Царица [БРОШЕНО]

Она была рождена, чтобы править. Властвовать. «Женщина не может быть царём», — говорили ей всю её жизнь. Говорили учителя, придворные, мать, брат и отец. Локи гордо вскидывала подбородок и говорила, что вечер ещё не наступил. Она добьется своего, будьте уверены, она будет всеми править и её будут чествовать в легендах. Родители улыбались на высказывания маленькой девочки, трепали за щечку и советовали для её цели больше учиться. И Локи училась. Слишком быстро, слишком усердно, жертвуя прогулками на свежем воздухе, иногда обедами и завтраками, засиживаясь до сумрака в дворцовой библиотеке. Локи могла делать то, чего не мог никто, поэтому ей разрешили попробовать научиться сражаться — после не единожды долгих уговоров Всеотца. Локи влюбилась в холодное оружие, в частности в кинжалы: рукоять приятно холодила её от природы хладную белую кожу, а цель казалась такой лёгкой мишенью, что вскоре Локи не было равных в меткости — кроме, конечно же, Тора. Тор всегда очень снисходительно относился к порывам младшей сестры соревноваться с ним, молодому принцу это казалось очень милым, что порою он не мог сдержать улыбки. Он не воспринимал её поступки всерьёз, считал, как и отец, что с возрастом это пройдёт. Что однажды Локи повзрослеет, станет мудрее и, бесспорно, красивее, выйдет замуж за достойного воина — отец позаботится об этом — и завёдет свою семью. Таких же неугомонных детишек, которым Тор будет рассказывать захватывающие истории из своих похождений на чужеземных землях. Локи была иного мнения. Локи говорила абсолютно серьёзно. Всегда. Она смирилась с тем, что никто не воспринимает её, как она того заслуживает. — Что же, — решила Локи, разглядывая себя в зеркале, — им хуже. Локи пятнадцать лет и она уже может тягаться с Фрейей за звание самой красивой женщины в Асгарде. Локи притягивает взгляды мужчин — будем честны, не только мужчин — стоит ей появиться в красиво украшенном зале на очередном пиру в честь победы их несравненных воинов, среди которых был её брат, который сейчас подавился вином. На ней зелёное платье с глубоким вырезом, убраны в незатейливую причёску тёмные волосы, что открывало вид на тонкую белую шею, и лукавый зелёный — колдовской — взгляд из-под длинных ресниц. Локи чувствовала на себе голодные взгляды и — чего скрывать? — была довольна собой. Её брат был впрочем иного мнения. Тор бесцеремонно вытащил сестру из зала в пустой коридор и спросил, во что она нарядилась. Принц красноречиво обвёл взглядом откровенное платье сестры — вырез так и притягивал к себе взгляд… Тор помотал головой, последняя кружка была лишней. — А что не так, мой милый брат? — Локи привычно вздернула бровью, никогда ещё этот жест не выглядел так соблазнительно. Тор приложил ладонь к своему лбу. — Да ты перебрал, — усмехнулась девушка, — иди, брат, отдохни, а я вернусь, поздравлять наших славных воинов, — она развернулась на каблуках и принц скользнул взглядом по открытой спине. Идеально ровная осанка, гордая. На секунду Тору почудилось, что ему не стоит отпускать её, что в её словах было что-то непривычное. Что-то, что он не слышал ранее. Будто кто-то пропитал речь горьким ядом. Стук каблуков стих за поворотом. Локи вернулась в зал и Тор подумал, что ему правда стоит выспаться. Принцесса Асгарда вела все переговоры с послами из других миров. Когда в дело вступала она, то большинство просто забывали ради чего пришли. Рядом с Локи никто не смел вести себя грубо. Рядом с Локи никто не делал что-то в убыток или вред Асгарду. Рядом с Локи не глядя подписывались любые договоры. Она улыбалась — это пленяло души; в её глазах зелёным цветом горели отблески магии — это завораживало сердце, пропуская удар; посмотришь на неё — забудешься. Ведьма. Её так начали называть далеко не сразу. Ровно после того, как она какими-то чарами околдовала посла Ванахейма и тот подписал договор о передачи части земель их мира. — Она — Богиня, — только и мог отвечать ван. Его до сих пор не могут привести чувства. Локи боятся принимать в качестве посла другие миры. На Локи косо смотрят благородные асы. Один с подозрением разглядывает повзрослевшую дочь. Фригга выказывает беспокойство о её деятельности, она ведь принцесса, могла бы заниматься чем-то кроме политики. — Мама, я ценю твоё беспокойство обо мне, — доброжелательно говорит девушка, — но, поверь мне, прошу, я в полном порядке. Мне нравится помогать своему государству, — и Фригга успокаивается, не заостряя внимания на словах дочери. Тору кажется, что его сестру подменили. Не осталось и следа той милой девочки, всегда гоняющейся за ним следом с неутолимым желанием обыграть старшего брата. Он не знает эту девушку перед собой: холодную, расчетливую, манипулирующую и вертящую всеми, как того захочет, ведьму. Она может околдовать одним лишь жестом руки, Тор видел, как она всего лишь завела прядь волос за ухо, а некоторые мужчины уже готовы умереть ради неё. Нет, его сестра никогда не была такой. Локи не изменилась. Изящная женщина. На неё невозможно смотреть без лютой зависти или верного обожания. В ней зачаровывает всё: тело, манеры, походка, голос, взгляд. Локи ото всех закрыла своё сердце много веков назад. Притворилась, будто его не было. Обманула себя в этом и всех остальных. Локи сорвала коронацию брата, после чего тот совершил безмерную глупость и его отправили в ссылку в Мидгард, средний мир ничтожных непосвящённых существ, зовущихся людьми. Локи смешно. Она смеётся искренно и радостно, упав спиной на кровать. Невероятно, она сделала это, она наконец избавилась от того, кто стоял у неё на пути к трону. В зелёных глазах плескалось возрастающее безумие. Локи кажется, что её жестокого, нагло и бессовестно обманули. Йотун. Она йотун и от этого невероятно больно когда-то давно запертому сердцу. Это осознание бьёт в висках, шумит в ушах, ржавым лезвием выскрёбывается на её душе. В сокровищнице Асгарда только Локи, Ларец Зим и жестокая неприглядная Истина. Она завешивает все зеркала в своей комнате. Она не запирается в своих покоях, не может себе такого позволить, но может не приходить к ужину. Она Богиня Лжи, Обмана и Хитрости, и прямо сейчас ей нужно убедить себя, что всё в порядке. С ней всё хорошо. Её руки больше не синие. Локи смотрит на своё отражение с неприкрытым отвращением. Она всегда отдавала симпатию тёмным оттенкам — узаконивая своё звание «ведьмы» — но сейчас чёрный, только чёрный цвет. Её глаза темнеют, покрываются льдом — какой каламбур! — в них отчётливо можно заметить безумие, но никто не вглядывается. Один и Фригга раз за разом обсуждают ситуацию с Тором, весь остальной Асгард в печали — всеобщий любимец где-то там, среди людей, какой кошмар. Кому какое дело до затихшей принцессы? Локи много думает, раздумывает, переосмысливает. Порой ей хочется прийти к Всеотцу и сказать, что всё знает и наблюдать за реакцией — она давит, душит, в себе этот порыв. Нельзя так себя выдавать, ни в коем случае. Ей нужно время, чтобы смириться, привыкнуть. Ей нужно время, что посмотреть в зеркало без иллюзий. Ей нужно время, которого нет. Один решил впасть в сон настолько неожиданно, что Локи ничего не почувствовала. Да, именно поэтому. Она расслабленно наблюдала за спящим отцом, водя кончиками пальцев по золотистому куполу, защищающему сон царя — золото покрывалось морозным инеем. Фригга вручила дочери Гунгнир и Локи чисто рефлекторно приняла его, чисто рефлекторно принесла клятву и ещё очень долго держала его в руках, до побелевших костяшек. Безумие читалось её в глазах, как никогда ясно, совсем как у неизлечимо душевнобольных. Какая жалость, что в этот момент была лишь она, Гунгнир и спящий отец. — Какая жалость, — протянула сладким голосом девушка, любовно проведя по золотистой рукоятке. Она царица. О, это пьянит лучше любого алкоголя, которое она когда-либо пила в своей жизни. Ей хочется засмеяться — дико и до боли в животе. Йотун на троне Асгарда! Засмеяться до истерики. Царица сдерживает себя, ей подобное непозволительно. Нет, нет и — ещё раз — нет. Локи никогда не думала, что сидеть на золотом троне, держа в руке Гунгнир так приятно. Она представляла себе этот момент много раз. Она знала, что это случиться. Локи ищет внутри себя сомнения: она подставила брата, предала Асгард, впустив в самое его сердце врага, и она — да сгори всё в Мусппельхейме! — йотун. Сомнений нет, а на бескровных губах торжествующая улыбка. Нападение йотунов не то чтобы было неожиданностью, скорее, чем-то дичайше неприятным, как камушек в ботинке, который нет возможности снять. Когда Локи смотрела на них в первый раз, предавая Асгард, то не испытывала таких чувств. Ненависть, ярость, презрение. Они йотуны, это вполне нормальная реакция для любого аса, которому в детстве рассказывали о чудовищах живущих в Йотунхейме. Чудовище. Йотуны — чудовища. Она — йотун. Она чудовище? У Локи всегда был удивительный смех. Приятный, кристально чистый — заслушаешься. То, что сейчас делала Локи можно было назвать смехом. Самым безумным, нереальным, неподходящим смехом. Кажется, некоторые драки прекратились, повернувшись в её сторону. Локи смеялась от всей души. Вот в чём дело! Она чудовище! Как же она этого раньше не поняла? Это ведь столько объясняет. Она успокаивается, запрокидывает голову и выдыхает. Она посмотрела на всех и криво улыбнулась — даже вражеской стороне стало не по себе. — Продолжайте, — насмешливо предложила царица, изящно проведя в воздухе рукой, и, как по команде, битва возобновилась. Локи тихо посмеялась сама себе. Мир сошёл с ума. Или она? Приходится продолжать пробираться через побоище, ловко уворачиваться от атак и убивая врагов одним точным движением. Локи не стирает чёрную холодную кровь и не уклоняется от неё, хотя могла. До спальни Всеотца она доходит вся измазанная в чужой крови, одним клинком в руке и радушной улыбкой. — Не советую Вам, царь Йотунхейма, трогать его, — говорит она, делая один шаг через порог. Над ложем Одина склонилось три йотуна, в одном из которых Локи признала главу чужого государства, знала ведь кому секреты дворца продавать. На её голос оборачиваются и она обворожительно улыбается. — У него очень чуткий сон. Фриггу они взяли в заложники, как низко. Локи даже не пошевелилась, лишь слегка прищурила зелёные глаза. Мать — ха! — смотрела на Локи в немом шоке: вся в крови, с одним маленьким целиком перепачканном кинжалом и неправильным спокойствием — её дочь пугала. Казалось, что она сама в одиночку перебила целую армию, будто это не сложнее, чем ногти подправить. — Не подходи ближе, — почти прошипел Лафей, держа в руках клинок созданный изо льда. «Интересно, а я так смогу?», — думает Локи, медленно двигая пальцами свободной руки. Магия ей всегда была как родная. Магия созидания тоже не была незнакомой, когда-то Локи создавала огонь. Никогда ещё этот факт не казался царице столь уморительным. — Чего Вы желаете? — полушёпотом спрашивает Локи, заглядывая в красные глаза. Ей кажется, что она увидела там горечь смешанную с удивлением. Наверное, кого-то вспомнил. Но Лафей ощетинился. — Мести, — ужасным голосом сообщил он и продолжил движение оружия. Страшный скрежет, удар льда об лёд. Над Всеотцом появился тонкий, прозрачный ледяной щит отдающий цветом мидгардского северного сияния. Даже не треснул. Медлить было нельзя, Локи быстро и ловко обезоружила всех троих, наколдовав им ледяные кандалы, пока все справлялись с удивлением. Фригга, оставшись сидеть на полу, поражённо закрыла рот ладонью. Непривычная магия берёт слишком много сил. Локи с синей кожей тяжёло дышала, оперевшись руками об собственные колени, с безумными искорками в красных глазах посмотрела на Лафея. Он узнал её моментально. Но не успел он хоть что-либо сказать, как Локи заменила все наручи на материальные и добавила каждому пленнику кляп. Царица не смогла вернуть себе свою кожу и наложила иллюзию, поскольку как никогда вовремя пришли бравые воины Асгарда. Пленников отправили в темницы — они не забота Локи. Фриггу отвели к лекарю по приказу Локи, даже если мать будет сопротивляться. В свои покои она доходит неспешно с отрешённым выражением лица, закрывает двери, накладывает несколько заклятий, включая не пропускающие звук и начинает судорожно снимать одежду. Запекшаяся кровь прилипла и Локи едва не срывает одежду вместе с кожей. Она ранена и даже не заметила этого. Царица закрывая глаза, немного подергиваясь телом. Иллюзия сброшена. Она по памяти и ощущениям подходит к зеркалу, срывает бархатную плотную ткань и открывает глаза. Локи разбивает зеркало. С Фриггой она так и не поговорила, но зато проснулся Всеотец. Локи ловит себя на мысли, что давно не обращалась к ним, как к родителям. Отец и мать. Папа и мама. Локи горько ухмыляется своей сентиментальности, она ведь монстр. У неё не может быть семьи. Локи не собирается отдавать власть. Не сейчас. Она ещё не всё сделала. Хеймдалль, пожалуй, единственный, кроме Одина, кто мог противостоять её женскому обаянию. Но даже он не может противится воли Гунгнира, который Локи крепко сжимала в руке. Она знала, что Тор вернулся и сейчас беседует с проснувшимся отцом и что Фригга им всё расскажет. У неё мало времени. У неё всегда мало времени. Она заставляет Стража открыть Биврёст, чтобы его силой уничтожить Йотунхейм. Уничтожить всех чудовищ. Локи смотрит на это и думает, когда из завоевателя власти, она превратилась в убийцу миров? Это далеко не — даже не близко — схожие понятия. Её сердце разрывается на части. Она смотрит, как гибнет целый мир. Тор приходит где-то на середине этого процесса, но Локи не собирается уступать. Тор не узнаёт сестру, её разум замутнён, она говорит спокойным бесцветным голосом. Ни капли ярости — холодная решимость. Они впервые сражаются, кажется, лет с десяти? Громовержец признаёт, что его сестра очень искусный боец в ближнем бою для мага. Локи не собирается драться всерьёз, поэтому не использует магию. Она не хочет навредить брату, лишь задержать, пока её мир не обратиться в пыль. Она прикусила губу. Конечно, без магии она не сможет его победить. Никогда не могла. Странно, но прежнее детское чувство обиды, которое ей всегда овладевало все эти годы, резко показалось смехотворным. С магией становится легче, она даже смогла разрушить Великий Радужный мост, но тот перестал разрушать Йотунхейм. Над ними открылась Бездна и Локи с Тором потянуло туда, в черноту. Внезапно к ним пришёл Один, который тянул за руку Тора, пока сам громовержец хватался за Гунгнир, на конце рукояти держалась Локи. Абсурдная и смешная цепочка — показалось Локи. На магию не осталось сил, иллюзия слетела. Локи так и не смогла избавиться от синей кожи и красных глаз. Ей настолько стало противно своё отражение, что пол в её покоях усыпан осколками зеркал. Тор выглядит поражённым, несмотря на то, что ему об этом сказали, он не мог соотнести полученную правду с действительностью. Один на секунду сморщился, но после вернул себе беспристрастный вид. Тор лишь чудом не отпустил Гунгнир при виде врага. Её сердце уничтожено, похоронено вместе с половиной Йотунхейма. — Я так и знала… — шепчет она. Локи падает в Бездну без сожалений.