного наклонил голову в сторону, глаза буравили Йена — тот переводил взгляд между Микки и полом, чувство вины искажало его острые черты лица. — Так это твой друг, — сказал он, закусив внутреннюю часть щеки. — Спасибо за это, кстати, — кивнул он Нейтану, глаза которого немного расширились. — Я… Я не это имел в виду… — Это он, да, — сказал Йен темноволосому, а потом повернулся к Мэнди. — Вы готовы ехать? — Спросил он ее. Она посмотрела вниз и кивнула, очевидно, борясь, как и все присутствующие в комнате, со страхом смотреть в глаза Микки. Они боялись этого, потому как знали, что в них будет — убийственный блеск. Обычно этот взгляд предназначался только для людей, которые раздражали его, но это был настоящий, глубокий, болезненный взгляд, который все они боялись увидеть. — Я думаю, что мог бы остаться с Нейтаном на некоторое время, — мягко сказал Йен — его голос был нежен, но тяжелый от переполняющих эмоций. Микки отвернулся. Он схватил Мэнди за руку и направился к двери, ничего не сказав, пока они не оказались уже в дверях. — Я не помню, чтобы спрашивал, — выстрелил он в ответ, таща Мэнди за собой к лифту. — Я не знаю, где вы припарковались, — сказал он, хотя это было довольно очевидно, поскольку он прибыл туда в машине скорой помощи.

***

Когда они вернулись домой, Микки сразу захлопнул за собой дверь и пулей понеся в свою спальню. — Мик, подожди, — позвала его Мэнди, и он замедлился прямо у двери, повернувшись к ней лицом. Она прочистила горло и сглотнула, заламывая руки, очевидно, изо всех сил пытаясь найти слова для того, что она собиралась сказать. — Я знаю, что это было… ужасно для тебя. Я просто не могу себе представить, каково это было — смотреть на них, — она остановилась, увидев застывшее выражение лица Микки. — Но, просто знай, что это… это было тяжело и для Йена тоже. Я не знаю, кому из вас там было хуже, но я знаю, что ему не было легко. Особенно потому, что он знает, что то, что он сделал, причинило тебе боль, — добавила она, кусая губу. — Просто… подумай об этом, — пожала она плечами. Микки кивнул, подняв брови в знак признания, и потянулся к дверной ручке. — Я рада, что ты в порядке, кстати, — добавила она, и Микки проигнорировал ее, тихо войдя в свою комнату. Он знал, что был мудаком, но он также знал, что Мэнди понимает это и пройдет мимо этой ситуации. Поэтому, не глядя в пол, где он знал, будет разбросана куча одежды — его и Йена, — он осторожно снял джинсы и остался в футболке и боксерах, щелкнув выключателем света позади себя, прежде чем заползти в кровать. Он положил голову на подушку Йена — хотя, все они были подушками Йена, так как у этой рыжей каланчи не было ни малейшего понятия о личном пространстве. Не то чтобы он жаловался. Запах рыжика переполнял его, и, хотя он ожидал, что будет чувствовать себя некомфортно или даже грязно после того, как почувствовал его запах, он поглубже зарылся носом в ткань. Это было самое большое, о чем он беспокоился после того, как стал свидетелем не самого приятного зрелища. В первый раз, когда он это увидел, они только начинали свои отношения. Не было никаких настоящих чувств, никаких обязательств, никаких прошептанных признаний или молчаливого понимания. Теперь, однако, между ними была более сильная связь, и было бы абсолютной пыткой — попытаться разрушить это. К счастью, он полагал, что для этого потребуется много больше, чем-то, что произошло днем, но это не значило, что увидеть такое — не было жестоким для него ударом. Пытаясь не думать об этом, Микки перевернулся на спину, уставившись на белый потолок и закинув руку под голову. Другое дело, что беспокоило брюнета — Нейтан. Он знал, что парни работали вместе в клубе, и, очевидно, все, кто там работал, были геями, поэтому, вероятно, у них была общая история, потому что, кажется, у каждого была какая-то история с Йеном. К тому же, он уже, очевидно, рассказал тому парню о Микки и его… жизненной ситуации, или, по крайней мере, что-то из этого, чтобы выудить файл с обвинениями Микки. И если бы он выглядел так же, как Микки, как Мэйсон или Росси, для Йена не было бы слишком сложно притвориться и разжалобить его. Микки ненавидел это. Он ненавидел все эти настойчивые, проницательные мысли, которым он не мог сопротивляться. Но больше всего он ненавидел себя за способность думать о них в таком ключе. Он хотел доверять Йену, знал, что он должен делать то, что необходимо, несмотря на то, что он может, как и все люди, чувствовать или думать, и это также разъедает его внутренности. Внезапно он был агрессивно вытряхнут из омута своих мыслей, когда дверь его спальни распахнулась, а свет включился. Микки сел, щурясь от внезапной вспышки света, и увидел Йена, буквально пышущего злостью. Он сделал шаг в комнату и закрыл за собой дверь, скрестив руки на груди. Микки закатил глаза, не желая иметь с этим дело. — Чего ты хочешь, Галлагер? — Вздохнул он, потирая лицо. Какого хрена? Йен ведь не виноват в том, что произошло. — Что ты хотел, чтобы я сделал, Микки? — спросил он, пожимая плечами. — «Прости, Густаво, я не могу поцеловать тебя прямо сейчас, потому что мой парень сидит прямо тут, на кровати, и это сделает все немного неудобным», это то, что ты хотел? — Спросил рыжий, поднимая бровь. Микки поджал губы и покачал головой. — Просто остановись, Йен. — «Я не могу строить с тобой планы, потому что Микки — тот парень, которого ты на прошлой неделе принял в Аутфит, да, вот он может немного приревновать», — продолжил он ехидно, сделав шаг вперед, а Микки заводился все сильнее — он переместился по постели, чтобы сесть на самом ее краю. — Или даже лучше, «извини, что не перезвонил, я был слишком занят, трахая твоего киллера, того, который у тебя на быстром наборе в мобильном, так что это будет немного напряжно…» Микки встал и рявкнул: — Хватит! — Заставляя Йена мгновенно замолчать. — Никогда не знаешь, когда, блять, нужно остановиться, — зарычал он, подаваясь вперед и хватая ткань рубашки Йена, прежде чем приложить его о дверь — лица их теперь находились в паре дюймов друг от друга. — Что, Мик? Что ты собираешься сделать? Ударить меня? Продолжай, сделай это, давай. Ударь меня, — подсказывал рыжий, глядя на Микки смелым, жадным взглядом. Неспособный помочь себе, он усилил хватку на ткани рубашки Йена и дернул его вперед так, что их рты встретились в гневном столкновении зубов и языков, прежде чем они начали бессистемно рвать друг на друге одежду и пробираться наощупь к кровати. Понимая, что он никак не может расстегнуть рубашку Йена одной рукой, он схватил ее с одной стороны и рванул, слушая, как пуговицы разлетаются по полу, когда Йен сбрасывает остальную часть рубашки с себя, не отрываясь от губ напротив. Микки был прав — это уже было по-другому. Это не было неудобно и неловко, и Йену больше не казалось, что он какая-то там любовница. Нет, на этот раз он был страстным, притягательным и ревнивым, и это была схватка — покусывания, прикосновения и толчки. Это было грубо и жарко, и ни один из них не мог насытиться другим. Йен бесцеремонно толкнул Микки на кровать, наблюдая темными голодными глазами, как тот двигался назад, прежде чем заползти вслед за ним и упасть между его раздвинутыми ногами, чтобы поцеловать его снова. Рука Микки нашла место в волосах Йена, и он сильно потянул их, впитывая в себя томный стон Йена, когда тот бессильно уронил свои бедра вниз. Брюнет застонал и откинулся назад, опускаясь к шее Йена, пока тот продолжал вбиваться пахом в его бедра. Он не задумывался ни секунды, прежде чем жестко засосал кожу и прикусил ее, зажимая бледную плоть между зубами, пока не понял, что точно останется след. Оба воздерживались от того, чтобы оставлять следы друг на друге, но хер Микки оставит его с голой шеей после сегодняшнего вечера. Пока Микки терроризировал шею Йена, тот вытащил смазку и смазал себя, даже не потрудившись разогреть Микки, прежде чем медленно скользнуть в него. Темноволосый жестко укусил Йена за шею и застонал от прекрасного ощущения Йена внутри него. Он перешел на другую сторону, выворачивая голову Йена в сторону за волосы и наслаждаясь его болезненным вздохом. Рыжий начал медленными толчками все глубже погружаться в парня, удерживая себя на весу локтями, стоящими по обеим сторонам от головы Микки. Когда Милкович вновь оставил свой жгучий след на шее Йена, тот, казалось, что-то понял. — Мик, не надо. Росси… Микки оттянул рыжие волосы назад, чтобы жестко пресечь речь Йена, и тот застонал, грубо вонзаясь в Микки, который зарычал, когда член его парня огладил его простату. — Ты трахаешь только меня, — объявил он, выгибаясь над кроватью, и громко застонал от удовольствия, покусывая мягкую кожу между плечом и шеей Йена, прежде чем запустить свой язык вдоль ключицы. — Мой, — сказал он тише и ахнул, когда Йен немного двинул бедрами и откинулся назад. Микки восхитился своим произведением искусства на бледной коже. — Ебать, — зашипел Йен, дико накинувшись на рот Микки и кусая его губы, делая все, что мог, чтобы насытиться его вкусом, прежде чем отстранился, задыхаясь, и схватился за изнывающую пульсирующую эрекцию парня. — Скажи это, — умолял Микки, ступнями упираясь в бедра Йена, чтобы встретить его тяжелые, неряшливые и грубые толчки. Их лбы касались, и они поддерживали зрительный контакт. — Скажи, что ты мой, Йен. Тот кивнул, его глаза медленно закрылись, когда он попытался вернуть себе самообладание. — Черт, Мик, я твой, — повторил он, и Микки улыбнулся, тяжело и горячо дыша, прежде чем снова поцеловать Йена, вскрикнув от интенсивности, с которой головка члена рыжего врезалась в его простату. — Еще, — приказал он, одной рукой обнимая спину Йена и крепко держась за его затылок второй, ощутив более высокий уровень наслаждения, как раз перед кульминацией. — Я твой, детка, — запыхавшись прошептал он, роняя голову в подушку рядом с лицом Микки и выпуская еще одно задушенное: — Весь твой, полностью, — в последний раз, особенно сильно толкаясь внутрь брюнета и шумно кончая одновременно с ним. Оба практически задыхаясь от сжимающего легкие экстаза, и игнорируя свои ноющие конечности, принялись отчаянно целовать друг друга, расслабляясь в объятиях. Им потребовалось некоторое время, прежде чем они смогли снова нормально дышать, и когда пришло время, Йен потянулся вниз и схватил какой-то предмет одежды, чтобы вытереть вздымающуюся грудь Микки, прежде чем стянуть и бросить презерватив в мусорную корзину. Как только Йен закончил, он наклонился с намерениями поцеловать Микки и потерять себя в этом горячем, доминирующем, контролирующем рте. Когда он, наконец, рухнул рядом с Микки, темноволосый выпустил тягучий вздох, прежде чем повернуться и посмотреть на Йена. — Пошел ты, — вздохнул он, покачав головой и немного посмеявшись, прежде чем закрыть глаза. Йен прижался ближе, обернув руку вокруг талии Микки и поцеловав его в щеку. — Я думаю, я только что это сделал, — ответил он, поглаживая ступней голую ногу Микки. Он зарылся пальцами в волосы Йена и мягко помассировал кожу головы, оглядываясь и цепляясь взглядом за глаза парня. Йен быстро понял намек и двинулся вперед, пока их носы не столкнулись. — Прости, — прошептал он, мягко убирая спутанные волосы Микки со лба. Милкович кивнул и наклонился вперед, поэтому их губы касались всякий раз, когда он говорил. — И ты меня, — прошептал он, тяжело сглотнув, прежде чем продолжить. — Это, вероятно, было труднее для тебя, чем для меня, — признался он, глядя на Йена, который смотрел на его губы. Он наклонился вперед и мягко поцеловал рыжика, прежде чем отступить. — Мне не нравится, когда он прикасается к тебе, — покачал головой. — Я ненавижу это. — Я тоже, малыш, — ответил Йен с грустной улыбкой, нежно целуя нос Микки. Он немного улыбнулся, пытаясь не выдать свой взволнованный взгляд, прежде чем продолжить. — Если бы Мэнди не была там сегодня, я думаю, я бы… — Ты выглядел так, будто собирался убить его, — признался Йен, потеревшись кончиком носа о нос брюнета. — Хотя, думаю, он был слишком обдолбан, чтобы заметить это. Микки перевел взгляд с потемневших зеленых глаз Йена к его губам. — Блять, я так люблю тебя, — прохрипел он, нахмурив брови. — И ты мой, — повторил он, убедившись, что Йен сказал это не просто в запале. Если его слова не доказывали это, то, по крайней мере, его гребаная шея кричит, кому принадлежит эта задница. В этот момент, вероятно, фиолетового на нежной коже было больше, чем белого, но Микки, блять, любил это; ему нравилось, что люди увидят это и поймут, что Йен занят. — Я твой.