Сказать, что Рейегар был в ярости… Значит глупо ошибаться. Совсем наоборот, он находился в удивительно приподнятом настроении и не спешил от него отходить. Но это не значит, что он оказался ослеплен своей победой, совсем нет, просто… Иногда полезно радоваться. Звучит глупо, но это правда. Особенно, если ты ещё недавно находился в критически невыгодном положении посреди безжизненной степи. Особенно, если одним спонтанным и жутко рискованным планом умудрился убить сразу трех зайцев!
Но обо всём по порядку.
В тот роковой день Дейенерис виделась изумительной красоты картина: старший брат спас её от подлого отравителя. Тот, кого она считала безумцем, спас её и её ребенка от гибели. Страшно представить, какой в голове у бедной девочки произошел разрыв шаблона. Черное оказалось белым, опасность — спасением, а зло — добром. Но в реальности, всё оказалось куда прозаичней:
Подлый отравитель оказался актером, перебиравшимся случайными заработками, «борское» вино — не таким изысканным, каким его расхваливал «купец», Спаситель наблюдал издалека и хладнокровно выжидал своего момента, а всё происходящее было отрепетировано буквально по репликам (даже акцент).
Как в хорошо срежиссированном спектакле, каждый знал свою роль. Храбрый Герой, умом догадавшийся до плана ушлого авантюриста, хитрый Злодей из Закатного королевства, и, что важнее, Король, появляющийся в ней косвенно, прячущийся за своим каменным домом. Серый кардинал, так сказать. Из-за которого, как расскажет потом храбрый Герой, жизнь прекрасной Девы и её Дитя могла прерваться.
Спектакль вышел прекрасным, но больше всего Рейегара удивил актер. «Купец» справился даже лучше, чем он ожидал! Как натурально побледнел, как изображал страх, как мило лепетал оправдания! Немного переигрывал, но это только работало на образ. Было видно, что он мастер своего дела.
Порадовал также Визерис. Его четкое выполнение приказов, покорность и доверие в очередной раз приятно удивили Рейегара. Конечно, концовка сего спектакля была несколько смазана из-за его, Визериса, несдержанности, но стоит отдать ему должное, он честно пытался выглядеть трогательным и искренним. Таковым он и был, но будучи по природе своей неспокойным, прямо как отец, младший брат не смог усмирить своё животное начало.
Этот план по липовому «покушению» пришел в голову Рейегару внезапно, когда, прогуливаясь по городу, он случайно увидел театральную постановку: красивой девушке грозит опасность, но её вовремя спасает мужчина, горячо влюбленный в нее. По законам жанра, девица тут же кидается в объятия к своему спасителю и занавес закрывается. И тут его осенило! Он быстро пересказал свои наработки Визерису, и тот пришел в восторг.
Конечно, этот план был далек от идеала. Слепленный на коленке, полагавшийся на случай, очень рискованный. Если бы Мормонт уговорил её повернуть налево или вовсе не идти на рынок? Если бы Дейенерис не захотела вина? Если бы Дени не подошла к лавке?
Так и случилось. Несколько дней Дени даже не появлялась на базаре, и актеру приходилось выполнять обязанности реального купца и продавать вино (ведь с этого тоже можно извлечь выгоду), а Визерису выглядывать в толпе среброволосую шевелюру младшей сестры. Благо, заметить кхалиси не было особо трудной задачей: она, словно королева, всегда шествовала гордо и с личной свитой.
В кратчайшие сроки (две недели) они закупились вином, наняли актера и заняли прилавок. Пришлось продать последние драгоценности и городские одежды, чтобы оплатить эту рисковую операцию. Визерису было тяжело расставаться с последними сокровищами, но он утешил себя мыслями о тех перспективах, что могли открыться перед ними, если их план сработает.
Но, слава богам, всё прошло идеально. Маленькое вложение оказалось очень своевременным и полезным, и однозначно оправдало себя! Более того, Рейегар одним шагом умудрился решить сразу несколько проблем:
— Безопасность Дени и Рейего. Взволнованный после подобного ужасающего случая Дрого сделал всё возможное, чтобы обезопасить свою кхалиси и маленького кхалакка. Он поставил возле Дени в два раза больше охраны, чем до этого, и перед каждой трапезой еду пробует один из доверенных лиц.
— Повышение статуса Визериса. В благодарность за спасение жены, кхал разрешил взять Визерису любую рабыню из его, Дрого, «коллекции» и любого жеребца. Дары эти, естественно, не самые… Ценные, но, как говорил один мудрец, не так важен подарок, как важно внимание. Сам факт того, что кхал одарил такого, как Визерис, уже упрочняет его положение в кхаласаре.
— Уважение кхаласара и первая слава. Дотракийцы начали видеть в нем Человека — не безумца, не андала-дурака, а человека, совершившего доброе деяние. Они, как кошки, принюхиваются и с опаской поглядывают на что-то неизвестное, словно решая, принять или убить. И, естественно, следует ожидать, что о его «героическом поступке» станут говорить по всей Дотракий. Он уже подготовил почву для будущих завоеваний.
— Также, он показал, на что готовы жадные до власти жители Закатного королевства. Внедрил в маленькую головку кхала мысль о том, что рано или поздно андалы заберут у него Дени и её ребенка и сделают с ними всё что угодно, лишь бы получить заветный титул. Одна такая мысль, он уверен, убедит дотракийца отдать Визерису его армию или, по-крайне мере, поскакать на запад. А там и до Вестероса недалеко.
— Ну и, Дени, естественно. Правда, её отношение к Визерису мало чем отличается от дотракийцев. Девочка себя рядом с ним чувствовала себя словно не в своей тарелке. Отводила взгляд, убегала при любом удобном случае и о чем-то всё время шепталась со служанками. Девочка казалась неприступной крепостью, она закрылась от него. Это его расстраивало.
До определенного момента она казалась Рейегару невинной милой девочкой, которую не по своей воле впутали в игру, но затем, постепенно, в его голове сложилась картина гораздо интереснее… В ней начало что-то просыпаться. Прошел месяц, и постепенно их отношения становились всё лучше и лучше! Дейенерис всё активнее шла на контакт, хотела узнавать что-то новое, изучать историю своей семьи. Теперь, для неё Таргариены это не просто абстрактные предки, это реальные люди, которые жили и совершали поступки. Он долго не мог понять этого внезапного интереса, пока сама Дейенерис не рассказала ему:
— Я никогда не видела Вестероса, — начала Дени, с любовью поглаживая драконьи яйца. И Рейегар мог заверить, что с каждым днем они всё теплеют и теплеют, — и… И для меня твои рассказы про «дом» были лишь байками и глупыми надеждами. Я так раньше мечтала увидеть Красный замок, Королевскую гавань, и… И сейчас хочу, но порой, меня наводили мысли о том, что если бы Восстания не было, я не встретила бы Дрого и моим
настоящим домом всегда были Дотракийские степи… Не осуждай меня! Я тут же прогоняла эти мысли, но они оставались на задворках моей памяти. И я никогда не испытывала большой ненависти к Узурпатору. Я знала, что он плохой, только потому что ты мне так говорил. Но, когда на меня напал тот купец, я осознала на собственной шкуре, каково это. Чувство близкой смерти не только себя, но и дорогого человека. Я возненавидела Узурпатора с того момента!..
Она хотела лишь отомстить. Ей стало так тошно, так страшно за себя, за Рейего, даже за брата. Дени думала над тем, как же сильно обливается кровью земля Таргариенов, если король — это бесчестный трус, боящийся беременной женщины. В её голове это усваивалось медленно и она долгое время не знала, что и думать! И Визерис дело только усложнял. Он, порой, слишком сильно навязывался в её общество, спрашивал про Рейего, драконьи яйца, других кхалов, и за то общение наговорил ей столько комплиментов, что хоть плачь! Причем, не так, как раньше: нелепо и, наоборот, принижающее её достоинство, а просто, естественно и к месту. Она не знала, как вести себя с ним. Не знала, маска ли это.
Но он спас её. И это стало «Камнем преткновения» для Дени. Главной опорой. Она догадалась, что Визерис на самом деле впитал мудрость дотракийцев и смог изменить себя к лучшему. Это было единственным, и лучшим объяснением для Дрого и её самой. «Злой Визерис» сошел на нет! Он словно исчез. Ни в разговорах, ни в чем другом его прежний вздорный характер не проявлялся! Вначале она не доверяла ему, это правда, но затем она решила пересмотреть свои взгляды. Суждения, навязанные будто кем-то другим. Дейенерис
Таргариен решила дать Визерису
Таргариену шанс… Такова будет её воля.
— … И я решила помочь тебе в завоевании Семи королевств, нашего Дома, Визерис. Я не могу пока сказать, что люблю тебя, но ты очень сильно вырос в моих глазах. И ты, полагаю, будешь лучшим королем, нежели бесчестный Узурпатор. — сказала Дени в окончание, крепко сжимая его руку. Он немного прикусил губу, а его красивые лиловые глаза смотрели задумчиво, слегка прищурившись. Ей нравился этот взгляд. Он принадлежал «Новому Визерису». Дени только недавно заметила, что в Визерисе умещалось две, если не три совершенно противоположных черт характера, и для удобства Дени решила называть их по-разному:
«Злой Визерис» — это тот, кем он больше всего бывал в её детстве, жестокий садист и самодур. Его выдавали трясущиеся руки и бегающие кроличьи глазки.
«Старый Визерис» — неловкий, по-своему милый и влюбленный в неё мальчишка, немного «Старого Визериса» она помнила в детстве, в дни, когда у брата было хорошее настроение, и он покупал ей сладости. Таких моментов было очень мало, но они были, и Дени помнила их. Точнее, вспомнила.
И, наконец, «Новый Визерис» — это тот, кто спас её. Самый умный, вежливый, тактичный, серьезный и спокойный из всех. Он мастерски владел мечом и словом, прекрасно знал историю, филигранно играл на всех инструментах, какие возьмет в руки, в кратчайшие сроки выучил дотракийский (она была уверена, что только ему это под силу) и открыт к новым культурам. Он казался Дени не из этого мира! Даже выглядел он по иначе: плечи его казались шире, стан выше. А голос звучал ниже. Бархатистый и расслабляющий, но в нем чувствовалась сила, которой не было у прошлых Визерисов. Взгляд приковывал. Больше Дени сказать не могла. Во взгляде было
что-то, что-то приманивающее. Он казался ледяным, но в нем ещё теплился огонь Таргариенов, как в её драконьих яйцах.
Она помнила, как раньше, всего месяц назад щебетала о «неизвестном» пока для неё Визерисе со своими служанками. Её успокаивал их глупый лепет и наивные сказки. Особенно ей понравилось, как объяснила странное поведение Визериса Дорея: якобы, в старшего брата вселился дух дальнего предка. «В Лисе я видела много колдунов, которые могли всё на свете. И даже это, кхалиси!» уверяла та. Дейенерис тоже видела много колдунов. Ряженые, пугающие, они вселяли в нее страх. Только потом она осознала, что магии не существует, как и драконов, и что все фокусы магов — лишь иллюзии. Но мысли служанки позабавили её. Она даже стала гадать, кто же мог вселиться в Визериса.
«Может, Эйгон I? Или наш отец? Нет! Всё не то…» и тут она осознала, что никого, кроме пары человек, из своих предков не знает. Она постоянно твердила себе «Я от крови Дракона», но не знала, что значит
быть от крови Дракона. Лишь повторяла то, что говорил ей Визерис. Она почувствовала себя такой глупой, и ей стало так стыдно… Поэтому она решила почитать те книги, которые ей подарил сир Джорах. Дени думала, что в народном фольклоре будет написано много интересного о её предках и оказалась права. Тысячи песен, баллад, сказаний и примет написаны в этих древних книгах. Таргариены представали здесь храбрыми, прекрасными рыцарями, как Эймон Рыцарь-дракон, мудрыми, как Старый король, и сказочной красоты девами, как Рейнис и Шира Морская Звезда.
Она перечитывала эти строки, баллады, песни, и всё больше восхищалась своими предками. Таргариены все как на подбор являлись собой оплотом мужественности, великодушия, красоты и милосердия. Особенно восхваляемым в песнях был Бейлор король-септон. Он был столь свят, что змеи не смели укусить его, когда он упал в яму. Вместе с тем, он был умен, красив, дружелюбен и приветлив, и Дени он казался самым идеальным из всего семейства Таргариенов (а это о чем-то говорило).
Она бы и дальше жила в иллюзии, если Визерис случайно не застукал её за чтением книг.
— Это всего лишь байки простолюдинов, — голосом наставника уверял брат, нежно касаясь её руки и притягивая к себе, — все эти песенки не имеют в себе и капли истории, это лишь слухи, домыслы народа, который ни в чем не смыслит!..
А еще он сказал, что если ей интересна правда, она всегда может спросить о чем угодно его. Дейенерис кивнула, но в мыслях недоумевала:
«Что Визерис может рассказать мне? Он ведь сам ни в чем не смыслит! Даже к книгам не прикасался с восьми лет, как он может разбираться в том, чего никогда и не знал?!»
-…Вот, например, Король-септон… — сказал он, небрежно перелистывая страницы, — в песнях бардов он является как идеал святости, хотя всего-навсего был религиозным фанатиком и весьма посредственным королем. — он улыбнулся слишком самодовольно, и Дейенерис это не понравилось.
— Тогда почему же его любит простой народ?
— Потому что он верил в Семерых.
— Неужели это всё? — не согласилась Дейенерис, — Моего мужа уважают во всем кхаласаре, и уж точно не за то, что он верует в Великого Жеребца!
— В Вестеросе всё совсем не так, как здесь. Кхалами становятся, а королями рождаются. Народ может только мириться с тиранами на троне. Они, конечно, могут свергнуть неугодного им правителя, но они
не знают этого. И, как ни прискорбно, среди Таргариенов были и плохие, и безумные, и испорченные короли, и народ помнит это, поэтому для него, Король-септон, который не пил, не растрачивал казну, не ходил по борделям, и верил в Семерых, был образцом идеального короля.
— Среди нас были плохие короли? Что ты имеешь ввиду? — для Дейенерис было удивительно слышать подобное. Сир Джорах Мормонт лишь заикался о зверствах, творимые её отцом, но она никогда не знала полной картины. Дени знала только, что Таргариены — это владыки драконов, это умные военачальники и стратеги, это истинные и чистокровные валирийцы, это те, кто объединил Семь королевств. А оказалось, что были и недостойные, что драконы вымерли при Эйгоне не то Втором, не то Четвертом; что Таргариены не чурались браками с исконными жителями Вестероса; что были и восстания, и что один регион и вовсе присоединился спустя сто лет войн. Она, безусловно, знала, что драконов нет, что были и безумцы и слабоумные, но… Не в таких количествах. Она смотрела на свое отражение и находило его безупречным. Но с таким же успехом Дени могла родиться мертверожденной, как другие дети её матери, или недоразвитой, или уродиной, или с драконьим хвостом или крыльями! Она гладила свой живот и молилась, чтобы ребенок родился здоровым.
«Знакомство» с предками было своеобразным, но Дени, пускай и не сразу, прониклась к ним уважением. Не смотря на свои недостатотки, она гордилась ими. Прав был Джейехерис Второй. Среди Таргариенов никогда не было посредственностей! Все они, её предки, были либо великими, либо безумцами, третьего не дано, и Дейенерис хотелось бы быть именно Великой. Она изучает историю и будет учиться на ошибках старших, и впредь уж точно не допустит их! Она будет как Эйгон Невероятный — умный, любящий простой народ, свободный, и, самое важное для Дени, желающий вернуть драконов. Она смотрела на свои драконьи яйца и чувствовала, как внутри теплеет, и на губах застывала улыбка.
Ещё ей нравился Рейегар. И она находила то, что Роберт выиграл битву чудовищно несправедливой. И всякий раз, когда она об это заговаривала, Визерис будто менялся:
— Рейегар сам виноват, сестрица, — говорил он, опуская взгляд, словно сказанное причиняло ему боль, — ему следовало лучше подготовиться, яростнее сражаться, он должен был сделать всё, чтобы выиграть. Но он не смог. И мы здесь, милая.
— Ты слишком категоричен, братец!
— Я говорю правду, Дени.
Несколько раз она порывалась спросить его, почему он так зол на Рейегара, но каждый раз, видя его глаза, полные грусти совсем для неё непонятной, она коченела и и позволяла Визерису переключать тему разговора. Особенно ему нравилось рассказывать про Семь королевств:
О хмурых Старках с Винтерфелла, никогда не вылезающих из шкур; о Ланнистерах богатством обязанными исключительно запасами злата; и о тысячах малых и больших домов, чьи представители никогда не переступали порог своих замков. О крестьянах, ни разу не побывавших в ближайших городах. И объединяло их всех одно: всю жизнь они проводят дома. Для Дейенерис, у которой вся жизнь — скачки, корабли, кареты и фургоны, это вызывало недоумение. Словно Семь королевств и вправду были всего лишь семью королевствами — разрозненными, обособленными землями, со своими собственными Королями, богами и народом. Они не были едиными, как дотракийцы. Они действовали в одиночку, и для них собственный вождь — это тот, кого они могут с легкостью предать. Сначала это её опечалило, но затем, много позже она осознала одну вещь, которая сделала её радостнее:
Таковым был и Визерис.
Как и Вестерос, он вмещал в себя столько разного и иногда даже противоречащего самому себе, ужасающего, но прекрасного, гения и дурака одновременно.
Это пугало её. И это единственная вещь, которая мешает ей полностью довериться брату — его двойственность.
Ей приносило удовольствие общество «Нового Визериса», её смешил «Старый Визерис», но она до смерти боится возвращения «Злого Визериса». И пусть Дени умом понимает, что «Злой Визерис» жалок и самонадеян, но детский страх «разбудить Дракона» остался. Дейенерис всего навсего боится, что «исправление» брата, лишь затишье перед бурей.
Разрешить её сомнения могли лишь Дош кхалин. Её служанки столько рассказывали о мудрости старушек, о магии, которой они владеют, что Дейенерис не могла не поверить им. Она сделает всё, что они попросят и расскажет им о своих переживаниях. И только боги посмеют её судить, если её подозрения окажутся оправданными.
***
Рейегар
Пир оказался великолепным! Огромный стол ломился от еды и вина, рабы то уносили, то приносили всё новые блюда: горячий бульон из конины сменился бараньими ребрышками с медом, за ним последовала и обжаренная на костре говядина в кисло-сладком соусе и, о боги, запеченная в глине форель (увидеть впервые за несколько месяцев рыбу в дотракийской пустыне было сродни откровению, что для Рейегара, что для Визериса). Кхалы набросились на еду, словно голодающие животное, не оставляя после себя на тарелке ничего, кроме костей. В то время, как их жены вели себя более скромно. Отовсюду слышалось «Жеребец, что покроет весь мир» и толпа, казалось, с каждым разом скандирует всё громче. Рейегар понял это так: якобы, внутри Дени живет очередной избранный: Азор Ахай, Обещанный Принц или Последний герой — потому что у каждого народа должен быть хотя бы один герой, который спасет мир. Звучало, тем не менее, весьма привлекательно, однако Рейегар воспринял его скептично. Он знал очень много предсказаний, и одно уже не сбылось*.
Отовсюду доносилась музыка, рабы показывали великолепные трюки и представления, а колдуны «невероятные» фокусы и творили магию. Отовсюду слышался смех и стук кубков, наполненных кобыльим молоком, и Рейегар знал, что не услышит более аракха, ведь в Священным городе запрещается проливать кровь. Он сидел на весьма почетном месте, рядом с Дени, а Джорах Мормонт сидел далеко позади.
Контрабандист вызывал у них смешанные чувства. Он создавал впечатление достаточно честного и принципиального человека, который из-за одной ошибки утратил то немногое, что имел. Рейегар даже мельком помнил его: во время Восстания Грейджоя. И сегодняшний, старый, потрепанный жизнью и несчастный Мормонт слишком выразительно отличается от того яростного, молодого и способного бойца.
Визерис уже представлял, как будет веселиться и обгонит дотракийцев, и Рейегар бы последовал примеру брата, придаваясь своим низменным потребностям, зная, как важно время от времени давать себе (и не только себе) передышку, если бы не одно но. Но, с печальными глазами, тонкой фигуркой и выцветшими волосами. Дени сидела ровно, как по струнке, неловко ковыряясь в еде и даже не притронулась к кобыльему молоку.
Рейегар осторожно обнял её, но она не отозвалась
— Дени… Что с тобой? Ты заболела? — он заботливо приложил руку ко лбу.
-…Что? Ничего, я… Я просто устала. Всё хорошо. Как тебе блюда, брат мой? — она говорила слишком нервно. Вода озера смыла всю кровь, и лишь капельки семени Дрого остались на её теле. Сама кхалиси ни разу не притронулась к еде за весь вечер и могла лишь догадываться о вкусе пищи. Выглядела она бледнее обычного, а взгляд казался мутным, словно она так и не отошла от жеребячьего мяса.
— Твои рабы постарались на славу, кхалиси! — Дени лишь слабо улыбнулась. — Сестра моя, выпей же со мной вина, ты не съела ни кусочка за весь вечер! За Жеребца, что покроет весь мир! — последняя фраза эхом пронеслась по всему залу и кубки с вином и кобыльим молоком одновременно взметнулись вверх. Дени рассмеялась и взяла свой кубок с перебродившим молоком и отпила от него, но тут же откашлялась и вытерла рот рукой.
— Но я всё же настаиваю на том, чтобы мы
вместе поели…
«Или не вместе, а насладимся пиром единолично…» — подумал Визерис, и Рейегар ответил ему жестче, чем следовало:
«Не гони чушь. Мы должны поддержать Дени, а своим аппетитом мы лишь расстроим её»
«Рейегар, возможно у тебя за долгие годы скитания пропал интерес к обычным потребностям человека, но я всё ещё
живой мужчина, которому нужно отдохнуть! К тому же, Дейенерис итак успела наесться и, поверь мне, ей хватило…»
«Идиот»
— Брат мой, Визерис, я была у Дош кхалин… Они сказали мне кое-что, и меня это беспокоит, и я не могу никому об этом рассказать. Служанки тут же расщебечут это всему кхаласару, или даже больше, мой муж, мои Солнце и Звезды, впадет в ярость, если узнает, что я этим расстроена!
— И что же будет, когда об этом узнаю я?
— Я спрашивала их про тебя, — она посмотрела ему прямо в глаза, и лицо её изображало одновременно облегчение и страх, — они сказали, что ты проделаешь тяжелый путь, который приведет тебя к вершине. Они сказали, что ты верный друг и хороший человек, которому можно доверять. Ещё, они сказали, что я подарю своему мужу много сыновей, и Дрого погибнет в битве, как истинный кхал, но в преклонном возрасте, а я, мудрая и познавшая жизнь, присоединю их ряды будучи уже старушкой. — Для любой другой девушки это был самым счастливым сценарием, но Дейенерис произносила это таким голосом, полного смятения, грусти и, как ни странно, обиды, что Визерис нахмурил брови и сжал её руку. Таково было противоречие. Но он молчал, зная, что Дейенерис достаточно внимательно слушать, — Я люблю своего мужа, но, когда я узнала о том, что вынуждена присоединиться к Дош кхалин, я подумала про себя, что не хочу такой жизни! Мои предки — это Таргариены, это короли, это владыки драконов, я не могу позволить себе запереться в этом городишке! Только мысль о том, что ты будешь править целым Королевством, а я в это время прожигать свою жизнь в компании старух… Мне она противна.
— Если ты хочешь сбежать…
— Нет-нет! Я… Я однозначно не хочу бежать. Я люблю своего мужа, и… Я должна, но… Я уверена, что всё наладиться. Я… Я полностью уверена, что… Что.
«У девчонки каша в голове…»
Дейенерис резко откусила кусок горячего мяса.
-…Что я привыкну! — вырвалось у неё, как аракх из ножен, уверенно и решительно. Вдруг, они поняли, что перед ними уже не девочка. Но еще не женщина. Пока она на перекрестке, и не знает, что выбрать: быть Драконом, или дотракийкой.
— За «Жеребца, что покроет весь мир!» — донеслось откуда-то с зала, и толпа радостно поддержала его тост, и народ дружно чокнулся кубками с кобыльим молоком. Гости, и мужчины и женщины, были навеселе. А Рейегара большего всего рассмешило, с какой яростью и силой она чокнулась с соседними кубками и как выпила его весь до дна. Она опять вытерла рот рукой, но так, словно стирала кровь во время битвы.
Вдруг, зал притих, а рабы перестали заносить блюда: Кхал Дрого встал.
— Луна моей жизни носит в себе Жеребца, что покроет весь мир, — зал скандировал, но тут же замолк, упоенно слушая Дрого, — но этого могло бы не быть, если бы не Визерис, брата Луны моей жизни. Благодаря ему мы пьем вино и празднуем, — толпа захлопала, и Визерис наслаждался своим триумфом, словно он и вправду спас Дени жизнь, — Визерис-андал, говорю тебе перед всем миром, выбери себе любую мою рабыню, я не останусь пред тобой в долгу за то, что ты сделал!
И Рейего, сын мой, я также оделю тебя даром. Я поднесу к твоим ногам Железный трон и Семь Королевств, Я, кхал Дрого, обещаю, что сделаю это! — голос его гласил, словно гром, а кулак возносился к небу, — Я отведу свой кхаласар туда, где кончается мир, и переплыву Ядовитое море на деревянных скакунах, чего ни один кхал до меня не делал! Я уничтожу их каменные дома до основания и убью их мужчин в железных одеждах, я возьму их женщин и превращу их детей в рабов. А статуи их богов я привезу в Ваес Дотрак, чтобы они склонились перед Матерью гор. Такой обет приношу я, Дрого, сын Бхарбо. Я клянусь в этом перед ликом Матери гор, и пусть Дотракия будет мне свидетелем!
С каждым его словом гул увеличивался и превращался в смесь из выкриков, но в конечном итоге обратился в клич: «Жеребец, что покроет весь мир!». Глаза Дейенерис загорелись и она была готова встать и отдаться своему мужу прямо здесь, а потому крепко схватилось за Визериса. Зал стал вдвойне скандировать её имя, превознося её красоту и храбрость Кхала Дрого. Дрого вскочил и вышел из-за стола, за ним другие кхалы и свита. Дотракийцы кричали, некоторые от экстаза начинали совокупляться, и сталь аракха бы зазвенела, если бы не закон священного города. Такая толпа могла бы завоевать весь мир, подумал Визерис, и Рейегар согласился.
— Но подлый трус должен быть наказан! Принесите его сюда! Продавцу отравы должно воздастся! — Прокричал Дрого, снимая пояс с медальонами из чистого золота. Рабы поднесли ему котел и тот с невозмутимым взглядом стал смотреть, как медальоны стремительно превращались в жидкую смесь.
— Андал хотел себе титул лорда. Я подарю ему корону! — Он величаво распахнул руки, готовясь взять тяжелую тару. Слуги вернулись спустя пару минут вместе со стражниками, бледные как смерть.
— Покажите убийцу! — рыкнул Дрого. Слуги продолжали молчать, и, казалось, были готовы заплакать, ведь они знали, что за их слова кхал мог насадить их на пику.
— Убийца… Сбежал! — один из стражников осмелился выйти вперед. Но стоял он не долго: один Кровный всадник тут же повалил его на колени и заломил руки, хотя силы на то, чтобы сбежать у него вряд ли были. Остальные два стражника оказались менее храбрыми: один вырывался и скулил, как пес, другой рыдал как дитя, но дотракийцы крепко держали их.
Рейегар затаил дыхание, и сердце, казалось, могло уйти в пятки любой момент. Ему стало страшно и любопытно одновременно, он ощутил себя зрителем, следящим за спектаклем.
И взбешенный Дрого, тем не менее полностью отдающий себе отчет в том, что делает, вылил на стражника котел с жидкой смесью. Крик, который издал стражник, был слышен за версту. Золото отблёскивало на его горячей коже, тело билось в припадке, но всего пару мгновений, и вдруг остановилось. Капли прожигали кожу и виднелись изуродованные мышцы.
***
Кхаласар отправился в путь спустя два дня, как и сказал кхал Дрого, на запад. Во главе шествовали Дейенерис на Серебрянке и Дрого на своем жеребце, а Визерис на новом, сильном, породистом белокуром скакуне. Два стражника ковыляли позади них, нагие и униженные. Цепи прикрепили к упряжке лошадей Дени и Визериса, и стражникам оставалось только догонять их.
Оглядываясь, Рейегара волновало лишь одно: Куда пропала его маска и как сбежал актер.....
