— один из отзывов на РСБЕ (орфография сохранена).
Сложно подобрать определение понятию трэша, оно понимается скорее интуитивно и зачастую очень широко. Я думаю, трэш можно определить в нашем случае как произведение, которое нарочно содержит вульгарные, вызывающие элементы, коих избегают в «окультуренных» продуктах; это темы, зачастую табуированные в массовой культуре, либо же они считаются пошлыми, низменными, эпатажными, маргинальными, непристойными, грязными, аморальными, провокационными, недостойными широкого художественного пространства — зачастую на том основании, что они, опять же, как считается, апеллируют к низменным духовным движениям людской натуры — и именно этим призванные оказать ключевое влияние на читателя. Так, например, часто говорят, что над трэшем можно угорать, то есть знакомиться с ним, имея целью провоцировать ряд характерных психических переживаний, в вызове которых и заключается цель трэша. Эти элементы могут служить развлечением или средством выражения неких мыслей. Уточню, что речь сейчас будет идти главным образом о намеренном трэше, то есть о произведениях, которые сознательно эксплуатируют эстетику трэша. Те, у кого трэш получается непреднамеренно, для нас на вторых ролях. Вот такие элементы должен содержать хороший трэш — я могу выделить три главных: — Смысл — в частности, он определяет содержание и последовательность элементов трэша. Скажем, игра Blood последовательно выстраивает характерную атмосферу олдскульных фильмов ужасов, одновременно как бы насмехаясь над ней через гиперболизацию и различные комические элементы. Именно смысл лежит в основе понимания того, что вы делаете, и это, в свою очередь, означает детальный подбор того, что вам следует изложить. — Эстетику — не трудно заметить, что хороший трэш всегда может определить эстетическое поле для действий, как тот же Blood или «Классификация пришельцев» Юрия Петухова. В последнем случае нас ожидает эстетика уфологии, это уфологический миф о том, что вокруг нас инопланетяне, которые летают на своих «тарелках», совершают всякие действия, главным образом опасные. У Петухова это всё подано в ключе кричащей серьëзности, каковая контрастирует с чувством горячечной бредовости излагаемоего — это здесь важный худ. приём. — Наконец трэш должен быть хорошо сделан — нарочитая трэшовость вовсе не избавляет вас от обязательства делать качественно, следить за сюжетом, героями сообразно жанру, прорабатывать персонажей и т.д. Трэш хорош тем, что умеет метко и броско воздействовать на психику — скажем, фильмы «Зелёный слоник», «Человеческая многоножка», «Мой Пико» не обязательно даже смотреть полностью — их элементы обладают силой воздействия даже без этого. Именно в этом воздействии на психику — и есть сама суть трэша. Само это воздействие может в свою очередь использоваться для разных целей, в том числе как способ наглядного выражения некоторых сторонних идей. Как пример, рассмотрю истории из жанра высокохудожественного трэша. Эталоном здесь служит Маркиз де Сад — я очень много про него говорил, потому здесь буду краток. Его произведения содержат анализ и критику всей повестки Просвещения, что составляет их смысл, что же касается эстетической сути — то они служат пародией на классицизм и дидактизм. Общий смысл произведений де Сада заключается в демонстрации, к чему приведут человечество идеологи «неограниченной самореализации» (как по мне, разом предвосхитившая и ницшеанскую неограниченную персонально-личностную самореализацию, и большевистскую неограниченную классово-партийную самореализацию, и нацистскую неограниченную расово-этническую самореализацию). Например, эту же идею вот так выразил Булгаков в «Собачьем сердце»: «Помилуйте, Филипп Филиппович, да ежели его еще обработает этот Швондер, что ж из него получится? Боже мой, я только теперь начинаю понимать, что может выйти из этого Шарикова! — Ага? Теперь поняли. А я понял через десять дней после операции. Ну так вот, Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него еще более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь, в свою очередь, натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки». Вот так Иван Крылов в басне «Котëнок и скворец»: В каком-то доме был Скворец, Плохой певец; Зато уж философ презнатный, И свел с Котенком дружбу он. Котенок был уж котик преизрядный, Но тих, и вежлив, и смирен. Вот как-то был в столе Котенок обделен. Бедняжку голод мучит: Задумчив бродит он, скучаючи постом; Поводит ласково хвостом И жалобно мяучит. А философ Котенка учит И говорит ему: «Мой друг, ты очень прост, Что терпишь добровольно пост; А в клетке над носом твоим висит щегленок: Я вижу, ты прямой Котенок».- «Но совесть…» — «Как ты мало знаешь свет! Поверь, что это сущий бред И слабых душ одни лишь предрассудки, А для больших умов — пустые только шутки! На свете кто силен, Тот делать все волен. Вот доказательства тебе и вот примеры».- Тут, выведя их на свои манеры, Он философию всю вычерпал до дна. Котенку натощак понравилась она: Он вытащил и съел щегленка. Разлакомил кусок такой Котенка, Хотя им голода он утолить не мог. Однако же второй урок С большим успехом слушал И говорит Скворцу: «Спасибо, милый кум! Наставил ты меня на ум». И, клетку разломав, учителя он скушал. А вот так де Сад: «Как-то раз заявился отпрыск одного из знатнейших венецианских семейств. Этого развратника звали Корнаро. — Меня привела сюда неодолимая страсть, — без обиняков сказал он. — Я должен объяснить ее вам со всеми подробностями. — Говорите, синьор, мы не отказываем никому. — Тогда, дорогая, вот в чем дело: я желаю содомировать семилетнего мальчишку, который должен лежать в объятиях своей матери и своей тетки. В это время обе женщины должны точить хирургические инструменты моего доктора, который в момент кульминации вскроет мальчику череп. После операции я буду сношать мать, лежащую на теле сына, а доктор теми же инструментами ампутирует ей ягодицы; мы зажарим их и съедим все вместе, включая и вас, причем это мясо будем запивать самым тонким коньяком. — Какие ужасы вы говорите, сударь! — Да, это ужасно, но только таким способом я могу получить эрекцию: чем ужаснее будет процедура, тем сильнее она меня возбуждает; вся беда в том, что она никогда не бывает именно такой, какой я хотел бы ее видеть, а в остальном я считаю себя счастливым человеком».— «Жюльетта, или успехи порока».
Я думаю, тут понятно, в чём смысл трэша как «лифта мысли». В качестве примера плохого трэша выберу такой образец — Transformers: Kiss Players [1]. Я процитирую Tv Tropes и тематическую Вики: «Transformers Kiss Players appears on the surface to be a Transformers series where the Transformers are powered by kisses of little girls, but further inspection reveals imagery that borders on Hentai and teenage girls that look a fraction of their age». «Although not featuring any explicit nudity or sexual content, the comic consists of a virtually unceasing stream of images clearly designed to evoke various violent sexual situations, from the endless streams of viscous, white liquid that frequently splatter over the scantily-clad-to-nude cast members, to cowering, flush-faced, teary-eyed girls pressed against walls with their hips raised into the air, to the most (in)famous of all, the distinctive image of the Legion's blatant penis-shaped tongue, leaking goo from a goddamn urethra. Putting the cherry on this sundae of depravity, the manga employs an art style that uses proportions specifically and deliberately designed to make the vast majority of its female characters appear as though they are underage (despite the fiction identifying them as being at least old enough to drive). Subsequent translations of the radio dramas also revealed that the show's dialogue was loaded with sexual double-entendres, ranging from humor-based (Optimus Prime deriving pleasure from Marissa rubbing the rim of his gas tank) to grotesque examples blatantly evocative of sexual assault (a shrunken Autorooper forces its way into Atari's mouth and makes her swallow it, followed by her begging it not to «move too roughly inside» her). «…» The line's writer/designer, Yuki Ohshima, even admitted that he crafted the series in this manner because he wanted to «make people's jaws drop». Mission accomplished, it would seem». Про такие концепции хорошо сказал Юдковский: если вы сделаете профессора Макгонагалл (бросок кубиков) суккубом, который сбежал из Плоского Мира Терри Пратчетта и который постоянно одержим обливанием водой вещей, то такого персонажа, вероятно, никто ранее не делал. Но это простой хаос: в этом нет смысла, по своей сути это не характерно для истории. Поговорю теперь о случаях, когда трэш вышел не совсем преднамеренным. Например, «Дети против волшебников» — они воспринимаются главным образом как трэш и служат наглядным примером закона По — радикальные сверхценные взгляды невозможно отличить от пародии на них, так как то, что широкой аудиторией воспринимается как абсурд, на деле очень даже состоятельно в глазах того, кто это написал. Есть ли смысл в ДПВ? Да, есть — он излагает взгляд на мир, который я описывал в других местах [2], здесь не буду его касаться. У ДПВ есть эстетическая составляющая — кадеты, спецслужбы, церковность, зловещие школы волшебства, сатанисты, враги православной Руси, Москва — Третий Рим и т.д. Духовная антитеза ДПВ — это «Curadeus. Удивительная история Сэра Андрея Кураева — открытого гея и всемирного короля оперы, бывшего диакона и миссионера» МакКевина — здесь уже совершенно осознанно включены элементы трэша: патриарх РПЦ и его клика проводят Чёрную мессу в Кафедральном соборе, чтобы сделать гея из своего политического противника — Андрея Кураева; последний, под воздействием похоти, напущенной бесами, втыкает себе в задницу колбасу, от которой не может избавиться без посторонней помощи; в результате РПЦ — при поддержки ФСБ — захватывают эту колбасу, угрожают разглашением этой истории, обещая использовать анализ кала как доказательство правдивости… И так далее, и так далее — смысла в истории достаточно, трэш используется именно как средство донесения ряда идей до сознания — например, той идеи, что верхушка РПЦ — люди абсолютно аморальные, лживые, лицемерные, циничные, готовые пойти на союз хоть с самим Сатаной ради своих политических целей (в данном случае, чтобы не выносить сор из избы, что называется) — что РПЦ сотрудничает со спецслужбами и готова поступиться любыми декларируемыми принципами, лишь бы угодить правящей власти. Рассмотрю пример, важный для меня. Это «Чужая жизнь» Сергея Кима [3] — один из самых известных русскоязычных фанфиков по NGE, известен главным образом где-то в половину именно благодаря чёрному пиару, когда люди, зачастую даже не читавшие, тупо выставляли обложку и показательно хватались за голову, мол, смотрите, какой трэш! Если рассмотреть произведение с точки зрения литературного критика, то важно отметить: оно хорошо сделано. Сам формат может вызывать нарекания, но это уже из области вкусовщины. Чувствуется любовь автора к делу, ровно как и наличие таланта. Протагонист может вызвать самый разный спектр эмоций — от резкой симпатии до резкого раздражения, при этом исключительно своей живой личностью — и это прекрасно: персонаж должен вызывать эмоции, в том числе негативные. Тут сразу вспоминается Аска из NGE, которая именно что своей личностью производила впечатление также эмоционально противоречивое. Это правильно — в то время как неправильны Каору и Мари из Ребилда, когда они вызывают только раздражение по той вине, что сценарист совершенно не смог их проработать — потому они суть есть никудышная марионетка сюжета (Каору) и просто кусок картона (Мари). Словом, на контрасте с тем, как не надо, видно то, как надо — Виктор Северов, протагонист ЧЖ, хорошо сделан сам по себе как персонаж — при этом автор, я так понимаю, сам переносил на него своих черты, сублимации и взгляды. По итогу получился персонаж — без шуток — не уступающий каноническим персонажам [4]. Разумеется, я прямо влюбился в товарища Северова — во всех смыслах этого слова, должен заметить [5]. Когда я писал свой фанфик, я решил ввести его в общую команду. Разумеется, я добавил традиционные трэш-элементы — и вот какие: мне надо было раскрыть Виктора, показать, какой он на деле, а также сделать ему внутренний конфликт. Потому по ходу истории Виктор обнаруживает свою бисексуальность. Я специально выбрал эту тему, так как не знаю лучшего способа заставить персонажа испытывать нервное напряжение, а также, кроме того, я реализовал некоторые элементы своей биографии — в частности, выбросил на бумагу ряд пережитых мировоззренческих и психологических преобразований. Я уже упоминал, что я был православным ура-патриотом. Виктор, в отличие от прошлого меня, правда, не религиозен, а также бисексуальность у него приобретённая. Но вот вкусы в одежде у нас до боли похожие. Эта самая нетрадиционная ориентация подаётся в самом кричащем формате — я так выстраиваю сюжет, что у персонажа нет никаких шансов спокойно себе переварить этот факт. Со всех сторон эта тема нарочито муссируется сюжетом. В конце концов напряжения вокруг неё в реальной жизни скопилось достаточно, так что в моих руках — неистощаемый источник энергии. Сперва Виктор решается на интим с мужчиной, в данном случае — с Каору (учитывая, как Каору выглядит [6], это, наверное, самый наилучший для данного дела вариант) — по ходу этого дела выясняется, что Виктору нравится играть в сексе с огнестрельным оружием… потом их прерывают русские солдаты, которые… В общем, это лучше самому читать, чем про это рассказывать [7]. Суть тут в том, что я взял одну тему — мужская гомосексуальность в российской (шире — консервативно-европейской) культуре, прежде всего в силовой сфере, после чего начинаю всяческим образом откровенно разгонять и развивать её, упоминая всё и вся — и Эрнста Рёма, и уголовные изнасилования, и секс по дружбе в местах, где нет женщин, бесконечно иронизирую над образом мужественных спартанцев, античных греков, над гомосексуальностью в закрытых монастырях, над Климовым и так далее, и так далее. Я даже сделал пародию на серию комиксов о Дэне пера Ричарда Корбена и «Звездную месть» Юрия Петухова — где в качестве гетеросексуального бравого мачо — сам Виктор, а в качестве девы в беде — парень-андрогин, в которого Виктор влюбился [8]: щеголяние на других планетах в одних набедренных повязках, бесконечный стëб над «Конаном-варваром», зарубание мечом орков, колдунов, инопланетян, Странников из Мира Полудня в интерпретации Крылова-Хартонова [9], хаоситов и прочих первозургов прилагаются + над этим, в силу характера, угорает, главным образом, сам Виктор, его буквально переполняет чувство чудовищного абсурдизма, которое и является важным составляющим трэша.