Insanity and recovery

Неделей ранее. Роуз очнулась в поту. Чувство времени, которое уже было воспиталось под опекой Доктора и в пример ему, сбилось. Никакого понятия о том, сколько она была без сознания; невозможность даже приблизительного определения "сейчас": растекалось ли вокруг время ранним утром или кипело дневным потоком, оставалось гадать. У каждого солнца свои предпочтения относительно времени суток. Небольшого труда стоило догадаться, что это не Солнечная система: небо отливало перламутровыми тонами и разделяло владение между двумя светилами. Одна из звёзд завораживала иссиня-лиловыми переливами и золотистыми прожилками, змейками извивавшимися на раскалённой поверхности. Звезда левее всё больше внушала отвращение, на неё даже смотреть становилось больно. Немного тусклая, поскрипывала серебром и зелёной ржавчиной. Видимо, ровное горение не в характере этой звезды: вся плоскость испещрена расколами, по меркам планеты, - даже безднами, из которых сочилась чёрно-алая лава. Жутковатое зрелище усиливалось контрастом с гармоничной и гладкой звездой. Этот тандем из серии "красавица и чудовище" заставил сердце отбивать чечётку. Вдруг она вздрогнула, уловив над ухом тихое бормотание, и вскочила, выставив руки в защитном жесте. Взгляд оставался резким лишь доли секунд - перед ней лежал Доктор. Скрученный, будто подвешенный в невидимом неводе. Роуз выдохнула его имя и в бессилии опустилась рядом. Удручающее солнце стало детским лепетом, когда она разглядывала осунувшегося Доктора. Она поняла: творится не просто что-то неладное - происходит катастрофа. Перестать звать Доктора. Чтобы не сорваться на крик, Роуз заставила себя замолчать и стиснула зубы. Он лежал, свернувшись в позе эмбриона, и почти не двигался. Только прижавшиеся к коленям ладони пробуждали в памяти образы морских чудовищ. Слишком спокойные, пальцы подёргивались скрюченными щупальцами. Казалось, они жили отдельно от тела, потому что вид их никак не соответствовал выражению лица: бледное, покрытое испариной, застыло в гримасе кричащей муки. Однако противоречащий этой боли взгляд заставил поёжиться: не шальной или без мысли застывший - невинные глаза Доктора сквозили детским счастьем. Первое побуждение - сбежать, куда угодно, ведь ноги обретут скорость сразу же, как только она повернётся к нему спиной. Однако оторвать взгляд от него было пыткой не меньшей, чем наблюдать это. Обескураженная и отчаянная, Роуз безо всякой надежды ущипнула себя за руку. Нервной ухмылкой отозвалась на собственные мысли: этого ада было слишком даже для сна. Реальность - серьёзнее самого сурового кошмара. Безумный Доктор - ничего хлеще этого мир давно не знал, пожалуй. Роуз почувствовала, что мысли приобретают внятность и попыталась заговорить. Неважно, что он не услышит. – Не думала, что ты так увлечёшься ролью ребёнка, - собственный голос, звенящий от напряжения, привёл Роуз в чувство. Если она вообще была в состоянии чувствовать. Доктор не отвечал и продолжал что-то бормотать на неизвестном языке. Роуз подумала, что впервые видит его таким... блаженно успокоенным. И дисгармония рук и лица не могли истребить наваждения, что Доктор, пусть и не осознавая этого, обрёл что-то важное, может, давно утерянное. – Напротив, самое главное Доктор отпустил, потому и доволен жизнью. Слова, произнесённые ровным голосом, прозвучали взрывом из другого мира. Обернувшаяся Роуз обнаружила бесформенную тень, искрящуюся электрическими разрядами. Она висела над землёй в паре шагов. – Моя материализация началась с голоса. Но я обрету образ, наиболее приемлемый для твоего восприятия. Оцепеневшая Роуз следила за приобретающим пластично-плоскую форму существом. В одеянии, покроем и цветом (берегись, если и функции будут те же) напоминающем инквизиторские накидки, постепенно в угловатых чертах представал недочеловек. Смотреть сквозь него - как бы не замечать собеседника. Она хотела отвести взгляд. И не смогла. А его тусклые глаза, не выражая ни мысли ни чувства, смотрели именно в неё, хотя вряд ли замечали что-то. – Давай по порядку. Не в пример твоему бесшабашному спутнику, я избегаю сумбурную случайность, - слова, как плётка, били тем жёстче, что произносились бесцветным голосом, без намёка на интонацию. - Твоё первое недоумение - местонахождение. Верно, этой планеты стоит опасаться, - Роуз только порывалась заслонить Доктора, но он предупредил её в этом жесте: - Не дёргайся, он в безопасности. Вам никто не принесёт вреда, видимого, по крайней мере, - и, продолжая перехватывать её лихорадочный поток мыслей, - Воздух не отравлен, слишком мелочно для моей скромной персоны. Некто способен просчитать все её мысли и даже не сформулированные идеи. А то, что ей будто отказано в праве вымолвить хоть что-то, подстёгивало девушку прервать его. – Земляне любят циклы, ты и меня неизбежно заставляешь повторяться: всё снова наоборот. В воздухе как раз недостаёт. Вещества, которое есть даже на краю вселенной или в нескольких милях от Чёрной дыры, но именно эта планета с её подземными испарениями исключает его наличие. Да, вещество так бесценно для мозга таймлорда, что ты и представить не смогла бы. Оно активизирует нейроны, которые отвечают за долгосрочную эмоциональную память. Согласись, природа не без изъянов: таймлорды нуждаются во внешних аспирационных стимуляторах для насыщенной памяти. Впрочем, удивляться нечему - возраст обязывает. Произойдёт вот что: в первую очередь сотрутся воспоминания о наиболее сильных эмоциональных всплесках. Особенно болевые точки, которые остаются по вине мифических сердец. Не спорь, люди и таймлорды поразительно преуспели в самоистязаниях. Так вот, забыть самое неизбывное - своего рода рефлекс самозащиты для таймлорда, - и замолчал, дав ей время осмыслить. В эту паузу мысли, отражённые в голове Роуз, преображались и наполнялись, как сосуды, свинцовыми яростью, презрением и тоской. Гость почти залюбовался этой картиной, хотя не похоже было, чтоб сам он имел обыкновение нагружать мысли эмоциями. Тогда какого рода были чувства - его? – Назовём эту прекрасную планету моей личной экспериментальной лабораторией, - не обращая внимания на то, как вздрогнула от последних слов Роуз. - Против тебя лично я ничего не имею. Хотя, пожалуй, тебе придётся тяжелее. Ты, конечно, тоже недурной экземпляр, но отслеживать я собираюсь Таймлорда. Потенциального врага надо знать в лицо. А Таймлорд, забывший боль, накопленную столетиями, - это находка для любого коллекционера. Он читал для себя девчонку как раскрытую книгу, детский букварь. Слишком велика и необъяснима власть, слишком ничтожны шансы сопротивляться. Но эта фраза стала последней каплей. Не осознавая, что она давно уже на ногах, Роуз с остервенением выплюнула: – Коллекционер... Выражение глаз безликого призрака не изменилось, в смущении или раздражении не дрогнула ни одна чёрточка. Он молчаливо согласился подыграть ей в иллюзии перехваченной инициативы. – ...препаратор душ, - выдавила Роуз. – Если угодно. Но я избегаю определений - ограничивают свободу видения. Пришла её очередь не обращать внимание на реакцию, и Роуз проговорила как в пустоту: – Не очень-то оригинально... – Никогда не желал выделиться. Тщеславие - характерное свойство человечества, не моё. Выждав секунды, он продолжал: – Мы добрались до следующего вопроса. Самое краткое: я - никто. Официально или нелегально. Меня нет ни в одной базе данных вселенной. Я бы мог тебя успокоить - люди боятся мистики, - солгав, что моя родина в другой вселенной, но не суть. Причины моего существования неясны даже мне самому. – Будешь нас пытать? - просипела собеседница. Препаратор выдал подобие улыбки: – Это вы успешно выполните сами. Я сделал достаточно, да и вступительную речь пора завершать. К слову, память может вернуться. Нельзя недооценивать врага. Могу лишь предполагать, что он вынес за свои девять сотен, так что не ручаюсь за адекватное поведение. Будь осторожна. Последние слова повисли вместо исчезнувшей голограммы невыносимым эхом. Роуз снова осталась одна. Был ли Доктор рядом? Рухнув безвольным мешком, она не решалась посмотреть в его сторону. Доктор был беспамятный, а значит, как она и боялась, душевнобольной. И в этот момент маячила лишь одна цель - не последовать за ним.