***
— Не ходи! Не надо больше страдать! — отзывалось в памяти Казамы. Те объятия, в которые он заключил хрупкое тело девушки и слова, вырвавшиеся после долгих раздумий, их нельзя назвать порывом; он всё тщательно взвесил. «Не послушала… — внимал он её извинения, вообще-то, понимая, что именно этим всё бы и закончилось, не успев, как следует начаться. — Доберётся она до Горёкаку или нет — значения не имеет. Мне она отказала, добиваться же её силой перестало трогать меня. Пусть делает то, что считает нужным. Пользы в зелёном плоде нет, он лишь вяжет, он горький на вкус…» — философствовал он, следуя своей дорогой. — Казама-сан! — слышались ему подозрительные отголоски. «Что ещё надо этой женщине?..» — он замедлил шаг, позволяя себя догнать. И вот, остановился. — Казама-сан… — пыталась отдышаться она, согнувшись в спине. — Дайте мне одну минуту… «Ещё одну минуту… — повторил он монотонно у себя в голове, в последствии разворачиваясь всем станом к ней. — Одна минута может стоить жизни. И откуда в ней столько беспечности?..» — размышлял демон про себя, косо посматривая на Чизуру. — Казама-сан, я передумала, — наконец, набравшись храбрости, она заговорила. — Я хочу остаться с вами и держаться того пути, который избрали вы! «Неужели сказала?!» — недолго думая, он молча подошёл и обрушил на растерявшуюся Чизуру тот самый поцелуй. Скорый, неглубокий… Однако девушку он этим пленил. Тихая и из-за страха покорная, она застыла в его руках, одновременно расплываясь в омуте лёгкого головокружения. Открыв глаза, Чикаге не был доволен собой. Он лежал возле костра и, кажется, по какой-то причине заснул. Память вытворяет странные вещи. Плохое со временем выглядит пустым и безвкусным, а иногда и вовсе приобретает иные, искушающие очертания. «Тогда мне хотелось, чтобы она побежала за мной… — вспоминал он прощание с Чизуру, когда корабль достиг Эдзо. — Не к добру такие фантазии. Я не должен ждать от неё милости. Я не тот, кто чего-то ждёт…» — наговаривал он сам на себя, подбирая расслабившиеся ноги. — Ты сам не свой из-за этой женщины, — Амагири долго смотрел на Казаму со стороны, находя в его поведении недопустимые проявления. Ночь простиралась над густым и туманным лесом: задевала макушки деревьев и отпечатывала на них свою тень. И двое путников сделали привал. Дорога предстояла неблизкая. Следовало напоить лошадей и обсудить планы. — Дождь наводит на странные мысли… — сказал на это Казама, предвещая скорые изменения в погоде. «Когда-то я полагал, что мне будет достаточно ею владеть, — смотрел он на языки пламени, чувствуя, что даже они согревают его душу больше, чем тот насильный поцелуй. — Теперь же меня переполняет презренная злоба. Я зол на этого поддельного демона. Из-за него то, что должно быть моим по праву, стало неугодно. И сны эти не идут мне на пользу… — он вспоминал о давно утерянных днях, о времени, когда Чизуру отвергла его руку. — Фантазии же ещё хуже! Должно быть, во всём виновата эта женщина-демон. Поездка к ней приоткрывает в моей памяти разные ширмы. Я упоён, когда вспоминаю о красоте моей будущей жены, но в то же время зол, когда в подсознании всплывают иные моменты!» — Казама поднялся и бросил травинку, переминаемую между пальцев в костёр. Советы О-Сэн-химе о том, как надо вести себя с женщинами, шли вразрез с воспитанием и убеждениями демона, а это постепенно ломало его. — Ты куда? — спросил Амагири. — Пора в путь! Непозволительно нынче поддаваться лени, — ответил Чикаге, повернув к своему соратнику голову. — Нам следовало бы обсудить план, — сказал он строго. — Мы уничтожили записи Шинсенгуми; дневники доктора Юкимуры так же были утеряны, однако мы не можем быть уверены в тех записях, которые вели и передавали Шинсенгуми сёгунату. Они ставили опыты на своих же людях. Формула могла сохраниться… — Я понимаю, к чему ты клонишь, — спокойно изрёк Казама. — Если сейчас всё спустить на самотёк, то наша недальновидность выйдет боком. Навестим её. Если что-то назревает, то слух просочится. — Ты же понимаешь, где надо искать, — Амагири продолжал дотошно смотреть. «Да, остатки сил сёгуната откинуло на север, — Чикаге хмуро отвечал взглядом своему соратнику. Он знал, что последним пристанищем войск сёгуната были северные земли. В какой-то степени это его вина. Если бы он дождался падения Горёкаку, то лично бы во всём убедился. — Поиски следовало бы начать оттуда. Но это долгая поездка, пока я пойти на такой шаг не могу. Не сейчас! Пришло время защищать то, что по-настоящему трогает моё сердце», — решил он не откладывать дела внутри клана, понимая, что и без того не был дома слишком долго.***
Шёл девятый день по лунному календарю 1869 года, когда Казама Чикаге и Кюджу Амагири, наконец, добрались до Киото. Бывшая столица, несомненно, пострадала в результате стычек сёгуната и нового правительства, как и говорил глава клана западных демонов — люди вечно разрушают то прекрасное, чему бы следовало радовать глаз вечность. В вечернее время плоды человеческих распрей изредка открывались, благодаря бликам красных и жёлтых фонарей. Прекрасный час для путников, не желающих привлекать лишнее внимание. — Казама, мы почти у цели, — с той же строгостью, что всегда присутствовала в голосе, окликнул его Амагири. Миновав пост, стоящий на въезде в город, они отправились наведаться в давно забытое, но знакомое обоим местечко, когда же Кюджу услышал медленно отдаляющийся топот лошадиных копыт, то обернулся. В тени деревьев, растущих под одним из простых и ветхих домов, буквально в пятидесяти метрах от себя, демон обнаружил восседающего наездника, главу клана Казама. Словно по команде или интуиции замирающий взгляд Чикаге встретился с настороженным и бесстрастным взглядом Амагири. При этом глава рода из западных провинций слегка вытянул левую руку, приказывая остановиться. Двое мужчин, под сенью раскидистых лавров — это могло привлечь любопытных зевак или хуже того шумную пьянь, которые при виде спрятанных в ножны мечей, распылялись, желая помериться силами; сего рода унижение Чикаге не мог допустить. «Что же это у нас тут?» — укрывшись в тени израненного жилами камфорного дерева, Казама слегка прищурившись, с толикой интереса, глядел на весьма занимательную картинку: из уютного домика, где ярко светили бомбори, выходил старец; у порога он повстречал госпожу О-Сэн, непродолжительное время они вели милую беседу. — Разве это дом госпожи О-Сэн-химе? — осторожно спросил Амагири. Он привязал своего коня возле одного питейного заведения, на которое временами озирался Чикаге, демонстрируя в эти моменты во взгляде брезгливость. «Как низко пали… — думал он, не особо скрывая высокомерия, застывшего во всей его позе. — Хотя чего ещё ожидать от существ по своей природе недалёких. Они не способны принять изменения, начавшие витать в воздухе вместе с трелями угуйсу». — Скорее временное пристанище, — с ухмылкой на лице ответил он, обращая внимание на то, как женщина-демон любезно провожает загадочного гостя. — Понятия не имею, чем она думала, когда заселялась. Неужели прониклась к этим убогим существам чувствами? Но это определённо она. Идём, — приказал Чикаге спешиваясь. — Казама? Амагири? — удивлённо и в то же время настороженно произнесла О-Сэн-химе, когда увидела два знакомых мужских силуэта, приближающихся к ней. Эта случайная, как ей казалось, встреча, была крайне неожиданной. Ещё чуть-чуть и они бы застали девушку врасплох. «Я поражена… Они здесь, в Киото…» — в послевоенное время неразбериха творилась повсюду. Увидеть же старых знакомых, которые, вероятнее всего, затаились бы, было по меньшей мере подозрительно. — Какое холодное приветствие, — высокомерно ухмыльнувшись, отметил Чикаге. На защиту своей госпожи тут же подоспела женщина-шиноби; она была вооружена острыми кинжалами. Демон устало прикрыл глаза. Есть вещи, которые никогда не изменятся. — Прошу прощения, что не сообщили о своём визите, — почтительно поклонился Амагири. — Дело, не требующее отлагательства, вынудило покинуть родные земли. В противном случае мы бы не стали беспокоить вас. Госпожа О-Сэн демон, вы, как никто другой, сможете понять нас… — Хорошо, — без особой радости в голосе ответила она. Её предчувствие подсказывало, что разговор предстоит серьёзный. — Пойдёмте в дом. Улица — неподходящее место для таких бесед… — Итак, что за столь важное дело, появилось у главы клана Казама, раз он решил обратиться ко мне? — проявив гостеприимство, госпожа О-Сэн-химе накормила уставших путников горячей пищей (удон как раз остался с ужина), предложив для содействия разговору алкогольный напиток, которым так славилось Киото. Позднее она деликатно завела беседу. Пусть внешне она не показывала горячего любопытства, которое всегда находилось при ней, однако глубоко внутри юной госпоже клана Годзэн, не терпелось услышать ответ на волновавший её вопрос. — А ты что же? — в один миг Чикаге перебил весь настрой на беседу. — Занялась благотворительностью? — Тебя это не касается! — воскликнув, О-Сэн гордо закинула голову, пытаясь скрыть чуть покрасневшее личико за алым веером. Она сдвигала брови и мысленно проклинала демона за то, что тому довелось нечаянно увидеть или, быть может, подслушать (в чём теперь она точно не сомневалась) её недавние действия и разговор. — Я помогаю тем, кто в этом нуждается. Это мой выбор! — Не вижу в том смысла, — ровно произнёс демон. Бесхитростные нападки со стороны этой женщины давно перестали быть внезапными, они определённо ласкали слух. Дразнить старую знакомую — одно удовольствие. — Сегодня ты помогаешь им, а завтра они пригреются у тебя на шее и как змеи, начнут сдавливать горло, зажимать в тиски… — А ты я погляжу, в этом хорошо разбираешься! — она не осталась в долгу, увидев плоды своей правоты незамедлительно. Глаза Казамы расширились, затем резко сузились. Разговор прервался, будто кто-то полоснул ребром ладони по горлу. — Госпожа О-Сэн-химе, — Амагири наклонил голову, извиняясь тем самым за своего друга, — мы прибыли в Киото не за тем, чтобы учить вас жизни… — Я не понимаю, к чему он клонит! — резко сказала она, недослушав Кюджу. Время близилось к полуночи. Не самый подходящий момент для намёков, пускай и прямых. — Грядут перемены… — Чикаге взял слово, любезно показав свою озабоченность этим вопросом. В отличие от мужчин и женщин, слабых духом, Казама в такие моменты мрачнел. Он хладнокровно вглядывался в бездонную, как ему казалось чашу, в которой то и дело переливалось саке. Рассчитанная на два-три глотка чашечка-чоко, ввергала его в тёмную пучину мыслей и непризнанных страхов. — Пока не знаю, что случится, но это затронет нас, демонов. — Глава клана Казама, — незаметно и ненавязчиво для всех присутствующих вмешался в затянувшуюся паузу Амагири, — хотел сказать, что ясности в будущем нет. Новое правительство может оказаться ничем не лучше старого, а посему есть вероятность перерождения ошимидзу. — Что?! — вскрикнула О-Сэн. Карие глаза, как две выспевшие вишни, будто обдало обжигающим пламенем, придавая им блеск, на секунду являя истинную сущность. — Ты думаешь, сыворотку ещё выпускают?! — Об этом я хотел спросить у тебя… И записи… Наверняка что-то уцелело, — вдумчиво сказал Казама. — Причин этому может быть немало. Пока рано говорить об этом с уверенностью, но меня беспокоят эти мысли. Всё просто так не закончится. Люди жалкие существа. Они никогда не оставят нас в покое, если, конечно, не перегрызутся друг с другом окончательно, — циничное философствование оживило морщинки возле его губ и прищурившихся от улыбки глаз. — Достаточно посмотреть по округе, — предложил Амагири как можно скорее, ведь спор мог разгореться. — Благодарю, — сказал он, отвесив между тем не слишком сильный кивок Кимигику, той самой женщине-шиноби, подливавшей мужчине очередную порцию саке. — Первые всплески в народе уже были слышны. — Кстати… — вспомнилось О-Сэн одна история. — Странный случай произошёл три дня назад. Человек, которого я приютила в этом доме — мой давний друг. Вероятно, вы видели его. Он возвращался к своим родственникам. Они здесь, в деревне неподалёку от Киото. Так вот, до этого он жил в городе вместе со своей старшей дочерью и её мужем. В ночь, когда проходил фестиваль Аои Мацури, в их дом забрались трое вооружённых мужчин. Они ограбили семью, а после попытались завладеть девушкой при помощи грубой силы. Несмотря на немолодые годы, он стойко сражался плечом к плечу со своими детьми. Однако ночные грабители напали неожиданно и нанесли… — Мужчина помоложе скончался, — видя, как О-Сэн тяжело говорить о случившемся, её слова подхватила Кимигику. — Другу госпожи О-Сэн-химе и его дочери удалось спастись. Той же ночью они появились у нашего порога, и моя госпожа сразу же приютила их. Спустя две недели, один из наших гостей оправился от мелких ссадин и ушибов, но девушка, получившая сильнейший шок и тяжёлый удар головы, не дожила до утра. — По словам моего друга, — О-Сэн протолкнула ком в горле, вернув своё право вести речь, — им удалось ранить одного… Эти люди оказались невероятно сильны. — Выяснилось, кто за этим стоял? — Казама угрюмо спросил, отбросив все шутки в сторону. — Нет, — опечаленно ответила женщина-демон. — Всё ещё ведутся поиски. «Сейчас многие ищут, чем бы поживиться! — раздумывал Чикаге. — В моих глазах люди всегда останутся алчными и жестокими тварями, неспособными познать слово честь и другие моральные принципы. Сколько бы лет ни прошло, а они всегда будут вести бесполезные войны между собой, втягивая нас, демонов, в эти кровавые и бессмысленные стычки. Что на войне, что в мирное время — всё одинаково!» — Да, таких животных не назовёшь людьми, — продолжил Амагири. — Госпожа О-Сэн-химе, так вы окажите нам содействие? — Понимаю, что вы от меня требуете, — сказала О-Сэн, великодушно прикрыв глаза и хлопнув сложившимся веером о ладонь. — Как глава рода Годзэн, я не могу проигнорировать эту просьбу. Это мой долг как демона. Я помогу вам. — И да, — сверкнули глаза Чикаге ярче обычного, удовлетворившись таким ответом. Теперь предстояло просить о ещё одной услуге, которая доставляла больше проблем, чем предыдущая, а заодно и головную боль. — Узнай для меня, нет ли вестей от того демона расецу… — Ты опять преследуешь Чизуру? — закричала О-Сэн. Сделав недовольное лицо, она напоролась на безразличный взгляд Казамы. — Скажи мне прямо! — требовала она. — Он расецу! — высокомерно заявил чистокровный демон, задрав голову. — Его разум может в любой момент помутиться. Он перестанет руководить своими действиями, выйдет из-под контроля и тогда его сила, превосходящая человеческую, станет большой проблемой для нас. Так что не придумывай всякие небылицы. — Ах! — совершенно не слушая всех его грозных слов, немного улыбнулась О-Сэн. — Интересно, как там Чизуру-тян? Наверно, она заметно подросла. Сколько я уже не виделась с ней? Её мечтательное настроение наводило на разные мысли. Видя О-Сэн в хорошем настроении, абсолютно отсутствующей, он чуть заметно приподнял подбородок. Гордо и подозрительно он окидывал взором, собравшихся здесь демонов. «Они ничего не знают о её месте нахождения… — подумал он. — Что ж, пускай всё остаётся как есть!» — Казама смолчал. Да и нужно было ли что-то говорить? Меньше знаешь, крепче спишь. Чужие указки и нравоучения сейчас были ему как ком в горле. Совершенно пустая болтовня и трата времени. «Дело сделано. Теперь остаётся ждать вестей…» — решил Чикаге, гордо поднявшись из-за низкого стола. Они засиделись. В ногах обещалась лёгкая ломота. — Господа уже уходят? — спросила женщина-шиноби, находя поведение главы клана Казама наводящим на мысли. — Да, у нас есть и другие дела, — он переглянулся с Амагири. Возвращаться сейчас — не входило в его планы. В этом демоны были друг с другом солидарны. — Держи меня в курсе дел… — сказал он напоследок женщине из рода Годзэн. Амагири снова поклонился, благодаря тем женщин за еду и тёплый приём. — Был рад повидать тебя, — ухмыльнулся Чикаге, задрав на выходе тёмно-зелёную занавеску. Он махнул рукой и вместе с Амагири покинул пенаты старой знакомой. — Да-да, — она наигранно закатила карие глаза. Госпожа О-Сэн-химе, отмахнувшись, вздохнула, лишь бы не видеть довольную улыбочку на лице Казамы. — Приходит только тогда, когда ему что-то нужно! — пробурчала под нос недовольная женщина-демон. — Госпожа, — обратилась к ней Кимигику, заметив перемены в настроении. — Что-то не так? — Нет, — поспешно ответила она. Одетая в жёлто-зелёное кимоно, О-Сэн пыталась казаться прежней, хотя её глаза выдавали некую тревогу. — Но думаю, здесь кроется какой-то подвох. Казама переменился, когда я вспомнила Чизуру. Не похоже, чтобы его волновала чья-то судьба, кроме своей, но я боюсь, что от Чизуру он так просто не отстанет. Она демон чистокровных кровей, и если Чикаге что-то задумал, то от своей цели не отступится. Так или иначе, не будем откладывать! Кимигику, мне понадобится твоя помощь. Поторопимся. — Да, О-Сэн-химе-сама, — уважительно обратилась она к своей госпоже, которую уважала и когда-то поклялась защищать. Женщина-шиноби в любой момент была готова прийти на помощь и, не задумываясь отдать за неё жизнь.***
Впечатление о человеке складывается постепенно. От встречи к встрече. Оно видоизменяется, правда, всё больше от нейтрального к плохому, людям как-то проще глотать дёготь, возможно, ввиду того, что его всего одна ложка, впрочем, некоторые умельцы способны ложку превратить в бочку. Закрадывается же в душу именно первое впечатление. Если оно хорошее, то очень часто, сколько бы грязи ни лили, оно всё равно останется ясным и светлым, но если, думая о человеке, ассоциации всплывают мерзкие, то и встреча, знаменуемая первой, не входила в разряд тёплых и сердечных. Вспоминая свою встречу с Казамой, Чизуру поджимала надутые губы. В той гостинице, где прятались заговорщики из клана Тёсю, он едва не лишил жизни Окиту-сана, принял её за мальчишку, да ещё пригрозил убить! «Окита-сан сражался изо всех своих сил… — Юкимура мыслила о той ночи со слезами. — Он был болен, но защищал меня и говорил, что всё ещё может сражаться! — она утёрла шёлковым рукавом слёзы и, негромко шмыгнув носом, подобрала длинные подолы светлого кимоно. — А этот посмеялся над ним! — Чизуру от обиды сжала зубы. — Будто вовсе не считался с ним, как с воином…» — ей стало так обидно за Соджи, что любые здравые мысли покинули её голову. В полном беспамятстве она выбралась на улицу, дошла до ворот и застыла возле них. Охраны нигде не было видно. Ночь простиралась над западными землями. Она провела в доме Казамы около трёх дней. Быть может, с её покорностью смирились, и усиливать охрану не стали? Чизуру не стала вдаваться в подробности, она уже решила — шанс нельзя упускать! «Вы — шавки сёгуната, не имеющие понятия о чести, вы думаете лишь о том, как бы прославиться!» — ей внезапно врезалась в голову порочащая фраза Казамы, и дрожь недовольства пробежалась по всему её телу. — Хиджиката-сан был прав! — заговорила она негромко. — Трусы, бегущие с поля боя ради собственной выгоды, недостойны умирать с честью! Я не собираюсь бежать, я буду сражаться! — гневалась она, выходя за ворота. А что там? Там тьма, лес и разгуливающий сам по себе ветер. «Женщины-демоны — это драгоценность. Пойдём со мной…» — на тропе, ведущей из клана прочь, она буквально увидела своего призрака прошлого. Казаму… Строгого, бескомпромиссного. Он двигался ей навстречу, отнимая путь к отступлению, протягивая при этом руку. — Нет… — Чизуру испугалась, зажмурилась и прижала ладони к груди. — Харада-сан, Сайто-сан! Вы же здесь?! — в ту лунную ночь они заступились за неё, как и Хиджиката-сан, чего же было ждать сейчас?.. «Никого нет…» — короткое время подышав, она открыла глаза, увидев, что тот образ Казамы — это игры её воображения. Путь был свободен. — Хиджиката-сан, подождите ещё немного, — побежала она без оглядки легко и свободно. Её путь, как детская забава пролегал по извилистой широкой тропе да к тому же с горы. — Я совсем скоро вернусь… — глаза Чизуру горели, в сердце ликовала надежда. Но пробежка завершилась, не успев толком начаться. Нога попала в петлю, и верёвка едва не подвесила её над землёй, чуть меньше веса и болтаться бы ей вверх ногами. «Да что же это такое?!» — запаниковала она, не разглядев в темноте даже не накрытую листвой ловушку. Звать на помощь — опрометчиво и стыдно. Кто бы прибежал на женский крик ночью? Конечно, кто-нибудь из мужчин, а она здесь, в лесу, прыгает на одной ноге и придерживает кимоно, чтобы то не задралось выше колена. — Надо же, крупные в этих краях зайцы, — Ширануи невозмутимо выполз из кустов, бесстыдно разглядывая танцующую на одной ноге Юкимуру. — Хотя и тощие… — он прискорбно ущипнул девушку за ногу, чуть выше лодыжки и, услышав её стыдливый писк, со вздохом уселся на землю, скрестив ноги в самой настоящей позе сейдза. — Пожалуйста… — взмолилась она. — Вы не поможете мне? — Помогать? — удивился он и даже по сторонам посмотрел. — Зачем? Ты же заяц! Прыгаешь туда-сюда! Эдо, Киото, потом снова Эдо, добралась до Эдзо, оттуда в Айдзу, Тонами, а теперь здесь! Если не привязать тебя, то ты снова упрыгаешь, — усмехнулся Кё. — Не-е-т… Мне проблемы не нужны. Казама тот ещё тип. Ты же слышала его, он прилюдно пригрозил мне. Нет уж, если хочешь, то выбирайся сама, а я, так и быть, посижу и посмотрю, а то петли на зайцев — такое дело. Ты подвешиваешь петлю над землёй, в месте, где узко или лежит какое-нибудь дерево, а прыгающий в своё удовольствие заяц, на всех парах ныряет в эту петлю. Что же происходит дальше? Не суетись, я тебе подскажу! Заяц сам себя медленно душит. До халявы многие падки, поэтому добычу иногда поедают другие хищники…***
Десятый день июня по лунному календарю 1869 года Чизуру Юкимура встретила в месте, которое полноправно считала своей тюрьмой. Всё начиналось так же, как когда-то с Шинсенгуми. В ту ночь её схватили и принесли в штаб, однако кое-что не стыковалось, на территории клана демонов не нашлось такого храбреца, который осмелился бы навлечь на свою голову беды, связав юную особу. «Окита-сан тогда постарался…» — приободрившись не по своему хотению, а по наставлению воспоминаний, Чизуру посмеялась. И болели же у неё в тот день руки… Завязали рот, обездвижили верёвкой… Сразу понятно, Соджи не поленился. Обуявшая лёгким бризом теплота вскоре исчезла. Улыбка сошла с миловидного лица. Этот дом существенно отличался от штаба Шинсенгуми. Не хватало окна с видом на сад. Даже не видя всего, она чувствовала, что находится где-то глубоко внутри улья, а вокруг, за тонкими перегородками, снуют трутни. Её комната в шесть татами, традиционная деревянная ниша — токонома, на ней не бросающаяся в глаза икебана и кусок шёлка с надписью какэмоно. Упав на расстеленный футон, касаясь кончиками пальцев расписного одеяла, она застыла, будто под лёд провалились. Ноги холодели… Глаза наливались слезами. Чёрная ткань, взятая за основу, и рассыпанные цветки сакуры — постель не могла стать для неё зеркалом, но она стала проводником в её жизнь. — Эта сакура непросто расцвела раньше времени, она застыла во тьме! — сказала Чизуру вслух, зажав в скором времени свой рот. Её так сильно трясло, что, кажется, она действительно оказалась похороненной заживо под толстыми глыбами льда, в воде, которая пронизывала кожу шипами, а те медленно подбирались к сердцу и нарочно кололись. Сидя здесь, в тусклом свете, она проплакала не один час, когда же слёзы закончились, то ушли и эмоции. Лежать… Гладить пальцами ткань, где были нарисованы розовые цветы и представлять, будто они настоящие — нежные, гладкие, как она, хрупкие… В комнату приносили чай, еду: утром, в полдень, вечером… Но она так и не тронула пищи. Даже крошка в рот бы сейчас не полезла. А Хиджиката-сан? Где он? Как он? Здоров ли? Сыт он или голоден? Юкимура задавала себе эти вопросы часами. Крепость Горёкаку пала. Старый друг Сайто рассказал об этом, когда они повстречались в Айдзу. Она тужилась оттого, что оставалось подождать совсем чуть-чуть, и крепкие бы объятия Хиджикаты-сана вознесли бы её до самого неба, сделали бы её несказанно счастливой. «Чизуру-чан, Хиджиката-сан обычно не показывает свои чувства, так что быть рядом с ним может быть утомительно…» — прощальные слова Соджи, вспомнившиеся ей, напустили на неё неудержимые потоки новых слёз. — Окита-сан, вы такой безответственный! — всхлипывала она, поправляя под собой одеяло. — Поднялись с постели в таком плохом состоянии… — приговаривала Чизуру, чувствуя, что лицо её до безнадёжности распухло, размякло, стало от слёз липким. Она болезненно убрала со щеки, приклеившиеся к коже волосинки, продолжив разговаривать с самой собой. — Да ещё сказали о том, что я и без того знаю! Но мне нисколько не утомительно следовать за вами! Я верила и продолжаю верить в вас! — выговорившись, Чизуру почувствовала облегчение. Её взгляд упал на оставленный ужин. Еда ещё источала приятный запах. Воспоминания о жизнерадостном, не знающем страха Соджи, оживили её дух. Он умер очень рано… Незаслуженно, ведь по этой земле ходит столько людей, которые в миллион раз хуже его, но ведь со Смертью не спорят, не все болезни подвластны человеческому телу и, к сожалению, разуму. Чизуру связывало с Шинсенгуми нечто большее, чем слепая привязанность. Они сроднились духовно, поэтому следовать за Хиджикатой-саном пусть иногда было и трудно, но радостно, именно эту радость она пригрела у своего сердца, радость, вызванную уверенностью, восхищением и желанием быть полезной, желанием разделять счастье и страдания, главное, чтобы вместе, чтобы навсегда, до самой смерти. Строгость же и лёгкая скупость в словах — это всё можно потерпеть, особенно когда и слов-то никаких не надо, мысли друг друга поняты с одного взгляда…***
Попав в ловушку, Чизуру смотрела на Кё большими глазами, смотрела и не моргала. Спустя время, она поняла, что тот не шутит. Стоит поторопиться… «Это должно как-то развязываться…» — она взялась за петлю, и ветка, к которой был привязан конец верёвки, из-за давления согнулась дугой и заскрипела. — А-а-а… — сладко зазевал Ширануи. — Ты бы поспешила. Я что-то подустал. Вот он, делающий одолжение взгляд. Глядя в лицо этого смуглого мужчины, Чизуру вспомнила, как провела эти три дня. Когда глава клана уехал, её привели в комнату и оставили там. Все последующие события были словно во сне. Когда пришло время прозреть, ей захотелось скрыться, зарыться под мягкий футон, чтобы её больше никто не мог увидеть. Она чувствовала насколько ослабела за эти дни. Тоши не было рядом, не было человека, который всегда спасал и вдохновлял её сердце, давая отпор врагам. Больше всего её страшил гнев Казамы. «Здесь иные правила», — слова главы клана всплыли у неё в подсознании, правда, почему-то только сейчас. Знал бы он истинный характер Юкимуры, а может быть, Чикаге и знал, то сказал бы, что вырабатывать привычку к местным особенностям, ей предстоит ещё очень долго. — Ладно, — сжалился Кё, чем напугал бедняжку во сто крат сильнее. — Сил нет смотреть на твои брыкания. Не шевелись… Дерево зашуршало листвой. Ветка прогнулась до самой земли. Он ослабил петлю, и Чизуру вынула свою ногу. «Нужно бежать», — эта мысль буквально звенела в голове, отдаваясь заглушенной тишиной, пронося по спине холодок. И будто сама не своя, она побежала. Когда тело охватывает страх, то ноги уносят от угнетающего сознание места, а глаза ищут выход, бешено искрясь в холодных лучах растущей луны. — Эй! — Кё немного растерялся от такой прыткости. — Дурёха! Это же не дорога! Да и кто по ночам бегает?! — Ой… — вскоре послышались болезненные стоны. «Вот и то, о чём я говорил…» — пожал плечами демон. При отсутствии желания и какого-либо выбора, Кё лёгким шагом побрёл по узкой петляющей тропе, с которой Чизуру, решила, видимо, скатиться. — И куда это ты собралась? — басисто изрёк он. Подняв глаза, она, конечно, увидела Кё, крутящего в руках один из своих излюбленных пистолетов, хорошо бы так же явственно видеть лесную дорогу в ночи. — Неужели птичка надумала сбежать из золотой клетки? — мужчина заулыбался, да и почему не улыбнуться, предстояло поднять с земли немалую драгоценность. Живую, тёплую, своевольную, но при всём том слабую, и как по нему, так практически бесполезную девушку. Изысканное украшение, награда и почётная деталь, любого уважающего себя клана демонов, хотя, по правде, присмотревшись к ней поближе, Кё остерёгся бы сего дара, уж больно много хлопот, а вот Казаму он нисколечко не пожалел. Зачем? Вот будет потеха понаблюдать за его корчами. На рынке в Тонами он подумал именно об этом. Годик, другой следовало где-то залечь, переждать, пока вся эта заварушка с переменой властей утрясётся, а тут Чизуру, чем не повод?! — Отпустите меня! — не зная, что делать и как себя повести, она поддалась чувствам, те же выражались за неё в виде криков и рваных движений. — Да говорю же! — пытался прекратить её выходки демон. — Это для твоей же пользы! Потом ещё спасибо скажешь! Хоть рот зашей! — шутки кончились. Ширануи озирался по сторонам. Тот крик, поднятый ей — он мог навредить и даже не так ей, как ему. — Ах ты ж! — выругался Кё. — Она ещё и кусается! — разозлившись, он её отпихнул. — Видно, от страха ум ты потеряла окончательно. К тому же отсюда тебе не удастся сбежать! «Как так?..» — потеряв силы, она затряслась в коленях и как по приказу духов местных гор, припала к земле. — Так-то лучше, — посмотрев сверху вниз, демон заулыбался. — Ну и куда бы ты дальше пошла? По ночам люди делают привалы. Ты демон, но всего лишь женщина. Первое же ущелье — твоё! Упадёшь, сломаешь спину и подохнешь, как собака в безымянной могиле. И я за тобой. Казама с меня шкуру спустит, а Амагири поможет… — А я всё равно убегу! Убегу! — сквозь слёзы уже шептала Чизуру, совсем не слушая демона. — Женщины… — только вздохнул он. — Лучше бы тебе не злить Казаму. Поверь, в гневе он страшен, хотя, думаю, если ты будешь относиться к нему по-другому, то и он поменяет к тебе отношение. По нему не скажешь, но думаю, он умеет ухаживать за женщинами. — Никогда! — закричала она так, словно земля, воздух и сама луна дала ей сил. Только что она сидела и понуро смотрела на серую утрамбованную почву, а сейчас подала клич полный отваги и непокорности. — Посиди здесь, глядишь, одумаешься, — посмотрел он мутно, проигрывая в голове: «Безнадёжное создание!». — Не мне тебя воспитывать, — Кё зашагал медленно, говоря притом на ходу. — Только знаешь, пока ты лила слёзы, тебе вовсю готовили брачное ложе! — Как так?.. — Чизуру смотрела на демона полупустыми глазами, переваривая сказанные этим мужчиной слова. — А ты думала, что Казама шутил? — Ширануи обернулся и оскалился. — Клан западных демонов самый древний и сильный из оставшихся. Ты настоящая дурочка, если так ничего и не поняла. Кроме того, какая женщина откажется от всего этого?! — он указал рукой на стены, где твердели как древние скалы чертоги, скрывающие тайны и богатства знатного рода. — Я откажусь… — потупила она взгляд, не сомневаясь в своём ответе ни на секунду. — Вот и дура! — повысил он голос так, что тот показался низким и грубым. — Сдались тебе эти безродные?! Хотя ты же женщина, ничего не поделаешь. Сострадание… — Кё придал этому слову некрасивый порицающий оттенок, после же успокоился, когда понял, что спрашивать с неё нечего. — Тот расецу, по которому ты сохнешь, может быть, он был достойным мужчиной, но ты недооцениваешь Казаму. Если бы хоть кто-то из Шинсенгуми имел имя и деньги, то тоже был бы высокомерным. Да чёрт меня возьми, они бы и носа не сунули в тот собачий загон! — расхохотался он, чем в немалой степени обидел Чизуру. — Эх, — обречённо вздохнул Ширануи, — не будь ты его будущей женой, то я бы закинул тебя, моя птичка, на плечо и не спрашивал бы твоего мнения, — его глаза, цвета фиалок в ночи, таинственно сверкнули. Он посеял в Юкимуре новый страх, отдающийся дрожью где-то внутри. Однако продлилось это недолго. Кё не намеревался пугать девушку. Слёзы, обмороки и последующие причитания — никогда не приподнимали ему настроения. — Всё-таки ты очень редкая женщина. — Что ещё за птичка? — Чизуру разозлилась. Со стороны это выглядело забавно: горящие карие глаза, трясущиеся от переизбытка чувств руки, загорающиеся от жара стыда щёки. — Перестаньте! Что вы такое говорите?! И хватит уже придумывать мне прозвища! Меня зову Юкимура Чизуру! Чизуру! — повторила она для большей убедительности. — Не-а, — издевался над ней демон, потому как всё равно заняться больше было нечем. — Нравится тебе или нет… Меня это не волнует! Хотя я и не знаю, как будет к тебе обращаться Казама… — внезапно он призадумался. — Зайчонок… А может быть, козочка… Знаешь, тебе пойдёт, тебе же на месте-то не сидится! — Перестаньте! — Чизуру это так смутило и обескуражило, что она крепко-накрепко зажмурилась и закричала во всё горло. — Я не стану его женой! — Ну что за упрямая женщина?! — Кё остерёгся, вжал шею в плечи и накрыл рот девушки рукой. — М-м-м… — притопывала она ногами, стараясь отодрать мозолистую руку Ширануи от лица. — Ладно, действовать тебе на нервы скучно! — Кё подавил страх, заговорив на редкость серьёзно. Чизуру же глубоко задышала, получив такую возможность. — Раз уж тебе нравятся гордые и униженные, то можешь Казаму пожалеть. Ты птенец угуйсу, вытолкнутый прожорливым хототогису, а он плод угуйсу, который, не познав теплоты своего дома, был вынужден опериться и покинуть его… — Я вас не понимаю… — Юкимура не видела смысла в словах этого демона, только что он дразнился, а теперь принялся рассказывать о тёмном прошлом своего боевого товарища. «Какое это отношение имеет ко мне?..» — молча спрашивала она, хлопая ресницами реже положенного. — А-а-а! — махнул демон рукой. — Сейчас идёт первый год эпохи Мэйдзи. Когда ты впервые увидела Казаму, помнишь? Надеюсь, считать ты хотя бы умеешь… Советую вернуться поскорее и сделать это с высоко поднятой головой. Здесь ты не пленница. А за гостями конвой ставить не принято. Адью! — засим он откланялся, оставив Чизуру в полном смятении. Десять минут уговоров, быть может, пятнадцать и в ней укоренилось подозрительное чувство, твердящее о здравом смысле. Куда бежать? Некуда бежать. Карты нет, провожатого нет, даже спросить не у кого. «Столкновение нового и старого правительства лишили его многого… — в сумраке, под шелест жёсткой листвы, Юкимура начала думать о словах демона. — Казама ненавидит людей, но оставил ради них свой дом. Я что-то припоминаю о долге их предка, неужели ради выплаты этого долга он был готов пожертвовать всем?.. Хиджиката-сан говорил, что воин должен быть готов к смерти, если встаёт на путь войны. Казама демон… Интересно, он тоже был готов умереть?.. — подумала она и тут же замотала головой, отчётливо представив ухмылку и пепелящее негодование этого демона. — Нет! Он настолько высокомерен, что наверняка оскорбился бы, услышав нечто подобное». «Чизуру не место с вами, поэтому мы её заберём» — она вспоминала слова Чикаге, когда тот схлестнулся с Тоши у стен сёгуна. «Одна я не найду дорогу в Тонами, — обернувшись, она посмотрела на лес. — И если я уйду сейчас, то никогда не узнаю, кто я. Не узнаю, кем стал Хиджиката-сан… — смирившись с участью гостя, у которого не больше прав, чем у пленного, Чизуру поплелась в гору. — Я должна верить в него. Он придёт за мной! Иначе у меня не останется выбора, до полнолуния осталось несколько дней!» — решившись на риск, она приоткрыла ворота, ведущие во внутренний двор, надеясь и молясь, вернуться в свою комнату без лишнего шума и, может быть, завтра, не без помощи Хиджикаты-сана сбежать из этого места.***
Падение в 1868 году замка Айдзувакамацу — военного и административного центра Айдзу, означало для Сайто Хадзиме заточение. Его вместе с группой бывших самураев отправили на юго-запад, в княжество Такада, однако, имея на плечах голову и связи, Сайто уже тогда пользовался другим именем, впрочем, и не впервые. В списках пленных он значился как Итиносэ Дэмпати, а через какое-то время, уже в Тонами, он поселился под именем Фудзита Горо вместе с другом Курасавой Хэйдзиэмоном, который когда-то был советником правителя в Айдзу. Счастливая случайность столкнула Курасаву с Чизуру в Айдзу. Не повстречай она его, то маловероятно, отыскала бы и самого Сайто Хадзиме. Искать его пришлось бы так же непросто, как иголку в стогу сена! Хиджиката был прав. Сайто изменил имя, но тот, кто делал это уже не один раз, знал, как надо затаиться и вести жизнь для первых лет нисколько не примечательную. Его давний друг Курасава занимался переселением самураев из Айдзу в Тонами. В конце мая 1869 года он и не думал, что услышит на рынке имя Сайто Хадзиме… — Ты всё продолжаешь искать ту девушку? — спрашивал у Сайто Курасава. Это был мужчина средних лет, одетый в тёмно-синие кимоно и зелёные хакама. — Она прожила в моём доме не больше недели. А ты возишься с ней так, словно знаешь много лет… — Можно сказать, что мы давние знакомые, — ответил он строго. — Мне её доверил один очень важный человек. И если она пропала, то я не смогу посмотреть ему в глаза, когда он появится здесь. — Ты о своём командире? — на висках мужчины пробивалась едва заметная седина. — О том, из Шинсенгуми? Сайто промолчал. — Что с тобой поделаешь… — вздохнул Курасава, продолжив — Мы уже спрашивали о ней. Восстание подавили правительственные войска. Она могла войти в число сбежавших, однако шансы невелики. — Она бы не побежала с незнакомцем. Если только повстречала Шинпачи Нагакуру… — призадумался Сайто. — Он один из выживших в войне Босин. Надо разыскать его! — Хватит, хватит! — сказал Курасава, роняя руку на его плечо. — Ты снова зацикливаешься. Сейчас тебе надо сидеть тихо, обзавестись связями, новыми родственниками… Курасаву прервали на самом интересном моменте. Сайто обнаружил, что во время их отсутствия в доме кто-то побывал. Пропал длинный меч Чизуру. Похищенная катана насторожила Хадзиме, однако метнувшись в сад, он только и видел таящий образ демона, светловолосого мужчины с глазами, в которых играли насмешливые презрительные огоньки; он-то не раз скалился им в ночи. — И что ты делаешь? — Курасаву удивила стойка товарища, в которой обычно вынимали из ножен клинок. — Уже забыл, ты обещал шума не поднимать! — мужчина был прав. Сайто не имел при себе катаны или вакидзаси, осталась одна отточенная до мастерства привычка. — Чизуру у него! — понял он, где искать. Одного столкновения взглядов, мига, в который часто решается чья-то жизнь, Сайто хватило, чтобы вскипеть. Что-то внутри поднялось, в голове буквально бурлило… Никто не говорил, что после принятия ошимидзу жить станет проще, напротив, этот выбор обещал агонические муки при жизни. — Ты о ком? — его друг ничего не видел, поэтому был удивлён. — Казама Чикаге, Кюджу Амагири и Кё Ширануи — демоны, охотящиеся за Чизуру. Мне надо ехать! — Сайто не сомневался, если Хиджиката-сан доверил Юкимуру ему, то выказывал тем самым безграничное доверие и уважение. — Подожди! — остановил его Курасава. — Фамилия Казама мне знакома. Эта девушка была с ним, когда я её повстречал на рынке в Айдзу. И ты знаешь, я бы не сказал, что он настроен к ней враждебно. В любом случае вестей от твоего друга нет. А мы не можем позволить держать её при себе, если за ней охотятся. Не забывай, сейчас мы ведём мирный образ жизни. Слушай меня, и, быть может, проживёшь свой век, хотя ты вечно твердишь, что осталось тебе не так уж и много. Сколько кому осталось — решать не нам! Если твой друг вернётся, то, так и быть, я найду для вас верных людей, а пока вестей от него нет, займись-ка лучше своей жизнью. Я тебе вот расскажу про одну девушку… Вестей от Тошизо Хиджикаты они так и не получили. И Хаджиме Сайто в 1871 году женился с лёгкой подачи своего друга Курасавы Хэйдзиэмона.Конец второй части (р. I).
Для справки: * Аои Мацури или фестиваль штокроз. В Киото проходит 15 мая. Древний ритуал призван обеспечить хороший урожай; японцы верят, что стебли этого растения способны отводить грозы и землетрясения. Штокрозами украшена огромная красная повозка, которую тянет вол и сопровождают от императорского дворца Гото 300 жителей Киото, одетых в костюмы периода Хэйан. * Угуйсу – камышевка, часто называют японским соловьем. * Хототогису – кукушка, которая подкладывает свои яйца угуйсу (по большей части) * «… начавшие витать в воздухе вместе с трелями угуйсу» - речь идет о феврале, когда в Японии зацветает слива. * «для содействия разговору алкогольный напиток, которым так славилось Киото» - пик производства сакэ пришёлся на период Эдо (17-19 века). В это время появляется рекордное количество сакэварен, которые расположились в префектурах Киото, Осака и Хего.