Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Через некоторое время наши герои перешли границы и напали на китайский город — ох, что тут было устроено! Наш отряд не участвовал в зверствах потому, что: А) был слишком культурен; Б) был занят уничтожением ополчения, вставшего на защиту этого города. Правительство Японии заявило, что это не они напали на город — это Китайский режим сам устроил репрессии среди тех, кто якобы пытался поддержать Японию. Кацуки не сдерживал себя и нанёс большой вред инфраструктуре, когда давил ополчение. Японские националисты не унялись на том — они закидали остаток города из зажигательных снарядов, тех самых, которые они захватили у врага, и которые Китай использовал в борьбе с десантом национальной гвардии. Это было настоящее возмездие. Таким образом белое пламя красиво поглотило улики и дело выглядело так, словно это военное преступление совершил Китай.

— положительные персонажи моего фанфика отстаивают геополитические интересы своей Родины.

      В ряде частей — в прошлой и в той, которая посвящена изображению одной стороны положительной, иной — отрицательной на войне — я часто касался этических вопросов на контексте разнообразных форм военного конфликта. Думаю, нужно поговорить отдельно об этом.       Война примечательна тем, что психологически этика боевых действий полностью противоречит мирной жизни. В мирной жизни убийство человека — одно из тяжёлых преступлений, за которое государство сурово карает — на войне наоборот: государство вас покарает за отказ убивать. Психологическое напряжение здесь возникает просто огромное. Некоторые люди решают, что раз уж мораль людей допускает вражду, то вообще следует слать эту мораль куда подальше, как лживую и лицемерную. Например, слаанешиты де Сада неоднократно до глубины души возмущались такой несправедливостью: почему с точки зрения общественной морали короли и императоры могут ради своих амбиций прикончить тысячи людей, в то время как им, садистам, запрещает убить хотя бы одного человека ради своего удовольствия. Другое противоречие заключается в том, что в мирной жизни человек, который убивает, насилует, грабит — считается законченной мразью, которую следует ненавидеть — в свою очередь на войне ваш сослуживец, который убивает, насилует, грабит вражеское население — это друг, товарищ и брат, ведь в военном быту вам надо будет полагаться на его плечо, как и ему на ваше — он спасал вашу жизнь и вы спасали его жизнь.       Отдельно хочу поговорить о гуманном отношении к пленным и о наказании за т.н. «военные преступления». Что первое, что второе противоречит целям всей военной деятельности — она по определению должна быть эффективной и оперативной.        Например, у нас действует развед-группа, она успешно захватила отряд противника — там человек столько, сколько их в развед-группе. Отпустить нельзя, тащить с собой тоже нельзя, у группы нет столько рук, чтобы обеспечить свою безопасность от этих пленных — когда их много, с ними легко попасть на глаза противнику. Потому в живых оставляют только «языка», остальных — как бы сказал Каору Нагиса, делают абсолютно свободными. Гуманное обращение с военнопленными? Это непродуктивно.       Вот у нас идут бои на территории, где живут гражданские. Некоторые жители поддерживают партизан, некоторые — корректируют огонь противника. Что делать? Разумеется, только одно — вырезать поголовно всех мирных жителей (вы же не знаете, кто из них это будет делать, а кто не будет). Если оставить их в живых, то это опасно для своих, а интересы своих превыше всего остального.       Вот ещё пример — отряд действует в деревне, треть солдат занимаются убийствами, изнасилованиями и грабежами мирного населения противника. Что будет делать командир? Повесит треть своего отряда? Ага, а в атаку ему с кем идти? Это непродуктивно.       Чтобы эффективно воевать, необходимо сплочение — а как возможно такое сплочение, если одна часть отряда будет считать другую часть отряда — законченными мразями, которые были бы такими, если бы они совершили все свои дела с собственным населением? Осуждать военные зверства непродуктивно.       Наконец, будет ли положительный персонаж выступать за то, чтобы казнили его товарища, с которым он прошёл уже несколько битв — за то, что этот товарищ занимался убийствами, изнасилованиями и грабежами мирного населения противника? Нет, не будет — это непродуктивно. Его казнят, а кто будет твою спину прикрывать завтра? Кто вообще тебя ещё вчера тащил на себе через минное поле? Кому ты жизнью обязан? На войне осуждать и требовать казнить своих братьев по оружию, друзей и товарищей, которые совершили по отношению к мирному населению противника то, за что их бы безусловно сочли полными чудовищами, соверши они это по отношению к своему населению в мирное время, опять же, просто тупо непродуктивно.       Потому никто делать этого не будет. Либо будет, но ограниченно, так, чтобы несколько показательных судов хоть немного снизили бы зло вокруг нас. Обращу внимание, что казни пленных, убийствах мирного населения и тому подобное — это зло. Но это такое зло, препятствовать которому непродуктивно для более важных целей на войне — победы, а то и выживания собственной стаи.       Далее, по поводу самого юридического понятия «военное преступление» — оно само по себе имеет очень маленькую легитимность. Для чего пишутся законы? Для того чтобы обеспечить выгоду стаи. Для чего совершаются указанные военные преступления? Для того чтобы обеспечить выгоду стаи. Сама стая первична — я обращу внимание, что законы имеют легитимность лишь тогда, когда их устанавливает сама коллективная воля стаи и ради обеспечения интересов самой стаи. Таким образом, чем более т.н. «военные преступления» выгодны стае, тем меньшую легитимность вообще имеет смысл называть подобное «преступлениями» — злом, да, но не преступлением, так как последнее имеет сугубо юридический смысл.       Так, какие вещи может совершить положительный персонаж, который хочет оставаться положительным? Он может: — Убивать пленных, забота о которых поставила бы под угрозу собственную сторону. Вплоть до того, чтобы массово казнить военнопленных, дабы избавиться от лишних ртов. — Убивать мирное население противника, которое представляет собой угрозу для его стороны — например, мирное население, которое корректирует огонь, помогает партизанам, укрывает диверсантов. В том числе это касается убийства детей — в том числе из соображений гуманизма: в некоторых случаях, если отставить в живых детей, их дальнейшая участь может быть ещё хуже смерти. — Мучить ради вымещения напряжения тех представителей противника, которые сами пытали и мучили членов его стаи. — Наносить урон гражданской инфраструктуре, если это может принести значимый перевес в войне. — Отнимать имущество, в том числе жизненно необходимое у мирного населения противника. В эпоху до индустриализации, это вообще единственный способ кормить армию. — Пытать для того, чтобы узнать информацию.       Это что можно, а теперь — что нельзя: — Насиловать — можно принудить без прямого насилия, например, сказать представителю вражеской стороны что-то типа: «Мои брать по оружию сейчас тебя изнасилуют, но я могу предотвратить это, если ты будешь согласна/согласен стать моей личной добычей». Если предмет интереса питает ярко выраженное отвращение, то рекомендуется найти более сговорчивый предмет. Лучше конечно за сексуальные услуги чем-нибудь заплатить, даже шоколадкой. — Пытать для развлечения, вообще излишне мучить, издеваться. Кроме двух указанных случаев: когда вымещается злоба на вражеском садисте и когда это делает для получения информации. — Чинить вред и убивать из соображения «ну вот делать мне нечего, пойду постреляю по мирняку». — Чинить вред из соображений сверхценной идеологии, расовой, этнической, религиозной ненависти, во всяком случае по умолчанию. Скажем, если у нас война между Израилем и Ханааном, жрецы Израиля проповедуют сверхценную религию, согласно который всех ханаанеев надо истребить в качестве самоцели, то в таком случае воин Ханаана будет положительным персонажем даже если он будет убивать вообще абсолютно всех иудейских священников, которых только встретит, они с его точки зрения — трансляторы крайне вредного мема, по сути — вышки меметического оружия, потому их убийство оправдано.