***
Вечер тринадцатого дня по лунному календарю 1869 года ознаменовался возвращением главы клана западных демонов. «Дорогу размыло… В ушах звенит…» — думал Казама, спешиваясь с лошади. Стекающая с ребристых листьев эноки вода капала на сделанный из тростника навес, наводя ещё больше беспорядка в голове Чикаге. Эти высокие «железные деревья», достигающие двадцати метров, в жаркие дни дарили благодатную тень. В нынешний вечер они в очередной раз напомнили, что о родном доме он не помнит и не знает практически ничего. Лишь то немногое, что осталось от детских воспоминаний. Играя в палочку и прячась у серо-свинцовых стволов этих самых деревьев, он всегда ощущал чей-то пристальный взор. Это давление распространялось с другой стороны сада, со стороны двухэтажного домика, где по вечерам заставленное белой рисовой бумагой марумадо отбрасывало тёплый свет. Поводья в его руках сжались. Как и двадцать лет тому назад, марумадо, это круглое окно во всю стену, как его вечное клеймо и проклятье, жглось тёплым огнём. Вот пегой конь заржал и забил копытами. Задумавшийся хозяин наконец-то пришёл в себя. — Тоже устал. Думаешь, я забуду тебя отблагодарить? — разговаривая с лошадью, он ослабил уздечку и аккуратно сняв, похлопал перебирающего языком коня по широкой шее. Уставшая животина устремилась к кормушке. Через широкие жерди торчали зеленовато-серые пучки сена. Чикаге забил кормушку до верха, чтобы ночью животное было сытым. Поводя рукой по гриве и спине своего дорожного товарища, он внимательно посмотрел на седло. Кожаные ремни во время дороги из Тонами берегли кое-что очень ценное. Этот аккуратно привязанный, сразу видно, что важный для него свёрток следовало пронести без шума и лишних глаз. — Управились даже быстрее! — из-за спины, как гром, следующий за кривой молнией на ночном небе, послышался голос Кё. Чикаге тут же осёкся, убрав руки от седла, темнеющего на спине лошади. Его мысли, сомнения и личные доводы как сундук с тайнами захлопнулись. К гостю, оказавшему ему честь, он обернулся без эмоций, свойственных обычному человеку. — Вы там не вплавь добирались? Два дня лило не переставая. Сезон дождей как-никак, — изливался он на иронию, особенно оттого, что застал Казаму милующимся с лошадью. — Разговоры не должны отнимать сил больше, чем они того стоят, — сказал он равнодушно. После он ударил коня по крупу, приказав этим движением заканчивать позднюю трапезу и, кивнув слуге, велел снести привезённые им вещи в комнату. — Да, да! Тебе виднее! — Кё запрокинул руки, голову, не ища конфликта с главным в клане. Суета вокруг животины и высокомерные приказы Чикаге также не входили в его увеселительные планы. — Шума не наделали? — выйдя немного вперёд, из-под сени тростникового навеса, Казама, не глядя на товарища, с какой-то нелепой тревогой, которую скрыл неподобающим образом, спросил. Дорожка, выложенная из зарытых в землю булыжников, петляла и, глядя на неё, Казама думал об удобстве европейской обуви. В такую мокрую погоду путешествовать в сапогах было куда сподручнее, чем в варадзи. В остальном же согласиться было сложно. Кимоно и нравилось, и подходило ему куда больше. Это жалкое подобие хакама, как раз во время духоты и влажности создавало дополнительное ощущение липкости, поэтому чуть ли не в каждом месте привала он находил время для офуро. — Шум? — Кё радостно сыграл удивление. — О чём речь?! — Чизуру… — Чикаге понизил голос, выражая нетерпение; Ширануи прекрасно понял, чего хотел услышать хозяин, но издевательски тянул время. — Ты о своей ненаглядной женщине! — от радости он прищурился. — Мы прекрасно провели время. Я говорил о тебе только хорошее, уверен, что она уже без ума от тебя! Не в силах поражаться, но ещё имея гордость, Казама обернулся, чтобы посмотреть в нахальное лицо Кё. — Верится с трудом… — изрёк он, недолго посмотрев на смуглого, без конца скалящегося мужчину. — Так я тебя к этому и не принуждаю, — он как ни в чём не бывало закатил глаза и развёл руками. — Ты лучше иди, помойся, а то от тебя пахнет, как от заезженного коня! — заявил он и уронил на Чикаге тяжёлую руку, словно его от запаха пота не мутило, да чего уж там, у него в голове дурнело, так и хотелось подразнить высокомерного демона, чтобы тот сорвался и побегал за ним, хоть как-то бы косточки поразмяли, а то изнежился до того, что кожа на руках истончилась. И вот, заставив свернуть чуть ли не у самого входа в большой, увенчанный скатной крышей дом, Кё похлопывая и подбивая товарища к благоухающей маслами баньке, щёлкнул пальцами, чтобы один из служащих в доме демонов явил господину чистенькое кимоно. — Скинешь с себя европейское одеяние и твои мысли сразу устаканятся. Здесь из-за твоего приказа о срочной женитьбе всё на ушах стояло! Да чего я как лосось икру перед тобой мечу, завтра во всём лично убедишься! — заливал он как мёд хмельнил, проводив чистокровного демона до одноэтажного, запертого наглухо строения. — Вот и одежонку принесли, — Ширануи взял из рук слуги сложенное для хозяина кимоно, с усмешкой принял от Казамы высокомерный взгляд, в котором так и читалось: «а ты не переигрываешь, прикасаясь к моей одежде?» и смело раздвинул перед ним дверь. Пар валом ринулся из пышущей теплом бани. Чикаге с отчётливыми во взгляде подозрениями обернулся на боевого товарища и сощурил глаза. «Чего задумал, увалень подколодный?» — говорил он без слов, окрестив Ширануи неотёсанным ребёнком природы, который в полутьме сверкая от улыбки, напоминал ему скользкого, приходящегося во время походов вечно не к месту, полоза. — Да свободно там, свободно! Иди, ни то даже комаров своей вонью распугаешь… — в конце концов он затолкал его в помещение для офуро и благословляюще встал в дверях. — После поговорим… — Казама указал на него двумя вместе сложенными пальцами, получив в ответ дерзко закрывшиеся сёдзи. «Неужели так сильно пахну?» — подумав над его словами и придерживая одежду у груди, он понюхал свою подмышечную область, размышляя о том, что, вообще-то, комары впадают в экстаз от запаха пота, они как те продажные женщины, которые при виде настоящих мужчин готовы в лепёшку расшибиться. «Не люблю, когда что-то делают за моей спиной. Говоришь, меня вспоминали… — Чикаге хорошо обдумал разговор с Ширануи, особенно когда в предбанной зоне, на деревянной лавке, заметил чью-то одежду. — Женщина… — сказал он себе, поняв по розовой, ещё не ношенной юкате, больше, чем следовало бы на первый взгляд. — Эта баня не для слуг. Одежда принадлежит молоденькой барышне», — решил он, приподняв женскую юкату кончиком мизинца. Выйти и сделать вид, что ничего не было — самое простое решение. Казама убрал руки от чужих вещей и гордо выпрямившись, развернулся лицом к выходу. Постояв так немного, он ухмыльнулся: — Почему бы и нет?!***
Вода мягко обволакивала тело, заставляя провалиться в эту приятную негу с головой. Даа… Не зря офуро называли идеальным местом для расслабления тела и души. Ведь именно здесь можно было по-настоящему ощутить тесную связь этих двух разных, но в то же время неразрывных вещей. И тот миг, когда они становились единым, был слаще всякой тишины. По крайне мере так казалось Чизуру, стоило ей отдаться этому упоительному чувству, пленяющему тело и разум мгновенным покоем. — Аххх… — вздохнула она и прикрыла глаза от наслаждения, откидываясь назад. — Не думала, что смогу расслабиться после того, что произошло, — Чизуру дышала часто. Поднимающийся от воды пар по-своему душил. Было жарко. Вода проступала на лбу, не скрытых водой ключицах и шее. До чего же было хорошо! В воздухе ощущался лёгкий аромат душистых трав, масел и даже персиков. — Как бы ни хотелось признавать, но здесь намного лучше, чем в тех хондзинах, где в последнее время приходилось останавливаться, — вспоминала она те постоялые дворы, где жила до и после войны. В тех недорогих заведениях чаши для офуро почернели от старости, дерево было таким старым и отточенным водой, что невольно напоминало камень. Восьмиугольная чаша, в которой она сидела и обмывала своё тело тёплой водой из ковшика, между тем задумываясь о чём-то ещё, никак не походила на те, старые и чёрные. Она светилась! Чистая, как первые весенние лучики и лишь на стенах, отделанных до пояса тем же деревом, виднелись чёрные разводы от попавшей на них воды. И пока мысли беспорядочно продолжали кружиться в её светлой головке, она и не заметила, как волосы, собранные в хвост и завёрнутые в пучок, раскрутились, успев намокнуть. — Никого, — произнесла девушка тише обычного, покрутив на всякий случай головой, и снова погрузилась в воды, воспетые её сознанием, по самый нос. Вода у её лица забулькала. Чизуру ощутила себя, как никогда прежде, расслабленной, а оттого беззащитной. Эти демоны, они появлялись и исчезали когда и где им хотелось. В любую секунду она могла обернуться и увидеть за спиной ту странную женщину, которая молча присматривала за ней всё это время. Юкимура относилась к людям с пониманием и заботой, чувство жалости особенно обострилось в послевоенный период. К демонам же она не понимала, что чувствует. Какая-то её часть кричала, реагируя на их жизнь вдали от войны бурно, а другая с горечью понимала — терять близких очень больно. Тряхнув головой, она внезапно поймала себя на безумной мысли! — А что если сделать так?! — она лёгкими движениями пальцев провела по воде, образуя круговые линии, плавно скользнула ими по водной глади ещё раз, а затем резко всплеснула руками и со всей силы ударила! Произошёл мощный хлопок. Множество блестящих капель, выглядящих в свете тех немногих ламп серебряными, перевоплотились в стену из брызг, которые совсем скоро засияли над чашей. Чизуру невольно засмеялась, вспоминая, что в детстве очень любила так делать. И пусть это было минутным ребячеством, но эта старая забава помогла ей поднять настроение. Смех и звуки падающих в чашу капель. Дышалось с каждой секундой тяжелее. А между тем время шло. До полнолуния — один день. Этот беззаботный вечер может стать последним. — Как же это было давно, — сказала Чизуру вслух, окрашивая свой голос печалью. Она забирала тёплую воду в горсть и смотрела, как вода вытекает из её разъединённых ладоней, медленно уходя к своим истокам. Гладь постепенно успокаивалась, и вот она снова видит сквозь толщи воды свои ножки и немного пугающее, темнеющее из-за тусклой освещённости дно. — Но, кажется, пора выходить. Иначе я так совсем расслаблюсь, — вздохнула она умиротворённо, подбодрив себя чуть-чуть. — Не хотелось бы тут случайно заснуть, — Чизуру подумала, как это было бы опасно и глупо, поймав себя на ещё одной, подкидывающей от дрожи мыли. В её воображении глава клана вернулся и на её ужас, нашёл её в офуро спящей. Пробежавшая мысль затрясла её руки и ноги. Отчего, вспоминая о нём и того хуже мечтая, ей становилось так тяжело? Думая о Хиджикате-сане, её сердце замирало. Видя его, она чувствовала себя в безопасности. Когда он приближался или прикасался, хотелось быть рядом, защищать его. Когда же рядом оказывался Казама, всё внутри переворачивалось. Это чувство нельзя назвать ненавистью или неприязнью, больше похоже на всплеск адреналина. Он учащал сердцебиение и мутил рассудок. Для воспитанницы врача вроде бы всё понятно, разве что необъяснимым оставался факт жара в лице, но, должно быть, для офуро — норма немного покраснеть. Потрусив головой и уняв следующее за этим головокружение, Юкимура вылезла из чаши и занялась полотенцами, которые лежали на скамье. Одним она обтёрла тело и отжала свой мокрый хвост, а другое, сухое, собиралась обернуть вокруг себя. Со стороны раздвижных дверей послышались чьи-то шаги. По тяжести и размеренности она поняла — это мужчина. — Подождите! — закричала она, желая тем самым дать понять, что в офуро непросто кто-то есть, а этот кто-то — девушка. «О, нет…» — Юкимура засуетилась, боясь, что какой-то мужчина увидит её нагой. Наспех бросила влажное полотенце, запуталась в сухом и с трудом завернувшись в него, неудачно взмахнула рукой. Стоящее на лавке деревянное ведро с ковшом повалилось на покатый пол и расплескало уже остывшую воду. Чужак услышал звуки паники и остановился возле сёдзи. «Не входите!..» — не успев очнуться от ужаса быть замеченной в виде неподобающем для незамужней девушки, она ринулась к двери и, не поняв, как так вышло, потеряла равновесие, с криком проехавшись по деревянному полу. Небольшой скат для водоотвода приходился к противоположной стене. Чизуру крепко зажмурила глаза, думая, что то, во что упираются её ноги — это как раз та стена, куда ей по мокрому полу было суждено скатиться. — Так рада меня видеть? — услышав ухмыляющийся, низкий голос, она резко подняла глаза и через прилипшие к щекам волосы, увидела перед собой главу клана западных демонов. — Казама-сан… — не помня, как назвала его имя, она широко раскрыла глаза, замерев от парализовавшего её шока. Чикаге стоял перед ней в одном полотенце. Пар кучковался возле открытой двери, и оттого рельефное тело демона расплывалось в её глазах. Постепенно, когда стало прохладнее, она смогла увидеть всю мужскую сторону Казамы. Широкие плечи с выделяющимися ключицами. Закалившаяся в походах и тренировках грудь, живот, бёдра… Белое полотенце на них резануло глаза, и Юкимура моргнула. Подняв голову, она заметила бледную кожу; её чистота как свет, падающий от лика новой луны, и пшеничные волосы… Она и подумать не могла, что когда-нибудь они покажутся ей непослушными, притягательными, а когда станут влажными, то потрогать их станет особенно любопытно. Увидев его во всём великолепии, она уже дважды успела сгореть со стыда. — Так и будешь показывать мне свои прелести? — он вопросительно окинул её с ног до головы взглядом, но, кажется, девушка не понимала его намёков. — Смотри, а то ведь я и передумать могу. До свадьбы осталось недолго, но кто знает, что может произойти сегодняшней ночью. Я же говорил, что ты станешь моей! — Неет! — вскрикнула она. Поняв, что то, во что упираются её ступни, это никакая не стена, а нарочно вытянутая нога Казамы, она заелозила по полу. Полотенце задралось выше прежнего. Чизуру попыталась неуклюже прикрыться, но это ещё больше усугубило ситуацию. Чикаге открылся вид на её бедра. — Не каждый день увидишь такое, — усмехнулся Казама, протягивая ей руку. — Я пошутил. Вставай. Скоро тебе нечего будет стесняться. «Почему-то мне его слова не кажутся смешными», — подумала про себя Юкимура. — Мне не нужна помощь! — отмахнувшись от его руки, она с вызовом и недовольством посмотрела на Чикаге, показывая, что может справиться и без его помощи. — По-прежнему ведёшь себя глупо! — не выдержав, Чикаге снизошёл до нападок. — Пора бы уже осознать своё положение! — Я прекрасно осознаю его! — выкрикнула она, предприняв попытку подняться, но так Юкимура лишь пошатнулась и рухнула прямо в объятья Казамы. — Отпустите! «Хоть раз бы повела себя разумно, — нахмурился в ответ демон, продолжая смотреть на неё в упор. Их зрительный контакт длился бы намного меньше, если бы Чикаге не удерживал девушку за плечи. Увидев в её взгляде нескрываемый стыд, злость и что-то ещё, он лишь усмехнулся. Казама мягко провёл по её плечам ладонью и, заметив, что та зажмурилась, прекратил. — Неужели ей так противно?» — промелькнуло у него в голове и, недовольно цокнув, он отпустил. Чизуру, пережив очередное приключение, как шатаемая ветром, упёрлась всем станом в стену и, просунув голову в дверной проём, ошарашено посмотрела демону вслед. — Почему? — сорвавшийся с девичьих губ вопрос донёсся до удаляющегося демона. — Всё просто, — ответил Казама обернувшись. — Мне тело неинтересно, мне нужно твоё сердце. — Разбежался! — яростно выпалила Чизуру, находя в себе силы для отпора. — Вы его не получите! — Посмотрим… — ухмыльнулся Чикаге. — К счастью, офуро здесь не единственное. Тебе ещё представится возможность пересмотреть свой ответ. У нас сегодня запланирована встреча. — С кем? — не зная, как реагировать на изменения его настроения, она выпрямилась и вне малой степени изумилась. — Узнаешь, — сверкнули его глаза недобрым огоньком, и с этими словами он ушёл, оставляя Чизуру пищу для размышления. «Что-то здесь не так… — Юкимура невольно дёрнула себя за полотенце, заодно рассматривая ту часть бёдер и ног, куда так злополучно шлёпнулась. — Айй, и почему он застал меня в таком виде?! Почему я вечно перед ним краснею?!» — не в силах выкинуть произошедшее из головы, она взвыла от новых звуков мужской поступи, которые надолго засели у неё в голове. «Ей тошно от чужих прикосновений, — подумал Казама тут же, когда накинув верхний халат от кимоно и запахнув его, вышел. — Однако тот факт, что я рядом — волнует её. Так кричит, — посмеялся он про себя. — Это скрыть не так просто. И что это было? Она обратилась ко мне неформально? — вспомнив её «разбежался», Чикаге даже обернулся посмотреть на запертое строение для офуро. — Показалось… — покачал он головой. — Бегает по мокрому полу... И чему учили её эти псины?! Да и Кодо — скверный отец», — поразмыслил он, уходя на поиски свободной горячей чаши с водой, где можно смыть дорожную пыль и никуда не ведущие перед сном и предстоящей встречей мысли.***
Шутки закончились в ту самую пору, когда пар, выпорхнувший из дверей офуро, осел на чёрно-серые булыжники, разбросанные по большому саду. С уходом Чикаге появилась та самая женщина-демон. Пришло время перевоплощений. Ночная юката уступила место наряду, расшитому дорогой нитью. Серебряные цветы украшали лавандовое кимоно до самых оби. Пояс крепко затянули, отбили, придав ему вид конверта, а волосы собрали в ещё влажный хвост. «Какая встреча требует такой срочности?» — Юкимура стояла, помалкивая всё то время, которое отвели её одежде, лицу и волосам. Косметики практически не наложили, волосами занялись не совсем так, как подобало бы при официальной встрече. Ничего не понятно! Казама сказал, что хочет сердце, но разве он не из тех, кто заваливает дорогими подарками, ослепляя ими как пылью? Если это так, то где же гребни, ароматная пудра и яркая помада? Где всё то, что могло бы подчеркнуть его статус и власть? Чизуру, как отречённая от этого мира, встала напротив сёдзи, ни на секунду не понимая: кто этот демон, вернувшийся и тянущий к ней руку. За пределами дома изменилось немногое. Казама молча шёл, ведя Юкимуру в каком-то неизвестном ранее направлении. Пределы клана не миновали, разве что сад немного изменился. Белые, точно вытоптанные до цвета пыли дорожки, извивались вокруг грязноватых запрудин. Их илистое дно даже в тёмное время суток придавало воде сероватой зеленцы. Хвойные деревья вокруг расточали свежие запахи смол. Строение, к которому вёл глава клана, казалось красно-чёрным. Когда-то его пропитали, защитили от воздействия влаги, но смолянистая порода спустя время выстояла на солнце, и янтарные слёзы заполнили щели. На втором этаже горел свет. Издалека марумадо казалось палящим солнцем или оком. Вот свет потух и почти тут же загорелся по всему первому этажу. Чизуру сдавила пальцы на руке демона. Она была вынуждена повиснуть на нём и двигаться в задаваемом им направлении. Теперь, различив её страх, Казама остановился. — В чём дело? Мы почти пришли? — ноги Чизуру сами по себе перестали двигаться. — Прошла через войну и напугалась света, — изрёк он, спустя долгое молчание, чем добился крупных мурашек на спине Юкимуры. Её передёрнуло. И то молчание, которое и без того давило, окончательно разбило их, кажущуюся со стороны пару. — Я сказал лишнее, — произнёс Чикаге, когда догадался о причине её поникшей головы. — Долг любого мужчины уважать смелость женщины, прошедшей войну. Не знай я тебя так, как пришлось, не сказал бы этого. Не поняв его слов, Чизуру вынужденно подняла глаза. Те дрожали. Влага скопившаяся в них так блестела, что Казама закатил глаза и, принимаясь разминать шею, откинул голову. «Он хочет сказать, что со стороны мои решения кажутся глупыми?» — она, несмотря на все его старания промолчать, взглядом выпрашивала ответа. — Я не считаю стремление следовать за любимым человеком глупым. Это всё, что тебе следует знать, — сказав то, чего действительно говорить не хотелось, Чикаге ещё недолго помычал, разминая шею, и сошёл с места. — Идёшь? — Куда мы идём? — встав вновь рядом, Юкимура тихо задала свой вопрос. После неловкости, приходилось проявлять уважение. — Над защитой клана западных демонов очень долгое время стояла моя бабка. Будет неразумно говорить ей о том, что единственная чистокровная женщина-демон с востока, рисковала своей жизнью в войне, не имеющей к демонам отношения. Причины, приведшие тебя к этому, как и жизнь в штабе Волков Мибу — табу. Если пожелаешь, то рассказ о том, как ты притворялась мальчишкой, я могу поднять при удобном случае. Обо всём остальном лучше умолчать, — сказал он открыто, хотя мог бы и осечься, кто знает, чьи уши пригрелись в этом саду. — Значит, тот демон был прав, когда говорил о возвращении домой? — любопытствуя из-за чувства вины, Чизуру так же, не нарушая своим голосом устоявшейся в саду тишины, спросила. Прошло немного времени и она поняла, что вины Казамы в произошедшем нет. Он сделал для неё многое, как ни посмотри, а она была обязана ему. Вот и засело в душе: обязанность и вина. — Забавно слышать. Двое незнакомцев подняли тему о жизни другого незнакомца. Тема для обсуждения неинтересная. Другое дело, если ты восприняла меня как своего будущего мужа. В таком случае ты имеешь право спрашивать, — не придавая голосу серьёзности, сказал он. — Приношу свои извинения. Я не должна была заходить так далеко, — поклонившись, Юкимура построила ту стену добродетельного признания полов, коя возникла между ними в Киото. Мужчина, каким бы он ни был, в глазах женщины всегда должен быть выше её личных убеждений. Может быть, она и не была с этим согласна, но обстановка требовала соблюдения этикета. «Не кричит и не извивается, — чувствуя что-то неладное, Чикаге посматривал на девушку с высоты своего роста, щурясь при этом. — Я сказал, что веду познакомиться с женщиной, которая по крови приходится мне родственницей. По какой-то неизвестной мне причине эта женщина-демон продолжает следовать за мной. Ей что-то руководит. Лучше узнать, что именно движет ей: жалость, которой я не приемлю, или чувство долга. Единственный путь к правде пролегает через чей-то длинный язык. Вырвать его или позволить болтаться без дела и дальше — вопрос, который придётся отложить до конца этого разговора», — Казама размышлял над словами Кё: «Мы прекрасно провели время, я говорил о тебе только хорошее…». Это «хорошее» начало приподниматься со дна, как прошлогодние, подгнившие листья, стоило едва тронуть. «Семья Казамы… — в ответ на задумчивость Чикаге, Юкимура тоже погрузилась в свои мысли. — Я ничего не знаю о родных Хиджикаты-сана. Может быть, после войны он связался с ними? Я должна была подумать о них с самого начала! Теперь же не представляется такой возможности. Пять дней в чужом доме. Кем бы ни были хозяева, принимали меня со всем уважением. Я должна проявить любезность в ответ!» — решила она терпеть, даже если руки, идущего рядом демона, до боли под сердцем горячие и живые.***
«Она смотрит на меня, не отрывая глаз! Я сказала «спасибо за гостеприимство» и в ответ ничего! Смею ли я поднять голову и продолжить говорить? Наверное, нет, раз её внук терпеливо пьёт чай и ждёт слова этой женщины…» — Чизуру прилежно поклонилась, и вот, благодаря несговорчивому нраву хозяйки, была вынуждена застыть с вытянутыми вперёд руками и потупленным взглядом в пол. Кто бы мог подумать, что эта пожилая женщина с редкой проседью в тёмных волосах, несмотря на всю свою природную красоту, окажется такой непреклонно-строгой. Казама ничем не отличался от неё, то есть эта надменная черта характера, видимо, у них была семейной. Он сидел рядом и невозмутимо пил чай. Преподнесённый им подарок в какой-то степени давал ему право вести себя так, но Юкимура, то ли по привычке, то ли в силу невинной наивности, в первые секунды искренне ожидала, что он протянет руку помощи. — Поднимись, — устав смотреть на её согнутую спину, он приказал. — Я не каждый день привожу в свой дом женщину. Затылки показывают хозяевам, а лица родственникам. «Мне надо как-то ответить, но я так устала кланяться, что придётся быть благодарнее», — дождавшись от него помощи в виде разрешения сидеть перед этой женщиной на равных с ним, она выпрямилась и потихоньку, совсем чуть-чуть, подняла полные любопытства глаза. Черты лица этой бабушки, аристократические и ровные, заставляли Чизуру невольно сжиматься. Высокопоставленный лоб, не выгоревшие зоркие глаза, наверно, сам ястреб сделал ей этот дар, узкий нос и почти незаметные скулы. При всей своей сдержанности, сухости и тонкости, как девушка, Юкимура видела увядшую с возрастом красоту. Женщина с такими чертами лица с виду простая; она не вызывает восхищения и не будоражит сознания, другое дело, если она захочет что-то всколыхнуть, то одной искры от неё хватит, чтобы разразился пожар. — Амагири ничего не писал о женщине, которую твой друг привёл в наш дом. Вижу, вы видитесь не впервые. Кюджу Амагири — сильный воин и глава клана. Будет невежливо обвинять его в сокрытии столь важных фактов. Разумеется, ты в курсе нашей переписки. Я всегда наблюдала за твоими успехами и проявлениями глупости. Например, твоя высадка в бухте Мияко — глупость. Северная провинция. Ты дошёл до крайней отметки. Крепость Горёкаку. Подставить себя под ядра и залпы мушкетов — никакого уважения к своим покойным родителям и слабой на здоровье бабушке. — Долг и защита нашего имени привели меня туда, — не среагировав и не изменившись в лице, как Чизуру, Казама спокойно ответил на выставленные ему обвинения. «Что касается здоровья, то ты живее всех живых, Рейко-сама», — не забыв своего ехидства, он сказал пару слов о бабке про себя. — Я приму гребень, Чикаге, — сказала женщина, закрывая глаза. Морщины в уголках глаз, вокруг губ и немалая мудрость, скрытая за маской высокомерия, врезались Чизуру в память. — Твои намерения в отношении неё остались теми же? Со стороны укрепления территориальных границ этот союз ни к чему не приведёт. Возрождать её род сейчас было бы и вовсе ошибкой. Есть что-то такое, чего я не знаю, Чикаге? «На что она намекает и если я для них бесполезна, то для чего он удерживает меня?» — Юкимура сморщила губы и угрожающе посмотрела в лицо демона. Увидеть его взгляд было ничуть не досадно. Настало время посмотреть правде в глаза: она любит другого; ему она нужна не так для клана, как для себя. — Чистокровных женщин-демонов мало, однако не настолько, Чикаге, — продолжая говорить, хозяйка пристально посмотрела на немую борьбу молодых. — Завтра всё будет так, как диктуют традиции, — сказал он, глядя в глаза своей невесте. — Я сделал выбор. Моя жена должна быть красивой и смелой. Слабым в наши дни нет места. — Если ты решил, то мне ничего не остаётся, как проверить её, — издав смиренный вздох, она подозвала свою личную помощницу, и та подала к столу маринованные сливы. — Разлей чай, я посмотрю на воспитание, которое дали тебе родители, — приказала она, указывая Чизуру на пузатый чайник. — Давай, не знаешь, как обращаться с чайником?! — прошипел Чикаге сквозь зубы. Юкимура непоколебимо продолжала точить его взглядом, не желая участвовать в демонстрации товара, которым здесь выставляли её. «Знаю! В том-то и проблема, что знаю, не знала бы, то могла бы кипятком тебя окатить!» — подумала она о том, что было бы неплохо обварить этого демона за наглость. — Твоё упрямство поразительно, — не выдержав её протеста, он взял её за руку и вынудил обхватить ручку этого червонного чайника, из которого в дальнейшем совместно разлил чай по яноми. «Наверно потому, что меня воспитывал человек, а не демон, наверно потому, что я сама больше человек, ведь моих родителей давно нет в живых, а люди — это всего лишь люди; они недостойны уважения и внимания, которое ты проявляешь ко мне», — ругалась она про себя, еле сдерживая то, что думала обо всей этой свадебной церемонии. — Человеческий род — это глупейшие создания. Женщина, которую ты выбрал, жила среди них слишком долго. Для нас, демонов, главное — воспитанность и традиции. У неё нет ни того, ни другого, — сказав это, хозяйка равнодушно принялась пить чай. «Почему она продолжает говорить так, словно меня здесь нет?» — Чизуру долго смущалась, но в какой-то момент осмелела и зорко стрельнула взглядом в женщину, испытывающую её. — Если я так ужасна, то не лучше было бы прогнать меня? Я достаточно пользовалась вашим гостеприимством, а потому более не намерена утруждать вас, — набравшись наглости, Юкимура напрямую обратилась к хозяйке, увидев незамедлительную реакцию; она поднялась и, гневаясь без какой-либо поддельности, вынула из-за оби веер. Спина Чизуру накренилась в сторону выхода, громко раскрытый веер заставил её почувствовать испуг. Взмахнув им пару раз, женщина ещё подумала и решила сделать следующий шаг. — Наглая девчонка! — замахнулась она. — Не знаешь, как обращаться к старшим?! Юкимура крепко зажмурилась. Наверняка, всё бы закончилось жёсткой пощёчиной. Пролетевший мимо ушей звук подкинул её тело и через какое-то время, когда осознание произошедшего улеглось в голове, она открыла глаза. Чикаге принял на себя удар, прикрыв её, но по правде, ей хотелось получить эту пощёчину и навсегда покинуть княжество западных демонов. — Чикаге, она совершенно не знает наших обычаев! — жёстко выразилась хозяйка, смотря на своего единственного внука сверху вниз. Он получил по лицу и сейчас не поднимал глаз. — Я прошу прощения за эту женщину, — сказал он и поклонился. — Она росла вне клана и не получила должного воспитания. Я займусь этим. — Чикаге, зелёный плод вяжет. Он горький на вкус, — предупредила она, предвидя страдания внука. — Знаю, — сказал он, подбирая с тарелки во время поклона маринованную сливу. «Я не хочу, чтобы он заступался за меня, не хочу видеть его унижения ради меня!» — Чизуру почти плача с широко раскрытыми глазами смотрела на него. — Мы с этой женщиной любим друг друга, — не дав Юкимуре говорить, он сунул ей в рот сливу и в этот же промежуток времени поднялся, чтобы закинуть обречённую невесту на плечо. — Остальное решит время… Не видя невыразительного лица хозяйки, Чизуру, в отличие от неё, не могла проглотить застрявший во рту плод и факт своего скорого замужества. Так она покинула домик пожилой госпожи, не ведая, что творится у неё за спиной. — Рейко-сама, — явившаяся из ниоткуда женщина-демон низко поклонилась старой хозяйке. — Что прикажите? — Каяо, следи за ней, — приказала она. — Если политика нового правительства сделает нас своими союзниками, то этот брак превратится в бесценную сделку, а ежели нет, то за него не получишь такой гребень, — она развернула подарок внука и, любуясь игрой драгоценных зелёных камней, заправила его в туго заделанные волосы.***
Водрузив Чизуру как обычный мешок на плечо, Казама так и вышел из дома старой женщины. Миновав сад под светом растущей луны, он вместе со своей неспокойной ношей погрузился в мутные чертоги внушительного строения с крытыми галереями, внутренними комнатами, спрятанными от света дневного и расписанными золотом залами. — Немедленно поставь меня на землю! — Чизуру раскричалась сразу же, как только они миновали гэнкан. Болтаться у него на плече — унизительно, неудобно и в какой-то мере опасно. Фусома раздвигались, а это являлось знаком недобрым. Юкимура оперлась ладонями о его спину и, убедившись в опасности лично, забила демона по спине. — Нет, не смей входить в мою комнату! Поставь здесь! — она принялась упираться, удивительно, как в края дверного проёма не вцепилась, тогда бы застряли в очень неудобном положении. — Скоро у нас будет общая, не поднимай шум из-за мелочей, — сказал он, проникнув в её покои без разрешения. Футон на одного уже расстелили. Он выделялся на татами. В тусклом свете напольной лампы пол казался зелёным. — Успокойся, я не собираюсь делать с тобой того, чего тебе следовало бы бояться, — сказал Чикаге, присев на татами первым. Он отстранённо смотрел на квадратный светильник, могло показаться, будто этот предмет интересует его даже больше, чем Чизуру. — А ты осмелела, — демон ухмыльнулся, продолжая смотреть на тёплый свет. — Обращаешься ко мне неформально. Почти как моя жена… — Нет! Это не так! — разволновалась она, выкрикивая протесты и пугаясь того, что минуту назад действительно обращалась к нему неформально. — Извините, этого больше не повторится, — совладав с собой, Чизуру присела и поклонилась. — Вот как… — сказал Казама с негодованием в голосе. — Да, и зачем было говорить эти странности бабушке? — не забыв о признании Чикаге, она, будучи не в силах с собой справиться, покраснела. — Тебя взволновало это? — Казама оглянулся с интересом и улыбкой. — Не то чтобы, но разве лгать людям, которые старше нас по возрасту, достойное занятие? — не смотря на него, она уводила разговор в сторону, нарочно намекая на бестактность. Среди чистокровных демонов толки о традициях, воспитании и гордости не утихали, но коли это так, то с чего нагло врать? — Почему ты решила, что я лгал. Мои чувства к тебе очевидны. Ты не находишь? — разговаривая с ней холодно, он, по-прежнему сидел упираясь в своё колено, и смотрел на неё не отводя в смущении глаз. — Я не знаю… — покраснела она чересчур очевидно. Её сердце трепетало, теперь и тогда, когда слова о любви прозвучали. Его внимание и забота, конечно, она замечала некоторые проявления чувств, но ввиду собственной любви к другому мужчине, ей хотелось списывать все героические поступки Казамы на желание завладеть ей, а всё ради той же цели — продолжения чистокровного рода. — Не переживай, совсем скоро и ты полюбишь меня, — оставив пустое занятие в виде долгих безответных взглядов, Чикаге посмеялся над ней и поднялся. — Нет! Я никогда не… — закричала она и вскинула взгляд. Казама, как и когда-то, поймал её за подбородок. — Чего ты не? — искушающе смотрел он, прикасаясь большим пальцем к губам тяжело дышащей девушки. Он слышал, как колотится её сердце, хотел посмеяться и уличить её во лжи самой себе. «Всё слишком очевидно, — смеялся он про себя. — Я волную её…» — Чикаге смотрел на вздрагивающие губы и широко раскрытые глаза Юкимуры. Сейчас можно было бы и поцеловать, но наверно, слишком много чести для одного вечера. Достаточно уже того, что он раскрыл свои истинные чувства. — Всё ещё ждёшь, что за тобой явятся? — решив не брать её сейчас, он принялся наносить раны соразмерные его собственным, продолжающим кровоточить из-за её холодности. — Брось это дело! Посмотри внимательно, я вернул твой меч. В Тонами я повстречался с одним из этих псов, и ты знаешь, он не последовал за мной. Даже с места не сдвинулся. Надо ли мне тебе напомнить о том, какие люди ненадёжные и лживые существа? Не жди их. Завтра никто не придёт. «Но если Хиджиката-сан не готовит внезапного нападения, то я действительно стану его женой и тогда…» — Чизуру кинулась взглядом на катанакакэ и, увидев там оба своих меча, вновь повстречалась с алыми глазами Казамы. — Что? Уже поменяла своё мнение обо мне? — продолжив посмеиваться, он принял решение дать немного вперёд, чтобы намерение кражи её поцелуя стало очевидным. И вот, произошло то, чего следовало ожидать — Юкимура перепугалась и зажмурила глаза. — Я не знаю, что думать. Вы вернули мне мечи, принадлежащие моей семье. Стало быть, вы доверяете мне, — затараторила она, задыхаясь от подступившего к телу жара. — А ты хотела направить оружие в мою сторону? — в последний раз посмеявшись, он выпрямился. — Забудь об этом! В противном случае, твои милые увёртывания перестанут действовать на меня. И когда это произойдёт, хочешь ты того или нет, ты полюбишь меня. Род Юкимура возродится и продолжится мой. Ты всего лишь женщина. А женщины не могут не любить своих детей. Наполовину этот ребёнок будет моим, через него ты будешь любить и меня. Помни об этом и знай своё место. «Я очень надеюсь, что до этого не дойдёт…» — хватаясь за края кимоно возле шеи, она смотрела в спину уходящего демона. — Спи. Завтра ты будешь прекрасна, — обернувшись напоследок, он пожелал добрых снов. «Мне надо выбираться из этого места! Если завтра эта церемония состоится, то Хиджиката-сан станет частью моего прошлого или в будущем он явится, чтобы убить Казаму, — стоило сёдзи закрыться, и она задумалась о своей жизни в случае побега или поражения. — Но спустя время, проведённое здесь, я даже не знаю, хочу ли я для Казамы-сана такого конца…» — пугаясь того, что не может желать смерти одному из них, она внезапно поняла — Чикаге не рисковал, вверяя ей фамильные мечи, это она окончательно запуталась в своих чувствах.Конец третьей части.
* Хондзин — постоялый двор в Японии * Яноми — так называется этот вид чайной чашки без ручек. * Катанакакэ — подставка для мечей.