А что если?

На мгновение у меня остановилось сердце. Сначала всё моё существо переполняло чувство эйфории, потом — боли, из-за того, что мне солгали, а затем — гнева. Все камеры в зале направились на Катнисс, а потом показали меня. Моё лицо говорило само за себя, и я еле сдерживался, чтобы не упасть на колени от волнения и эмоционального напряжения. В помещении раздавались крики и плач, некоторые зрители упали в обморок. Вот так просто: она с помощью своих слов уничтожила все старания предыдущих трибутов, сравнив их с грязью. — Да-а, вот уж не везёт так не везёт, — говорит Цезарь, и в его голосе звучит искреннее сострадание. — Не везёт, - повторяет она за ним. — А неплохо было бы вытащить его на трибуну, не так ли? – спрашивает Цезарь, спровоцировав толпу на крики согласия, — Но нельзя — такие уж у нас правила, у Пита были свои три минуты, и он их уже использовал. Ну, удачи тебе Катнисс Эвердин, я не солгу, если скажу, что сердца всего Панема сейчас с вами обоими. Катнисс говорит своё «Спасибо» и идёт к выходу. После того как крики умолкают, начинается гимн Панема, на экранах показывают нас обоих, разделённых несколькими метрами. У меня в голове сейчас только один вопрос «Почему?», и я настроен на то, чтобы получить ответы и от Катнисс, и от Хеймитча! Я первым вхожу в лифт, который поднимает меня на двенадцатый этаж, и жду. Первой появляется она, и я, не теряя ни минуты, просто беру её за руки и прижимаю к стене, не давая ей ускользнуть из моих рук. Даже сейчас, полностью отдавшись своему гневу, я не могу не восхищаться её красотой и нежностью. А эти голубые глаза, чистые как небо, смотрят на меня без капли страха, что ещё больше дезориентирует меня. — Почему ты это сказала?! Что это значит, Катнисс?! Ты полностью игнорируешь меня, а потом вдруг заявляешь, что любишь?! — пока я кричу на неё, появляется Хеймитч и оттаскивает меня от неё, - Это была твоя идея, Хеймитч? — Нет, моя, — просто отвечает Катнисс, все ещё стоя у стены. Я уже думаю возразить, как Хеймитч прерывает меня и отвечает: — Идиот, она сделала тебе большое одолжение! — И какое же? Выставить глупцом ? — ядовито интересуюсь я. Проблема в том, что если я буду выглядеть идиотом, то не смогу зацепить спонсоров, и это уменьшит мои шансы, а вместе с этим и её шансы тоже. Именно поэтому я был так зол. Я так старался, а эти идиоты всё взяли и испортили. — Нет, дебил, выставить тебя обольстителем! Согласись, ты выглядел обольстительным как мёртвая ящерица, пока она не сделала свой ход. Я могу продать Капитолию историю про несчастных влюблённых из Дистрикта-12! — Хеймитч теперь говорит значительно спокойнее, — Парень, это телевизионное шоу, проснись, они хотят зрелища, а трагическая история любви — это лучшее из всех зрелищ, которое мы можем им впихнуть. — А меня была не судьба предупредить, чтобы я не выглядел как полный кретин! — Нет, всё было идеально, и ты, и я знаем, что актёр из тебя так себе, а нам нужна была идеальная реакция на её слова для пущего эффекта, — разъяснил наш ментор. — И как я выглядел? — Великолепно! — говорит доселе молчавшая Порция, — Ты выглядел так, как нужно: смущенно, и как влюблённый парень, которому только что подарили лучший подарок в его жизни. Теперь всё понятно, я был глуп и вёл себя как последний идиот. В сущности, всё моё выступление можно было бы легко позабыть, не будь наряда от Порции и истории с Прим. Но Катнисс своими словами сделала меня трагическим героем вселенского масштаба. И тут меня озарило: «Неужели она имеет такой же план, как и я?». Нет, бред какой-то, но я решил, что нужно с ней поговорить об этом наедине и до того, как выйти на Арену. Сейчас это мой приоритет. Сохраняя эту мысль в голове, я беру её руку, при этом насладившись её мягкостью и нежностью, и, потянув к себе, шепчу на ухо: — Прости, что толкнул. Я хочу поговорить с тобой наедине. Встретимся ночью, когда все будут спать. Катнисс кивнула в знак согласия и ушла с Цинной в свою комнату. Когда она вышла из гостиной, я попросил у всех прощения и отправился к себе. Мне нужно было время, чтобы собраться с силами и обдумать что ей сказать. Я плох, когда дело касается слов и чувств. Можно даже сказать, что я в этом плане отстал от всех в мире. Но мне необходимо это сделать, иначе никак. Я хочу прояснить свои мысли до того, как выйти на Арену. Я моюсь, переодеваюсь и пытаюсь поспать хотя бы два-три часа, до того, как встретиться с ней. Без толку, я постоянно думаю об Арене. Какой климат? Будут ли деревья? Сколько оружия будет у Рога Изобилия? Мозг не отключается, предательски отнимая минуты от сна. Поэтому решаю подняться, чтобы идти к моей цели. Когда поднимаюсь, то вижу, что двери открыты, и выхожу на крышу. Там, к моему удивлению, стоит она, и смотрит в окно. Не понимаю, что она там увидела? — Привет, — говорит Катнисс. — Привет, ты тоже не можешь уснуть? — Да, — девушка отвечает всё ещё стоя ко мне спиной. Смотрю в окно и вижу крашенных клоунов из Капитолия. — У них сейчас маскарад что ли? — вырывается само собой. —Да их не поймешь, учитывая их абсурдную моду на все, — судя по её голосу, Катнисс улыбается. Немного погодя она спрашивает: — Что ты хотел со мной обсудить, в тайне ото всех? — Катнисс, — начинаю я робко, — Не знаю как сказать. Я ведь в отличие от тебя ужасен в изъяснении своих мыслей. Так что прошу заранее простить меня, если ляпну что-нибудь глупое. Она улыбается мне такой ослепительной улыбкой, и мне даже кажется, что она ярче рассвета. Она не перестаёт удивлять меня. — Так вот, — продолжаю я, — Я хотел спросить… Т-твои с-слова п-правдивы или ты сделала это ради шоу? Повисла долгая пауза, и я клянусь, что забыл как дышать. Я не знаю, чего больше жду от неё: то, что она скажет «да, это была игра» или другой ответ, что хочет услышать моё сердце, которое, как я думал, после смерти отца и болезни матери перестало чувствовать и закрылось ото всех. Разумом я не хотел этого, но сердце предавало меня. Эти секунды молчания длились как вечность, отнимая все мои духовные силы. И тут она начинает говорить, при этом своими словами остановив биение моего сердца: — Нет, это не было игрой, я правда тебя люблю. Прости, что я была бесполезной трусихой, которая не могла тебе сказать об этом раньше. — Это всё из-за Хеймтча? Она, вдруг поняв, что я о чём-то подозреваю, вновь по-доброму улыбается и отвечает: — Нет, это скорее мой выбор, он меня называл идиоткой, но мне было плевать. В этих играх победишь ты, и я всё сделаю для этого. Её слова ударили сильнее, чем мог бы ударить тренированный боец. Боль, которую я чувствовал, ни с чем не сравнить. Я беру её лицо в свои руки и говорю со всей нежностью, на которую способен: — Дура! Я приехал сюда с таким же планом, ты должна победить. И я сделаю всё ради этого. Катнисс начинает плакать и пытается возразить, но я инстинктивно делаю то, чего сам от себя не ожидал: я целую её со всей страстью, со всем чувством, что таилось во мне. — Послушай меня, Катнисс Эвердин. До финала мы дойдём вместе. — Но, — она снова пытается возразить — Да, я знаю, у нас будет свой план. — Ты тоже не хочешь быть частью их игр?! — спрашивает она удивлённо. — Ты угадала. Теперь послушай: если нам не удастся уйти вместе от Рога Изобилия, то будем ждать друг друга у ближайших деревьев-кустарников. Если ты не сможешь меня сразу найти, то иди по моим капканам. Я их ставлю так, что на первый взгляд покажется, что я иду на север, но я буду идти на юг. Поняла?! Девушка кивает, по её щекам катятся крупные слёзы. Вытерев их рукавом, я продолжаю: — Если ты не сможешь меня найти или попадёшь к профи, то сделай всё, чтобы присоединиться к ним. Катнисс сразу меняется в лице. — Не возражай! Если они тебя поймают, то я вряд ли смогу сразу прийти на помощь, поэтому чтобы выжить и иметь тёплый ночлег, еду и безопасность, пусть даже на время, ты ОБЯЗАНА присоединиться к ним. Делай что хочешь— лги, играй в разбитую любовь. Скажи, что всё, что ты сказала ложь, или что я отверг тебя, и ты хочешь мне отомстить. Лги, но вступи в их ряды. Потом я найду тебя, и мы что-нибудь придумаем. — Хорошо, — тихо отвечает Катнисс, не отпуская меня. Мы крепче прижимаемся друг к другу в объятиях и стоим так очень долго. — Катнисс, прости меня, что я не могу сразу же ответить на твои чувства, но знай, что ты дорога для меня, и я не верил, что, когда-нибудь у меня в сердце будет девушка, настолько дорогая мне, настолько дорога моя любимая сестра. Но теперь я верю, потому что эта девушка стоит передо мной, эта девушка ты, Катнисс. — Спасибо, что принял мои чувства, — говорит она, не расслабляя объятия. — Я по-другому и не смог бы, не имел права, — целую её в лоб, — Прости и ты меня, что всё сложилось именно так. Мы просидели, обнявшись, почти до рассвета, но оба понимали, что нам нужен хотя бы двухчасовой сон. Наше соглашение должно оставаться тайной, а для этого необходимо, чтобы мы были в наших комнатах, когда стилисты придут. По обычаю всех трибутов на Арену провожают их менторы. — Что мне сделать, когда я войду туда? — спрашиваю я Хеймитча, которого уже простил за его трюк. — Когда окажешься там, не подходи к Рогу Изобилия. Там обязательно будут лук и стрелы, но это сделано специально, чтобы втянуть тебя в кровавую резню, а это не твоя битва, — объясняет Хеймитч, — Ты должен сразу убежать в сторону леса или оазиса, смотря что приготовили Распорядители, и найти воду. Вода — твой новый союзник и верный друг! И да, чуть не забыл, не спускайся с диска, пока не закончится отсчёт, иначе взорвёшься. — Хорошо, что-то ещё?! — Просто выживи! — советует ментор, и я осознаю, что он хотел мне этим сказать. Уже в планолёте трибутам вкалывают датчики слежения. После в подготовочном бункере меня встречает Порция, чтобы в последний раз поколдовать над моим внешним видом. — Всё, я закончила, — говорит она, поправив на мне униформу, — Ветровка из особой термо-ткани. Ночи на Арене могут быть холодными. Какое-то время мы сидим на диване, пока ждём старта игр. Чтобы разрядить обстановку, Порция предлагает мне что-нибудь съесть напоследок. Но я отказываюсь. — Нет, я лучше попью воды. Скажи, а ты знала о плане Хеймитча? — Да, Цинна мне рассказал об этом, —ответила она. — Тогда ты должна знать, что я тоже имел свой план по спасению Катнисс. В ответ Порция даже бровью не повела. — Ты не удивлена? — интересуюсь я, чтобы развеять все сомнения. Все думают, что я самовлюблённый ублюдок, без каких либо чувств, который после признания в любви грубо прижимал девушку к стене. — Нет, может быть твои чувства были тайной для Хеймитча, Катнисс и даже для тебя самого, но я видела, как ты на неё смотрел, но не хотела ничего говорить, чтобы ты сам понял свои чувства, — отвечает мой стилист, — Но я вижу по твоему лицу, что ты всё ещё сомневаешься в своих чувствах, скорее — не хочешь принять истину. Нас прерывает гудок, оповещающий, что мне нужно подготовиться к выходу на Арену. Порция, поправив мне волосы, говорит напоследок: — Хоть и нам не позволяют делать ставки. но я бы поставила на тебя. Огненный Пит. Даже если ты в себя не веришь, я верю в тебя и знаю, что ты сможешь сотворить чудо. Сверху опускается прозрачный цилиндр, тогда нам приходится расцепить наши руки. Порция касается пальцами подбородка: выше голову! Я задираю нос кверху и расправляю плечи. Цилиндр начинает подъём. Около пятнадцати секунд я нахожусь в темноте, затем металлический диск поднимает меня из цилиндра на свежий воздух. Сначала я ничего не вижу, ослепленный ярким солнечным светом, и только чувствую сильный ветер, пропитанный внушающим надежду ароматом сосен. «Неужели эти чувства, что я испытываю, — любовь?» - задаю я сам себе вопрос, пока голос легендарного ведущего Клавдия Темплсмита не прерывает мои мысли: — Леди и джентльмены, семьдесят четвертые Голодные игры объявляются открытыми!