Красавица и чудовище

— Ты любишь колыбельные? — Не люблю. — У меня есть одна, которая ассоциируется с тобой. Не понимаю почему… — Спой мне. — Но ты ведь не любишь… — Если ее споешь ты — мне понравится. Песня была о трудных снах под пенье дождя и про обещание эти самые сны охранять. Тема, которая была особенно близка нам обоим. В тот вечер я впервые увидела твои слезы. Неосознанно я раскапывала тебя временами настолько глубоко, что вскрывала старые раны, о которых ты не спешила мне рассказывать. Мне было неловко, я чувствовала себя виноватой, но в то же время очень счастливой — потому что чувствовала, что становлюсь ближе к тебе и погружаюсь в твою душу. Мне было действительно это важно — я с первых мгновений загорелась безумной идеей во что бы то ни стало помочь тебе. Спасти тебя. Я понятия не имела, что конкретно вкладываю в эту формулировку. Что конкретно мне делать? От чего спасать? С чем помочь? Я даже сама не могла ответить на эти вопросы. Я просто чувствовала, что тебе нужен свет. Мне снилось, что ты тонешь в черной вязкой жиже, а я не успеваю до тебя добежать, что-то крепко держит меня, не давая к тебе приблизиться. И я отчаянно пыталась — что во сне, что в жизни — прорваться к тебе и вытащить. Вытащить на свет, обхватив руками и спрятав от всей той боли, которую тебе причинили. Иногда эта идея становилась фанатичной и безобразной. Я вязла в своих мыслях, словно в паутине, но задавая себе вопросы о причинах своего рвения к тебе путалась еще больше. Впадала в истерику от того, что не могу ничего сделать, что слишком далека от тебя, что ты не прислушаешься к моим словам и попыткам уговорить тебя. Чувствовала себя, словно маленькая бабочка, которая летает вокруг огромного зверя и пытается предупредить о надвигающемся потопе. Но временами эта фанатичность отступала. Например, когда ты держала меня за руку. Я вообще не могла ни о чем думать, когда была рядом с тобой. Я проваливалась куда-то в безвременье, мало говорила и много улыбалась, наслаждаясь тем, как ты на меня смотрела. Я утопала в тепле и излучала такое сияние, что даже твои одногруппники не смогли оставить это не замеченным и спрашивали «А кто эта девушка? Она РЕАЛЬНО светится, когда вы разговариваете». И даже сейчас, спустя много лет, я не могу погрузиться в те моменты полностью и сказать, ощущала или видела — я не помню деталей, потому что находилась в абсолютном вакууме и отстраненности, поглощенная только тобой. Зато то, что я могу воспроизвести в своей памяти — это твой запах. Ты любила тяжелые сладковатые духи. Их аромат перемешивался с терпким, похожим на ореховый, запахом твоей кожи и приправлялся сигаретным дымом, создавая такую потрясающую композицию, что она до сих пор живет в закромах моей памяти, иногда заставляя вздрогнуть в метро от того, что мне кажется, будто ты где-то совсем рядом. Первая наша встреча вне института и дома, которая должна была стать встречей друзей, но переквалифицировалась в свидание, запомнилась мне весьма поверхностно. Я помню поход в кино, твои бело-фиолетовые волосы и только крохотный диалог, который навсегда отпечатался в моей памяти: — Мне просто нужно, чтобы ты меня выслушала. — Конечно. Моя истинная миссия — быть твоей тишиной. В тот же день у нас появилась первая фотография. И она стала одной из моих самых любимых, потому что каждый раз глядя на нее я вспоминала что чувствовала в момент, когда ее делала. И это был такой безумный водоворот из волнения, трепета, паники и безумной теплоты, что я переживала эту бурю в очередной раз, прощупывая каждую из этих эмоций снова и снова, лишь только рассматривая твое лицо на этом фото. Меня мучали кошмары. Между нами возникали непреодолимые препятствия, невидимые стены, меня опутывали лианы, не давая приблизиться. А ты — тонула на моих глазах. Умирала в агонии. Ломала себе кости. Истошно кричала, чтобы я не подходила к тебе, чтобы держалась подальше. А я, просыпаясь в истерике и слезах, хватала в руки телефон и набирала твой номер, и успокаивалась лишь только услышав твой голос… Мне было трудно контактировать с людьми. Помимо того, что меня на протяжении нескольких лет истязали кошмары, я не могла держать зрительный контакт, меня начинало трясти, если кто-то пытался подойти близко или прикасался ко мне. Все это вызывало у меня тихую панику, которую я подавляла до тех пор, пока не оставалась с собой наедине. Но то, что я чувствовала рядом с тобой… Чтобы понять, насколько это было сильное чувство, наверное, стоит рассказать о конкретных вещах. Твои прикосновения заглушали мою панику и волнение. Взяв меня за руку в общественном месте, ты знала, что буквально спасаешь меня от мелкой дрожи, которая била мое тело каждый чертов раз при виде толпы людей. Ты делала это машинально, если мы входили в людное место — даже не поворачивая головы и не спрашивая, нужно ли мне это, потому что знала ответ. Ты ненавидела спать с кем-то, потому что чувствовала себя некомфортно, но всегда укладывала меня рядом с собой на ночевках, потому что знала, что так я не буду видеть кошмары. Они просто испарялись в те ночи, которые я проводила с тобой. Я видела цветные сны, совсем изредка — тревожные, но не плохие. Я стала нормально спать, когда ты была рядом. Ты была единственной, кто смог избавить меня от кошмаров. Однако… Мне стали сниться и другие сны. В них я видела мир от твоего лица. Видела себя, твоих друзей, твою жизнь — уже совсем с другой стороны. Поначалу это было интересно, но с каждым таким сном становилось все страшнее. Сны с бытовыми вещами, как ты стоишь перед зеркалом и расчесываешь волосы, сменялись на иные, где у тебя абсолютно черные глаза, отрастают новые конечности, где ты истязаешь и убиваешь людей и животных, и многие другие вещи. И я, разумеется, объясняла это исключительно тем, что мои постоянные кошмары и зарождающаяся любовь к тебе просто слепились в один комок, потому что на тот момент это были два самых ярких события в моей жизни. И, очевидно, это игра моего подсознания, которая перевязала постоянные мысли о тебе с теми образами и событиями, которые я вижу в своих кошмарах. Это не было для меня серьезным и не заставляло задуматься до тех пор, пока в переписке ты не проронила фразу, сказанную в шутку — Зачем в мои сны заглядываешь?) ___________________________ Прозрачный, слегка отливающий голубоватыми разводами стеклянный купол был наполнен густым белым туманом. Настолько густым, что сквозь него не было видно абсолютно ничего — разве что, около самого верхнего края удавалось разглядеть отдельные клубы этого тумана, которые вихрились и закручивались в спирали. На высоком зеленом холме, рядом с цветущим крупными ярко-розовыми цветами деревом, на серебристой скамье сидела девушка. Ее ноги, так же как подлокотники скамьи, были обвиты крупными зелеными лианами, прорастающими прямо из земли, которые, если присмотреться, слегка пульсировали и шевелились. Отдельные ветви и зеленые листочки колыхались на ветру и путались в длинных блондинистых волосах, которые спускались с плеч девушки и почти касались земли, расстилаясь по ее плечам и изголовью скамьи, словно кофейная пена. Подол белоснежного платья, слегка колыхаемый ветром, покрывал босые ноги. Сотни белых жемчужин, рассыпанных по вороту платья, задерживали на себе отдельные пряди светлых волос, которые плыли по воздуху благодаря легкому морскому бризу. Спокойное голубое море слегка плескало волнами, в которых радужными вспышками отражалось яркое солнце и отблескивало на лице девушки. Ее глаза были закрыты. Она развернула руку, лежавшую на скамье, ладонью вверх — и ее тотчас опутали маленькие упругие листья, а в самом центре ладони распустился пышный фиолетовый цветок. Все в этом месте дышало умиротворением и спокойствием. Даже легкое волнение воды, шум прибоя и ветра по листьям раскидистого дерева казались приглушенными и мягкими, будто растворялись в вакууме, в пустоте. Здесь дышалось неимоверно легко. Здесь было уютно. Раздался оглушительный треск стекла где-то сверху, настолько сильный, что девушка распахнула голубые глаза и подпрыгнула на месте. Это произошло так резко, что растения, не успевшие выпустить ее из своих умиротворенных объятий, оставили на тонких запястьях с десяток порезов. Она вскинула голову к небу, которое рассыпалось на глазах и, подхватив полы длинного платья, побежала вниз с холма. Белый туман, являющий собой защитный слой, стал быстро опустошать стеклянный купол, клубами вырываясь вверх в расползающееся по стеклу отверстие и открывая любопытным глазам изгибающееся от ветра цветущее дерево на холме посреди бушующего моря. Остановившись, девушка снова с ужасом взглянула на то, что осталось от ее неба. Вниз, из огромной зияющей раны ее защитного купола, летело вниз что-то, что она смогла рассмотреть лишь когда оно оказалось на уровне ее роста. Маленькое черное семечко, не подвластное бушующему вокруг ветру, медленно опустилось прямо перед ней, мягко войдя в землю. Она упала на колени, прикладывая ладони к земле, силясь почувствовать хоть что-то, когда извне, очень растянуто и громогласно прозвучало «Зачем в мои сны заглядываешь?»