Тэхён пишет и пишет...

    Тэхён чувствовал приторность скопившейся во рту слюны и судорогу в отекших ногах, которая тянула мизинцы. Открывая глаза, он видел потемневшую древесину полуовальной формы двери в свой дом. Он чувствовал, как с волос стекала вода, льющая будто из крана с затянутого полиэтиленом неба. Солнце казалось размазанным пятном на этой белесой воскообразной массе. Голые ступни прилипали к бетону от скользкого и мерзкого льда. Ресницы почему-то бесконечно подрагивали. Только сейчас Тэхён смог полностью разлепить сонные веки и зрачком уловить, что заходит в дом. Помещение прихожей казалось поглощено тенью, и из-за этого окоченевшие руки сами потянулись к выключателю. Яркий свет ослепил и заставил снова ненадолго сомкнуть чувствительные глаза. Придя в себя, он заметил, что тонкие и продолжительные струйки воды с него не стекали. Будто дождя за дверьми и не было вовсе.     Смех около перегородки с лестницей на второй этаж и проскользнувшие вглубь дома две фигуры девушки и парня. Тэхён путался в голосах и именно поэтому боялся. Вжав голову в плечи, он осторожно стал идти за ними, обходя мягкие поверхности дивана и кресел в гостиной. Ступеньки показались Тэтэ высокими и длинными, такими, что иногда ему приходилось прикладывать усилия в дальнейшем продвижении. Реально ли иметь в доме такие высокие подъемы? Преодолев последнюю и выдохнув, он заметил, как бьется сердце, но, когда повернул голову в сторону коридора, оно заколотилось сильнее, выбивая из горла немой крик.     По шершавому ковру осторожно крался маленький мальчик. Ножки, соприкасаясь с полом, иногда отдергивались, так как путались в выскочивших петлях ткани. Шелковистые светло-медовые волосы красиво опадали из стороны в сторону, так как мальчик наклонял непослушную головку то вправо, то влево.     Ноги сами понесли себя, Тэ даже упал из-за одной из петель, которая зацепилась за мизинец. Встал и уже хотел было схватить за футболку этого мальчика, но не успел. Тот повернулся в сторону сестринской комнаты, и сердце все же пробило ребра. Замереть от нахлынувшего воспоминания. Увидеть этот беспокоящий голову сон спустя безобидных четырнадцать месяцев.     «Он снова оборвется», — Тэхён знает.     На лице маленького чуда опять отображается ужас вперемешку с отвращением. Маленькие пальчики сжимаются и разжимаются, губки, словно в попытке хлебнуть воздуха, подрагивают... Но кошмар не кончается. И сегодня тот заходит в комнату, что удивляет подсознание настоящего Тэхёна. Не теряя ни секунды, он врывается следом и чувствует, как ветерок, подувший на поясницу, предупреждает о закрытии кем-то двери. Помещение не является комнатой Юны. Оно намного просторнее и темнее, во всем имеются четкие углы, разграничивающие зрительным контактом рамки интерьера.     А затем детский смех за дверью. Протяжный и перерастающий во взрослый. Сначала отдаленный, а затем приближающийся к комнате.     Тэхён, оглядываясь, наскоро прячется в тесном шкафу около балконной двери в левой части помещения. Деревянное покрытие отдает сыростью, и прохладный ветерок расползается будто пауками по позвоночнику. Сидеть здесь крайне неудобно, думает Тэ. Различные кофты на любой размер и цвет ложатся на плечи. Своими длинными рукавами огибают ему лицо. Стук двери прерывает перевозбужденное сердцебиение, а смех низкого баритона теперь поднимается выше, становится женским. Девушка в легком темно-коричневом платье забегает в комнату и, останавливаясь около кровати, начинает, подпевая, снимать мешающую ткань. Скользя, с её тела сползает черный пояс, а затем стягивается шелковая материя. Когда она уже стоит в одном белье, присаживается на кровать и начинает перебирать русые локоны волос, улыбаясь. Тэхён старается рассмотреть лицо, но её опадающие пряди мешают. Комнату снова оглушает, а уши Тэ находятся в остом раздражении из-за осторожно приоткрывающейся со скрипом двери. Первые минуты, желая рассмотреть вошедшего, он подсаживается ближе к щели в шкафу – единственному источнику света, но вскоре уже во всю прижимается к задней стенке этого самого шкафа, так как видит знакомую родинку под нижней губой.     Грудная клетка, и так находившаяся на дне океана, была придавлена тяжелым булыжником. Сухость резко нападает на глаза, и Тэ приходится слишком сильно сжать их, а когда разжимает, видит, как тот уже нависает над... Стоп. Тело девушки уже не выглядит таким приятно-загорелым, а скорее наоборот отдает кремом брюле. Волосы не проявляют никаких признаков темно-русого оттенка и длинной формы, а на тонких кистях виднеются синеватые вены, огибающие чуть покрасневшие конечности. Изумрудные глаза теперь как горький кофе, а тонкие губы пышат своей полнотой. Чонгук нависает над парнем.     ...нет...     Бледные ручки обвивают массивную шею, и до пальчиков аккуратно дотрагивается черная атласная лента, повязанная на чоновских глазах, которую Ким стягивает, давая прозреть старшему.     В этой постельной сцене Тэхён улыбается. Обнажает все свои тридцать два и высовывает иногда язык, приставляясь собачкой. Он обнажает всего себя, открыто изгибается, и на малейших прикосновениях пробивает дрожь. Он не хнычет от грубого обращения с собой. Он лишь ухмыляется и встает на четвереньки, радужки до неимоверных размеров сужаются. Каждая впалость на коленях, каждое натянутое запястье окружает теплое, мягкое одеяло. Чон кусает ему ключицы, грудь, внутренние стороны бедер, вновь взбирается к плоскому животику. Младший дышит Чонгуком, а затем резко направляет взгляд на тесный шкаф, на зареванный, в мыслях своих истерзанный и порезанный на кусочки клубочек, состоящий из ходящих ходуном губ, красных глаз, стянутых пальцами по бокам волос и...     — Этонеяэтонеяэтонеяэтоне...     Голова гудит. И, кажется, не только от резкого пробуждения, но и от столкновения этой самой головой с заниженным железным изголовьем кровати. Тэхён просыпается лежащим на полу около спального места, в той самой комнате из кошмара. Кто же оставил его тут? Стоит ли снова произносить его имя.