Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Главным отличием толкового автора от писаки/графомана/МТА/ЙА будет то обстоятельство, что творчество первого — имеет однозначно осознаваемую автором тему, из чего исходит структура повествования, в то время как у неписей — её нет, их текст не имеет ни темы, ни композиции. Текст автора посвящён некоторым темам, раскрытие каковых и делает его содержательным. Темы разумно поделить на основные (и основные подтемы) и второстепенные (второзадачные). Первые обусловлены жанром — например, у вас военная повесть, потому война — ваша тема, а уж что конкретно вы выберете — вопрос этичности бомбардировки условного Дрездена, вопрос проявления истинного морального облика людей на войне, тупо экшен и мясо, чернуха, радость победы, идеология реваншизма — это всё будет идти как основные подтемы, их число и широта охвата зависят от размаха вашего произведения. Второстепенные/второзадачные темы — в данном военном случае — это различные частности, вроде раскрытия персонажей, описания действий, постановки сцен и т.д. Теперь мы скальпелем разделим текст по части содержания на следующие жилки: • Прямой текст автора — чаще всего он просто описательный, повествовательный. Бывает двух видов: описание бесстрастное и с некоторыми авторскими вставками. Часто такой бывает некая оценка, которая часто подаётся как точка зрения POV [1] персонажа (например, в тексте какой-нибудь персонаж назван «мразью» — тут автор и POV-персонаж дают понять, кем они этого товарища считают) — но иногда автор может напрямую обратиться к читателю от своего, что называется, имени. Ключевая особенность — это всезнание, хотя может быть и отход от него — когда прямо в авторском тексте идут слова вроде «очевидно», «вероятно», «скорее всего» и т.д., несущие смысл неоднозначности и оценочности, как правило, с позиций POV-персонажа.       • Альтернативный вариант — POV от первого лица, когда текста автора нет и есть только рассказчик. Такой подход исключает автора как такового и вместо этого всё — лишь точка зрения героя. При таком подходе многое теряется, так как мысли персонажа видны на ладони, он не может проникнуть в чужую голову, видеть вне поля зрения и т.д., тем не менее таковой подход может больше погрузить в шкуру героя и в его субъективную историю. • Диалоги, монологи — то что персонажи говорят на словах и в мыслях, последнее обычно выделяется кавычками. • Намёки — некие вещи, так описанные автором, чтобы указывать на нечто, о чём прямо не подано. Бывают прозрачными/тонкими и толстыми/непрозрачными. Сюда же можно отнести некие неоднозначные ситуации и предвестия. • Акцентуация — автор нечто тем или иным образом выделяет, начиная от забегания наперёд «Витя тогда не обратил особое внимание на…[разумеется, это сыграло роль в дальнейшем, даже без указаний, собственно это уже формирует интригу]» и заканчивая каким-нибудь нестандартным шрифтом. Можно просто несколько раз обозначить вещь через промежутки повествования, так надо указывать, например, улики/зацепки в детективе или в иной загадке, чтобы они с одной стороны не были бы очевидны, с другой — они должны попасть в поле зрения читателя и нечто значить, иначе нечестно к читателю выйдет, что решающей уликой окажется бегло упомянутая на 1 странице синяя занавеска в компании целой кучи описанных вещей, забытая страниц на 50 и только вот сейчас всплывшая — тут не имеющий возможности это вспомнить читатель почешет репу: «а-а, ну это было?» Давайте теперь препарируем пример — далеко ходить не буду и возьму отрывок из своего фанфика, работа над которым заставила меня сгруппировать мысли в данный текст. По сюжету персонал NERV хочет посадить Синдзи в ёбаного робота, дабы остановить кромешный вагинец — намёки выделены жирным: «— Я-я… — губы Синдзи задрожали. — Я боюсь… У меня же ничего не получится с первого раза! Мои шансы ничтожно малы! Я же иду на верную смерть! — Ты можешь отказаться от пилотирования, но тогда ты умрёшь, но, если станешь пилотом, то у тебя будет шанс уцелеть в бою и остаться в итоге живым, — рассудила Мисато Кацураги строгим тоном, но отнюдь не лишённым ноток сочувствия и жалости. — Соберись, ты должен сделать это если не для нас, то для себя, — сказал профессор Фуюцуки. — Нам всем будет приятно, если ты сделаешь выбор в пользу всех нас. — У тебя только один выбор. У нас тоже. Мы не можем позволить этим тварям уничтожить весь мир из-за твоей нерешительности, ведь так? — разумно рассудил Кадзи. — Так я же… — Синдзи, я знаю, ты может не в ладах с геометрией многомерных пространств, — заговорил тогда Кадзи, очень убедительно заглядывая в глаза растерянного Синдзи со своего мужественного, красивого лица. — «Наверное, он очень мускулистый под этой униформой… Это такой великолепный GAR-рный мужик должен быть пилотом — почему я?!» — мысленно спросил Синдзи, всё же отмечая не только внешнее превосходство Кадзи, но и внутреннее: по твёрдому взгляду, по уверенному тону видно, этот человек много достойнее его жалкой персоны с испуганными и вечно неуверенными голубыми глазками, принадлежащими скорее девочке. Кадзи истинно красив и горяч как мужчина, Синдзи даже в такой ситуации не утаил это осознание от своей тонкой и многогранной чувственности. — Вот мы состоим из трёх измерений — из длинны, ширины, высоты, — пояснял ему этот прирождённый мужчина. — Но многомерные объекты гораздо больше нас благодаря дополнительным размерностям, каковые обычно скрыты от наших глаз в бесконечно сложном космосе. Вот вообрази губку Мёнгера — двумерная, она имеет нулевой объём и бесконечную площадь… Нет, я не спец, и могу ошибаться, но ты должен понять, Синдзи, что объекты с большим числом размерностей будут и бесконечно больше нас. Просто мы этого не увидим — ведь губка Мёнгера для нас даже не существует! Будь у неё глаза, она увидела бы лишь часть нас, не подозревая, сколько мы больше неё, — Кадзи простёр рукой по пустому месту, — и для Кайдзю всего нашего трёхмерного оружия — нет, как нет для нас, трёхмерных, той нарисованной губки. А Кайдзю как минимум пятимерные. Владей эти животные лучше собственной силой, они ходили бы через твердь земли, как мы через воздух, сносили бы вселенные, а мы бы их даже не видели, — потом Рёдзи-сан указал на Евангелионы, очень довольно, — к счастью, эти гиганты столь же велики и они много больше, чем мы можем воспринять. Поверь, даже самое мощное ядерное оружие на планете не сможет и царапины на Кайдзю оставить, как и на Евангелионе, прямо как атом пули не сможет убить гомеопата. Кайдзю — настоящие ангелы смерти, — слово «ангелы» прозвучало тут особенно сильно для восприятия, вызвав зловещее дежавю, словно всё это повторялось бесконечное множество кальп до этого. — То есть на всей планете, лишь сила, равная Кайдзю, может их одолеть… — Простите, Рёдзи-сан, я это понял! Я сам видел, как ничто не могло их убить! Вы хотите, чтобы я взял эту мощь в руки! — Синдзи посмотрел на фиолетового гиганта с рогом. — Я понимаю-понимаю!.. Простите! Я-я, я не тупой! Простите! Я… я просто трус! — Все мы боимся, — философски молвил Козо с видом нейтрального копа-наблюдателя. — Да что толку, что вы? Вы не трусы! Я — трус! — отчаянно уничижался он с долей нервного смешка, словно шутящий висельник. — Ы-ых!.. Голос дрожал, коленки тряслись, крепко сжимая кулачки и чуть не бросаясь в горькие слёзы, Синдзи налился краской, отвёл полный стыда взор, словно бы его оголили. Да в общем так и было. Сейчас с него сняли всё, дабы отец и остальные видели, что у него за душой. Тварь он дрожащая или… — Синдзи, тебе что за это сделать? — начала Мисато цедящим тоном. — А? Я на всё готова, — она возмущалась, подставила груди ближе к физиономии Синдзи, чем ещё больше шокировала мальчишку. Его хотят купить этим?! Да, он бы с удовольствием осуществил бы с Мисато все свои фантазии, которые обильно атаковали его на вид холодную голову, когда он ещё только её увидел — но не так! Только не за это! Всё же у него где-то там за жалкой душонкой сидела гордость, чтобы не думать даже согласиться на это. Гордость? Да какая к чёрту!.. — «Отец, если ты хочешь, чтобы я стал пилотом за сиськи? Никогда! Я себе этого не прощу, я не такой грязный!» У него не хватило сил даже сказать это вслух! Рёдзи заметил его растерянность и решил добить: — А если тебе, Икари-чан, вдруг не нравятся девочки, — наблюдая за этим, подмигнул Кадзи, — знай — я бисексуал. Возможно в шутку возможно — нет. — И по девочкам, и по мальчи… — Фу, омерзительно! Простите! — всё страшно смущаясь, Синдзи поступил, как он думал, должен поступить настоящий мужчина — выразить отвращение к гомосексуальности. — Как не толерантно, — сунул руки в карманы Кадзи. — Кхе-кхе, — Рицуко таковой юмор не понравился, она меньше всех, на пару с его отцом, была готова торговаться. — Давайте быстрее, Синдзи: Кайдзю не будут к твоему выбору столь же толерантны, как я к своей помощнице-лесбиянке — покажи, что ты мужчина! — Я понимаю, вы просто играете роли плохого и доброго копа… — Икари-младший не знал, что сказать. Он снова представил всех тех монстров, которых успел увидеть. Его охватил страх. Он поглядел на Евангелионы. Почему-то взор притянул фиолетовый с рогом — с меткой «EVA-01». Этот гигант почему-то внушал особую силу и мощь своим видом, хотя ни в чём на первый взгляд не уступал остальным. Ещё он показался отчасти знакомым, словно он уже видел его когда-то. Может это было во сне? Вполне возможно — ему иногда снились вещие сны… Кацураги, обошедшая Кадзи, снова подошла к горе-избранному и положила тщедушному мальчишке руку на плечо, тем самым вырвав из мыслей о Евангелионе. — Только не заставляй меня думать, Синдзи, что мы бежали там под падающими обломками, — сказала она, — чудом взлетели и добрались сюда, только чтобы ты тут получил пулю в лоб! — Я… я всё же очень боюсь… — Синдзи нервно сжимал и разжимал кулаки. — Мне надо подумать… — Что толку, что ты боишься? Твой страх должен отводить тебя от смерти! — здраво говорила Мисато, массажируя ему плечи. — А думать у нас времени нет! Мы на войне, здесь надо действовать быстро! — Майор Кацураги говорит верно. Это пора заканчивать, — достал пистолет Икари-старший. — Ты убьёшь меня?! — содрогнувшись при виде оружия Икари-младший. — Своего сына?! — Могу — у меня есть воинское звание, — ответил командующий, пока что держа пистолет в руке у пояса. — Если ты меня вынудишь. С тобой живым — или без тебя, с пулей во лбу, нам нужно высылать Евангелионы. Так каково твоё решение?» Дык, какие темы я раскрываю: • Основные темы — это, во-первых, фактически происходящие события (ну там, не страдающие толерастией к белковым микробам хтонические Кайдзю намерены исправить недочёты генсека Ктулху, и извести паразитов, которые тут понаплодились и обнуляют сроки Путину), кто чё сделал, кто чего пошёл и т.д., это просто. • Во-вторых, это донесения экспозиции (почему неуязвимые Кайдзю неуязвимы, почему только ОБЧР может остановить их и т.д.), из этого следует описание некоторого лора — в частности многомерных пространств, объектов и даже существ. • В-третьих, раскрытие характеров персонажей. Это просто — потому перейду к второстепенным темам этой сцены, так как они куда интереснее для нас: • Мы узнали сексуальную ориентацию некоторых персонажей, в том числе получили намёк на латентную бисексуальность Синдзи, который страдает внутренней (и внешней) гомофобией. Это получит всё раскрытие в дальнейшем — так как тема сексуальности для меня одна из основных — в противном случае это не имело бы смысла. Мы также узнали, что Синдзи озабочен в этом плане. • Намёками была получена информация о том, что в этом сеттинге существует некая мистическая сила, отвечающая за возможность помнить события из альтернативных таймлайнов, включая намёк на количество этих таймлайнов. Опять же, это было раскрыто в дальнейшем и не имело бы смысла само по себе. • Намёк-предвестие на появление более мощного противника, чья природа связана с многомерностью, и на будущую цепь оверпауэра («Владей эти животные лучше собственной силой…»). • Я хотел конкретно высмеять идиотов в фэндоме NGE, которые на полном серьёзе полагают, что Синдзи должен пилотировать за возможность кого-то трахать, показав, насколько неприглядно это выглядит. Итого, даже на таком обрывке текста можно донести самую разнородную информацию, сделав его густо содержательным. Самое главное — это соблюдение пропорций — вторичные темы должны уступать первичным, не должна проседать динамика повествования — если персонаж посредине чего-то быстро идущего будет отвлекаться на пересчёт ворон лирическое отступление — это не к месту.