Сквозь время и пространство

      — Милая, соберись. Я знаю, что ты можешь все! — стараясь быть как можно спокойнее, повторял Оливер эти слова, как мантру, прикладывая мокрое полотенце ко лбу Фелисити.       — О, нет! — кричала она. — Я на это не подписывалась! Когда будем дома, я собственноручно сверну шею Константину! Чтоб его за ногу тащило! О, святой Гугл! — В очередной раз Фелисити впилась ногтями в ладонь Оливера, пытаясь подавить боль, возникающую все чаще.       — Где, черт возьми, носит этих врачей, когда они так нужны?! — выпалил Оливер, морщась от разрезающих кожу ногтей жены. Эта реакция скорее отражала его сопереживания Фелисити, чем реальное ощущение боли. Он был растерян и не знал, возможно, впервые за очень долгое время, что ему делать. Все происходило слишком стремительно. У него не было абсолютно никакого осознания происходящего. И это заставляло сердце бешено колотиться в груди.       — Оливер, пообещай мне, что мы вернемся домой, — испуганно прошептала Фелисити, прижавшись к мужу. — Пожалуйста! Я не хочу оставаться здесь. Мне страшно.       Куин прижал голову девушки к своей груди, успокаивающе поглаживая по волосам. Он сидел рядом с ней на полу, поддерживая и успокаивая, как только мог.       — Обещаю. Я обещаю, что мы вернемся домой. Ты только держись. Скоро все закончится. Мы справимся.       Фелисити постаралась улыбнуться, но у нее получилось лишь сморщить нос, сдерживая очередной стон от возникшей боли. Всю ее пронизывал страх от происходящего. От нарастающей паники ее спасал только голос Оливера, понимание того, что он рядом и не бросит ее.       Оливер взглянул на часы и ужаснулся. До момента, когда они могли попасть домой, оставалось каких-то два часа. Даже если забыть об обещании заполучить артефакт, данном Константину, они все равно не успеют доехать до больницы для оказания помощи Фелисити. Оливер нервно сглотнул, нахмурившись. Он не знал, как сказать ей это, чтобы не напугать еще больше. Это было самым жутким кошмаром на яву. Его любимая женщина испытывает боль, а он ничем не может помочь. Его сердце было готово вырваться наружу от ее стонов. Но ему необходимо было сказать ей, подготовить к, возможно, самому страшному и тяжелому решению в их жизни. Он нахмурился и, зажмурив глаза, чтобы не сбиться с мысли, сжал руку своей жены.       — Фелисити, выслушай меня очень внимательно. — Он открыл глаза, чтобы взглянуть на нее, придать уверенности. — Ты должна мне довериться, хотя, возможно, тебе покажется это самым диким моим предложением. — Оливер давно так не волновался, в его горле пересохло и он попытался откашляться.       — Оливер, прошу, не тяни! Ты же видишь, что времени нет! Мне в больницу надо! — почти кричала Фелисити, пытаясь разместиться поудобнее на его коленях.       — Именно об этом. У нас осталось два часа. Два часа до открытия портала, — прошептал он ей на ухо. — Мы не можем уехать отсюда.       Сперва Фелисити непонимающе смотрела на него, подняв бровь, но вскоре в ее глазах отобразился весь ужас от осознания сказанного.       — Ты хочешь, чтобы я рожала здесь?! — угрожающе прошипела она на ухо Оливеру. — Скажи, что это очень и очень глупая шутка!       — К сожалению, это не шутка, — с явной горечью в голосе ответил Оливер, успокаивающе сжимая ее руку. — У нас нет другого выбора, если не хочешь застрять здесь навсегда.       По щекам Фелисити опять потекли слезы безысходности. Быстрым движением руки она смахнула их. Затем, сжав губы, кивнула, соглашаясь, опуская голову и закрывая глаза. У нее действительно не было другого выбора, как согласиться оставаться здесь. Она слишком хотела домой. Единственное, что ее пугало в этот момент, это нарастающая боль, справляться с которой становилось все труднее.       Оливер, оценив ситуацию, поднял жену на руки.       — Скорая не успеет! — рявкнул он галдящим вокруг людям. — Нужны чистые вещи, простыни, полотенца и вода. — Оливер вспомнил, как на острове обрабатывали тяжело раненых и счел, что это может пригодиться. Ввиду отсутствия возможности госпитализации, он взял себя в руки и приготовился действовать известными способами.       — Я помогу, — раздался тихий голос за его спиной. Повернувшись, Оливер увидел Элизу. Она выглядела напуганной и растерянной. — Неси ее в мою комнату. Я попытаюсь помочь. Не зря в медицинском училась, — на ее лице появилась натянутая улыбка.       Оливер молча кивнул головой и быстро отправился вверх по лестнице с уже мало что понимающей Фелисити на руках. Оказавшись в нужной комнате, он дождался пока застелют кровать, и только после этого аккуратно уложил на нее девушку.       Фелисити ощущала словно ее тело разрывается, но все еще могла сдерживаться и не кричать. Она поймала себя на мысли, что в своем мире, если они решатся на ребенка, она будет рожать только в больничных условиях и с лошадиной дозой обезболивающего.       — Оливер, выйди за дверь, — скомандовала Элиза, обеззараживая руки принесенным из аптечки раствором, помогая Фелисити принять правильное положение. Видя, что Куин замешкался, она прикрикнула: — Живо! Я обещаю, что помогу ей, но ты сейчас будешь только мешать! — заметив недоверие на его лице, она добавила мягче: — Пожалуйста. Я дам знать, если понадобится твоя помощь.       Фелисити махнула рукой, давая понять, что поддерживает просьбу сестры, и Оливеру не оставалось больше ничего, как подчиниться и закрыть при выходе за собой дверь.       Сидя на полу возле двери, слушая обрывки фраз Элизы и невозможные крики Фелисити, Оливер прибывал в состоянии настоящего транса. Он не мог следить за временем. Он также не заметил, что в особняке не осталось больше никого. Праздник был слегка подпорчен. Ни у кого из приглашенных не было в планах оказаться на внезапных родах и слушать крики роженицы. Казалось, что гнетущая неопределенность длилась целую вечность. Но вот все звуки стихли. Оливер насторожился, пугаясь собственных мыслей. О, лучше бы продолжались ругательства Элизы, доносившиеся до него все это время. Тишину нарушил звонкий детский плач. Не дожидаясь приглашения, Оливер ворвался в комнату.       Фелисити, безумно уставшая и бледная, лежала на кровати, прикрытая простыней, на которой виднелись алые пятна крови. На ее лице была слабая улыбка, а взгляд был прикован к маленькому свертку в ее руках.       Оливер застыл, стоя в дверях, пытаясь осознать происходящее. Его разум отказывался верить в увиденное. Это не могло быть реальностью, хотя, по сути, это и было нереальным и невозможным. Но развернувшаяся перед ним картина говорила об обратном. Вот его любимая женщина, со статусом мужа которой он успел свыкнуться, держит на руках ребенка, только что появившегося на свет. Его ребенка. Это пугало и радовало одновременно, заставляя сердце биться чаще, а дыхание сбиваться.       — Оливер, подойди, — тихим, чужим голосом позвала его Фелисити, возвращая в реальность.       Медленно он подошел к ней, действуя, скорее, автоматически, чем осознанно. Он смотрел на сморщенное крохотное тельце в руках любимой женщины, пытаясь выдавить из себя хотя бы одно слово, но вместо этого лишь беззвучно открывал и закрывал рот. Оливер растерялся. Впервые в жизни он не знал, что он должен делать; в голове шумело. Он взъерошил волосы, впустив в них пальцы обоих рук.       — Олли, — нежно произнесла его имя Фелисити, почувствовав его напряжение, — все в порядке. Просто возьми его на руки.       Такая ласковая и понимающая улыбка Фелисити немного помогла снять напряжение и Оливер, собравшись, потянулся за маленьким человеком, закутанным в чистую простыню. Куин практически идеально владел чуть ли не всеми видами оружия, мог выдержать любые пытки над своим телом, тренировался до полного изнеможения, не боялся в одиночку идти на противника, даже если он превосходит его количеством. Черт возьми, он должен был стать новым Ра’с Аль Гулом! Но стоило ему прижать это маленькое, беззащитное теплое тельце к своей груди, посмотреть на зевающее милое личико, как что-то внутри бесстрашного и твердого Оливера Куина треснуло, заставив что-то горячее бежать по его щеке, а губы растянуться в безмятежной улыбке. Он почувствовал, как все вокруг перестает существовать, сосредоточившись лишь на теплом свертке в его руках. Важным и таким родным во всем мире становятся лишь два человека, находящиеся в этой комнате — его ребенок и Фелисити. Весь его мир, все эмоции и чувства перевернулись, спутались и изменились, затрагивая лишь этих двух людей. Вся нежность, скрывавшаяся все это время под надетой им же самим маской, вырвалась наружу, полностью отражаясь на его обычно сдержанном лице.       Оливер молчал, но Фелисити могла прочувствовать все его эмоции, переживания. Их соединяла незримая нить, крепкая, как никогда раньше. Это незабываемое ощущение покоя и умиротворения заставляло ее улыбаться, а слезы рваться наружу. Она ничего не могла с этим поделать — лишь вытирать их с лица дрожащей рукой.       — Я хотела бы назвать его Джонас, — неожиданно сорвалось с ее губ.       Оливер вздрогнул, тяжело вздыхая и не сводя взгляда с собственного сына. Слова Фелисити вырвали его из собственных грез. Он нахмурился, зажмурив глаза, словно пытаясь спрятаться от накатывающегося комом осознания нереальности происходящего. Он все еще пытался отрицать тот факт, что все это происходит не в их жизни, не в их мире, что уже через короткое время им предстоит вернуться к своей настоящей жизни. Все это приносило дикую боль только от одной мысли, что им предстоит оставить собственного ребенка.       — Фелисити, — начал Оливер совершенно чужим голосом, стиснув зубы. — Фелисити, мы должны… Должны передать ребенка твоей сестре, она позаботится о нем. — Он не мог вывалить на нее все сразу. Это оказалось сложнее, чем звучало в голове.       Элиза молча кивнула, медленно подходя к Оливеру и перехватывая на удивление спокойного ребенка.       — Нужно его запеленать до приезда скорой помощи. А тебе необходим отдых. Хотя бы короткое время, сестренка, — Элиза смущенно улыбнулась. Она чувствовала себя очень неловко в этой ситуации. — И прости, если сможешь, что была такой последней сукой. — Из ее глаз брызнули слезы. Но она не стыдилась их, скорее наоборот — они помогали очиститься. Ведь сейчас, помогая в такой сложной и тяжелой ситуации своей родной сестре, Элиза начала осознавать всю глупость и низость своего поведения.       Фелисити лишь понимающе улыбнулась сестре. Слова в такой ситуации были совершенно лишними. Они поняли друг друга, и Элиза ощутила умиротворение, улыбаясь в ответ. Она поспешила выйти из помещения, чтобы отправиться в ванную комнату, находящуюся по соседству, чтобы омыть ребенка и закутать в новую простыню.       Как только младшая Смоук вышла, Оливер дрожащими руками обнял Фелисити, крепко прижимая ее к себе. Он сдерживал себя, но эти новые для него эмоции били через край.       — Любимая, у нас все будет хорошо, слышишь? И с Джонасом тоже. Я обещаю. — Он нежно провел рукой по ее растрепавшимся волосам. — Нам пора. Пора домой. Портал вот-вот откроется и, если мы не окажемся в нужном месте…       — Мы не вернемся домой, я знаю, — закончила за Оливером предложение Фелисити. — Я это знаю, — ее голос казался на удивление твердым и сдержанным. — Помоги мне, пожалуйста, я сейчас не в лучшей форме, знаешь ли, — наигранно улыбнулась она, обхватывая руками все еще своего мужа за шею.       Оливер осторожно поднял ее на руки и направился ровно в то место, откуда они пришли в это время. Он крепко держал свою Фелисити в своих сильных руках, иногда бросая взгляд на ее совершенное лицо, на котором не отражалось ни одной эмоции. В такие моменты он отдал бы все на свете, чтобы знать, о чем она думает.       — Эй, мужик! — окликнул сзади голос. — Мы даже не попрощаемся?       — Томми, нам пора уходить. Хотя, мы не выполнили то, для чего…       — Я знал, что ты ничего без меня не сможешь! — улыбнулся Мерлин, погружая в карман пиджака Оливера что-то, завернутое в ткань. — Это будет моим подарком. Удачи, ребята.       — Дружище. Ты не представляешь, как я буду скучать по тебе! — Оливер признательно взглянул на Томми, слегка перехватывая Фелисити, крепко прижавшуюся к его груди.       — Как-нибудь заскочу в гости! — рассмеялся Томми, наблюдая, как его друг исчезает в ярком свете. — Вот гад, а ведь не соврал! — вырвалось у него с улыбкой.       Снова Оливер с Фелисити неслись по яркому коридору из света. Все уже было знакомо и не вызывало столь трепетных чувств, как в первый раз. Оказавшись в бункере, Фелисити твердо стояла на ногах. Она прислушалась к своим ощущениям — никакой тянущей боли. Ее руки тут же оказались на животе, ощупывая его. Но все было как и раньше в этом времени. В их настоящей реальности. Она поняла, что, вероятнее всего, выглядела очень рассеянной и взволнованной, так как Оливер тут же сжал ее руку, что-то проговорив. Но все ее мысли были заняты лишь ребенком, которого ей пришлось оставить. Воспоминания об этом ножом резали ее сердце на мелкие кусочки. Она резким движением вырвала свою руку и, прижав ладонь ко рту, сдерживая рвущиеся всхлипы, побежала в помещение, адаптированное под спальню, захлопнув за собой дверь, всем своим видом давая понять, что желает побыть наедине с собой.       — С вами все в порядке? — неожиданно поинтересовался Константин, мгновенно оказавшийся рядом с Оливером. — У вас там явно что-то не задалось. И это, бьюсь об заклад, чертовски любопытно! — потирая руки, он быстро продолжил: — Но все же, вам удалось достать артефакт?       — Да, — рявкнул Оливер, протягивая сверток. — Спасибо, что так беспокоишься. И не забудь, что ты теперь в неописуемом долгу перед нами, Джон.       — Помню, дружище, я все помню, — пробубнил он себе под нос, кивая и с нескрываемым восхищением рассматривая кинжал.       — Что там произошло? — обеспокоенно спросил Диггл, глядя на Оливера.       — Со мной все в порядке, Диг, — хлопнув напарника по плечу, среагировал Куин. — Просто. Фелисити… Она… Это долго объяснять, но мы оставили там нашего ребенка. — Глаза Диггла стали огромными, он внимательно смотрел ими на Оливера. Даже Константин отвлекся от своего занятия.       — Прости, я не понял, так ты с лапулей успели родить там ребенка? — удивился Джон. — Это вполне объясняет возникшую необходимость отправления вас туда именно вместе. — Константин задумался, улыбаясь.       — Да, но теперь Фелисити, да и мне, из-за твоих безделушек не шибко смешно от этого! — не выдержал Оливер, дернувшись к Джону, сжав кулаки, но был тут же остановлен Дигглом.       — Я могу исправить. Внести, так сказать, небольшие корректировки, если вы пожелаете, конечно.       — Лучшее, что ты мог бы сделать — это вообще не появляться у меня на пороге и не втягивать нас в свои идиотские игры! — выпалил Оливер, буравя суровым взглядом застывшего в непонимании мага.       — Эй, приятель, если вы впутались там в какое-то дерьмо, не стоит винить во всем меня, — Константин явно нарывался на гнев Оливера. — Я лишь попросил добыть мне артефакт и не заставлял ни одного из вас погружаться в ту жизнь с головой. Согласись, это было сугубо ваше импульсивное поведение и неумение контролировать эмоции!       — Мы помогли тебе! — кричал Оливер. Сейчас, когда пришло полное осознание, что именно им с Фелисити пришлось оставить в том мире, и чего, возможно, они уже никогда не смогут иметь в этом, он ощущал жуткую боль и горечь утраты. Он злился на слова Константина, но в глубине понимая, что это правда. Они сами позволили себе проявить эмоции, привязаться к миру, в котором им не суждено жить. Но разве есть в мире человек, вкусивший нечто прекрасное, и не пожелавший чувствовать это вечно?       — И я благодарен вам! — отвечал Константин, разозлившись. — Поверь, я не знал, что вас настолько сильно там прижмет, — добавил он, облокотившись на край стола и вертя в руке сигарету. Он хотел закурить, но почему-то не решался.       — Послушай, приятель, — начал слишком близко подошедший Диггл. — Ты заварил всю эту кашу. Ты же видишь, что Фелисити полностью разбита, Оливер тоже не в лучшем эмоциональном состоянии. В таком виде команда Стрелы для города — не лучший вариант. Я уже молчу, что они, вроде как, твои друзья. И, если тебе и впрямь не наплевать на них, сделай, мать твою, уже хоть что-нибудь! — Диггл стоял с невозмутимым выражением лица, говорившим лишь о невозможности спора в данное время.       — Хорошо. — Джон потер руки и закатал рукава, нахмурившись. Затем он поправил взъерошенные волосы привычным жестом и вопросительно посмотрел на Оливера. — Чего стоишь? Иди сюда! Я попытаюсь исправить хоть что-то. Есть одна идея, но она может тебе не понравиться.       — Какая? — сухо поинтересовался Куин, не двигаясь с места.       — Я могу стереть из вашей памяти воспоминания об этом путешествии. Вы не будете об этом помнить. На мой взгляд, это лучший вариант.       — Звучит неплохо, но ведь здесь явно должен быть какой-то подвох. Я прав? — Оливер подошел к Джону.       — Есть небольшая проблемка. — Константин сощурил глаза, поправляя рукава своей белоснежной рубашки. — Ты будешь помнить некоторые моменты. Но лишь как сон.       — А Фелисити? Она сможет все забыть? — лицо Оливера озарилось надеждой.       — Абсолютно ничего, — кивнул Джон. — Никаких переживаний, будет как новенькая! — подмигнул он, хитро улыбнувшись. — Ну, погнали?       — Да. Я согласен. — Оливер был готов пойти на все, лишь бы Фелисити не чувствовала этой боли, разрывающей ее сердце. Он хотел, чтобы она опять стала такой же легкой и веселой, как и раньше, его лучом в темноте. Она должна быть счастлива. Она заслужила это. Даже если он сам будет помнить то, чему не суждено стать реальностью. Он готов нести и эту ношу, если она сможет также радоваться жизни в этом мире.       Константин сдержал свое слово. О произошедшем помнил лишь Диггл, пожелавший оставаться в ведении, чтобы при необходимости иметь возможность напомнить магу об его существующем должке. Спустя месяц.       Почти каждую ночь Оливера преследовали странные сны, где он видел живого Томми, и даже общался с ним. Это не давало ему покоя, ведь при пробуждении он возвращался в реальность с осознанием, что его лучшего друга давно нет в живых.       Фелисити не могла не замечать, как что-то терзает Оливера. Но как бы она ни старалась, помочь ничем не могла. Но один ночной разговор перевернул всю ее жизнь, вызвав море противоречивых эмоций. Часы показывали три ночи, когда она проснулась от осторожных толчков в плечо.       — Фелисити. Фелисити, пожалуйста, проснись. Нам нужно поговорить, — раздался голос Оливера сквозь ее сон. С трудом она заставила себя перевернуться к нему и приоткрыть глаза.       — Оливер, неужели нельзя это сделать утром. К чему такая спешка? — недовольно пробубнила она.       — Прости, — он растерялся. — Я не подумал, прости. Просто я опять видел этот сон. Он другой. И снится мне уже неделю.       — О, ты не рассказывал мне об этом раньше. — Фелисити присела на кровати, подложив под спину подушку и с вниманием вглядываясь сквозь сумрак в напряженные черты лица Оливера.       — Да, я знаю. Мне слишком тяжело было об этом говорить. Но сейчас. Сейчас сон был совсем другой. Там была ты, — на мгновение он замолчал, хватая рукой себя за волосы. — И ты была счастлива, мы были счастливы.       — М-м-м… — протянула Фелисити, улыбнувшись. — Хоть где-то у нас все спокойно.       — Но это не все. — Он крепко сжал ее руку, оказываясь рядом с ней и вглядываясь в сонные глаза своей любимой. — Я долго думал, прежде чем решиться на этот разговор. Но сегодня я увидел всю картину полностью и знаешь, я понял для себя кое-что. Я понял, что хочу сделать тебя самой счастливой женщиной. И, думаю, я знаю, как именно.       — Оливер, что ты задумал? — Фелисити немного напряглась, но, вглядываясь в его глаза, полные надежды, что являлось совершенно несвойственным Оливеру Куину в последнее время, она поймала себя на мысли, что согласится на все, что он сейчас скажет. Возможно, это было бы глупо и безрассудно, но что-то внутри подсказывало ей, что она все сделает правильно.       — Фелисити Меган Смоук, — откашлявшись начал он. — Я знаю, что это немного не так, как я себе представлял и слегка неожиданно, но я также не вижу смысла откладывать это даже на утро. Итак, Фелисити. — Оливер, легко спружинив на кровати, подогнул ноги в коленях, привстав на них. — Фелисити, — повторил он, улыбаясь, — ты станешь моей женой?       Она шумно выдохнула, совершенно не ожидая такого поворота их ночного разговора. Все слова застряли в горле, не давая ни малейшей возможности ответить что-либо. На ее лице появилась улыбка, а глаза часто моргали. Понимая, что она все еще молчит, когда Оливер уже начинает явно нервничать, сжимая одеяло рядом с собой, но слов не было. Оливер выглядел чертовски мило, волнуясь. И Фелисити закивала головой в знак согласия. Больше она ничего не могла ответить. Эмоции переполняли ее, когда он заключил ее в свои объятия, покрывая все открывающиеся участки тела нежными поцелуями.       — Ты не представляешь, насколько я счастлив! — наконец признался он, держа в ладонях ее лицо. — Ты делаешь меня таким. И я обещаю, что никогда не подведу тебя.       — Оливер, — выдохнула Фелисити, накрывая его теплые руки своими ладонями, — я всегда счастлива рядом с тобой.       — И знаешь, — быстрым движением он навис над девушкой, прижимая ее руки к кровати над головой и хитро улыбаясь, едва касаясь губами ее шеи, — думаю, что защита нам больше не понадобится.        — О чем ты? — Фелисити не сразу поняла суть его слов, искренне удивившись. — О-о-о! Ох, Оливер! Я не верю своим ушам! Ты… Ты сейчас серьезно? Ты имеешь в виду именно то, о чем я подумала?       — Возможно, нам стоит просто попробовать, — усмехнулся Куин, спускаясь поцелуями ниже по ее телу, обжигая дыханием, заставляя срываться с ее губ томные стоны.       — Ты невозможен, Куин! — хмыкнула Фелисити, закрывая глаза и полностью отдаваясь его власти.       Возможно, это одно из самым импульсивных его решений, принятых когда-либо, но Оливер точно знал одно: они могут быть счастливы. Нужно лишь научиться хоть иногда доверять своему подсознанию.