В погоне за призраками

***

       Густой и терпкий аромат лесных трав и корений наполнял золотисто-красный паланкин сверху донизу опьяняющим дурманом, а врывающийся сквозь тонкие молочные вуали летний ветерок обдувал лицо Чизуру. Жаркий влажный воздух леса Западных демонов захватывал дух и прерывал дыхание, в то время как тяжёлый паланкин покачивался из стороны в сторону, нагоняя некую сонливость.        Чизуру, облачённая в кимоно цвета молодой летней листвы, с жемчужным гребнем в блестящих волосах, испытывая терзающее душу волнение, крутила в руках свиток, обрамленный парчовой каймой, с двумя деревянными валиками на концах. Она с глубокой обидой в сердце вспоминала последние минуты, проведённые рядом с Чикаге, пока тёплый свет, пробиваясь через зелёную листву, играл солнечными зайчиками на красном полу паланкина.        — Мой дом — твой дом. Ты его хозяйка. И если ты правда любишь меня, то прислушаешься ко мне. Станешь той, кем была рождена — демоном чистых кровей!        Чизуру хотела возразить красноречивому демону: у неё было ещё множество «но», которые мешали вхождению в дом Казама, но послышавшийся за спиной едва различимый шум ветра насторожил, заставив тело непроизвольно тянуться к короткому мечу.        Из самой чащи, до этого, казалось, непроходимой, будто по волшебству возник молодой мужчина с дымчатыми волосами и в тёмно-синих одеждах. На босых ногах у него были надеты деревянные геты, а на руках сверкали тонкие золотые браслеты. Он преклонил колено и глубоко поклонился:        — Господин, — обратился он к Чикаге, — мы прибыли по вашему приказу.        Он простёр руку, и из леса вышли другие слуги, всё это время точно скрывавшиеся как тени за вековыми стволами широколистных деревьев. Они несли для молодой госпожи красивые одежды, дорогие украшения и сверкающий в лучах солнца, достойный самого императора паланкин.        — Ступай! — Чикаге забрал из рук девушки поводья, повелев следовать за слугами, что старательно кланялись, не поднимали глаз и протягивали юной хозяйке дома Казама лучшие убранства, какие мог предложить знатный род.        По надменному тону демона Чизуру поняла, что ответа «нет» он не приемлет и подчиняться также и её удел. Выдохнув негодование, она прикрыла искрящиеся влагой глаза и, смирившись на некоторое время с положением дел, последовала к паланкину, где над её красотой незамедлительно начали трудиться кропотливые слуги.        — Какие новости ты принёс из дома? — Чикаге высокомерно и требовательно повёл разговор с молодым слугой.        Это было последнее, что услышала Чизуру. Глядя на прыгающие по паланкину огоньки, она тихонько вздохнула. Их яркий свет напоминал золотые глаза демона.        «Он даже не поцеловал на прощание», — она коснулась алых губ. И надо было видеть лицо, которое переходило от надежды к разочарованию.        Когда Чизуру вышла из паланкина, красивая и посвежевшая, Казама отослал слугу. Молодой мужчина пятился в поклоне, не поворачиваясь к господину спиной.        — Этот документ указывает на брак, который мы заключили в Токио, — Чикаге вложил в руки Чизуру свиток и накрыл маленькие слабые кисти своей ладонью. От его руки исходили приятные импульсы сухого тепла — нельзя сказать, как и почему это происходило, но девушка ощущала убаюкивающую нежность.        — Отдай это Рейко-сама, — Чикаге продолжил, указывая на свою бабку и нынешнюю хозяйку дома, и Чизуру как ото сна в тёплую летнюю ночь пробудилась. — Благодаря ему любой в клане Казама падёт к твоим ногам ничком, но, чтобы добиться милости Рейко-сама, придётся постараться чуть сильнее.        «Легко ему говорить», — Чизуру снова вернулась в настоящее, грустно покачала головой и тихонько вздохнула, окружённая золотисто-красными стенами с четырёх сторон и колыхающимися вуалями, прикрывающими окошко.        Чтобы Рейко-сама признала в девушке ту, кем она является… Да для старой женщины-демона эта всего лишь формальность, запечатанная на бумаге! Чизуру придётся прыгнуть выше головы. Поверить в саму себя! Справиться со всем этим, а после убедить и непримиримую бабку. В глазах Рейко не должно было остаться никаких сомнений.        Для начала Чизуру потребуется скрыться от приближённой хозяйки клана — Каяо. Тени, нависшей точно паук, спускающийся по нитям своих сетей к едва научившейся летать бабочке. Одно неверное движение — и Рейко-сама узнает о невинной лжи.        «Надо ступать осторожно. Эта женщина старых традиций. Не исключено, подо льдом горит жаркое, всепоглощающее пламя, — молодая жена Чикаге до такой степени задумалась, что сморщила лоб и прикусила большой палец. — Я уверена, стоит переступить порог клана Западных демонов, и меня не будет покидать чувство преследования. Все мои действия будут сообщаться ей. Чикаге со мной не будет, а значит, полагаться следует лишь на себя».        — И почему я тогда ничего не возразила! — негромкий вздох вырвался на свободу.        Чизуру, прикрывав глаза, воспроизвела в мыслях фрагмент их быстрого прощания.        — На этом всё! — Чикаге оседлал коня и натянул поводья. — Надеюсь, ты добьёшься своей цели. И ещё — я с нетерпением жду, когда и как ты будешь доказывать свою любовь.        Весёлый отблеск золотого солнца мелькнул в очах демона и украдкой добрался до губ. В тот день Чикаге был в хорошем расположении духа, чего нельзя сказать о Чизуру. Это было то самое озорство, бросающее вызов храброй девушке.        «Моей цели?! Моей?!» — от ярких воспоминаний Чизуру стиснула зубы и сжала ладонь в кулак. Она тысячу и один раз пожалела, что разрешила одеть себя в эти одежды. Как нарочно, именно сегодня она выглядела как нельзя естественно. Нежный шёлк цвета молодых побегов чая укутывал тонкую девичью фигуру, подчёркивая юность и прелесть изящного стана, она и сама чувствовала некоторую лёгкость, будто одежды, которые принесли слуги, были сотканы самим лесом. Может быть, именно поэтому демоны, явившиеся им сегодня, возникли как из неоткуда, может быть их убранства — часть самого Западного леса?.. Но думала о них Чизуру недолго.        — Да кто полюбит такого, как он?! — она так разозлилась, что потрясла в воздухе сжатым кулаком. — Должно быть, у меня в момент признания разум помутился… — она отдёрнула волосы, спадающие на плечо, и едва не выдернула деревянный гребень, искрящийся белым перламутровым жемчугом; он аккуратно поддерживал основную часть тяжёлых волос высоко на затылке. В этот момент сердце, не желающее принимать тепло Запада, вернулось к образу демона, и разыгравшаяся в глубине сознания буря остывала, сменяясь мягким оцепенением и сожалением. Рука опустилась на колени. Как бы ей хотелось утонуть в его долгих объятьях, спрятаться за широкой спиной… Она прижала ладонь к тёмно-красным оби, подавляя в себе порывы накатывающихся слёз. Так жаль, что всё закончилось нелепым прощанием.        Тем временем паланкин остановился. Снаружи гудели чьи-то голоса.        — Мы прибыли, госпожа, — из-за стен паланкина послышался уравновешенный голос слуги, но Чизуру думала о своём, не внимая ему. Тогда раздался стук, и девушка встрепенулась.        — Госпожа, мы прибыли в резиденцию Западных демонов, — обеспокоенно прошептал слуга. Тревожность неумолимой стрелой промчалась между лопаток Чизуру, влагой скатываясь по коже.        От молодой жены Чикаге ждали ответа. Спрашивали уже не первый раз. Оставалось кивнуть и выйти из кокона красных шелков и золотых листьев. И не просто засвидетельствовать своё возвращение в качестве жены, а предстать с достоинством перед той, кого надлежало убедить больше всех остальных, показав характер и претенциозность своих будущих оснований быть среди демонов Запада.

***

       Вуали открылись, и слуги помогли выйти Чизуру на свет, где стало жарче чем в тени. При такой пламенной погоде сделать то, чего требовал Чикаге, казалось непостижимым.        Ступив на тёплую землю внутреннего двора клана Западных демонов, Чизуру как изваяние застыла. Метрах в десяти, преградив путь в главное здание, собрались все помощники и слуги. Детей, и тех созвали. Они неловко мялись с ноги на ногу, вынужденные стоять здесь в лучах жгучего солнца, изнывая больше от скуки, чем от жары. Во главе же всех этих демонов ожидала невестку нынешняя хозяйка дома Казама — Рейко-сама.        Чизуру часто заморгала от ужаса происходящего. Капелька пота, долго томящаяся между лбом и линией роста волос, выбилась из тёмных прядей и покатилась по светлому лицу, покрытому жасминовой пудрой. Тонкие пальцы девушки сжали шёлковый свиток, и одеревеневшие ноги сделали свой первый шаг.        Ком горькой правды застрял где-то между горлом и подъязычной костью. От волнения Чизуру не могла не только сглотнуть, но и разжать стиснувшиеся зубы.        С виду казалось, будто она легче пёрышка. Настолько невесомо и нежно легли на юное тело шёлковые одежды Западного леса. Светлая пудра с ароматом жасмина. Тёмные, угольные ободки бровей. И лоснящиеся от блеска алые губы… Во всём её обличии, подобно зелёной листве, шелестели лучи и тени Запада.        Волосы, собранные за ушами жемчужным гребнем, колыхнул тёплый ветер. Чизуру по инерции расслабила мышцы лица, сделав пару непроизвольных движений рукой — взмах, второй, и вот по правую руку от хозяйки, склонив немного голову и опустив глаза, появилась её личная помощница Каяо.        Ветер снова обдал лицо Чизуру лёгкой прохладой, и она поняла свои ощущения. Казалось, что она шла в лапы Ямата-но-Ороти — восьмиглавого дракона с восьмью хвостами. Здесь каждый верный слуга — это ещё одна голова, каждый шпион — смертельно опасный хвост. Каждый из них ей следовало отсечь — должно быть, именно этого желал Чикаге, преподнося её в жертву морскому чудовищу. Но ёкай из легенды был таким огромным, что своим телом мог покрыть восемь горных пиков и долин. Он тянулся к ней, идущей по узкой скальной тропе, из пучины морской. Что могла сделать Чизуру? Обнажи она свой меч и предстань перед этим чудищем, то разве смогла бы ему противостоять? Нет, хозяйку этих морей должно было ублажать. В смирении и почтении надо принять удел судьбы своей. Настолько велико влияние Рейко.        — Я приветствую вас, Рейко-сама, — не в силах свернуть с намеченного пути и противостоять в открытом сражении, Чизуру приблизилась к хозяйке дома, поклонилась и протянула ей свиток.        Тяжёлая парчовая ткань красного шёлка с золотыми узорами райских птиц попала в сморщенные руки хозяйки.        — Госпожа, вы позволите? — Каяо раскрыла ладони, и высокомерная женщина, развязав свиток, положила в них тонкую золотую тесьму.        — Мой внук всё-таки сделал это! — сквозь усмешку сказала она, ознакомившись с содержанием документа. — Стало быть, ваш союз засвидетельствован демонами, богами и даже людьми.        Слыша этот тон, Чизуру выпрямилась и встретилась лицом к лицу с Рейко-сама. Пожилая женщина с редкой проседью в тёмных волосах, которая в своей надменности ни на секунду не уступала Чикаге, держала преподнесённый невесткой свиток и слегка изгибала тонкие губы в ехидной улыбке.        Задумавшись о сложности предстоящего дела буквально на короткий миг, Чизуру позабыла, по чьей вине оказалось в этом непростом положении.        «Именно из-за вашего внука мне приходится отдуваться здесь одной! — она едва не сжала кулаки. — Очень благородно со стороны чистокровного демона! А сам небось тем временем где-то развлекается: пьёт саке, курит трубку, ест суп из цапли и усмехается, как он хорошо придумал», — думая об этом, Чизуру изо всех сил пыталась сохранить сдержанное выражение лица, спокойное, с расслабленными мышцами, но те то и дело поддёргивались.        Великовозрастная дама в лице хозяйки клана при всей своей сдержанности и сухости не могла прямо продемонстрировать невестке истинные эмоции. Высокий лоб не дрогнул ни единой морщинкой. Но красно-карие глаза как-то не по-доброму засверкали.        — Почему вы все встали как вкопанные?! — властный женский голос разлетелся по двору. — Склоните головы перед своей госпожой! Или вас действительно стоит вкопать?! — она грозно зыркнула по сторонам, и все слуги как один послушно склонили голову, да так, что Чизуру увидела их затылки.        «Благодаря этому свитку любой в клане Казама падёт к твоим ногам ничком, но, чтобы добиться милости Рейко, придётся постараться немного сильнее», — Чизуру вспомнила слова Чикаге и почувствовала нечеловеческую неловкость. Да кто она такая, чтобы перед ней склоняли голову? Обычная девушка, воспитанница врача. Она не воин, не герой знатных битв, не императорских кровей… Так отчего же все они сгибали спины? Лишь оттого, что она переняла знатное имя Казама?..        Когда слуги распрямили ровные плечи, Рейко гордо окинула свои владения взглядом и бодро произнесла: — Да начнётся подготовка к ритуалу Омато*.        — Ритуал Омато… Что это? — Чизуру ничего не поняла, но все так оживились. Переглянулись. Не единожды пошептались…        — Это ритуал изгонит злых духов и отпугнёт всё зло, пришедшее с тобой с Востока. Лишь после его прохождения ты сможешь считаться одной из нас. Но поскольку ты уже вошла в нашу семью и при этом не прошла должного обучения, то с этого дня ты считаешься нечистой вплоть до дня Момотэ сики*. Будешь знаться лишь со своим учителем. Позже я подберу тебе подходящего. А пока удались и жди своего часа…        Хозяйка клана махнула рукой, указывая на то, что пора бы и честь знать, после чего Чизуру заметила существенные изменения в поведении других демонов: они отворачивали свои лица, прикрывали их ладонями, будто девушка, стоящая перед ними, прокажённая.        К образовавшейся не так давно неловкости примешалось сильнейшее чувство обиды. За что они так поступали с ней? Ей казалось, что самое важное сейчас — подружиться с этими людьми, найти с ними нечто общее! В результате же — один взмах руки этой женщины, и мир, обещанный ей супругом, рухнул, не успев дойти до своего рассвета.        Хотелось раскричаться, хотелось расплакаться. Постоять за себя! И в то же время пожалеть себя… Но всё это пустое. Не положено! Осознав это, Чизуру поклонилась и поспешно удалилась в сторону своих покоев.        Чувство, которое сейчас, в минуту уединения, так сильно ранило душу. Что же это было? Не обида, не злость… То была тоска. В момент, когда она ушла, ей хотелось быстро-быстро побежать, столкнуться за поворотом с неторопливым в движениях демоном, который своими наглыми речами и сверкающими как искры глазами заберёт всю её боль. Омоет лицо от солёных слёз, скажет какую-нибудь вопиющую глупость, а потом бесцеремонно возьмётся за подбородок, приподнимет голову и скажет, что она лишь для него одного драгоценна…        Как же сильно она сейчас скучала по Чикаге! Его тёплым объятиям, ласковым поцелуям и спокойному низкому голосу, шепчущему на ухо о её красоте, о любви, о важности продолжения рода…        Чизуру всхлипнула, слегка утёрла слёзы и что есть сил замахала ладонями, чтобы обсушить намокшее лицо.        — Надо же, птичка вернулась в свою золотую клетку.        Со стороны хозяйственных построек, прямо за спиной послышался звонкий насмешливый голос. Чизуру тут же узнала Кё! Не было никакой необходимости разворачиваться или иметь на спине пару лишних глаз — в сознание чётко ворвался образ смуглого и нахального демона.        — Птичка вернулась, и клетка закрылась, — рассержено произнесла Чизуру. — Я не желаю сейчас кого-либо видеть. Прошу, оставьте меня в покое!        — Нет, так не пойдёт… — кажется, Кё не на шутку озадачился. Он подошёл ближе, схватил девушку за плечо и развернул лицом к себе. — Ваша светлость птичка мне слегка задолжала. Я терпеливо ждал и сейчас хочу получить должок!        — О каком долге речь? Я вас не понимаю… — сказала Чизуру и отвернула лицо. Она и по сей момент ощущала грубые пальцы Кё на плече, но наворачивающиеся на глаза слёзы были вызваны вовсе не его грубостью. Она желала побыть одна. Она даже полагала, что высказанная ею грубость отпугнёт нахального демона, но всё было без толку.        — Как это какого?! — рассвирепел Ширануи. Он сжал свои пальцы сильнее и как следует тряхнул Чизуру, чтобы все её мысли и воспоминания вернулись. — Ты мне проиграла в тосэнкё, забыла уже?! В ночь, когда ты вошла в дом Казама. Вспоминай! Давай! Эта та самая игра с веерами… Ты мне проиграла. Я хочу получить свой долг!        — Какая теперь разница… — ответила она, отвернув лицо. — Одной обязанностью меньше, одной больше… Унижения, чем мне уже отмеряли, я не испытаю. Говорите скорее, чего желаете! — Чизуру не призналась бы, но слова Кё взбодрили её. Произошедшее на площади будто бы окунуло с головой в кадушку с помоями, и этот нахальный демон, что стоял рядом, в отличие от всех остальных, оставался прежним. Он просто продолжал жить, невзирая на новые статусы и распоряжения Рейко-сама.        — С таким настроением долги получать неинтересно, — сказал он без задора и былого запала. — Похоже, приветствовали тебя в духе этой семьи. А что Казама — бросил тебя, не удосужившись ввести через главные ворота? Сам испугался? — хихикнул он.        — Вам-то какая разница?! — Чизуру вновь разозлилась, отдёрнула руку демона и злобно, делая упор на пятку, со звонким постукиванием пошла от него прочь.        — Не торопись так! — крикнул он ей вдогонку. — Я знаю, как тебе помочь! Твоя проблема на самом деле — не проблема. Всё решится очень быстро, если ты послушаешь меня.        Словам этого демона нельзя было доверять, но на какой-то миг показалось, что если положение утвердится, то Чикаге обязательно вернётся!        Остановившись, она со всей серьёзностью развернулась, будучи готовой выслушать любое, даже самое сумасшедшее предложение.

***

       Тьма полностью окутала уединённую комнату центрального здания, где должен был жить глава клана Западных демонов. Чизуру провела в этом доме вот уже какое-то время, но никогда не заходила так глубоко, вовнутрь всех раздвижных фусума.        Сумрак холодными тенями проникал в комнату через небольшое, круглое окно с западной стороны. Окна Чизуру выходили на восток. Она просыпалась с рассветом. Не удивительно, что отдалённая комната в северо-западном крыле никогда её не интересовала. Холод, гуляющий здесь, заставил девушку скукожиться. Под ногами скрипнули половицы. На секунду ей показалось, что изо рта идёт пар.        Традиционная комната в шесть татами полностью лишала логики своими нишами, забитыми размалёванными куклами в ярких нарядах, что словно прибитые от потолка до пола смотрели на Чизуру множеством безжизненных глаз.        Чуть раньше перед нишами стоял низкий столик, используемый по всей видимости вместо алтаря. На нём скучно лежали какие-то подношения: сушёная хурма, детские деревянные игрушки, пузатый глиняный чайник и одна пустая чашка. По углам стояли музыкальные инструменты: сямисэн, маленькие барабаны цудзуми…        Вздрогнув, девушка осознала, в комнате пахнет чем-то знакомым. Что это? Закрыв глаза, Чизуру глубоко вдохнула. Летняя свежесть прохлады? На улице даже ночью было жарко, а здесь всё по-другому. Проливной дождь. Шелест молодой травы под ногами. Голые ветки, на чьих-то руках вот-вот должны были распуститься… Бутоны сине-алых цветков. Мерещатся ей эти образы или действительно всё так? Открыв глаза, Чизуру снова попала в тихую и угрюмую комнату с чужими вещами и предметами. Нет, просто показалось. Наверное, вообразила себе на мгновение.        Вроде бы ничего ещё не произошло, но Чизуру уже сильно пожалела, что послушала Кё и пришла сюда глубокой ночью…        Несколькими днями ранее…        — Вот ты где! Наконец-то нашёл, — Кё раскричался на весь внутренний двор и посмотрел на Чизуру с совершенно детской шаловливой улыбкой.        Девушка в это самое время не торопясь гуляла и прикармливала лесных птичек зёрнышками риса, оставшимися после обеда. Заняться в последние несколько дней было нечем. Чизуру находилась в своих комнатах, свободно перемещалась, никто особо за ней не следил и не мешал. Все молча прислуживали ей. Демоны носили маски, скрывая свои лица. Насмешку или безразличие таили их личины, Чизуру не стремилась знать. Она не видела ни тех ни других эмоций. Маски были искусно исписаны и украшены. Иногда красочная улыбка, вырисованная на лице демона, не означала, что тот искренне показывал себя в ответ.        Ожидание сводило с ума! Поэтому Чизуру старалась как можно больше времени проводить на улице. В это самое время, после обеда солнце приятно пробивалось сквозь зелёную листву, и маленькие птички, прыгая по земле и клюя белые зёрнышки риса, приносили капельку радости.        Смуглый демон плюхнулся на открытый настил энгава, примыкающий к дому, и, сверкая всем своим видом, продолжил:        — Этой ночью ты выплатишь свой должок и укрепишь положение. Слушай внимательно! В глубине главного здания есть комната, она хорошо спрятана от любопытных глаз, но я уже не первый день слежу за одной старухой, — он украдкой намекнул на Рейко. — Так вот, каждый день она посещает именно эту комнату, и как я понял, о ней знают лишь приближённые. Судя по атрибутам, в той комнате обитает особый дух: люди за пределами леса болтают, что если приманить такое существо, то в доме, где он поселится, всегда будет достаток.        — Я не понимаю, какой в этой затее смысл. Если вы хотите убедиться в существовании духа, то могли бы сделать это самостоятельно. Для чего просить меня? Если ради забавы, то я не вижу здесь ничего смешного. Кроме того, я не понимаю, как это должно укрепить моё положение…        — Считай, что мне любопытно. Ты некоторое время провела в путешествиях, а я застрял здесь! Знаешь ли, от скуки выть хочется! Так что я любому развлечению буду рад. Кроме того, этот дух показывается лишь существам чистым; как ты понимаешь, чистым существом меня никак не назовёшь, а вот ты — другое дело! Насчёт твоего положения: весь смысл в ритуале сводится к очищению, так что если тебя примет домовой дух, значит, и грязи на тебе никакой нет, кроме того, как я уже сказал, знают об этом месте лишь те, кто наделён определённым положением и статусом в этом доме. Понимаешь? Это тайна, которую разглашают лишь посвящённым! Хочешь показать всем, кто ты? Тогда пора быть посмелее! Этой ночью будет полнолуние — в самый раз, чтобы наведаться к дзасики-боко!        Сейчас…        В комнате стало становиться холоднее. Чизуру отчётливо увидела выпускаемый изо рта пар. Озябнув, она обхватила себя вокруг тела и начала растирать руки, начиная с плеч и до локтя. Подозрения и страх, закрадывающиеся в душу, заставили озираться по сторонам.        Где-то в темноте послышались глухие звуки барабанов и тонкие завывания флейты, походившие на музыку кагура*.        Чизуру постаралась прогнать набежавшее волнение.        «Успокойся! — говорила она сама себе. — Это очередная проверка! Просто шутка!» — она подумала, что кто-то развлекается, шутит с ней. Кё нельзя было назвать серьёзным, и всё, что он делал, обычно делалось с одной целью — посмеяться. Точно. Страх, словно Панацея, исцелил, Чизуру успокоилась и пошла дальше. Она дошла до алтаря, заглянула в тарелку с хурмой, посмотрела на пустую чайную чашку и, налив в неё из чайника воды, со вздохом направилась к выходу.        Ничего-то в этой комнате не было. Зря только время потеряла и страха натерпелась!        Вскоре звуки стихли. Чизуру показалось это подозрительным. Она присмотрелась и слегка прищурилась. Кажется, в тени замерцала чья-то маленькая фигура. Этот огонёк мелькал и приближался к ней. Картинка вырисовывалась всё чётче и чётче. И наконец, на середину комнаты вышел ребёнок с чёрными подстриженными волосами и румяным лицом. Он держал в руках красно-зелёный мячик. Увидев Чизуру, мальчик выронил мячик и исчез.        «Ребёнок…» — Чизуру удивилась. Она скорее ожидала увидеть духа животного: кошку, собаку или лисицу…        Только она подумала об обличии духа, как снова послышалась музыка, и ребёнок возник на пути, выпрыгнув из-под пола, как грибочек, веселясь и приплясывая под музыку барабанов и флейты.        Испытывая интерес, она каким-то образом подошла к духу ближе. Он будто притягивал своей энергией. Было страшно, но Чизуру не издала ни звука. Она послушно присела на колени и стала наблюдать за беззвучными танцами мальчика.        «Нет! Это всё моё воображение! Я не верю в это! Но сон слишком реален!» — она крепко сжала руки на коленях, а дух всё продолжал кружить вокруг неё, издавая немой смех. Действия непонятного существа не поддавались логике. Он то и дело прыгал вокруг девушки, улыбался.        Древние ритуальные танцы, сопровождающиеся игрой на барабанах и флейте, были подобны развлечению для этого ребёнка.        Внезапно музыка стихла. И дзасики-боко, будто чего-то напугавшись, снова исчез.        — Подожди! — Чизуру протянула руку, пытаясь удержать воздух. Невозможно… Она подумала, что призрачное дитя испугалось. Обидно, ведь она не успела озвучить свою просьбу.        На зов так никто и не появился. Делать нечего. Требовалось покинуть эту комнату до рассвета. У выхода она ещё раз обернулась. И увидела то, чего подсознательно боялась с того самого момента, как отворила сёдзи. Дзасики-боко, полупрозрачный дух дитя, сидел за столом и с ненавистью вглядывался в чашку с водой. Он поднял глаза, и Чизуру увидела, что те налились кровью.        На сей раз истинный страх сковал Чизуру.        «Что же мне делать?!» — в панике она упала и прижалась к закрытым сёдзи.        Из тьмы смотрело настоящее маленькое чудовище. Монстр в обличие человека. Он немо, но будто пронзительно закричал и кинулся в сторону Чизуру с расставленными вперёд ручонками и растопыренными пальцами, которые вот-вот должны были сойтись на шее.        Звякнул колокольчик! Перед Чизуру возникла высокая фигура в светлых сверкающих как звёзды одеждах. У мужчины развивались длинные тёмные волосы, в руке был зажат меч. Он как щит загородил собой напуганную девушку, чтобы спровадить маленького кровожадного монстра, но проклятье этого места запустило свои корни так глубоко, что сопротивляться было невозможно. Чизуру уже приняла эту тьму. И не могла контролировать страх. Она всё ещё сидела там и наблюдала за появившимся перед ней духом. Уж лучше бы она плакала, бежала.        «Беги и никогда не возвращайся в это проклятое место», — кричало сознание, а тело не слушалось.        Мужчина обернулся, и слёзы покатились из глаз Чизуру. В тот самый момент она осознала, что в комнате пахло им. Аромат ночи, аромат присутствия настиг её. Звонкий колокольчик прорезался дальше ушей, яро вцепившись металлом и кровью в память. Его лицо застыло на мгновение как в их первую встречу. В ту ужасную и красивую лунную ночь с кружащимися крупицами снега.        Липкий страх отпустил, на смену ему пришло что-то укутывающее, но не умиротворяющее. Облик, давно размытый, но такой родной, сейчас ожил и странно действовал на Чизуру.        «Я не буду кричать!» — она крепко зажала рот ладонями, продолжая смотреть сквозь дрожь и слёзы на глазах.        Ветер развивался в его чёрных волосах. Присутствие мужчины будто заглушало удушающий звук, грозившийся вырваться из горла Чизуру.        Если это сила демона, и Чизуру увидела прошлое, и это прошлое стало для неё защитной стеной, то на что ещё способны воспоминания?        Его шаги не издавали ни звука. И это стало толчком! Животный страх пробудил Чизуру от видения. Она резко повернулась и вскинула руки к сёдзи. Раздвижная стена без малейших усилий поддалась, и ноги сами понесли девушку по деревянным доскам прочь.

***

       В какой-то момент всё закончилось. Чизуру открыла глаза и поняла, что находится не в резиденции клана Казама: она стояла под деревом раскидистой сакуры, а рядом был Хиджиката-сан. Именно под этим деревом они обменялись клятвами без свидетелей. Человек или демон… Независимо от расы, они были равны. Равны перед любовью и собою, благодаря чувствам друг к другу. В тот момент они осознали, что значит жить и понимать чувства другого человека. Что же сейчас? Она смотрела в его любящие глаза, едва различимую нежную улыбку и не могла вспомнить, как звучит его голос. Вскоре и лицо размылось из памяти, и горячая слеза потекла по бледно-розовой щеке.        Сквозь широко раскрытые глаза Чизуру увидела, что оказалась в своей комнате. Сёдзи были закрыты, и лишь свет ночной лампады оттенял помещение, образуя тени. Глаза то и дело метались вдоль полуосвещённых стен.        Рядом с ней, в каком-то полуметре, поджав одну ногу под себя, а другую в согнутом состоянии раскинув, сидел Кё. Голова его была опущена, лоб напряжён, а взгляд беспокоен. Почуяв, что девушка пришла в себя, он поднял на неё глаза и спросил:        — Ты вообще как?        — Сложно сказать, — призналась она и прикрыла правую половину лица ладонью. — Как я оказалась в своей комнате?        — Я притащил тебя сюда, — ответил он и как следует потянулся. Он просидел в одном положении не один час. Его мышцы слегка затекли, а в мыслях после целой череды непонятных всплесков эмоций образовалась пустота.        — Так вы наблюдали за мной, — слабо улыбнулась Чизуру.        — Надо думать. В чём бы был тогда смысл веселья?! Но когда комната домового духа внезапно озарилась ярким светом, вся эта затея перестала казаться такой уж весёлой. Эта вспышка весь дом на ноги подняла! Теперь по углам слуги шепчутся, что ты потомок богини Аматэрасу*.        — Какая глупость! — с обидой и усмешкой сказала Чизуру.        — Именно глупость! — высокомерный и очень предосудительный женский голос подтвердил слова ослабленной девушки.        В комнату к Чизуру со своей помощницей Каяо вошла Рейко-сама и строго посмотрела на девушку, лежащую на футоне.        Слишком рано для посетителей. На улице ещё даже не рассвело. Меньше всего сейчас Чизуру хотела принимать гостей. Она обиженно отвернула лицо к закрытым сёдзи, выводящим во внутренний двор, и постаралась сконцентрироваться. Всё впустую! Мысли под стать слабому телу путались…        Далеко не молодая хозяйка клана сощурила глаза при виде враждебно настроенной девушки и сказала следующее: — Каяо, выйди…        Чизуру очень удивило это решение, поэтому она с читаемым на лице непониманием обернулась.        — А сейчас объясни, что ты делала ночью в той комнате? — Рейко совсем как Чикаге сощурила глаза и потребовала объяснений.        — Да чего вы на несчастную девушку накинулись?! — вмешался Кё, когда поднял своё гибкое, но при том мужественное тело с татами. — Это я надоумил!        — Недальновидно для демона! — сказала хозяйка, посмотрев на задержавшегося гостя из-под тонких, немного кверху вздёрнутых бровей. — Ваши шалости могли привести к последствиям!        Рейко сердилась. Поэтому Чизуру удивило, что Кё взял на себя вину, а посему молчать она не собиралась.        — Последствия могли быть в любом случае! Этот дух чуть не лишил меня жизни! Как вообще можно держать в доме столь опасное существо?! Если он так важен, то почему нельзя выстроить для него отдельное строение?        В какой-то момент Рейко не смогла скрыть удивления. Чизуру видела духа, которого она, будучи женщиной взрослой, ни разу не повстречала лицом к лицу. В детстве она частенько кидала мячик с другом, которого никто другой не видел… Но после своего шестнадцатилетия…        Подумав, Рейко заговорила.        — Выселить духа невозможно. Он любимое дитя этого дома, но видеть его могут лишь дети…        Всё это время Рейко внимательно смотрела на девушку, изучала взглядом мимику и жесты, пытаясь докопаться до сути.        — Да Чизуру совсем как ребёнок! Чистокровный демон с чистейшей душой. Для неё всё возможно! — вмешался Кё, и в который раз загородил собой девушку.        — Или дело в другом, — Рейко сощурила глаза, как на крыльях миновала Кё и подлетела к Чизуру.        — Что вы делаете?! — она напугалась, когда Рейко схватила её за руку.        — Молчите оба! — приказала она и стала прощупывать пульс на запястье Чизуру. — Ты молодая жена моего внука. Вы делите одну комнату и одну постель.        «Она может носить ребёнка клана. Тогда это объяснило бы связь с духом дома», — думала в тот момент Рейко-сама.        Чизуру сильно покраснела. Ей стало неловко обсуждать подробности жизни с Чикаге при Кё. Казама предупреждал, что Рейко наверняка будет спрашивать о том, как они проводят ночи, и в таком случае надо говорить, что ложе они не единожды разделили.        — Нет, никакого ребёнка нет, — уже через минуту выдала Рейко и без интереса отстранилась от Чизуру.        — А вы уверены? — спросил Кё, дико щурясь. — Вы же не акушерка и не врач…        После слов демона Рейко-сама гордо расправила плечи, приподняла подбородок и заговорила: — Я уверена! Об этом мне говорит кровь. Носи она ребёнка клана, объём крови в её организме был бы таким, что у меня в ушах бы застучало, а её сердце подобно ледышке, еле бьётся. Посему, молодой человек, ничего сложного в моих манипуляциях, как для демона, нет! Не волнуйся, — сказала она, посмотрев на Чизуру со слезами, стоящими в глазах. — Придёт время, и твоё сердце зажжётся ярким огнём. Сосуды расширятся, кровь польётся по ним как узкая речка в горах, и тогда-то я объявлю всем о радостном событии.        — Если ваш домовой дух не придёт за мной раньше, — когда Чизуру поняла, что может под сердцем носить дитя, то по-настоящему встревожилась.        — Мальчик безобидный, — ответила Рейко. — Всего-то ночь — неподходящее время для визита к нему, — предостерегла она. — Дзасики-боко — это дух погибшего ребёнка. Мой долг выказывать ему уважение ежедневно. Днём я прихожу к нему, чтобы попить чаю, а по ночам Каяо и другие слуги исполняют для него ритуальный танец. Ложись спать, — повелела она, когда закончила свой рассказ. — Завтра утром прибудет твой учитель. Тебе следует выглядеть достойной этого дома, — на этом Рейко-сама покинула комнату девушки.        Чизуру прикрыла глаза и мучительно вздохнула. Она даже не собиралась скрывать, что расстроена. Сбылись самые худшие опасения! Настал тот день, когда прибывает её учитель, наверняка Рейко подобрала самого ужасного человека или демона, какого только можно было найти.        Как только пожилая женщина ушла, Кё прокашлялся и спросил: — Слушай, а ребёнка правда нет? У меня на счёт Чикаге есть большие сомнения. Вы не похожи на парочку, которая рядом друг с другом не только спит. Подозреваю, что твоя жизнь была более насыщенной с тем расецу… Как там его звали?.. А, Хиджиката!        — Вы же слышали, никакого ребёнка нет! — Чизуру гордо дала отпор, стараясь не думать об услышанном.        — С чего вдруг рассердилась? Я же не осуждаю. Это… вроде нормально среди людей. Я слышал, что парочки живут под одной крышей, а потом играют свадьбу или разбегаются. Но то люди, а мы… да где здесь поймёшь?! Я всего лишь немного тревожусь. Сама знаешь, ситуация здесь… сложная… И вообще, по душам тебе бы лучше с девушкой поговорить! И почему Казама не попросил ту острую на язык женщину приглядеть за тобой?! Ладно, спи уже! Я оставлю тебя… И это… прости если что не так…        — Подождите! — внезапно Чизуру остановила его. — Вы хотите сказать, что Осэн была здесь? — Чизуру давно подозревала нечто неладное, ещё со дня своей свадьбы. Она была уверена, что слышала голос давней знакомой, однако тогда Чикаге сказал, что ей это показалось.        — Ха-ха-ха! Гляньте, как оживилась! — рассмеялся Кё. — Была здесь такая и не одна! Они посетили клан поздней ночью, когда состоялась ваша свадебная церемония! Казама дал им задание, и они не задержались.        «Странно, что Казама не рассказал ей ничего, — призадумался Кё. — Но если он так решил, значит, ей это на пользу!».        Он-то быстро подавил все чувства негодования в себе, а вот Чизуру очень расстроилась! Чикаге в который раз обманул. Этим тайнам не было конца!        — Лучше бы этот ребёнок существовал… — сказала она внезапно от обиды. — Тогда бы не пришлось выносить всё это унижение.        От слов Чизуру Кё поменялся в лице! Он вернулся к её постели, присел на колени и очень тихо заговорил: — Веди себя тише! Эти разговоры не пойдут на пользу ни тебе, ни Казаме! На кону даже не репутация, а нечто большее… жизнь! Кроме того, я бы не хотел быть на месте этого ребёнка! Ни в одной провинции, ни в одном доме люди не были бы ему рады. Рано или поздно демоническая сущность вырвется, и тогда дитя станет изгоем, застрявшим между двумя мирами: людей и демонов. Дитя, рождённое от расецу, не сможет найти приют ни в одном оставшемся клане! Послушай совета, забудь об этом расецу и отдохни, выглядишь помятой.        Чизуру слушала молча. Затем с большой обидой в глазах посмотрела в лицо смуглого демона и отвернулась. Она слышала, как он тихонько вздохнул и неторопливо ушёл, мягко закрыв за собой сёдзи, но ничего из этого не могло изменить злости на Чикаге. Мало того, что он бросил её одну, скрыл Осэн, так он, вероятнее всего, ожидал момента, когда станет понятно, носит ли она ребёнка Хиджикаты-сана. Она прекрасно понимала, что не может быть беременна. В последние два месяца кровь шла стабильно, кроме того, учитывая военное положение и некоторую зыбкость положения, Хиджиката сам не собирался куда-либо торопиться. Всё в голове снова настолько перепуталось, что ей ничего не оставалось, кроме обиды, злости и ожидания утра, когда и без того непростая жизнь превратится в сущий кошмар.

***

       Утром 14 июля 1869 года в клане Казама ожидали человека, ответственного за ритуал Омато. Чизуру, которую с самого утра старательно приводили в порядок слуги, терпеливо ожидала своего часа. Она гуляла по внутреннему дворику, часто слыша, как дети, бегающие в ярких цветных масках животных, выкрикивали о пении таинственной птицы — хототогису. По легенде это неземная кукушка, скиталец из царства мёртвых, потому как именно летом души умерших возвращаются в свои сумрачные чертоги. Однако на сегодняшний день Чизуру хватало умерших и хлопот, вызванных ими же. Забытый образ призрака совсем скоро развеялся, пусть некоторое время до рассвета и не отпускал, не давая девушке спокойно спать.        Мелькнула чья-то тень, и девушка чертыхнулась в сторону. Мимо проплыл слуга, прикрывающий лицо ужасающей маской цвета красного циркона с выпирающими жёлтыми как известняк клыками и чёрными смолянистыми рогами. Грузный, высокий мужчина нёс в кухню охапку дров. Очутившись на проходе, где растянулась тропинка, она не осознанно преграждала ему путь. А он, как медведь, шёл, перекатываясь с ноги на ногу, что-то бормоча, грозясь сбить онемевшую красавицу с ног. Маленький закуток, отсыпанный с двух сторон речным песком с рассредоточенными по площади серыми влажными от росы валунами, был настолько узким, что отойти в сторону и не упасть, оставив след деревянной сандалии в изысканном сэкитэй, превратилось для Чизуру в испытание. Она справилась с равновесием, не позволив себе оступиться и испортить тем самым рисунок на песке, но призадумалась. Почему слуга ничего не сказал ей? Он действительно планировал отпихнуть её в сторону, как нечто мелкое и унизительное? Физически по этой тропинке мог пройти один человек. Если только в природе не существуют демоны, способные ходить сквозь других или бегать по стенам, огибая препятствия. Это было маловероятно.        — Он так бесшумно подошёл. Я и не заметила, — она приоткрыла губы, глядя мужчине вслед. Чизуру чуть не облизала их, вовремя вспомнив, что нанесена красная краска, которую легко смазать одним неосторожным движением.        Негромко вздохнув, она распрямила складки своего изысканного наряда и направилась обратно в зелёный дворик. Жара изрядно выматывала. Поутру, в обеденные часы, да и к вечеру становилось немногим легче.        «В клане все, кроме Кё, скрывают от меня свои лица», — подумала Чизуру, проходя мимо пышных подсолнухов, тянувшихся вдоль ровной укладки камней за небольшой плетёной изгородью, перекрещенной светлым и тонким бамбуком.        Сначала девушка сочла этот поступок данью старым традициям клана Казама. Дети прятались под масками зверей, а мужчины и женщины под масками божеств и демонических существ. Но в первый её приезд такого не было. Отношение окружающих к ней резко изменилось, как только Рейко объявила о ритуале Омато, который Чизуру предстояло пройти. Другое дело Кё. Чизуру в отношении него испытывала двоякие чувства, которые постепенно переходили в тёплые, дружеские. Наверное, он единственный, кто не ставил никакие правила во главе собственных, если таковые были. Причины же его поведения немного тревожили Чизуру. То ли он так поступал, потому что по своей натуре не ведает страха и всем напастям смеётся в лицо, то ли потому, что привёл в клан поистине ценную женщину-демона. Тогда это объясняло причины его беспокойства. Ещё утром он мимоходом шепнул ей нечто странное:        — Если тебя услышали, вини себя — не меня! Парадные врата всех твоих несчастий расцветают на лице дивными цветами. Но цвет их ядовит!        Чизуру прекрасно поняла, чего он хотел сказать. Если их разговор кто-то услышал, то все её проблемы будут творением собственных поступков и мыслей.        Той ночью чёрное серебро танцевало в розовых лепестках светло и легко, а сталь меча, решительно блеснувшая рядом, наполнила душу несмолкаемым страхом. Мерцающим колебанием воздуха и человеком, защитившим её. Что поделать, если сердце по-прежнему хранит этот призрачный образ… Но всё переменилось. Теперь, вспоминая это, Чизуру ощущала странную пустоту осколков в груди. Там, где они обрывались, всегда висел меч и стоял силуэт из прежней жизни, которую было трудно называть вслух. Колеблющимся страхом тоже. До той встречи с духом проблеск надежды утерянного рассеялся и призраки отступили. Ненадолго, но она позволила им потерять её из виду. Позабыв и освободившись от прошлого, Чизуру не учла того, что, возможно, оно не оставит попыток напоминать о себе. Преследовать и настигать. Они не хотели её покидать. И кто-то из них вечно будет духовно или мысленно оберегать её.        «Хорошо, что рядом есть Кё», — легко подумалось ей. На миг она отпустила невидимые поводья раздумий, уступив место спокойным мыслям.        — Хо-то-то-ги-су… — раздался пронзительный звук птички, вернувшейся к родным лесам, ручейкам и холмам. Эта птица не вьёт гнёзд, не имеет своего дома и домашнего очага.        Слыша её надрывистое пение, Чизуру напомнила своей душе о самом важном в жизни. О настоящем. О том, кому отдала сердце. Она просто не могла обижаться на Чикаге. Её дом когда-то давно пал, а Казама, не познав теплоты своего дома, был вынужден покинуть его… Он так же, как и она, загнан в угол и зажат правилами этого дома. Надрывный плач кукушки вызывал в её ожившем сердце печаль и тоску одиночества, но была там и радость с любовью.        «Рано или поздно Чикаге вернётся. Я не одна», — она прикрыла глаза и размеренно проследовала вдоль изысканных садов и каменных башенок, находящихся вблизи небольших сооружений.        Гуляя, Чизуру совершенно не заметила, как подошла к зелёным стеблям с широкими листьями. Это растение напоминало шапочки зонтиков, которые носят гейши. Только тянулись они не к небу, а к высокой белокаменной стене. Именно здесь и проходила граница неволи, а дальше — территория, где ступалось и дышалось легко-легко, территория дикого Западного леса.        Чизуру совершенно позабыла о тропинке, с которой она так удачно свернула, поддавшись мыслям о Чикаге и речах Кё. Поднять глаза к самому верху было несложно, а вот выбраться из этой чащи стало проблематично.        «Куда же мне идти дальше? Направо или налево?» — она вертела головой, начиная стучать обувью о камни. Но чем дольше она всматривалась в глубины сада, тем больше назревало вопросов: вдруг её уже ищут? Стоит позвать на помощь, или это расценят как слабость? Зная Рейко-сама, Чизуру потёрла лоб, призрачно видя, как самая важная женщина клана, не упуская возможности, придумывает на этот счёт оскорбительные замечания или того хуже — наказание в виде полной неволи.        «Вот смеху-то будет, если я буду бродить тут до утра!» — накрыв лоб ладонью, Чизуру почувствовала, как в груди растекается волна жара. Вокруг были слышны лишь цикады да птицы. Ни одного голоса, схожего с человеческим.        «Как там учил Кё… — прикрыв глаза, произнесла Чизуру и глубоко вздохнула. — Прислушаться к звукам и ощутить внутри себя окружающий мир? Отделить одно от остального…». Техника поиска, которой Кё не так давно обучил её, вспомнилась девушке не случайно. Чтобы различить голоса, недостаточно слияния с природой на уровне фокусировки, требовалось задействовать и другие органы чувств.        Через пару минут Чизуру уловила чужие голоса. Неразборчивые, смазанные, но для воспитанницы врача это стало настоящей победой!        Девушка решила не отходить далеко от стены, а следовать вдоль, не теряя белую изгородь из виду. В зелёных садах бабки Чикаге, где потеряться оказалось страшнее, чем во всём Западном лесу, путь ей преградила чья-то тень. Эта тень следовала, как и Чизуру, вдоль стены и внезапно она отделилась и преломилась к земле.        Сначала Чизуру в страхе подумала, что перед ней очередное чудовище. Кошмар, только теперь появившийся при солнечном свете. Но всё оказалось куда проще. Тень наконец обрела свои очертания.        «Это Амагири-сан», — узнала она сильного воина. Застывшая и оторопевшая Чизуру, которая едва касалась стены пальчиками, тут же выпрямилась и просияла глазами. Улыбка на её лице вернулась, а розовые щёки снова стали краше любого спелого яблока. От радости она едва не подошла ближе, чтобы обнять строгого мужчину, но осеклась.        В его красно-коричневых волосах сверкнуло солнце и суровое выражение лица с прищуренными серыми глазами притупилось к земле. Мужчина низко поклонился, приветствуя будущую хозяйку клана Казама.        — Я рад приветствовать вас в добром здравии, — сказал он очень низким и строгим голосом.        — Амагири-сан, — тихо и радостно прошептала она, но воин услышал. Затем положил руку в чёрной перчатке на сердце и сжал её.        — За мной послал Казама, — продолжил он говорить.        Чизуру была удивлена и искренне рада. Она не могла найти слов: в который раз Чикаге показал свою заботу — не напрямую, косвенно, но как же дорого сияла эта частичка внимания.        — Приветствую вас, — наконец сказала Чизуру и поклонилась. — Значит, моим наставником будете вы?        Воин еле уловимо кивнул.        — Я никак не могла ожидать подобного. Честно признаться, я боялась, что это будет кто-то незнакомый и не самый приятный…        — Слухи никогда не бывают достоверными. Надо терпеливо ждать, и удача сама придёт, — проговорил он строго, не отрывая от неё взгляда.        Чизуру легонько кивнула, заливаясь всё тем же ярким светом.        В наступившей паузе возникла неловкость.        — Казама передал вам письмо, — Амагири нарушил тишину и вынул из внутреннего кармана свёрток из желто-серой бумаги, сложенный в несколько раз вертикально. — Я должен оставить вас. Мне следует поприветствовать Рейко-сама.        — Я всё понимаю, — Чизуру аккуратно приняла из его рук письмо и подобно тёплому уголёчку в холодную зиму прижала к груди. Там, у сердца приятно отзывалось: тук-тук-тук; будто письмо, будто слова, слоги и буквы — всё, написанное рукой Чикаге, живое и бьётся жарким теплом.

***

      Теперь, когда Чизуру оказалась наедине, в своей комнате, без посторонних глаз, шепчущихся губ и чужих ушей, она наконец могла прочитать послание от Чикаге. Ещё с минуту девушка сидела, не решаясь взглянуть на письмо. Устроившись на татами и традиционно подогнув ноги под себя, она смотрела через открытые дверцы сёдзи на живописные владения клана Казама.        «Почему я медлю?» — смутилась она. Любопытство вредности подобно. Спина её была ровной, будто вбили гвоздей, а руки сложены на коленях в решающем движении.        Чизуру переживала, что сейчас войдёт бабка Чикаге и испортит всю прелесть уединения, вдобавок ко всему она не знала, как реагировать на письмо, написанное мужем. Испытывает она радость ли или то волнение с ледяными крупицами страха? Она ещё злилась на Чикаге. Оттого тяжелее давались понятию собственные чувства. Наверняка она знала одно — злость, испытываемая ею, была какой-то приятной.        «Амагири-сан сказал, что должен засвидетельствовать Рейко-сама своё присутствие, стало быть, сейчас он в её распоряжении, и время есть», — Чизуру, набравшись храбрости, вздохнула и опустила взор на бумагу, аккуратно сложенную в несколько слоёв вертикальным столбиком.        Как только бумага приятно хрустнула, когда Чизуру развернула письмо, то она поняла, что мочи терпеть более нет. Глаза заискрились от волнения и забегали по иероглифам, идущим сверху вниз.        Тепло, разгоняющееся по венам, приятно согревало, как солнышко летом. Он не забыл о ней. Тонкая, желтовато-серая бумага письма — это не просто ханси, которую вручную изготовили из рисовой соломы, — это бумага, подаренная ею.        Здравствуй, любимая жёнушка…        Обращение в столь мягкой и, как показалось, шутливой манере заставило обладательницу карих глаз улыбнуться.        …пишу справиться о твоём здоровье и благополучии! И передать мои горячо любимые объятья твоей душе и сердцу!        «Мне кажется, или он опять подшучивает надо мной?» — подумала она, глядя на плавные, закруглённые линии иероглифов, заливаясь краской.        Как проводишь время без меня? Должно быть, устала маяться в четырёх стенах, голубка. Скучаешь. Только не смей лить слёз впустую! Только от счастья и в моём присутствии, когда я вернусь…        «Ну точно шутит! — воскликнула взбудораженная Чизуру, бегая по строчкам сверху вниз, справа налево, продолжая читать.        Дальше Чикаге писал о ситуации в самом клане. О её окружении, как она себя чувствует. Но ни слова упоминания о себе. В одном предложении Казама даже упомянул о своей бабке.        — Да как мы ещё не подрались с Рейко-сама! — после пары его менее серьёзных слов и намёков на противостояние свекрови и невестки девушка подумала, что всё письмо будет содержать шутовской и тонкий подтекст. Пока не добралась до середины.       …У меня всё хорошо. Правда, нет рядом заботливой жёнушки, которая кормила бы меня в два раза больше, чем здесь подают… Приласкала моё…        Чизуру налилась пунцовым румянцев и резко скрестила руки на письме, положив на колени.        Её грудь тяжело опадала и вздымалась. Чикаге никогда так откровенно и многословно не разговаривал с ней при встрече. Неужели демон настолько соскучился?! Исписал всю бумагу и готов смущать её каждым словом?!        Болтуном в жизни Чикаге было не назвать, а вот в письме мужчина оказался искусным мастером сатиры. Но почерк его был по-прежнему твёрд, аккуратен и точен.        Глаза молодой жены вернулись к письму.       Сейчас я нахожусь в Киото.        Внутри Чизуру что-то неприятно дёрнулось, а потом воспоминания, породившие глубокий стыд и злобу, полились, словно плотину прорвало.        Она рассердилась, и румянец от краски превратился в застывшую маску.        Следующие три строки прыгали перед глазами и сливались в нарастающий шум.        В Киото находилась Шимабара. Очень знаменитый ханамати, именно там Казама впервые увидел Чизуру в женской одежде. Вместе с тем этот район был знаменит продажными женщинами, выпивкой и вкусной едой.        Второй фактор больше всего разжёг неприятные чувства молодой супруги. Она ещё помнит кварталы красных фонарей и то, как она притворялась женщиной Шимабары для операции своего отряда. Помнит клиентов, которые пытались к ней приставать, если бы не твёрдая рука Казамы. Да и как сам демон поддался мужскому желанию, пленённый девичьей красотой, и чуть не поцеловал её в уединённой комнате для встреч. И друзей, которые в ту ночь устроили переполох и пытались, как могли, защитить от нападок разъярённых, пьяных и орущих самураев, пока она бежала к выходу. Но именно Чикаге спас её в ту ночь.        И всё же этот квартал славился плотскими удовольствиями. Любое эгоистичное желание мужчины — капля искусства обольщения, данная не каждой женщине.        Чизуру не видела тех женщин, не разговаривала с ними, но представляла. Как они были прекрасны. Печальны и веселы. Молчаливы и улыбчивы. Самое страшное, что такие женщины легко могли уговорить мужчину на любой смелый поступок. А если мужчина за ценой не постоит, то и жаркую ночь в постели с ним проведут. Такова их работа.        От мыслей о подобном Чизуру будто под лёд провалилась. Время остановилось. Спина сгорбилась от нахлынувших эмоций, а красивый вид из окна пожух и посерел.        … К вечеру 5 августа обещаю вернуться к тебе, моя милая жёнушка. Не смогу навестить тебя на день рождения. Ожидай меня с первыми песнями угуйсу*.        Чизуру перевернула второй лист. Затем следовала строка с описанием погоды и упоминанием событий, которые были озвучены в начале.        На прощание он оставил ей интересные слова: — Добрые поступки не выходят за ворота; дурные — путешествуют на тысячу ри*. И красивый стих:

Духом светел и чист, Неподвластен ни грязи, ни илу Лотос в темном пруду — И не диво, что жемчугами Засверкала роса на листьях*…

       Закончив читать письмо, Чизуру осталась в подвешенных чувствах. Полные противоречий, они то замедлялись и нежно ложились на кончики пальцев лепестками сакуры, то нарастали ветром из листьев и жгли, точно майские костры в дни праздника.        В этот неудачный для Чизуру момент сёдзи отворились, и в комнату пожаловала личная помощница хозяйки клана.        — Госпожа, прошу меня простить, — покорно вымолвила женщина. — Рейко-сама ожидает вас, — Каяо сидела на коленях между комнатой Чизуру и закрытой галереей и говорила, не поднимая постыдных (как казалось Чизуру) глаз. Сегодня её волосы были собраны в тугую причёску и заколоты одной синей шпилькой, а тело украшало светлое кимоно с зелёными вставками и красными мелкими цветами.        Девушка подняла на неё рассерженный взгляд. Кровь застучала в висках. Гремучей смесью отлила к шее и точно кольцом обтянула ворот кимоно, отчего капельки пота выступили на коже. Затем глаза Чизуру заблестели. Как лава из-под чёрного пепла они сверкнули и потухли, но этого хватило, чтобы понять — заглянула Каяо в комнату будущей хозяйки клана совсем не вовремя.        — Прошу, следуйте за мной, — сказала она, не подав виду, оставаясь с каменным лицом и опущенными глазами в поклоне.        — Вы слишком много себе позволяете! — Чизуру быстрым шагом вышла и, даже не посмотрев в сторону женщины, громким приказным голосом стала её отчитывать. — Я не желаю видеть вас рядом со своими комнатами!        Она направилась вперёд, желая выйти на улицу, где жарко, но больше пространства, чем в комнате наедине со шпионкой Рейко. Но Каяо быстро и грациозно, притом молчаливо, поднялась с колен и вот уже следовала за Чизуру по коридорам клана, семеня ножками в белых таби.        — Госпожа, вам следует…        Чизуру, тихо зарычав, ускорила шаг, избегая встречи с глазами дотошной помощницы.        — Несмотря на то, что Рейко-сама здесь хозяйка, я жена её внука, есть и другие помощники по дому!.. — она целенаправленно игнорировала Каяо, но та продолжала следовать за ней. Серебряные ключи на завязке постукивали на бедре женщины и выводили Чизуру из себя ещё больше.        — …Есть другие, так пусть передаёт всё им! Или вы… Мне без разницы, кто, как и кому будет передавать! — вспылила Чизуру и, не выдержав, остановилась. — Я не хочу вас видеть! Прочь! Сама найду дорогу.        — Но вы же направляетесь…        — Сама найду дорогу! — она снова побежала куда глаза глядят. Выбежала на тропинку. Свернула за угол, потом снова и, уткнувшись в тупик, где стояли бочки для кухонных помоев, которые по мере заполнения вывозили в лес, выливали и закапывали, вконец уморилась, едва не заплакав.        — И всё же позвольте сегодня проводить вас. А в следующий раз мы найдём вам помощницу, близкую вам по духу и нраву. На улице жарко. Это навредит вашей коже, — спокойно сказала Каяо.        Проигравшая, но не сломленная Чизуру неуловимо кивнула. И уже через мгновение её вели через множество галерей к старой хозяйке.

***

       Комната, где ожидали Чизуру, открылась перед ней большим и светлым помещением. Тёмные зрачки девушки сузились. Свет, проходящий сквозь решётчатые сёдзи, пронизывал полупустую залу, гоняя по воздуху редкие левитирующие пылинки. Рейко и Амагири ожидали её возле правой стены, где на полках, доходящих Кюджу до пояса, было разложено оружие — нагинаты*, а чуть выше, на самой стене — расправленный богатый золотом веер тэссэн*. По правую и левую стороны от золотого военного веера с алым солнцем висели две картины — одна с зимним пейзажем гор, а вторая с поместьем Казама весной.        — А вот и ты! — громко и царственно заявила бабка Чикаге. — Проходи.        Услышав голос Рейко, Чизуру вся сжалась. Сердце сковало от напряжения. Она поклонилась, стараясь не смотреть на Амагири. То, что они повстречались в саду, должно было оставаться втайне.        — Мы ждали тебя раньше. Каяо сказала, у вас возникли затруднения, — произнесла Рейко чуть медленнее обычного, но её пытливый взгляд продолжал блуждать по лицу молодой жены её внука.        Чизуру тут же метнула взгляд за спину пожилой женщины. Её глаза искали Каяо; неудивительно, что та уже стояла возле красной колонны, как всегда держась в тени своей истинной хозяйки.        «Когда она успела?!» — воскликнула про себя Чизуру, но поторопилась с ответом: — Я немного заплутала во внутреннем дворе. Со мной такое случается. Ничего страшного. Сейчас всё в порядке.        — Чтобы впредь не плутать, слушайся старших! Поприветствуй своего учителя, дитя, — приказала хозяйка клана и высоко задрала подбородок.        — Рада приветствовать вас, Амагири-сан.        Чизуру поклонилась, а когда устремила взор на большого и мирного Амагири, внезапно успокоилась. Тяжесть, страх, мысленная суета… Всё исчезло само собой.        — В этом зале ты будешь становиться сильнее физически и духовно, — сказала Рейко, снова переводя внимание на себя. — Для хозяйки клана нет ничего важнее защиты жизней своих подопечных. Будь то собственный ребёнок или ребёнок слуги — они все дети своей госпожи, а любая мать отдаст жизнь за своё дитя. Хозяйка клана не имеет права на трусость, только сильный телом и духом способен защитить свой дом и свою семью. Вот уже многие века жёны глав клана обучаются искусству владения оружием.        Рейко метнула свои зоркие глаза в сторону Амагири и незаметно кивнула ему.        Войн подошёл к стене и с ниши, располагающейся меж двух картин, снял свёрток красного дорогого шёлка.        — С этого дня ты будешь с честью нести своё бремя, проявлять усердие в учёбе и воспитывать верность к своему роду, — объявила Рейко торжественно и лёгким движением руки вынула из красного шёлка длинный лук.        Гнев, что недавно сеял в душе пожар, рассеялся над головой дрейфующей дымкой. Оружие было прекрасно. Глянцевый, красно-чёрный, из бамбука, древесины и кожи, длинный волнообразный лук сиял в солнечных бликах. Его верхняя часть была вдвое длиннее нижней, а сам он, должно быть, достигал не меньше двух метров!        — Возьми лук и стрелу, — повелела ей Рейко.        Он красиво смотрелся в руке Чизуру. Изящный и лёгкий, словно пёрышко.        — Ты должна хорошо относиться к этому луку. С уважением и почтением! Как следишь за собой, так и за ним. В нём таится великая сила.        Чизуру взяла стрелу с орлиными перьями, чтобы сделать свой первый выстрел, но натянуть тетиву у неё не получилось.        — Лук очень тугой и кимоно мешает, — ответила Чизуру честно. Она бы ещё сказала, что самое большое, на что она способна — это сыграть на тетиве, уж очень одежда была хороша — не для стрельбы из длинного лука. Однако из уважения промолчала.        — А ты думаешь, враги будут ждать, когда ты переоденешься? Пусть твой учитель покажет, как надо стрелять из лука, — Рейко размеренно прикрыла веки и с чуть заметной улыбкой повелела передать лук Амагири.        «Сомнений нет, он натянет тетиву. Сравнивать наши силы — безумие», — девушка безропотно передала лук учителю, опустила глаза в пол и кротко стала посматривать вверх, как мужественный Кюджу берёт лук в левую руку и натягивает тетиву правой, чтобы кончик стрелы, где начиналась обмотка из перьев, доходил до самого уха. Со свистом стрела вылетела. Через четыре ряда татами она пробила мишень насквозь, застряв в колонне.        — Сила натяжения боевого лука приближена к весу самого лучника, — сказал Амагири, указывая на Чизуру.        — Я никогда не смогу выстрелить из него. Это невозможно, — осмелилась Чизуру спорить.        — Для чистокровного демона из клана Казама нет ничего невозможного, — Рейко дерзко прервала её, забрала лук у Амагири и чудесным образом натянула тетиву, да так, будто в её руках была шёлковая нить для вышивания. Стрела как живая вылетела из её рук. Покружилась в полёте и воткнулась рядом со стрелой Амагири.        — Никто здесь не питает иллюзий, что ты сразу же освоишь технику стрельбы из лука. На это требуется время.        — С этого дня я буду обучать вас, как однажды обучал Чикаге, — сказал Амагири. — Лук — непростое оружие. С ним воин не вступает в прямое сражение, но при этом способен пробить самые прочные доспехи.        — Менять жизнь может лишь тот, кто сам готов меняться*, — ко всему прочему добавила Рейко. — Но хватит об этом. У меня есть что ещё сказать, — она указала на накрытый стол, куда приглашала присесть.        — Каяо, принеси нам новый чай! Этот остыл, — повелела Рейко.        Чизуру заняла место на расписных подушках напротив Амагири, но ближе к бабке Чикаге.        Каяо заменила остывший чай новым и подала к чаю сладости, которые находились в розовой коробке.        — Их называют «печенье», — сказала Рейко. — К нам их завезли португальцы. Ничего особенного, но, вижу, тебе нравится, — усмехнулась она, когда Чизуру откусила нежное бисквитное тесто, искренне улыбнувшись. Ей действительно понравилось. — Мой внук прислал их. Амагири доставил. Спасибо тебе за службу.        Амагири кивнул в знак благодарности. Твёрдый и нерушимый, как непроходимый лес.        — Но это не всё. Он написал письмо. Я хочу, чтобы ты послушала.        «Он написал ещё одно. А я думала, что он очень занят в Киото», — подумала Чизуру скептически, решив, что всё уже там видела и слышала. Она даже не была уверена, желает ли слышать те дифирамбы, которые Чикаге наверняка сладко распел для своей горячо любимой бабушки.        «Приветствую вас, Рейко-сама. Нижайше прошу прощения за то, что оторвал от занятий и важных дел, дерзнув потратить драгоценное время.        В Киото стоит невыносимая жара. Я прибуду на вечер 5 августа. И если мне будет позволено, Танабату я желаю провести подле своей супруги. В дальнейшем путь мой пролегает на юго-восток острова Хонсю. К моему величайшему сожалению, это будет последний визит в этом году. Смею предположить, что в следующий раз увижу вас, когда зацветёт слива Умэ.        Жару трудно переносить, но я верю, что вы пребываете в полном здравии».        Закончив читать, Рейко сказала следующее:        — Я желаю, чтобы ты написала ответное письмо моему внуку. Я, конечно, не требую от тебя столь идеального слога и построения текста, — для тебя это всё равно что дотянуться до солнца, — но воспитание требует ответить автору письма.        «И почему со мной он не бывает серьёзен?! И почему я должна отвечать? Письмо адресовано не мне…» — обидчиво подумала Чизуру.        — Каяо, принеси для Чизуру сезонные словари, — повелела хозяйка, показывая непреодолимую решимость в этом бесконечно важном вопросе. — Они пригодятся ей для письма.        — Прошу прощения, госпожа, но не пора ли молодой госпоже обзавестись собственной помощницей?        — Это хорошая идея, — согласилась Рейко, подумав. — Есть ли у тебя кто-то на примете? — спросила она Чизуру.        Девушка подмедлила.        — Я присмотрела молоденькую девушку по имени Мио, — уголки губ Чизуру ободряюще приподнялись.        — Она же обычная прачка, — Рейко удивилась. Раскрыла глаза, приподняла брови. И даже посмотрела на Каяо, а та лишь пожала плечами.        — Меня всё устраивает! — Чизуру быстро согласилась.        «Уж прачка не станет на меня доносить, — про себя подумала девушка. — Да и Рейко-сама не захочет связываться с такой малозначительной девочкой».        — Мио подходит. Я обучу её всему, что требуется. Главное, чтобы она хорошо знала поместье и территорию клана. Без сопровождения мне бывает хлопотно.        — Значит, вопрос решён, — Рейко дала своё согласие, после чего поднялась с места, а Чизуру и Амагири последовала её примеру. — Найти замену прачке несложно. А вот воспитать достойную помощницу — та ещё задача.        Когда женщина достигла сёдзи и повернулась полубоком, девушке показалось, будто уголки губ Рейко покрылись морщинками от слабой ухмылки и тёплого смешка.        — Учись прилежно, а я проверю, так ли это.        За ней беззвучной серой тенью вышла Каяо. И Чизуру ощутила неприятное грызущее чувство, подозрение какое-то. Вроде бы она вышла победительницей из этого испытания — в учителя ей достался не очень хорошо, но знакомый Амагири, вопрос со слугами был решён, — а свойственное победе ликование куда-то ветром унесло.        — Госпожа Чизуру.        Девушка оторвалась от обдумывания поведения Рейко и обернулась на голос высокого демона в чёрном одеянии.        — Солнце скрылось за облаками. Я предлагаю немного подышать, прежде чем мы продолжим, — сказал Амагири.        Чизуру легонько кивнула, и они вышли во двор. Там росло высокое камфорное дерево. Облиственная форма дерева создавала приятную, холодящую кожу тень.        — В постижении нового нужно отринуть тревоги. Не зря же говорят: «Не терзайте сердце, оно, нерадивое, истязает тело».        — Амагири-сан?.. — она подняла на него взгляд, в котором читались вопросы, прекратив теребить розовые космеи, растущие вдоль дорожек в саду.        — Я прекрасно понимаю, что вам тяжело привыкнуть к правилам, где женщине надо почитать и слушаться мужчину, — повёл он речь. — В последние годы вы жили как равная мужчинам. Ели и трудились рядом с ними. Сражались… Но не всё так плохо.        — Разве? — ответила Чизуру. Глаза искрились добротой и оттенялись печальной крупицей в уголках глаз.        — Казама приглядывает за вами. Пусть и не своими глазами. Это он послал за мной с просьбой обучить вас. Я был удивлён его просьбой, — продолжил демон.        — Мне кажется, это непохоже на него, — кротко посмеялась Чизуру.        — Непохоже, — Амагири сделался строже. — Изначально Казама не планировал обучать вас чему-либо, — громкий бас отдавался во всём теле. — То, что он передумал, на мой взгляд, говорит о многом.        — Спасибо за слова поддержки, Амагири-сан, но я сомневаюсь в этом, — ответила Чизуру, любуясь пышным цветением камфорного дерева, вдыхая полной грудью. — Ведь если бы это было так, он бы не оставил меня.        — Признаться, я беспокоюсь, — он подошёл ближе и скрестил руки за спиной.        Чизуру поймала лицо демона в свете бликов. Не слишком задумчивый, не тревожный, но хмурый и спокойный как скала. Взор его был обращён на зелёную листву.        — Господин Казама импульсивен и подавить в себе это, как демон, не всегда способен. Я тревожусь о том, что, как и Кодо, он может поддаться соблазну и попытаться уничтожить род человеческий.        Чизуру замотала головой.        — Казама-сан не станет этого делать. Его искренне унижает существование расецу. Он никогда не поступит так.        — Быть может, способ не единственный, — он посмотрел Чизуру в глаза, и светлый, практически прозрачный на свету цвет его глаз обдал тело каким-то неестественным для жаркого лета холодом и ужасом. Всё внутри сжалось до невероятных размеров, точно она в действительности уменьшилась от этой новости. Амагири опустил по бокам руки, и снова запрокинул голову. Кисти в тёмных перчатках сжались в кулак. — Несмотря на все правила и свою честь, он отправился в Хакодате. Если дело коснётся вашего или его рода, то Казама может поступиться всем, что когда-то считал важным. Людям следует быть очень осторожными, вступая в какие-либо дела с ним.        Чизуру таким заявлением была откровенно напугана. Будущее шокировало не меньше, чем когда Казама сделал ей официальное предложение.        Ветер подхватил её тревогу. Листья большого дерева зашуршали и негодующе зашептались, уносимые внезапным горьким порывом в сторону северных гор.        Когда они снова встретились взглядами, Амагири недолго удерживал её. В его глубоких очах было столько мудрости и ответов, которыми Чизуру стремилась завладеть… В лице девушки читалось отчаяние и непонимание. Желание поговорить и узнать больше, но демон отошёл, оставив подле них близкое расстояние.        — Более я не намерен обсуждать поступки и планы Казамы. Я сказал то, что должен был сказать учитель, чтобы новый ученик не повторял ошибки прежнего. Если же вы желаете что-то узнать, то придётся спросить у него лично. А сейчас пора заниматься.        — Так скоро! Я не справлюсь! — подскочила к нему Чизуру. — Я ведь никогда не стреляла из лука. Как я успею обучиться за такой короткий промежуток времени! Я не смогу, Амагири-сан! — она схватила его за запястье. Не сильно, но достаточно неожиданно.        Сильная и успокаивающая рука демона тут же легла на маленькую ладонь, слегка похлопала:        — Сегодня вы будете смотреть и слушать, а завтра приступим к воспитанию в вас благоразумия. Не смотрите на меня такими глазами: чтобы выпустить из лука сто стрел в день испытания, вам потребуется нечто большее, чем физическая сила. Благоразумие, стремление к совершенству, трудолюбие и целеустремлённость, решительность и скромность — как на поверхности, так и внутри вашей сути.        — Это невозможно… — прошептала Чизуру, отчаявшись.        — Пока мы учимся, я дам вам более мягкий лук, а когда вы будете готовы, то снова возьмёте в руки тот, который вам вручила Рейко-сама. Помните, если не посеять семена — ничего не вырастет*. А посадили ли вы свои, станет известно с первым снегом.

***

       22 июля 1869 года по лунному календарю Казама неспешно проводил в бывшей столице — Киото, в одном из известнейших ханамати — Шимабаре.        На улице тлел очередной неприятнейший день. Небо заволокло едкой дымкой и практически из каждого угла большого города слышался крик и гомон.        Чикаге сидел возле приоткрытого окна в роскошной комнате, где зелёные стены были отделаны золотом, а в вазах стояли свежие икебаны, и с чуть заметной ленностью наблюдал, как люди внизу бегают и суетятся. Он сощурил глаза, прокручивая в голове некоторые мысли…        «Судя по всему, кучке мятежников удалось скрыться…».        Люди кричали, что из-за жары поля вспыхнули подобно спичке, однако Казама предполагал, что очередное крестьянское восстание, ликвидированное императорскими войсками, доставило немало хлопот, и бежавшие отрезали путь самураям огнём.        Единственное, что сейчас доставляло радость — это то, что Чизуру не видит, во что превратилась бывшая столица и какие беспорядки творятся в стране. Пусть ей казалось нахождение в клане Западных демонов подобным плену, однако её безопасность была куда важнее.        Мысли о Чизуру развеял приятный женский голос, который доносился под самыми окнами демона. Казама немного напрягся и подозрительно присмотрелся. Из главного входа Шимабары выходила О-Сэн-химе, и выходила она не одна. Она выводила на воздух сильно выпившего мужчину. Чикаге сразу узнал его! Это был Сайто Хадзиме. На улице был ещё день, а взгляд этого человека уже изрядно притупился, щёки горели пунцовой краской. Это случайная встреча заставила демона почувствовать себя угрём на разделочной доске неопытного поварёнка. Он сильно изменился в лице и прислушался, о чём говорит эта парочка.        — Я должен найти Чизуру! Моя обязанность присматривать за ней, если капитан не может…        Сайто говорил совсем негромко. Язык и тело не слушались его. О-Сэн успокаивающе похлопывала по плечу: — Сегодня вам надо отдохнуть. Я не слышала ничего о месте нахождения Чизуру, но попытаюсь разузнать.        Посмотрев и послушав их разговор, Казама довольно усмехнулся.        — Откуда же тебе узнать?! Под носом не разглядела.        Чтобы ещё чуть-чуть позлорадствовать, он снова посмотрел в спины удаляющихся знакомых и обратил внимание, что Сайто вооружён. На поясе, в ножнах у него висел чёрный короткий меч.        — Хм, похоже, идеи Мори Аринори в отношении самурайского обычая ношения мечей не принесли своих плодов и дебаты завершились не в его пользу*, — проговорил он вслух и задумался, что для этих идей ещё не пришло время, а вот с низшим классом что-то требовалось сделать. Сплошные беспорядки, а оружие у них и по сей день не отобрали. Где уж людям разумности набраться?!        Мысли прервали громкие шаги, доносившиеся из галерей, и внезапно появившиеся в комнате представители бывших княжеств Сацума и Тёсю заставили Чикаге сменить задумчивый вид на высокомерный.        — Глава западных демонов приветствует вас, — Казама приподнял плоскую чашку с чаем в знак приветствия, приглашая поджидаемых «гостей» к столу.        Мужчины в немалых годах, ворчавшие минуту ранее, притихли. Казама, как император в традиционных одеждах, расселся на подушках и, довольный, приглашал их разделить с ним трапезу, тогда как они со всей надменностью и желчью хаяли незнакомца, который занял их привычную комнатку для утех. И единственная цель, с которой они сюда шли — это поставить наглеца на своё место!        К вечеру чай вытеснило дурманящее кисло-сладкое саке. Дорогие закуски сменяли одна другую. Казама пытался не показывать людям своего отвращения, глядя в их засаленные лица, несмотря на все их заслуги перед императором.        Наконец среди всего пьяного шума и хохота Чикаге услышал слова, обращённые к нему.        — Казама, а что ты забыл в Киото? Ты ведь всегда твердил, что как только долги будут выплачены, пути людей и демонов разойдутся. Или ты тревожишься из-за того, что Такаёси и Тосимити предложили Императору переподчинить территории новому правительству?        — А чего ему тревожиться?! — влез кто-то третий. — Вопрос решённый. Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн уже приняли это предложение*. Теперь и территория твоего дома принадлежит Императору.        Зубоскальство этих чиновников заставило Чикаге усмехнуться: — И почему же сей факт должен меня разочаровывать?! Напротив, я, как глава дома Казама, желаю служить Императору. Затем я и прибыл в Киото. Насколько я понимаю, главная императорская резиденция по сей день находится здесь. Но в Киото ли сам Император?        После подобного заявления чиновники замолкли и переглянулись. У всех в головах крутились примерно одинаковые мысли: — «Казама опасен! Стоит ли такого опасного врага держать на расстоянии или позволить подобраться поближе?»        — И как же Казама-сан собирается служить Императору? — чиновник, что был помоложе, разорвал порочный круг тишины и спросил прямо.        — Да что здесь думать! — громко высказался уже немолодой мужчина из бывшего княжества Сацума. — Казаме нет равных в решении всякого рода проблем. А сейчас главная проблема — крестьянские восстания! Не понимают они без грубой силы. Им повелели слушаться начальников, уважать родителей и старших, быть верными в браке, запретили общественные организации, митинги и протесты, а также исповедание христианства*, но они всё равно не знают своего места!        Чикаге только усмехнулся:        — Разве это проблема, которую должен решать уважаемый глава древнего клана? Эту работу следует поручить самураям. Им вон как скучно, шатаются здесь, в Шимабаре, и пьют, когда на дворе ещё день.        Чиновники снова сникли. Самураи, конечно, решали проблемы с восстаниями, но в планах было от них вовсе избавиться, да и Казама что-то задумал…        — Так чего же ты хочешь?        — Я планирую войти в Палату большого государственного совета, — ответил он сухо.        Кто-то не побоялся и усмехнулся.        — И куда же ты хочешь войти? Неужели в главную палату?        — Скорее меня интересует правая палата, военное дело, — также сухо сказал он. — Я слышал об интересе Императора к западным людям, но едва ли люди с другого континента понимают проблему демонов и ошемидзу.        Политики и чиновники понимали, что задумал Казама: ему не просто нужна должность тайного служащего при правой палате — нет, ему нужен доступ ко всем делам государства, чтобы контролировать вопросы сыворотки! Но вот вопрос: этим ограничатся его чаяния или он будет метить куда выше? Кроме того, Казама откуда-то узнал о делении палат…        — Что ж, — сказал Чикаге и поднялся с подушки, — мы обменялись тайнами и шутками. На этом и честь надо знать.        Пожелания доброй ночи не взбодрили мужчин. Чикаге показал им свою спину и покинул комнату.        — Конечно, не хотелось бы сталкиваться с Казамой, — один из людей Сацумы сказал вслух то, о чём думали многие.        — И иметь с ним дело вовсе, — добавил другой.        — По крайне мере он за всё заплатил! — мужчина, тот, что постарше, усмехнулся. Эта встреча принесла больше болтовни, чем реальных угроз, выгоды же были очевидны — теперь они могли пить и гулять всю ночь!        — Проследи, чтобы у этих людей было всё, чего они пожелают, — на выходе Казама передал гейше тонкую золотую пластину в качестве оплаты и вышел на улицу, где влажный и прохладный воздух обдал лицо. — М-м-м, так-то лучше! — он улыбнулся своим мыслям и неторопливо побрёл по дороге.        — Казама-сан, не стоит уходить так быстро! — на улице Чикаге окликнул молодой чиновник, что бесстрашно подначивал его во время трапезы.        Во время беседы в чужих стенах они не называли своих имён, но каждого из них Казама знал не только в лицо. Этот молодой мужчина родом из Сацумы был немногим старше, в отличие от прочих «старцев», хитёр, умён и опасен.        — Я слышал, что Казама-сан женился. И как вам в такое неспокойное время не страшно оставлять молодую жену?        Чикаге обернулся и заглянул в хитрые тёмные глазки этого человека. Они сверкали. Длинные усы топорщились, как против шерсти начёсанные. Давно Казама не испытывал такого искреннего желания убивать! Этот человек был благороднейшим из политиков, но посмел угрожать Чизуру?! Или то была не угроза… Чикаге ослабил свой норов и спокойно сказал:        — Не беспокойтесь, уважаемый, моя жена прекрасно знает, что иногда кто-то должен умереть, чтобы жил другой. И что за мужчина, позволяющий себе сидеть подле женской юбки?!        Человек посмотрел в спокойное и ухмыляющееся лицо Чикаге и по пьяну делу рассмеялся.        — Деление на палаты произойдёт в середине августа*, а позднее императорская резиденция переедет в Токио*. Поезжайте на Танабату домой, Казама, проведите время с семьёй. И запомните: пёс, что скалится на хозяина — плохой пёс.

***

       Обучение Чизуру продолжалось вот уже несколько недель. Пальцы от постоянных тренировок с луком и стрелами ужасно болели. Амагири как учитель был немногословен. Он постоянно повторял «ещё», пока девушка была способна стоять на ногах, но как только силы оставляли её, занятия тотчас прерывались.        Амагири часто говорил, что она слабая, но доля дерзости в ней есть, поэтому ей нельзя опускать руки, и как только она разучит технику работы с луком, то сможет перейти совершенно на другой уровень. Но пока её ждали каждодневные тренировки с выпусканием стрел. Стрелы были нескольких видов: одни с наконечниками, которые издавали завывающие звуки — считалось, что эти звуки должны привлечь божеств, отгоняющих зло, другие — мужские и женские стрелы. Когда Чизуру выпускала в мишень мужские стрелы-хайя, то в полёте они закручивались по часовой стрелке, женские стрелы-отойя, напротив, закручивались против часовой стрелки. Амагири в обучении делал упор не на точность стрелка, а душевный покой, которого она должна была достичь во время церемонии, но пока руки дрожали и пальцы сводило от боли, ни о какой духовной целостности речи идти не могло.        К вечеру пятого числа ожидали прибытие Чикаге, поэтому на этот день Чизуру оставили в покое с тренировками и позволили ей восстановить женские чары. С самого утра по дому и двору бегали слуги. Как и прежде, они скрывали свои лица под масками и, что характерно для демонов, быстро передвигались по деревянным полам и каменным дорожкам в саду. Все готовились к празднованию Танабаты.        Мужчины стучали молотками, сооружая летнюю сцену. Женщины заканчивали с вышивкой. Другие же демоны тихонько стояли в сторонке и пытались репетировать сценки из легенды о встрече двух небесных божеств: Орихимэ, дочери небесного властителя Тэнтея, и небесного пастуха Хикобоси. Орихимэ ткала красивые одеяния на берегу небесной реки Аманогава, поэтому работы у ткачих было много, вся сцена должна была окунуться в звёздный полог из тюлей и шелков.        По двору разлетались звуки шелестящей бумаги. Все украшения на Танабату делали из цветных бумажных полосок. Слуги тащили целые связки длинных гирлянд фукинагаси и чем-то они напоминали гигантских медуз с развивающимися щупальцами. Гирлянды символизировали пряжу Орихимэ. Дети расположились в открытых галереях, огибающих с трёх сторон дом, и складывали из бумаги сенбацуру в виде журавликов, дабы позднее эти оригами могли десятками развиваться на ветру.        Повара стучали ножами и пестами в ступах. Ящики с саке звонко брякали. Готовились не только отмечать Танабату, но и ожидали господина.        Кё, пробегающий где-то время от времени, сверкал глазами. Вечером алкоголь польётся рекой.        После обеда на улице появилась Рейко-сама со своей помощницей. Завидев их, Чизуру постаралась незаметно скрыться с главного двора. Она, как небесная река Аманогава из легенды, разделяла её и Чикаге.        В послеобеденное время солнце уже пекло не так жарко, оно склонялось ближе к закату и приобретало тёплые апельсиновые оттенки.        — Как идёт подготовка к звёздному празднику? — оглядываясь по сторонам на трудящихся вокруг демонов, Рейко-сама требовала у своей личной помощницы отчёта.        — Всё будет как положено, — покладисто ответила она. — Праздничная атмосфера заколосится подобно ржи в межсезонье. — Рейко одобрительно кивнула и продолжила свою неторопливую прогулку.        — Этим вечером стоит поставить в комнату Чизуру и Чикаге лампу с благовониями. Пришло время поторопиться. Им нужны наследники, ибо я уже не так молода. Новое поколение должно быть готово перенять на себя всю ответственность за сохранение и поддержание древнего рода, — добавила Рейко ко всему прочему.        — Молодая госпожа велела не подходить к её комнате, — ответила Каяо с улыбкой на лице. — К сожалению, я утратила доверие.        После этих слов Рейко остановилась и серьёзно посмотрела на свою помощницу.        — Ситуация не столь страшна, — сказала она после короткой паузы. — Поручи это какой-нибудь милой девушке. Мио подойдёт. Пусть всё выглядит естественно.        Каяо глубоко поклонилась и ответила: — Всё будет исполнено, как вы того желаете, моя госпожа!        Тем временем Чизуру убегала от нежелательного внимания этих дам самыми узкими и малопроходимыми двориками. Какое-то время она бродила среди непонятных деревьев и строений, заросших плющом и мхом, маленьких каменных ёмкостей, наполненных зеленоватой водой с тиной, прежде чем смогла найти дорогу в свои комнаты.        Пришла она как нельзя вовремя. В комнате возле маленького столика сидела Мио, девушка, которую Чизуру выбрала себе в личные помощницы. Она зажигала фарфоровое кадило. О возрасте своей гостьи Чизуру могла догадаться лишь по рукам. У девушки были очень маленькие белые ручки, совершенно нетронутые морщинами или возрастной пигментацией, даже сосуды не просматривались чрез аккуратные кисти. Лицо, как и все, она скрывала под плотной маской. Очередная лисица Инари не вызвала в Чизуру каких-либо подозрений или упрёков. Мио поприветствовала Чизуру и накрыла приплюснутый горшок фарфоровой золотой шапкой с дырочками. На этом горшке была изображена немного странная женщина. Она выглядела точно так же, как это кадило. У неё было полное, немного приплюснутое тело, яркое дорогое кимоно красного цвета, а сидела она почему-то среди высокого леса.        — Благовония помогут вам расслабиться, — сказала Мио, когда по комнате разлетелись первые запахи.        Было сложно понять, какой точно запах здесь преобладал. Были иланг-иланг, лаванда и корица, жасмин, розмарин и сандал, бергамот, имбирь и мускат… Запах был настолько непонятный, будто из каждой отверстия парит свой аромат, завивается тонкой струйкой, вихрится где-то под потолком и по очереди обволакивает тело Чизуру.        — Господин вот-вот прибудет, — сказала прислуживающая девушка, тихонько посмеялась и поклонилась.        Солнце уже начинало садиться, хотя времени было чуть больше шести часов. Совершенно нормально для августа. Ненормальным здесь было самочувствие самой Чизуру. От разлетающихся запахов закатывались глаза. Она была не в состоянии поблагодарить или возразить. Она лишь кивнула и облокотилась рукой о стену. Казалось, будто её опоили. Она попыталась помотать головой и прийти в чувства, но оттого комната лишь больше поплыла. Чизуру дошла до расстеленных на полу футонов и, тяжело опустившись на них, распласталась поперёк. Она понимала, к чему клонила девушка — к обычному исполнению долга супругов, но из-за запахов, которые поочерёдно пронизывали тело, ей даже смущаться не приходилось. Тело горело! Она чувствовала, как где-то внутри что-то замирает, щекочет… Вот её невидимыми путами скрутило и в какой-то момент отпустило, будто дало вздохнуть от этой бесконечной борьбы. В конце концов силы оставили её. Она закрыла глаза и очень быстро уснула.        Оставив свою комнату и переместившись в царство Морфея, Чизуру увидела запахи, бывшие раннее невидимыми. Они развивались в молочном пространстве тонкими вуалями различных цветов, парили и изгибались, точно райские птицы. Прозрачные как дым, они играли на ветру и, завидев Чизуру, начинали обволакивать своими прохладными, нежными телами. Одна за другой. Они парили и, приближаясь к земле, закутывали девушку в цветной кокон. Наконец изобилие этих запахов стало настолько тяжёлым, что у Чизуру перехватило дыхание. Она попыталась вдохнуть полной грудью и крикнуть, однако из этого ничего не вышло; вытащить из кокона и протянуть руку так же не получилось. Казалось, что ещё несколько этих призрачных вуалей, и её поглотит целиком в холодном и влажном ужасе…        Чизуру раскрыла глаза. Мир и обстановка вокруг были реальностью. На улице и комнатах уже было темно. Настала ночь! Она слышала, как из большого зала доносились голоса мужчин и женщин, все пили и веселились, но почему-то её никто не позвал. И где Чикаге? Она попыталась подняться. Но её не то что тело, даже ноги не слушались! Она снова рухнула на футон, скованная собственным бессилием, посмотрела на свои обнажённые лодыжки и ступни, прикрытые белыми таби, и закрыла глаза. Вздохнув и решив, что до двери можно как-то доползти, Чизуру сквозь дрожь оперлась на собственные руки и тихонько поддалась вперёд. Тогда-то за дверью она услышала обеспокоенный голос мужчины.        — Эй, пташка, здорова ли ты?        Поздним гостем оказался никто иной, как Кё.        Чизуру ненадолго оставила свои потуги и, присев как можно устойчивее, хотела сказать, что всё в порядке, но мужчина перебил.        — Казама так и не приехал. Не знаю, может, ты из-за этого расстроилась… — этот обычно взбалмошный демон пытался быть серьёзным и хоть как-то понять её странное поведение. Она исчезла ещё до наступления вечера и так нигде и не появлялась, несмотря на то, что другие демоны вовсю праздновали приближающуюся Танабату. Он слышал, что Чизуру находится в комнате, однако она не проронила ни звука, поэтому он набрался наглости и приоткрыл раздвижную дверь. Резкий запах, вырвавшийся в коридор, незамедлительно ударил ему в нос.        Раскосые, фиалковые глаза демона внезапно расширились. Голову практически снесло, будто от удара нагинаты. Он мельком увидел сидящую на футоне Чизуру; она, раскрасневшаяся и немного растрёпанная, опиралась на обе руки и, делая упор на правое бедро, пыталась прерывисто дышать сквозь пронзающий тело жар. В этом положении её фигура, как изящная статуя, была очерчена всеми возможными линиями и изгибами. Не помня себя, он резко захлопнул дверь и обеими руками зажал нос. Кажется, он слышал собственное сердцебиение, настолько сильно стучало у него в ушах.        — Ты с ума сошла заниматься таким, когда Казама не приехал?! — проговорил он в нос и закрыл слезящиеся глаза. — Хоть представляешь, как сейчас выглядишь? А если сюда нагрянет кто-то посторонний?.. Что произойдёт тогда, ты об этом подумала? — он-то хорошо представлял, что может произойти, однако Чизуру, которая с трудом могла говорить, совершенно не понимала его намёков.        — Я не понимаю, что происходит, — сбито и сдавленно ответила она ему. Её ноги елозили по простыням, поддаваясь потребностям тела. — Думаю, это из-за благовоний, которые мне принесли. Я очень странно себя чувствую… Не могли бы вы немного посидеть рядом? — попросила она и стиснула зубы, чтобы не проронить лишних звуков.        Услышав эту просьбу, Кё наполнил ладони воздухом и омыл им лицо. Он с большим трудом представлял, как это сделать. Не будь она женщиной его собрата, он бы сам накинулся на неё. Вся эта ситуация создавала невероятный соблазн и риск, граничащий с неминуемой гибелью. Он уронил руки на пол и смуглыми пальцами заскрёб по татами.        — Совсем немного, — проговорил он голосом будто не своим, лишённым всякого блеска.        «Совсем немного… Совсем немного я потерплю и посижу за стенкой. Твоё счастье, что я люблю ходить по острию…».        — Я буду очень благодарна, — сказала ему Чизуру и даже попыталась улыбнуться, но из-за нового спазма то ли охнула, то ли ахнула и сильно сжалась. Всё тело колотило, бросало в пот, а ноги продолжало выкручивать. Она попыталась подумать о Чикаге. Но стоило ей представить его образ, золотисто-пшеничные волосы, приоткрытую через линию юкаты шею и грудь, как всё стало только хуже! Она упала лицом на футон, зажала зубами простыню и сильно промычала.        Услышав её борьбу, Кё самому стало жалко девушку.        — Послушай, тебе надо высвободить свою демоническую сущность. Тогда станет полегче.        — Я не знаю, как это сделать! — призналась она и уткнулась вспотевшим лбом в одеяло. Теперь мысли о Чикаге не покидали её. Грезились все нежные прикосновения, которыми он укутывал её тело в родительском доме. Касался ли он плеча или участка кожи между грудей… скользил ли вдоль бедра… Все те места, которых он касался когда-то, трепетали.        — Тебе нужно довериться своим инстинктам!        Круг мыслей разорвал серьёзный голос Кё, и она ненадолго выдохнула.        — Освободи разум. Затем расслабься. В таком состоянии произойдёт всё само собой…        Слушая указания, Чизуру перевернулась на спину и изо всех сил попыталась расслабиться, как он сказал. Волна изменений пришла сама собой. Всё тело прогнулось дугой, и необъяснимое желание страсти будто пронзило стрелой. Короткая, резкая боль — и всё исчезло. Она с облегчением выдохнула, перевернулась на живот, распластала руки вдоль головы и тяжело задышала.        «Похоже, что скоро уснёт, — подумал Кё. Он отчётливо слышал звуки её дыхания и голоса. — Я спрошу с Казамы в три шкуры!» — решил он про себя, чтобы восполнить собственные силы.        Наконец стало не только темно, но и намного тише. Среди мрачных галерей он слышал лишь тяжёлое дыхание Чизуру. Он покрепче зажал нос пальцами и приоткрыл крохотную щёлку между коридором и комнатой девушки. Чизуру лежала на смятых простынях, дыша в пол. Нижнее белое кимоно выбивалось из-под цветной юкаты, а белые, блестящие волосы рассыпались по полу; чуть выше лба торчали рожки. Её приоткрытые губы, такие красные и жаркие, показались ему самыми красивыми и желанными, какие он только мог увидеть у женщин этого или любого другого континента. Кё тихонько прикрыл сёдзи, подтянул колени к груди и закрыл лицо руками. Видя Чизуру, его демоническая сущность тоже проявилась. Тёмные волосы, заделанные в хвост, побелели, и выше лба пробились четыре рога.        «Нет, этого Казаме я точно не прощу! Будет расплачиваться со мной до скончания века!» — он заскрипел зубами и со всех прочих сил, что остались, оттолкнулся от татами и скрылся во мгле сада.

***

       Ночь перед Танабатой стала для Чизуру непроглядно тёмной. В пятом часу утра холмы и склоны западных владений начали пробуждаться. Синий туман, окутывающий леса и долины, медленно-медленно растворялся, оседая сверкающими каплями на всё ещё сочной траве. От тёплого источника под горой поднимался густой белый пар. Чизуру сидела рядом, на камне, в одном нижнем белом кимоно и собирала влажные волосы в небольшой хвост. Она очнулась посреди ночи, к тому времени кадило перестало источать благовония. Свет был везде потушен и по дому бродила глухая тишина. Кё, сидевший ранее возле двери, исчез. Чувствуя липкость и слабость во всём теле, она распахнула ведущие на улицу сёдзи, вдохнула полной грудью влажного воздуха утра и направилась в лес, где протекал тёплый источник. Она миновала главные ворота, спустилась под горку, где из расщелины в тёмной скале струилась вода, скапливаясь в небольшом природном чане, откуда, вытекая ручейком, попадала в небольшое озеро, в котором женщины солнечными днями настирывали целые корзины белья.        Смыв с себя все признаки усталости, Чизуру запахнулась в розовую юкату и пошла вверх по лесной тропе. Дорога вывела её к открытой возвышенности, откуда были видны обширные леса и долины. На многие ри простирались владения Западных демонов. Склоны и сопки подобно зелёному змею то склонялись к земле, то стремились добраться до облаков. Могучие сосны, как эти горы, тянулись из века в век, а на непроглядные дали проливались первые жёлто-синие полосы рассвета.        Воздух был приятен и свеж. Наедине с природой и с собой Чизуру постепенно приходила в себя. Здесь не было страха, боли и холода. Несмотря на приближающийся рассвет, ночь отступала с тишиной и теплом.        На душе, как на струнах, играл всего один вопрос: где сейчас находится Чикаге и почему он не приехал, как обещал? Неужели с ним что-то случилось… Возможно, что-то пошло не по плану или его где-то перехватили… Подобных мыслей Чизуру очень боялась, и не только потому, что она тревожилась за Чикаге, но и ввиду своего нежелания верить в возможные слабости главы Западных демонов.        Спустя некоторое время тело обдал еле различимый ветерок. Она уже собиралась уходить, как давление в области шеи и плеч, которое сковало мышцы, подало в мозг особый импульс — что-то было не так: в эту самую минуту, на этой самой тропе она стоит не одна. Чизуру почувствовала, что за спиной, в нескольких метрах кто-то стоит. Она неуверенно обернулась, слыша, как ступни в деревянной обуви слегка шаркнули на серой, присыпанной мелкими камнями земле, и присмотрелась. Под раскидистыми кронами деревьев, в самой тени стоял Чикаге. Выглядел он очень странно, будто от него осталась одна оболочка. Посеревший, совсем не весёлый, в форме по европейскому образцу, украшенной белыми хризантемами — символом императорского дворца. Он стоял и устало, практически безжизненно, смотрел в её взволнованное лицо. От его вида у Чизуру задрожали губы. В этих лесах творилась всякая тарабарщина: духи, нечисть, мятежники… чего здесь только не было! Может быть, и этот серый образ всего лишь мираж, внезапно возникший перед ней.        Демон устало улыбнулся и заговорил:        — Должно быть, я сплю наяву. Моя Чизуру не осмелилась бы бродить в ночи по лесной дороге.        Чизуру, сорвавшись с места, побежала к нему. Наконец слеза брызнула из глаз; ей и раньше хотелось кинуться в его сторону, останавливал лишь серый облик этого Казамы, которого ей довелось встретить этим утром.        Чикаге легко улыбнулся и прикрыл глаза. Он уже успел представить, как Чизуру обнимет и громко разрыдается. Ни он, ни она не ожидали этой встречи. Но не тут-то было: когда Чизуру достигла его послабевшей фигуры, то с силой ударила кулаком в грудь. От обиды она и закричала, и заплакала.        — Вы мне солгали!        Чикаге так и замер с приподнятыми для объятий руками.        Чизуру уткнулась в его грудь и лепетала что-то непонятное.        — Это была Осэн. Я узнала… — наконец более чётко и громко сказала она.        Казама спокойно выдохнул, опустил руки к ней на талию и, приобняв, тихо сказал: — И тебе доброго утра.        Услышав его голос над самым ухом, тёплое дыхание и тяжёлую голову, которая легла к ней на плечо, она притаилась и тут же как птица встрепенулась.        — Неправда! Ваш голос лжёт! — её попытки вырваться даже насмешили Чикаге. Он неуместно посмеялся, что ещё больше разозлило Чизуру. — Вы сами говорили, что посылали её кое-что разузнать.        Она всё же смогла оторваться от груди демона, но оказалась в его руках. Чикаге придержал и, отодвинув, посмотрел в разгорячённое лицо девушки.        — Не помню, чтобы говорил подобное, — он легко ухмыльнулся и пальцами коснулся её щеки.        — Расецу… — голос и глаза Чизуру будто сверкали от злости. Но, кажется, Чикаге совершенно не волновали эти маленькие вспышки эмоций. Он спокойно убрал с её лица волосы, выбившиеся из хвоста, и заговорил.        — На бренном пепле сложно вырастить жизнь, ибо она сгорает раньше, чем успевает проклюнуться. Не бери в голову. Это дело былое.        — Но тогда, на церемонии, это ведь была Осэн, правда? — Чизуру не могла вот так просто взять и успокоиться. — Да?        Его приятный, низкий голос убаюкивал, но разум и по сей час требовал правды.        — Будь это важным, ты бы узнала. Пока это всего лишь меры предосторожности. Если эта женщина уделит немного своего внимания проблемам демонов, а не людей, то это будет во благо для всех.        Услышав в очередной раз расплывчатый ответ, Чизуру сдалась. Как бы она ни хотела на него злиться, но после столь долгой разлуки это совершенно не получалось, тем более что Чикаге не выглядел тем, кто сейчас может удерживать и давать ей отпор долго.        — Мы ожидали вас вчера вечером, — тихо сказала она и коснулась руки, которую ей протягивал Казама.        — Планы немного изменились, — ответил он, спрятав маленькую ручку в своей. — Посидишь со мной немного? — спросил он, и в ответ Чизуру кивнула. Он присел на край дороги, а Чизуру устроилась у него за спиной. Она не хотела показывать ему своё лицо. Слёзы ещё стекали по щекам. Разлука была такой долгой, и это воссоединение показалось ей очень скоротечным.        Чикаге с тоской посмотрел на свои земли и проговорил: — Скоро всё здесь будет принадлежать императору. Я не в силах это остановить, поэтому хочу, чтобы ты помогла мне. Ты не должна отступать перед лицом врага. Если меня не будет рядом, защита этого дома ляжет на твои плечи.        — Я сделаю всё, что потребуется, — заверила она, ведь грусть и тоска, которая слышалась в голосе Чикаге, ранила и её сердце.        — Я нисколько в тебе не сомневаюсь, — сказал он сквозь полуулыбку.        — Напрасно вы столь верите в меня, — сказала Чизуру с лёгкой шуткой в голосе. — Несколько недель назад я чуть жизни от страха не лишилась. Ваш домовой дух очень сильно напугал меня.        — Даже самые храбрые мужи бледнеют, когда предстают перед мёртвым, а ты всего лишь женщина, — Казама успокоил, но голос его снова стал печальным. Он нащупал на земле прохладную руку Чизуру и сказал: — Похоже, ты уже замёрзла.        — Нет, — возразила она. — Мне совсем не холодно, — она пригрелась о его спину, и сейчас, в этот момент, ей совсем не хотелось никуда идти.        — Тогда встретим рассвет вместе? — предложил он.        Чизуру с радостью кивнула.        Вот солнце медленно пробивалось через линию горизонта. Тёмное, мрачное небо постепенно, как краска на холсте, размывалось, становясь нежным и прозрачным. Какое-то время они сидели и смотрели, как поднимается солнце, но потом Чизуру всё-таки решилась спросить.        — Вы мне не расскажете, что случилось? Вы задержались и возвращаетесь без лошади…        Чикаге насупил брови и сказал: — Меня задержали.        Вопрос Чизуру напомнил ему события последних нескольких дней. По его следу шёл Сайто Хадзиме. В отличие от своих собратьев, он оказался очень упёртым и сообразительным. Как бы Чикаге ни старался, а этот молодой воин шёл у него по пятам. Тогда-то Казама и решил оставить свою лошадь на постоялом дворе и добираться непривычными способами, чтобы отвлечь его. Помимо дорожных неудобств напрягали и мысли о том, что Тошидзо Хиджиката может быть жив. Сайто внезапно объявился. Непонятно, почему вдруг это произошло. Непохоже на муки совести. Скорее на то, что Тоши жив и где-то зализывает раны, поэтому-то и Чизуру никак не могут оставить в покое.        В голове же Чизуру так и звучал расплывчатый ответ: «Меня задержали…». Кто или что это было? Но Чикаге не хотел рассказывать больше, а она не стала выпытывать, ведь если он молчит, значит говорить об этом ему по какой-то причине неприятно или неудобно. Не ему одному было что скрывать. Чизуру также вспомнила Хиджикату-сана. Она не знала, стоит ли рассказывать Чикаге о том, что она увидела и, самое страшное, она не знала, можно ли спросить о возможной кончине этого отважного человека. Вероятность смерти была очень велика, Чизуру явственно видела его призрак. Но, как и Чикаге, решила молчать — кажется, этим утром у него и без того забот было много.        «Не стоит тревожить ещё больше», — подумала она и сжала на земле свою маленькую кисть, которую накрывала тёплая ладонь Чикаге.

***

       Не успело солнце подняться над холмами, а Чизуру и Чикаге уже кланялись хозяйке дома. В комнатах ярко горели напольные кубические лампы андон, изготовленные из бамбука и бумаги, а широкая ниша за её спиной хранила в себе икебану, состоящую из сосновой ветви и жёлтых космей. Рейко-сама сухо посмотрела на молодых людей, которые пришли к ней этим утром, и также сухо сказала:        — Я рада приветствовать тебя дома, Чикаге, — она сидела на своём излюбленном месте, сохраняя дистанцию. — Твоя жена делает большие успехи в обучении, — с виду немного равнодушно сказала она.        В знак благодарности он наклонил спину и немного притупил взгляд. В этот раз он приехал домой с пустыми руками, поприветствовать хозяйку было не чем, за исключением, пожалуй, полного повиновения. Чизуру же, услышав похвалу, очень обрадовалась.        — Амагири-сан замечательный учитель, — сказала она, посмотрев сперва на Рейко, а затем и на Чикаге. — Я очень благодарна вам, Казама-сан, за то, что вы попросили его обучать меня.        Чикаге посмотрел на неё и притупил и без того мрачный взгляд. Беззаботность, с которой она рассказывала о его бывшем наставнике и друге, не сильно-то радовала. Какое-то неприятное чувство подозрения и обиды сильно заскребло в душе.        — Мне он не сообщал о твоих больших успехах, — ответил холодно он. — Значит, ничего такого выдающегося там нет.        Чизуру стало очень обидно. Она поджала губы и со всеми этими эмоциями посмотрела на высокомерного демона. В эту самую минуту ей даже показалось, что Рейко-сама не такая уж и плохая, а вот Чикаге ведёт себя странно.        — Вы похожи на кошку с собакой, — недопонимание между возлюбленными разрешила хозяйка дома. — А между прочим, времени у вас не так много, — не хватало ей, чтобы утром, в её комнатах кто-то решил отношения выяснять. — Когда ты планируешь покинуть нас, Чикаге? — спросила она, глядя на внука.       — В первые дни Обона*, — ответил он, отвернувшись от Чизуру.        — В таком случае я не хочу, чтобы вы тратили время на ссоры. Теперь, когда установилась официальная религия*, наше положение стабилизировалось.        — До вас уже успели дойти слухи, — Чикаге сощурил глаза, чувствуя, как сбоку взглядом его сверлит Чизуру.        — Всё верно, — подтвердила догадки Рейко. — Пошли людей в восточные земли, дом Юкимура пора восстановить. Ваш второй сын или дочь будут заправлять этими землями.        «Как она может говорить об этом, когда и о первом ребёнке не может идти речи?!» — всплывшие на волю мысли хозяйки дома в виде распоряжений вынудили девушку покраснеть. Показалось, будто всю её жизнь расписал человек, которого какой-то месяц назад она недолюбливала и опасалась.        — Я распоряжусь, — Казама наклонил голову и, продолжая сидеть на коленях рядом с Чизуру, ожидал дальнейших указаний от хозяйки дома, Чизуру же широко раскрыла глаза и посмотрела на его профиль.        «Он не спорит с ней. Меня это если не настораживает, то злит. Здесь всё под колпаком этой женщины», — она плотно сжала губы, так что они побелели.        — Можете идти! — Рейко недовольно прикрыла глаза и махнула рукой, чтобы эти двое молодых демонов выясняли свои отношения где-нибудь в другом месте.        Поднявшись с колен, Чикаге забрал оставленные возле входа в комнату клинки, заправил их за пояс и поторопился покинуть комнаты своей бабки.        Во внутреннем дворе ещё было темно. Он немного усмирил гордыню, выйдя на улицу, но не смог ничего поделать со своим угрюмым тоном.        — Не смотри на меня такими глазами, — сказал он Чизуру, которая плелась позади. Он даже не видел лица, но представлял, с каким выражением она тычет взглядом в его спину. — Я не собираюсь прикасаться к тебе.        — Почему? То есть вы пойдёте против Рейко-сама? — Чизуру немного не поняла, с чего Казама говорил хозяйке этого дома одно, а ей же твердил совершенно иное.        — А тебя расстроило это? — легко ухмыльнулся он и тут же ускорил шаг.        Он шёл настолько быстро, что Чизуру даже догнать его не могла.        — Казама-сан, пожалуйста, помедленнее… — она попросила остановиться, хотя понимала, что Чикаге что-то злит, вопрос состоял лишь в причине этой злости.        Они поравнялись неподалёку от открытой галереи, которая огибала строение.        Чизуру посмотрела в усталое, раздражённое лицо Чикаге и тихо заговорила:        — Скажите, я в чём-то провинилась перед вами? Почему вы внезапно разозлились?        — Ничего такого, о чём бы тебе стоило тревожиться, — ответил он. — Сейчас я очень устал, поэтому не стоит брать в голову перемены в моём настроении. Считай, что этот момент не подходящий для наших с тобой разговоров, — демон повернулся к ней спиной, но Чизуру была настроена очень серьёзно. Она успела вынуть у него из-за пояса короткий меч, прижала его в ножнах в груди и упрямо уставилась в хмурое, мрачное лицо.        — Прошу вас, ответьте…        Чикаге тяжело накрыл веками горящие от бессонницы глаза и, постояв какое-то время молча, в нужную минуту поджал губы, выхватил из-за пояса меч и прямо в ножнах атаковал Чизуру. Девушка едва успела отразить атаку. Вместо металлического треска по двору разлетелся грохот их столкнувшихся клинков.        Чизуру держала вакидзаси обеими руками и, крепко стиснув зубы, едва удерживала натиск Казамы. Он же, казалось, будто и не напрягается. Он всего лишь взял и с огромной скоростью уронил длинный меч на Чизуру. Но в его руке было столько силы, что у Чизуру ноги на земле разъезжались.        Не успела она отойти от первого удара, как в следующем Чикаге выбил из её рук короткий меч и, подняв тот с земли, строгим и надменным тоном проговорил:        — Никогда не поднимай оружия на того, с кем не в силах совладать.        Он заправил оба клинка за пояс и, повернувшись к ней спиной, напоследок сказал: — Сейчас я хочу пойти в баню, а потом немного поспать. Дорога выдалась долгой и полной проблем, поэтому предлагаю обсудить все наши дела в более уместный час.        Он вконец отвернул голову и ровными шагами отступил в сторону главного здания. Чизуру, удивлённая до крайности, смотрела в его спину и не могла понять: что такого произошло, что он разозлился, и когда вообще произошли эти перемены? Может быть, когда Рейко-сама заговорила о детях? Какова была вероятность, что Чикаге доложили о её возможной беременности? То есть все нынешние эмоции — это ревность? Но ведь никакого ребёнка не было. Тогда почему он продолжает вести себя столь отстранённо…

***

       После того разговора на улице Чизуру долго думала о Чикаге и о ребёнке Тоши, который, в сущности, мог бы быть. Как это могло изменить её положение? И что бы она в таком случае сделала?.. Она клала руки к себе на живот и пыталась прислушиваться, но ничего, кроме собственного сердцебиения и пульса, не слышала. Это наводило на какую-то пустоту, однако то, о чём говорил Кё, потихоньку укоренялось в сознании. Невозможно родить ребёнка от расецу и спокойно жить среди людей. Грех. Страшный грех как для чистокровного демона в результате никогда бы не покинул её. Приняв это как данность, она пришла к важному решению: во что бы то ни стало с Чикаге нужно помириться! Нужно объяснить, что она не хотела плохого, когда забрала меч, всего лишь задержать…        Мысли, не сказанные вслух, вонзались подобно клинкам, выражаясь в виде сожалений, но на них уже не было времени. Она посмотрела на улицу; солнце почти полностью взошло на юге. Приближался полдень. Следовало поторопиться…        Чизуру достала шелковую юкату глубокого сиреневого цвета, затем несколько раз прошлась вдоль волос мягкой щёткой и перевязала их блестящей белой лентой. Чтобы не говорил Чикаге, как бы он себя не повёл в эту минуту, ей хотелось выглядеть красивой для него.        Сразу после бани Чикаге прошёлся по дому, поприветствовал некоторых из слуг, расспрашивая у них о последних срочных новостях. Затем принял лёгкий завтрак, в тишине насладился чаем и после того, как в полной мере привёл себя в порядок, пошёл в свои комнаты, где почувствовал странный запах. Сладковатые, вертящиеся в воздухе ноты отчётливо говорили ему, что нынешняя хозяйка дома и его бабка в одном лице что-то предприняла, чтобы сделать из Чизуру покладистую жену. Прямого ответа он бы, скорее всего, не получил, а если бы и получил, то был бы обязан также прямо ответить на некоторые вопросы, которые наверняка интересовали уже далеко не молодую хозяйку клана. Чтобы избежать лишних проблем, он направился туда, где мог найти самые достоверные ответы. В кладовой дома Казама находилось множество трав и корений, благовоний и различных масел, нужно было лишь найти то, что Чикаге до сих пор ощущал на кончике своего языка.        У Чизуру же были свои поиски. Она искала и, не обнаружив Чикаге в комнате, пошла по залитым солнечным светом галереям и, заметив в тёмной кладовой, где маленькие ящички поднимались до самого потолка, слабый свет свечи напольного светильника, предположила, что муж может находиться именно там. Увидела в этой комнате его широкую спину, и сердце несколько раз гулко отозвалось, притомило дыхание и смелость, с которой она шла к нему ранее. Чизуру немного отступила, но взяв себя в руки, быстрыми бодрыми шагами подошла к нему и со всей возможной нежностью обняла Чикаге со спины. Кончики его волос были ещё мокрыми. Чёрно-золотая юката поверх чёрной хлопковой подходила ему как нельзя лучше. Он посмотрел на девушку из-за плеча своими тёмно-алыми глазами и хотел было пошутить, но почувствовал, как она отчаянно сжимает свои маленькие пальчики у него на животе. Всё внутри сжалось! Будто это не его надо жалеть, а её… Всё-таки она не сделала ничего плохого, в отличие от грубости, которую он неосторожно показал ранним утром.        — Я прошу прощения, — со всем отчаянием выдохнула из себя эти слова Чизуру, не отрывая щеки от широкой спины демона, в которую она уткнулась, стоило ей приблизиться. — Мне очень жаль, если Казама-сан неправильно понял: я вовсе не хотела наставлять на вас оружие, на самом деле я очень сильно скучала и ждала вашего возвращения каждый день. Если вы не хотите говорить, то я не буду выпытывать из вас подробности, которые послужили плохому настроению. Сейчас вы для меня единственный мужчина и нет никаких причин, чтобы вы себя сдерживали, а если до вас дошли какие-то слухи, а они наверняка дошли, то я намерена сказать об этом прямо — я не беременна! И это совершенно точно. А если бы что-то и было, то я сделала бы так, как вы велите, — она закончила говорить и, будто боясь потерять тепло и расположение этого мужчины, как можно крепче сжала пальцы в замок, страшась, что он вот-вот разорвёт эти объятия, посмотрит свысока и попросту уйдёт. У Чикаге же от её слов закружилась голова. Ему было приятно слышать, что он единственный, но это настолько подкосило, что он едва смог сдержать себя, поэтому прибегнул к очередной злорадной шутке.        — Так не терпится стать моей? — разорвав объятия и развернувшись к ней, он аккуратно приподнял её лицо за подбородок и не стесняясь сказал это в глаза.        — Я не имею ничего против этого, — сказала Чизуру и смущённо опустила глаза в пол, слыша, как тишина, которую едва затрагивают их голоса, наводит ненужную панику в ответ на её неловкое признание.        — В таком случае я хочу видеть твою истинную сущность, — сказал Чикаге и довольно улыбнулся. Услышав его пожелание, Чизуру с каким-то опасением и страхом подняла на него глаза и смутилась до того, что кровь прилила к ушам. Сама того не желая, она вспомнила сегодняшнюю ночь, когда смогла обратиться в истинного демона. Чувства, которые тогда ей завладели, были настолько сильными, что можно сказать, она в жизни не испытывала такого влечения, и чтобы Чикаге увидел её такой, да ещё при свете дня…        — Я не знаю, как сделать это, — Чизуру спрятала свои глаза и тихо сказала. — И не уверена, стоит ли делать это вовсе…        В очередной раз Чикаге ухмыльнулся. Он схватил Чизуру за руку чуть выше запястья и дерзко проговорил, глядя в глаза: — Значит, тебе стоит пойти к Амагири и потренироваться ещё!        Следом за этим он как сумасшедший потащил её на улицу. С трудом различая, как мимо замелькали галереи его собственного дома.        «Ещё бы чуть-чуть…» — подумал он про себя, будучи на волоске от срыва. Чизуру была такой нежной и искренней… Кроме того, он всегда хотел, чтобы она сама пришла к нему.        «И почему эта женщина учится так медленно…» — спросил он само проведение, однако прекрасно понимал, что быстрее никак невозможно.        Чизуру пыталась упираться. Однако Казама был сильнее. Наконец, на улице ей удалось вырвать свою руку и не менее упрямо спросить.        — Не понимаю, если вы так этого хотите, то почему не можете научить меня самостоятельно? На сей раз вы здесь, и некоторым вещам я бы хотела научиться у вас.        — Не в моих правилах кого-то чему-то обучать, — сощурив глаза, очень даже серьёзно проговорил демон.        Слова эти не на шутку разозлили Чизуру. Она сжала руку в кулак и притопнула ногой.        — Если я вам совершенно не интересна, так и скажите! Разве вы не понимаете, что ставите меня в неудобное положение: если кто-то узнает, что вы не прикасаетесь ко мне, то наш союз посчитают недействительным!        Вспыхнувший в Чизуру огонь и заявленные речи заставили демона усмехнуться.        — Очень интересно… Кто же и как об этом узнает?        — Я сама обо всём расскажу! — будто безразлично сказала она. — Я устала играть в ваши игры. Рейко-сама строит планы на далёкое будущее, а наши отношения не сдвигаются с мёртвой точки. В конце концов, может быть, в один прекрасный день вы и свои прочие обязанности переложите на кого-то другого… Однако я не вещь, которую можно передавать из одних рук в другие! — высказав всё то, что сейчас накипело, она прошла мимо Чикаге и со всей уверенностью направилась в дом хозяйки клана.        Казаму не могли не веселить её вспышки гнева. Она была покладистой минутой ранее, а тут показала свои настоящие чувства и не такой уж мягкий характер. Достаточно было пары шагов, чтобы дать ему повод. Он довольно грубо схватил за талию, развернул и резко приблизил к себе. Чизуру ощутила каждой клеточкой, как их тела столкнулись. В панике она завертела головой, не зная, куда деть свои вырвавшиеся на свободу чувства.        — Получается, я обязан сделать так, чтобы ты не смогла говорить, — сказал он, обхватывая её крутящуюся голову. Чизуру ни на секунду не смогла уловить, что же задумал этот непостоянный, высокомерный демон, поэтому из всех своих крошечных сил пыталась сторониться, но поцелуй, который Казама обрушил на неё, полностью сбил с толку. Чикаге вложил в него столько страсти, что перед глазами Чизуру всё поплыло. Она так долго ждала его прикосновений… Тёплое дыхание, его глубокий поцелуй, и голова закружилась настолько, что стоять на ногах было попросту невозможно.

***

       — Казама-сан, пожалуйста, остановитесь… — Чизуру лежала на спине, вся пунцовая от стыда.        После того сумасшедшего поцелуя Чикаге как по щелчку переместился в свои комнаты и не забыл прихватить с собой одну непослушную женщину. Оказавшись там, Чизуру быстро лишилась равновесия и даже крепко завязанных оби, и сейчас, раскинувшись перед этим демоном в распахнутой юкате, она старалась не уступить.        В начале, равно как и впоследствии для Чизуру всё выглядело очень скорым и волнительным. Чикаге накрыл собой всё её тело, прижал к футону и сквозь ухмылку смотрел в лицо, которое было совсем рядом. Они чувствовали, насколько они были близко друг к другу, и этим Казама смущал так, что Чизуру не знала, куда взгляд деть. Поворачивая голову то вправо, то влево, отводя глаза книзу… Всё было бесполезно! Когда Чикаге провёл ладонью вдоль её бедра, сместив тем самым шелковые одежды, а затем очертил талию, добравшись в скором времени до груди, Чизуру от неожиданности только расширила глаза и зажал рот ладонью. Чикаге совсем нескромно сжал её в своей большой ладони, продолжая смотреть в горящее от волнения лицо. Стало даже чуточку больно. Тихий писк пробился через её ладонь, заставляя разошедшегося демона сильнее ухмыляться при виде результатов своего превосходства. Нащупав через ткань налившийся от возбуждения бугорок на груди девушки, он легко его прищипнул, заставив Чизуру не то что закрыть рот, а крепко стиснуть зубы! Было неловко, но пока оставалось отдавать ему должное — одежды он полностью не лишал, лишь испытывал нервы Чизуру на прочность.        — Ты всё ещё не передумала идти и жаловаться на меня? — спросил он, глядя на Чизуру сверху вниз; его волосы приятно скатывались по лицу, и терпкий кашемировый голос заставлял всё внутри Чизуру вибрировать. Он был настолько близко, что она могла почувствовать его дыхание снова и снова после каждого произнесённого слова. Это тёплое дуновение как лепестки роз касалось обнажённой плоти, но речь шипами вонзалась в проклятую гордость. Ответа на вопрос, можно сказать, что и не последовало, и с тем же упорством Чизуру помотала головой и сжала в руке прохладную простыню. Видя стойкость её характера, Казама только усмехнулся, и очередные движения, которые Чизуру ощутила у себя на груди, заставили заговорить.        — Несмотря ни на что я пойду и всё расскажу! — проговорила она сквозь слёзы обиды.        «Никто не сможет скрывать этого вечно», — подумала она в своё оправдание.        Видя, насколько серьёзно она настроена, Чикаге сощурил глаза, присел на колени и столкнулся взглядом с Чизуру, которая также приподнялась на локтях. Демон хитро хмыкнул и ухватил её под колени. Никак не ожидая, что этим движением он резко потянет к себе, она схватилась за сбившуюся на бёдрах юкату, которая из-за резкости движений завернулась по самые лопатки. Чикаге лишь тихонько посмеялся и переместил свою руку на щиколотку, где медленно стянул с её ноги белые таби.        Продолжая непрерывно смотреть в глаза, он видел, как Чизуру немо кричала в каком-то первородном ужасе. Несмотря на свой небольшой опыт, она совершенно не представляла, что задумал этот демон. Обнажённая ступня касалась его бледного лица. Она чувствовала, как ямочка между пальцами и пяткой скользит вдоль его щеки, а когда пальцы достигли рта, то странное волнение затаилось в груди и спустилось к низу живота. Чикаге смотрел ей в глаза с таким томлением, что уже одного этого хватало для того, чтобы она сдалась.        — Мы можем заниматься этим всю Танабату, — тихо сказал он, целуя маленькие пальчики Чизуру один за другим. — Тебе следует лучше подумать над своим ответом, — но она продолжала упорствовать. Улыбнувшись, Чикаге начал целовать её так, что она почувствовала, как они утопают в горячем дыхании. Казалось, что они даже касаются кончика языка.        Каждая точка, которая отвечала за удовольствие на маленьких ступнях, не осталась незамеченной! Касался ли он рукой пятки или погружал в жар поцелуя немного выпирающий большой палец, который от нагрянувшего возбуждения передал ей все последние сумасшедшие импульсы… Если бы так продолжилось ещё чуть-чуть, то наверняка она просто лишилась бы чувств.        — Хватит! — не выдержала она. — Я прошу вас остановиться…        От любопытства Чикаге остановился и опустил её дрожащую ногу на футон.        Немного отдышавшись, Чизуру придержала распахнутую юкату и присела к нему впритык. Глядя ему в лицо с какими-то странным, неизведанным ему ранее выражением, она смотрела так, будто пыталась что-то в нём разглядеть.        — Я сделаю так, как вы просите, и буду хранить молчание, но взамен я кое-что попрошу.        Чикаге со всем вниманием и подозрением посмотрел на неё.        — Говори, — приказал он, сощурив глаза.        — Покажите мне истинного себя. Здесь и сейчас!        Казама откинулся назад, на руки и с таким же оценивающим взглядом посмотрел на Чизуру.        «С чего бы ей о таком просить, что она снова задумала?»        — Как вы просили меня, я тоже хочу видеть вас настоящим, — сказала Чизуру, наклонившись к нему вперёд. Это немного детское любопытство слегка рассмешило Чикаге. Он резко поднялся и приблизился к Чизуру.        — Я согласен на твои условия, — сказал он, практически столкнувшись с ней лбами.        Чизуру отпрянула в сторону, находясь в ожидании. Чикаге же как по волшебству, собрав вокруг себя весь находящийся в комнате воздух, вихрями развеял его, показываясь девушке в обличии чистокровного демона.        Несмотря на все свои опасения, Чизуру была заворожена им. Она осторожно подобралась к его коленям, коснулась груди через приоткрытую юкату и, уперевшись о его ноги, привстала, чтобы получше рассмотреть сверкающие белые волосы и выпирающие рога, напоминающие корону.        Казама терпеливо выжидал, пока она рассматривает каждую незнакомую ей часть его демона. Наконец она снова присела на колени, опустила руки к нему на ноги и, глядя в глаза, попросила:        — Воспользуйтесь мной!        «Что?» — посмотрел он вопросительно, снова не понимая хода её мыслей.        — Возьмите немного моей крови. Вы очень устали. Я не знаю, кто так постарался, но он явно хорош, если заставил Казаму-сана так напрягаться. Я и без того чувствую себя совершенно бесполезной. Может быть, хотя бы так я смогу послужить вам…        «Каждая новая пытка страшнее предыдущей, ну что за женщина?!» — подумал Чикаге, слушая её речи. Затем он натрудил лоб и закрыл глаза. Каждое слово, каждая просьба создавала в голове необъяснимые образы, наполненные желаниями и страстью. С каждым разом держаться было всё сложнее и сложнее.        — Здесь нет ничего страшного, — сказала она. — Вы возьмёте нож. Сделаете небольшой надрез на шее… Он очень быстро затянется, — решила всё за него Чизуру и начала искать взглядом, где стоит стойка с мечами, но Чикаге уловил её взгляд, тут же схватил и притянул к себе.        — Чистокровные демоны сильно отличаются от расецу, — сказал он вполне серьёзно. — Для подделок кровь важна, чтобы поддерживать в них жизнь, но для демонов она имеет иное значение. Конечно, ей можно утолить голод, затянуть раны, но куда более сакральное значение кроется в получении крови от своего партнёра, — он был настолько серьёзен, что Чизуру мучилась от собственной просьбы, однако отвести взгляда она никак не могла.        Поддержав это молчание, оба тяжело сотрясали воздух в своих грудных клетках.        — Хорошо! — наконец смог выдохнуть Казама. — Я выполню твою просьбу и возьму твою кровь.        Будучи в обличии демона, он не мог ей отказать. Он резко придвинул её к себе, из-за чего Чизуру буквально подлетела с футона и запрыгнула к нему на колени, обхватив его вокруг бёдер своими ногами. Она совсем скоро почувствовала его сбитое дыхание вблизи шеи, горячий язык, жадно касающийся кожи, и слышимый звук разомкнувшихся челюстей.        Зубы демона одним сильным движением миновали плоть. Тело как молния пронзила! Она прогнулась в талии и плотно прижалась к Чикаге. Она запрокинула шею, не представляя, с какой силой её держит демон в своих тисках, чтобы она как ночной мотылёк не упорхнула.        Приятные посасывающие движения, которые полностью завладели сознанием, заставили глаза Чизуру прикрываться. Тело расслаблялось. Рот приоткрывался, дабы проронить вкрадчивые, соблазняющие звуки.        Улавливая каждую вибрацию её тела, Чикаге вовремя поймал стоны и плотно накрыл рот девушки своей ладонью, чтобы лёгкий аперитив не превратился в настоящую страстную ночь двоих супругов.        Прервав свой кровавый поцелуй, Чикаге неровно задышал, убрал руку от лица Чизуру и посмотрел в закрывающиеся глаза. Она выглядела такой слабой, нежной и беззащитной, что супротив её воли он был готов почти неуловимо целовать каждый миллиметр её лица и тела, но, оказавшись в беспамятстве, она повисла у него на руках, будучи полностью вымотанной.        Ощущая привкус неповторимой крови на языке, Чикаге накрыл глаза тяжёлыми веками и, аккуратно переложив девушку на футон, накрыл одеялом и прилёг рядом, подперев голову рукой.        — Я с большим нетерпением жду времени, когда ты станешь достаточно сильной, чтобы провести всю ночь не только в моей постели, но и в моих объятьях, — сказал он и, продолжая подпирать голову рукой, смотрел, как рядом с ним очень тихо посапывает с виду совсем крохотная и беззащитная девушка.

***

       Ночь с шестого на седьмое августа — ночь празднования Танабаты и, одновременно, ночь новолуния — выдалась очень тёмной. В галереях рано зажглись напольные лампы и фонари. Когда возле комнат Чизуру и Чикаге мелькнула чья-то тень и сёдзи тихонько приоткрылись, Чикаге, проспавший несколько часов, приподнялся и строго посмотрел на сидящую на коленях Каяо.        — Ширануи-сан разыскивает вас, — сказала она, поклонившись.        Казама приложил указательный палец к губам, веля не беспокоить Чизуру, которая и по сей час спокойно нежилась под его боком. Женщина покорно поклонилась, закрыла сёдзи и исчезла.        Чизуру безмятежно спала. На её лице не было ни намёка на болезненные воспоминания. Время делало своё дело — отпечатки горя войны, потери близких, друзей и дома постепенно истаивали и, подперев голову рукой, Чикаге тихонько коснулся ее волос в области лба, улыбнулся своим мыслям, покидая неслышимыми шагами комнату, по которой разливался слабый свет, доносящийся из коридоров.        К тому времени Кё и Амагири расположились как можно выше, прямо на сторожевой башне. Оттуда они могли наблюдать за процессом и безнаказанно распивать саке. Внизу то и дело кто-то дёргал, прося помощи: то лавки расставить для зрителей представления, то гирлянды разболтались, гуляя на ветру, то ещё какая-то неурядица, которая не давала старым воякам предаться воспоминаниям и действию алкоголя.        Как только Чикаге присоединился к своим боевым товарищам, Кё радостно всплеснул руками и тут же вручил ему его порцию с алкогольным напитком. Чикаге посмотрел на белую чашку и прозрачную жидкость, сквозь которую можно было разглядеть слегка неровное дно, и поднял сей предмет в честь товарищей.        — Глава Западных демонов приветствует вас, — сказал он в знак уважения и выпил саке.        — Пей! — подлетел Кё, подливая ещё. — Пей как можно больше! Ты просто обязан выпить со мной. А как только мы закончим пить, нам стоит обязательно сразиться, а то я чувствую себя будто заржавел. Не знаю, что ты планировал на эти дни, но у меня на тебя планов бесконечно много! Соревнования в верховой езде, стрельба, охота, алкоголь, вкусная еда и красивые девушки. Предлагаю сегодня же искупаться голышом в горном озере и попугать девиц! Но это лучше завтра. Они как раз днём пойдут к озеру, чтобы заняться стиркой. Можно придумать ещё какие-нибудь весёлые глупости, потому что из-за тебя и твоей драгоценной женщины-демона я испытал серьёзнейший стресс! А как ты помнишь, демоны должны чтить традиции и отдавать свои долги.        Кё так много болтал, что после нескольких порций саке Чикаге совершенно не слушал его. Он опёрся на перила и смотрел на свой дом, на тех, кто живёт в нём. Внизу мужчины, женщины и дети бегали в цветных масках, в рабочей, а кто-то уже и в праздничной одежде. Для детей взрослые вовсю раздавали угощения: палочки с данго и формочки, заполненные колотым льдом, который сверху полили сладким сиропом.        — Казама, кажется, ты не слушаешь меня? — Кё несколько раз позвал Чикаге, но тот не откликался. Он был совершенно спокоен и упоён этой обстановкой безмятежности, которая исходила от стен его дома. Наконец, среди всей этой толпы, он увидел Чизуру в её розовой юкате с закатанными по локти рукавами, и мягко улыбнулся. Она не задержалась в тёплой постели, а, полная сил, вклинилась в бурную деятельность демонов.        — Казама! — снова позвал Кё, однако ответа так и не последовало, а поскольку его открыто игнорировали, он немного занервничал. Чикаге был уж слишком спокойным.        — Не трогай ты его, — повелел Амагири. Он подошёл к Чикаге, опустил свою тяжёлую руку к нему на плечо и сказал: — Иди к ней. Время, которое ты проводишь дома, бесценно, не следует его тратить на нас.        Казама безмолвно посмотрел ему в лицо и практически незаметно кивнул. Как только он испарился, Кё снова как ребёнок закапризничал.        — Да ну его! Он ведет себя как дурак влюблённый!        Амагири, взглянув с высоты своего опыта, с достоинством молвил: — Казама влюблен, и это хорошо; однако то, что очевидно для нас, может быть совершенно сокрыто от них. Сейчас подходящее время, ему стоит быть честнее с самим собой и девушкой.        Чизуру была вся в делах. Она помогала с организацией спектакля, передавала из рук в руки различные вещи, помогала с реквизитом. И не то чтобы она не вспоминала, что сегодня комната и футон не пустуют, но все её мысли занимали текущие заботы, кипящие во всей этой толпе. В какой-то момент она почувствовала, что столкнулась спиной с чьей-то крепкой грудью. Фигура за ней однозначно была мужской. Этот высокий человек, как и она, замер, а когда горячей руки коснулись чьи-то ласковые пальцы, сердце в груди дрогнуло.        — Иди за мной, — прозвучали над ухом слова, и мурашки, которые бегали по телу от звука голоса Чикаге, пронеслись целой волной. Она легко обернулась и, ни о чём не думая, вышла за ворота, на ту самую дорогу, где они повстречались утром.        — Что бы ты не думала, ты должна знать, что я по-настоящему благодарен тебе, — заговорил он, продолжая идти в медленном темпе. — Этот народ и эти земли… они были всё равно, что мёртвы, а сейчас я скучаю вдали от дома. Я рад находиться здесь. Большая печаль покроет меня, когда я буду покидать это место.        — Я рада, что Казама-сан наконец-то смог расслабиться и почувствовать себя на своём месте, — Чизуру искренне улыбнулась ему и посмотрела в мягкое безмятежное лицо. Его выражение, мимика, жесты и движения изменились. Утром всё выглядело резким, отточенным, и сам он был от неё очень далёким. Сейчас же безмятежность и нежность, с которой он смотрел на неё, касался, были лучше любой благодарности, которую она могла бы услышать или принять в виде различных даров.        Небо сегодня было очень тёмным, но всё же из-за большого количества звёзд тьма не могла полностью завладеть этими землями. Они смотрели на небо, однако в какой-то момент начал накрапывать дождь.        — Нам бы вернуться, — сказала Чизуру, посмотрев на дорогу, которую они прошли. — Наверняка из-за дождя всем понадобится помощь.        — Постоим ещё немного, — попросил Чикаге и накрыл её голову и плечи своим верхним кимоно. Он продолжил тихонько смотреть вдаль, на свои земли. Сейчас всё было спокойно. Они вне опасности, вне войны, среди гор и холмов, среди векового леса.        — Дождь на Танабату — плохая примета, — сказала Чизуру. — По легенде Орихимэ плакала так сильно, что на её плач прилетела стая сорок, и птицы пообещали влюблённым сделать мост своими крыльями так, чтобы они могли пересечь реку. Орихимэ и Хикобоси не смогут встретиться в этом году, ведь из-за дождя птицы не смогут выполнить обещанное. Им придётся ждать ещё целый год до следующей встречи.        — Даже это не сможет испортить мне настроение, — сказал Чикаге. — Мы не Орихимэ и Хикобоси, нам не нужны какие-то условности, чтобы встретиться. Я не смогу приехать на твой день рождения, но я решил, что непременно приеду до первого снега. Я хочу полюбоваться с тобой на осенний лес.        — Да, — Чизуру бойко кивнула, она была рада слышать, что несмотря на всю свою занятость, он всё же приедет.        — Я тоже, — легко улыбнулся он, словно слыша её мысли. — А теперь можно возвращаться. Пора переодеваться к празднику.        Ночь не могла длиться долго. После дождя вся территория клана озарилась яркими огоньками. На бамбуковых ветках красовались бумажки с пожеланиями. Возле одной из них Чизуру ожидала Чикаге. Он приблизился, как и всегда, очень тихо. На его теле красовалась тонкая юката. Чизуру, привыкшая видеть его в более официальной одежде, которая хорошо скрывала всё тело, слегка покраснела. Юката развивалась на ветру и открывала вид на ноги; на груди она также распахивалась. Лицо скрывала красная маска демона. Маслянистая, с множеством складок, клыками и рогами, она выглядела достаточно устрашающе. Но Чизуру уже знала, кто под ней скрывается.        — Не нужно скрывать своего лица, — сказала она, подошла и аккуратно сняла эту личину с лица Чикаге. Она мягко коснулась его щеки и с большой надеждой посмотрела.        «Он не такой как все, он не станет следовать какой-то непонятной традиции, которая отдаляет нас».        — Тогда тебе не стоит скрывать свои мысли, — проговорил он и легко улыбнулся.        — Я и не собиралась.        Чизуру отняла свои руки и отвернула лицо.        «Зачем же он постоянно видит меня насквозь», — она сделала пару шагов в сторону бамбуковых стеблей, желая закрепить своё пожелание, но так, чтобы Чикаге даже краем глаза не смог прочитать.        — Разве не скрываешь? — не дав ей этого сделать, Казама развернул девушку к себе и приподнял непослушную голову за подбородок. Он легко улыбнулся и посмотрел в её бегающие глаза. Касания его были очень нежными. Он мягко поглаживал большим пальцем подбородок и с упоением смотрел на то, как в ответ чувства разгораются в ней.        — Что в твоём пожелании? — он долго намекал на листок бумаги, который держала Чизуру, но не получив ответа, был вынужден спросить прямо.        — Вам прекрасно известно, что там, — сказала она, спрятав глаза.        Чикаге легко вздохнул, чтобы наконец немного успокоить её и себя: — Когда ты закончишь обучение, я обещаю, ты станешь моей, а пока мы будем узнавать друг друга. И поверь, это время не пройдёт даром.        Кажется, слова Чикаге значительно успокоили её. Она ярко улыбнулась и сказала: — Я верю вам.        — Тогда давай уже повесим твоё пожелание, пока весь этот бамбук не придали огню, — сказал он сквозь улыбку, вешая вместе с Чизуру небольшую полоску бумаги.

***

       Была прекрасная тёплая ночь. Чизуру и Чикаге сидели на улице под крышей открытой галереи и смотрели на звёздное небо. Каждый из них думал о чём-то своём. Казама курил трубку, пуская в небо продолговатые столбики горького дыма. Чизуру была с ним рядом. Склонив голову к нему на плечо, она вспоминала, как они вместе повесили пожелания на стеблях бамбука, потом посетили представление, где Орихимэ и Хикобоси так полюбили друг друга, что позабыли о небесных обязанностях, и тогда небесный царь Тэнтей навсегда разлучил их. Орихимэ искренне страдала, и Тэнтей, тронутый слезами дочери, разрешил возлюбленным видеться на седьмой день седьмого месяца, если она будет упорно трудиться…        Чизуру понимала, что всё, чего требует от неё жизнь — это честный труд во благо своих близких. Так было раньше, и это не изменилось.        — Я была счастлива сегодня, — сказала она, скользя головой по плечу Чикаге. — И мне интересно, как проходили такие праздники в моем родном доме…        — Среди демонов все традиционные праздники проходят весело, — ответил ей Чикаге. — К тому же, как ты думаешь, откуда люди узнали об этих праздниках? Не зря же синто считает нас существами, наделёнными высшими, божественными силами.        — Значит, Рейко-сама ждала этого момента, когда религия окрепнет и нас снова смогут признать? — предположила Чизуру, а затем приподнялась и посмотрела в спокойное лицо Казамы. — Это как-то может нас обезопасить?        Чикаге выдохнул очередной столбик дыма, вытряхнул из трубки пепел и, откинувшись на руки, сказал: — Люди плоский народ, и несмотря на преданную веру, они легко убьют того, кто хоть немногим отличается от них. Поэтому мы носим эти человеческие маски, дабы элементарно выжить.        На сей раз горькую правду Чизуру приняла спокойно. Она прекрасно понимала, что если где-нибудь в поле появится такой, как Казама, со своими серебряными волосами, с золотыми глазами, увенчанный короной из рогов, то едва ли кто-то падёт на колени, искренне поклоняясь. Обычный человек скорее убежит или припадёт к земле, моля о сохранении жизни, а более смелый легко накинется даже с вилами.        — Что до Восточного клана, — вновь заговорил он, — то совсем скоро ты увидишь всё своими глазами. Когда твой родной дом восстановят, праздники будут идти не одну ночь подряд.        Чизуру от души улыбнулась и легко ему кивнула. Несмотря ни на что, Казама собирался восстановить её родной дом, это не могло оставить девушку равнодушной.        — Я совсем не помню своих родных. А вы, Казама-сан, помните своих?        — Нет. Они покинули этот мир очень давно, — сказал он немного напряжённо, после чего поднялся и вновь набил трубку табаком.        — Насколько давно? — дыхание Чизуру рвалось из груди, казалось, что сейчас они были как нельзя ближе друг другу.        — Двадцать семь лет прошло…        «Получается, что ему тогда было четыре года» — Чизуру примерно посчитала, сколько прошло времени, и с неподдельным интересом продолжила спрашивать.        — Что же случилось?        — То же, что и с твоими родителями, — спокойно ответил он и разжёг табак в трубке. — Мои оказались втянутыми в дела людей, но не по собственной прихоти, во исполнение старого долга.        — А что дальше?        — Какое-то время я жил здесь. Потом за мной приехал глава клана демонов с юга. Моя бабка решила, что воспитываться надо не у женской юбки, а в руках опытного воина.        «Какого же ему было, маленькому ребёнку, который потерял своих родителей, покинуть родной дом, обучаться сложному искусству войны…» — подумала Чизуру с влажной дрожью в глазах.        — У тебя закончились вопросы. Это удивительно, учитывая то, что я был откровенен с тобой, — он искоса посмотрел, ожидая подвоха.        — Нет, есть ещё один, — она плотно сжала кулаки и собрала всю свою храбрость. — Почему вы сказали, что любите меня? Я не помню, чтобы тогда давала повод… и…        — Для тех, кто рождён, чтобы повелевать, любовь — это взвешенная и вымеренная единица. На одну чашу весов кладётся моё положение, а на другую твои личные и прочие качества. Я увидел во всём этом баланс. По-моему, этого достаточно, чтобы потратить своё время и разглядеть тебя. Так зарождаются чувства. Когда на мокром песке в бухте Мияко я остановил тебя и попросил не ходить к нему, я отбросил тень на свою гордость, и это означало, что чувства к тебе стали превыше всего того, чем я дорожил последние тридцать лет.        «Кажется, он, как и я, долго думал об этом», — Чизуру кротко улыбнулась и опустила глаза к земле. Там, на плоском, овальном камне расположились ее ножки в белых таби и деревянных сандалиях. Она легонько постукивала ими по ещё тёплым глыбам и думала: «Так ли оно было, как ей показалось? Так ли долго он пытался разобраться в своих чувствах?»        — И вы всё равно отпустили меня, — она подняла свои сверкающие глаза и прямо, без какого-либо желания сбежать, спросила.        — Отпустил, — ответил он очень спокойно. Вдыхая в свои лёгкие дым трубки и выпуская его обратно на волю, он смотрел, как эти горькие смолянистые столбики в ночи Танабаты поднимаются прямо к звёздам.        — Отпустили, потому что демоны живут достаточно долго, и вы были готовы ждать? — вопросы у Чизуру не заканчивались. Она отчаянно решилась допытаться до правды. Чикаге промолчал и постучал трубкой по ёмкости с пеплом. — А почему не отпустили, когда я оказалась в вашем клане?        — Когда ты оказалась в клане, то весь твой выбор сосредоточился на двух вариантах: стать военным трофеем или моей женой. Я выбрал второй.        — Да, этот вариант значительно лучше, чем становиться трофеем, — сказала она и тихонько посмеялась.        — А что насчёт тебя?        Вопрос заставил Чизуру сделать серьёзное выражение лица.        — Поняла, когда бросилась за вами в огонь. Когда подумала, что вы можете пострадать в пожаре, то забыла обо всём.        — Достойный ответ, — легко улыбнулся он и отвёл глаза в сторону. Спустя некоторое молчание он продолжил. — Я долго не мог решить, что делать с этими чувствами. Отъезд во многом позволил разобраться, расставить всё по местам. Сейчас для меня нет задачи важнее, чем твоя защита, — услышав его, Чизуру немного напугалась. Всё происходило так, как говорил Амагири. Вдруг ради её защиты Чикаге станет вторым Кодо? Но почему-то ей показалось, что тогда последствия для людей будут даже более плачевными. Чикаге нельзя так просто остановить. Он не знает жалости и пощады, если речь заходит о вещах, которые ему дороги. Кроме того, он моложе и намного хитрее.        Так оба молчали и сидели, думая о своём. Чикаге выпускал дым, а Чизуру время от времени посматривала на его профиль и думала, что в Чикаге она открыла мир заново, иначе посмотрела вокруг. Узнала об укладе жизни и традициях демонов, узнала много о том, кем она должна быть или кем она была, просто держала свою сущность взаперти слишком долго. Размышлять об этом никогда не было времени. Всегда в бегах, на полях сражений. Будто время давно утекло или существовало в иной параллельности от неё. Редко удавалось насладиться тишиной после прихода Шинсенгуми. Да и после их исчезновения вопросы о поисках не обсуждались. Задумываясь о том, где её место, она понимала, что ответить мог лишь демон. Он подстёгивал, давал Чизуру злость и силы для следующего прыжка, а постепенно и любовь. Так почему же нечто необъяснимое не давало покоя? Сегодня было сказано много откровенных слов, но за завесой осталось что-то ещё, и так же как она Чикаге размышлял о чём-то своём.        Он думал, однако не мог поделиться с Чизуру мыслями о том, что после себя он хочет оставить действительно сильный род. А для этого и она, его избранница, должна быть достаточно сильной. Он, как и любой чистокровный демон, полагал, что слабым нет места в этом мире, выживает лишь сильный и хитрый.        Запах трубки кисеру немного притуплял дразнящий запах, исходящий от Чизуру, который в минуты слабости подкашивал демона.        — Ложись спать, — после долгой тишины последовал требовательный голос Казамы. — Сегодня уже ничего интересного не произойдёт.        — Думаю, что сегодня я не смогу заснуть, — призналась мечтательно Чизуру, прикрывая глаза. — Мне показалось, что мы стали друг к другу ещё чуточку ближе, — она нежно улыбнулась и придвинулась к Чикаге, затем коснулась прохладными пальцами его лица и сквозь улыбку заговорила. — Я не узнаю вас, Казама-сан, — сказала она. — Вы всегда были тем, кто не упускает подходящих моментов.        «Нынче они как вода протекают сквозь пальцы», — подумал Чикаге, накрывая глаза тяжёлыми веками. Он как тугая тетива ощущал пальцы своего стрелка, играючи поддёргивающие его напряжённое тело.        — Доброй вам ночи, Казама-сан, — видя его напрягшееся выражение лица, Чизуру сжалилась и ушла в комнату, затворив за собой сёдзи.        «Эта её смелая и открытая черта, которая продолжает раскрываться, страшно испытывает», — подумал про себя Чикаге и изо всех сил постарался отвлечься, но уже ни трубка, ни звёздное небо, ни доносящиеся звуки музыки не могли отвлечь его.        Наконец он вспомнил, что Кё дразнил чем-то нелепым и необдуманным, и Чикаге как за последний спасительный вариант схватился за этот лучик надежды, тут же исчезая с улицы.        Этим же вечером хозяйка клана Западных демонов также сидела в открытой галерее, смотрела на звёздное небо и курила крепкую трубку.        — Что происходит в комнате моего внука? — спросила она, слыша, как за спиной появилась её личная помощница Каяо.        — Казама-сам покинул комнату, — сообщила она.        — Чикаге слишком сильно поддался чувствам, они затмили его разум, — сказала она сквозь выдыхаемый дым. — Он как глава Западных демонов должен в первую очередь думать о своём роде, но продолжает печься о девушке.        — Насколько же велик риск, если Казама-сан уделяет этому столько внимания?        — Велик. В роде и Юкимура рождаются близнецы, а сразу двое демонов поглотят без остатка, если она не будет достаточно для этого сильной.        — В таком случае мы должны больше уделять времени для обучения?        — Нет, — ответила Рейко-сама и громко ударила трубкой, чтобы вытряхнуть из неё весь пепел. — Я больше не стану потакать детским выходка моего внука! Не стану помогать этой девушке с Востока. Мой внук заслуживает урока, но это будет не сегодня. Затуши свечи, их стоимость слишком велика, чтобы тратить впустую. Затем оставь меня.        — Всё будет исполнено, Рейко-сама, — Каяо глубоко поклонилась и вместе со светом далёких строений резиденции клана Западных демонов как дым в ночи исчезла.

Конец 8 части

*Момотэ сики (Momote Shiki) — ритуальная стрельба из лука, во время которой десятки лучников выпускают одну за другой сто стрел. *Ритуал Омато, когда лучники стреляют в подвешенную 160-ти сантиметровую мишень с расстояния около 20 метров. *Кагура — древние ритуальные синтоистские танцы, сопровождающиеся игрой на барабанах и флейте. Этот термин можно также перевести как «развлечение для ками (божеств). *Аматэрасу — богиня солнца в японской мифологии. *В начале реставрации Мэйдзи в японском правительстве на фоне масштабных преобразований состоялись дебаты об отмене самурайского обычая ношения мечей. В 1869 году Мори Аринори предложил ввести общий запрет на владение холодным оружием для всего населения за исключением военных. В составленной им докладной записке «О прекращении ношения мечей» указывалось: «Необходимо, чтобы все, кроме чиновников и военных, добровольно прекратили носить мечи; чиновники же должны добровольно прекратить носить вакидзаси». *В феврале 1869 года чиновники Кидо Такаёси и Окубо Тосимити предложили Императору переподчинить эти территории новому правительству. На предложение сразу согласились даймё-сторонники из Сацумы, Тёсю, Тосы и Хидзэна, которые вернули монарху свои земли вместе с населением. 25 июля 1869 года правительство приказало сделать то же самое даймё других княжеств, что было осуществлено без сопротивления, добровольно реестры земель и людей не передали лишь двенадцать князей, но были вынуждены это сделать согласно приказу. В обмен на земли даймё становились главами региональных представительств центрального правительства и получали государственное жалование. *Несмотря на обновление системы управления, императорское правительство не спешило реформировать японское общество. 7 апреля 1868 года оно опубликовало пять публичных объявлений для народа, в которых изложило традиционные для предыдущей эпохи положения, которые базировались на конфуцианской морали. Правительство призвало граждан Японии слушаться начальников, уважать родителей и старших, быть верными в браке, запрещало общественные организации, митинги и протесты, а также исповедание христианства. *3 сентября 1869 Император перенёс свою резиденцию из традиционного Киото в Токио, новую японскую столицу. *С 15 августа 1869 года правительство делилось на три палаты: главную, левую и правую. Главная палата выполняла функции кабинета министров. Левая палата была законодательным органом власти и совещательным органом при главной палате. Большинство постов в правительстве занимали выходцы из бывших княжеств Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн. *Обон — поминовение усопших. Период летних праздников Обон, обычно с 11 по 16 августа. *В 1868 году Синтоизм в Японии становится государственной религией. *С первыми песнями угуйсу — время цветения сливы (с конца декабря по конец марта). *Ри — японская мера длины; 3,927 км — прим. *Нагината — алебарда японцев. Жердь с присоединенным лезвием. Первоначально применялась пехотой для нанесения травм вражеским коням. В 17 столетии начала применяться девушками из самурайского рода для обороны. Стандартная длина нагинаты составляла примерно 2 м. *Тэссэн — военный веер со стальными спицами. Использовался полководцами. Иногда применялся в качестве маленького щита. * Автор стихотворения Хэндзё. Японский поэт и буддийский священник IX века. Один из «шести бессмертных», или «шести кудесников поэзии» - шести японских поэтов, творивших в жанре вака в IX веке.