***
— Едем? Бьянка, наконец, справившись с заевшей застежкой ботинка, выпрямилась. Роше, прекратив копаться в своем мешке, осмотрел ее с ног до головы, покачал головой и подошел ближе. — Что? — с недоумением спросила Вэс. — Ничего, — ответил Роше и туго завязал три нижних тесемки на ее рубашке. — Вот теперь едем. Фургончик Талера так и стоял, притулившись к увитой плющом стене соседнего дома. Сам сапожник задумчиво курил, присев на несколько сложенных кирпичей. Увидев приблизившихся Роше и Бьянку, он выпустил изо рта изрядный клуб дыма и ощерился: — Потрахались? — Заткнись, — в унисон рявкнули Роше и Вэс. — Потрахались, — утвердительно кивнул Талер и достал из кармана замызганный обрывок бумаги. — Ну что ж, дело, сука, хорошее. Главное, чтоб без последствий. Ну что, начнем-с? Старина Талер припас для вас, как говорят у нас в разведке, «легенду». Значитца, слушайте...***
— Талер, мать твою, какой Иржи? Я что похож на Виссельмейна? — На Эмгыра ты тоже, сука, не очень тянешь! — Сестренка?— включилась Бьянка. — Девица Мильпазия Виссельмейн? — Ладно, с девицей, сука, я погорячился, — покачал головой Талер и вымарал слово «девица» огрызком карандаша. — И лудильщик? Что, блядь, вообще делает лудильщик? А если ко мне с заказом пристанут? Я отвечу, что в трауре по любимой тетушке? — А какую, в жопу, бакалею ты собрался продавать, если пристанут? Батистовые трусы, что утром на рынке прикупил? — Какие трусы? — с недоумением спросила Бьянка. — Его спроси, — отмахнулся Роше. — Его послушать, так у меня в мешках кружевные чулки, помада и хер знает, что еще. А ты, Талер, шапку носи, чтобы лысину не напекало. — А еще вам, сука, надо бы переодеться,— Талер оценивающе осмотрел Бьянку и Роше. — Полезайте в фургон. Старина Талер припас для вас, сука, одежонку. Через полчаса одетый в коричневую неприметную куртку, серые холщовые штаны и бесформенный берет лудильщик Иржи Виссельмейн, вполголоса матерясь на свою младшую сестренку Мильпазию, путавшуюся в дурацком грязно-синем платье, был готов покинуть вольный город Новиград и направиться к Северу. — Э, сука, куда? — Что, — непонимающе обернулся Роше, уже стоя одной ногой в стремени. — Ты где, идиот, видел верхового лудильщика? Вон ваша тарантайка! На обочине стояла полуразвалившаяся телега с одуряюще яркой надписью на борту «Иржи Виссельмейн. Всем залужу». Бьянка издала горестный стон. — Грузись, Мильпазия, — вздохнул Роше.— Оружие припрячь под тряпки подальше. А я... И, присев на корточки, тщательно затер куском глины вторую половину надписи. — Тетушка, в конце концов, — пожал плечами Роше. — Надо уважать ее память. — Коней не оставлю,— уперлась Бьянка. — Мильпазия, — проникновенно начал Талер. — Заткнись, говнюк! Ты знаешь сколько эти боевые твари стоят? Роше, делай что хочешь, пусть этот вонючий козел стебется над тобой как вздумается, но коней не оставлю. Ты представляешь, как мы будем выглядеть, когда на этом, — она с презрением махнула рукой на телегу, — въедем в Каэр Морхен? — Роше, ты ее распустил. А ведь еще даже не жена, — мерзко заржал Талер. — Да, кстати о конях, — прищурился Роше. — Я Грохота в эту колымагу запрягать не собираюсь. Пусть Грохот и Золотинка идут рядом, но пару кляч, которые не сдохнут на полпути, достать придется. Пока я вижу тут только одного старого ишака, да боюсь, не выдержишь.***
— Поверить не могу, что мы делаем это, — никак не могла успокоиться Бьянка, с ненавистью рассматривая окружающий унылый пейзаж. — Даже шлюхой притворяться было не так унизительно. — Мильпазия, я как твой брат, настоятельно тебе рекомендую не использовать подобных слов. — Роше был мрачен и серьезен. — Геральт за это ответит, — сумрачно произнесла Вэс, пытаясь поймать сползавший на уши кружевной чепец. — А причем тут Геральт? — Во-первых, этот козел не позвал меня лично. Во-вторых, меня жрут мухи и по спине течет пот, а Талеровы клячи ужасно воняют. В третьих... Нет, Роше, а почему он меня не позвал? — А дай-ка, сестренка моя дорогая, я расскажу тебе одну сказку, — Роше, не оборачиваясь, хлопнул вожжами. — Жила-была одна девушка. То худо жила, то получше. А потом взяла и переспала с ведьмаком. — Я думала, ты не знаешь, — покраснела Бьянка. — Не перебивай. Итак, дело нехитрое — да и любая баба позавидует, ведьмак все-таки. Встретились, выпили, переспали — почти на глазах у командира отряда, который, было, сунулся в шатер, да решил, что заходить не будет. Не будет мешать, так сказать. — И что? — Говорю же, не перебивай старшего брата. Все, кажется, остались довольны — и девушка, и ведьмак. — Кроме командира отряда, — выдавила Бьянка. Роше молчал. — А мораль? — осторожно спросила Бьянка. — А нет ее, морали. Ни у сказки, ни у девушки, — отрезал Роше. Бьянка потупилась, взявшись рассматривать заусеницы на пальцах. — А теперь эта... Девушка удивляется, что ж ее тот ведьмак на подмогу не позвал? — продолжил Роше, откашлявшись. — И почему? — бесцветно спросила Вэс. — Да потому что боевых товарищей не трахают, Бьянка. А тех, кого трахают, боевыми товарищами не считают, — зло ответил Роше. В горле Бьянки внезапно образовался болезненный, удушающий комок, а губы предательски задрожали. — Один я, как идиот, — пробубнил Роше, и даже со спины было видно, как его уши и шею заливает краска.