Тэхён пишет и пишет...

— Остудил свой никому не нужный пыл? — из его рта вырывались болезненные вздохи, а грудь так высоко поднималась, что, казалось, разорвет темно-шоколадный свитер по швам, разлетится сейчас по кусочкам, что не собрать после. — Да, — так тихо. Тэхён сам не понял, произнес ли он вообще хоть что-то. — Хороший мальчик, — слишком хрипло.     Слышится плевок и тихие шорохи, затем вдруг что-то мягкое и мокрое прошлось вдоль тэхёновой поясницы. Сил, чтобы обернуться либо спросить, нет. Поэтому Ким действительно думает, что старший сочтет его неживым и отвалит. Вопреки всем мольбам – лишь скольжение этого объекта чуть ниже и размашистые движения меж горящих, красных до ран половинок. Упругая попка вздымается, по инерции выгибается поясница, завлекая за собой краткий вдох. — За наказанием всегда следует поощрение, я тебе это предоставлю, — поцелуй в одну из ранок и снова это чувство. Языком мажет по дырочке, чуть проникая, заставляя запылать щеки и опустить попу, прызывая прекратить. А после средним пальцем протыкает, как зубочистка оливку, заставляя приподняться и выгнуться намного сильнее, чем в прошлый раз. — Чонгук, — вырывается неосознанно со звонким вздохом. Хлопок по губам вызывает тонну негодования и возмущения, но все это расплывчато развеивается при ощущении присутствия тяжести над лопатками и нежным порывом древесного одеколона. — Как меня нужно назвать, котёночек забыл, и ему напомнить? — прикусив ушную раковину, тихо прошептал. Молчание вызывает смущение ведь не только у него, надеется Тэхён, и снова до ушей доходят тихие шорохи позади. — Я задал вопрос, — с движения тени Тэ понимает, что опять рука вздымается к потолку, и сжимается весь, глаза жмуря до искр. — П-папочка... — даже спиной младший ощущал злобную ухмылку, и от этого становилось хуже. — Да, запомни это раз, — широкая ладонь заползает под тельце, обводит тазовую кость, вычерчивая незамысловатые геометрические фигуры, — и навсегда, — возбуждение накрывает с головой. Легкие, точечные прикосновения внизу живота. Тэ скулит и спину горбом выгибает, а этот псих на нее лишь сильнее надавливает и, к кровати прижав, заставляет мучиться от сухого оргазма. Тэ стонет, когда мучитель поверхностно оглаживает колечко мышц. Тэ, слишком резко вдохнув, кашляет, так как подавился от резкого сжатия и отпущения напряженного основания полового органа старшим. — П-прекрати-и, — ёрзал блондин под сильной рукой, сковывающей движения помимо ремня на уже натершихся косточках запястий ещё больше. — ...Хва-а-атит, — задушевно выл.     И Чонгук прекращает. Садится в кресло и просто смотрит. Взглядом прожигает обнаженное, худое, да к тому же покрасневшее тело младшего. А тот пытается закрыться. Руками за спиной прикрывается. Корпусом сильнее к кровати прижимается, так как стояк явный. Но гневный взгляд с лопнувшими капиллярами в белке и ресницами слипшимися все же устремляет на опасно затихшего Гука и замечает, что ширинка растегнута, а с боксеров выпирает каменный стояк. — Тебе доставляет это такое удовольствие? — дрожащим голосом задается вопросом Тэхён. — А тебе правда интересно? — губы у младшего подрагивают. Злобу становится сдерживать невыносимо после ответа брюнета. — Да... — тихо выдыхает, улыбаясь своей самой широкой и открытой улыбкой. — Ну что, отдохнул? А теперь пора получать от жизни большее. — Чтоб тебе пожизненное дали, педофил ёбаный, — не в силах сдерживаться, остро отзывался Тэ на медленное приближение Чона. — Ну-ну, ёбаный сейчас у нас ты будешь, котёнок, и тебе не отвертеться. Будет больно, обещаю...     Чонгук, скручивая выдирающегося из хватки Тэ, проникает наполовину, и от этой узости ему пиздец как круто. А вот Тэ чуть на потолок не лез от боли, что заглушало лишь быстрое надрачивание чужой руки. — Ты так сжимаешься, расслабься хоть немного, — проговаривает обиженно старший и кусает Тэ за затылок, оставляя красную отметку.     А светловолосый взвывает, ему анус разрывает, впервые все происходит и как-то неприятно нисколечки, не говоря про моногамию... взаимность в чувствах...     Отчаявшись, он просто начинает принимать всё, принимать постепенно нарастающий темп, принимать постепенно глубже и, конечно, принимать самое главное – грубость и резкость, что больше всего отнимало сил. Смазанное столкновение мокрой и скользкой головки под нужным углом с комочком нервов призывает к обильной сперме и ещё нескольким судорожным пробным толчкам в руку старшему. — Нашел значит, приподнимись повыше.     Толчок – взрыв эмоций и громкие гортанные стоны. Толчок – фейерверками рассыпаемые синяки на боках и пояснице. Толчок – как смерть для спасшегося утопающего. Толчок – и Тэхён хватает запястье Чонгука связанными ослабевшими ручонками, а тот не останавливается, не сбавляет обороты. — Чонг..кх... — трясет головой, рассыпая пшеничные пряди по белоснежному одеяльцу. — Па... поцелуй...кх. Тэхён это «на эмоциях», осознавая, твердит в черепной коробке. Вдалбливает себе это уже минуты три. Он не мог так ужасно себя повести. Не мог. Это был не он. Правда ведь?