Сборник по квесту

— …такой классный мир, — Скиталец возбужденно взмахивает руками, — а Вьёрду вот ощущальные фильмы не нравились. Он вдруг давится, кашляет, сгибается пополам от боли, пальцы машинально ложатся на горло, словно пытаясь что-то удержать. — Рэу? — я отстраняю его руки, щелкаю пальцами — на столе появляется микстура от кашля, — Что с тобой? Ты простыл? Подавился? Что с тобой? Что? Он выворачивается из моих рук, давиться, давиться и хрипит, меня охватывает паника — да что это?! Он же не ел и не пил ничего. Что с ним, что?! Рэу отталкивает меня, а потом прижимает ко рту ладонь. На ладони что-то очень маленькое и белое. — Что это? Покажи сейчас же! — осколок зуба? Что? Но нет. На ладони крошечный цветок. Не знаю, какой: таких в нашем мире нет. Но симптомы я узнаю тут же: цветочная лихорадка. Меня обжигает стыдом и горечью: он влюбился в меня? И думает, что это безответно. Тц. Я не трогаю цветок: нельзя, а не то сам заболеешь. Рэу прокашливается, прижимает ладонь к груди: — Извини за это. Сам не знаю, что это. Прежде такого не было. Ну разумеется, не было, если я — причина этой лихорадки. Вряд ли кто-то еще: во-первых, он сам сказал, что не был вне пределов Леса Фонаря, а во-вторых, он закашлялся при мне. Никого другого в моем доме нет. Я предлагаю ему все-таки выпить лекарство. Оно не поможет от цветочной лихорадки, конечно… Но в принципе, мне так спокойнее. Потому что надо же с ним поговорить об этом. Объяснить. Но я малодушно откладываю разговор. Я не умею признаваться. Мне страшно за свое едва народившееся чувство. У меня и отношения были всего одни — в четырнадцать лет, незадолго до начала обучения. И никогда — с мужчиной. Я откладываю, пока возможно и еще немного дольше. Пока не делается поздно. Пока в одну из следующих встреч он снова не заходится в приступе. Теперь он выкашливает сгустки слизи и крови, целые комки белых цветочков. Комната заполняется отвратной смесью запаха меда, цветов и крови. Он заходится в кашле, начинает задыхаться. И я плюю на все. Заражусь? Да пусть. Это не безответно ведь. Покашляем чуть, а потом я признаюсь. Я присаживаюсь рядом и целую окровавленный, сладковато-горький рот, будто принимаю лекарство. — Вьёрд… — растерянно говорит он. Глаза крепко зажмурены. О, нет… И когда я на другой день выкашливаю красные цветочки с сильным запахом лекарств, я с ужасом понимаю, что же натворил.