Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Начальник джаврегов считал себя обитателем книги про шпионов и пошёл ночью по улицам города на конспиративную встречу в одиночку. Нет, встречу он как раз пережил. Метаморфа-насильника-каннибала на обратном пути — нет.

— Посмотре.ли про жанровую ошибку [1].

      Я думаю, не одного меня раздражает, когда в сюжете появляется персонаж, который в очередной раз делает всё, чтобы не выжить в фильме ужасов. Или не только в фильме ужасов — возникает впечатление, что персонаж проживает в культурном вакууме [2], словно родился в стране эльфов (прямо такое можно буквально обыграть, как я покажу в конце). Приведу несколько примеров наиболее бесячих лично меня штампов такого рода: • Персонажу становится заранее известно его будущее, тогда он пытается его изменить, но сам своими действиями запускает ход событий, ведущих к этому будущему. Я называю это синдром Кроноса. Догадаться, что именно твои действия приведут к нежелательному результату, нельзя. • Персонаж строит весь свой план вокруг того, что он сможет контролировать некую опасную силу. Нет, ты не сможешь её контролировать. Иначе будет не интересно. • Злодей уродует психику некой своей жертвы, чтобы сделать себе верного слугу. Нет, в последний момент слуга загонит тебе куда поглубже кинжал. Либо злодей постоянно кого-то чморит, ожидая, что железа куда поглубже ему за это не вгонят. • Персонаж делает то, что от него хотели бы, чтобы он сделал демоны или какие-нибудь иные известные злодеи. Дело не в том, что Тзинч может соврать — вопрос не в том, врут ли коварные демоны или нет, вопрос в том, что они хотят, чтобы ты сделал, исходя из той или иной информации, которую они тебе сказали. Даже если Тзинч говорит чистую правду, заранее можно сказать, что если бы не тёмные планы, он бы тебе ничего не сказал. • Персонаж (обычно герой) попадает в ментальную ловушку злодея-телепата (обычно злодея), который начинает истязать его разум иллюзиями из прошлого, взрывая из головы всякие психологические травмы, либо злодей-метаморф принимает облик близкого человека и про него заведомо известно, что это — маска. Герой начинает ужасаться травматическому опыту вместо того, чтобы отрешиться от него и продолжить бой. • Персонаж, обычно злодей, издевается над ребёнком, обладающим какой-нибудь мистической силой. Ну кто бы мог подумать, что это закончится для него нехорошо! • Персонаж (обычно злодей), жаждущий заполучить мегадевайс, под угрозой посылает кого-то (обычно героя) заполучить для него этот мегадевайс. Ну кто бы мог подумать, что это закончится для него нехорошо! • Злодей, который знает, что мегадевайсом могут владеть только «чистые сердцем», пытается наложить на него свои грязные ручонки. • Персонаж рассчитывает на то, что вступивший с ним в союз или даже на службу лично ему записной негодяй его не предаст. • Персонаж заключает союз с тёмными силами и рассчитывает на то, что всё закончится хорошо для него. Либо персонаж думает, что он сможет использовать проклятый демонический артефакт и всё будет о`к. • Злодей строит свой план вокруг того, что он сможет победить главного героя в критический момент. Особенно злодей уверен, что сможет это сделать, приняв ультимативную форму.       Все эти сюжетные тропы могут выглядеть даже логично внутри сеттинга, но снаружи они вызывают главным образом ироническую улыбку, заставляют почувствовать себя Предсказамусом и озвучить фразу «результат был немного предсказуем». Как мы видим проблема не в самом тропе, а в его отыгрывании, которое делает вашу историю тупо вторичной. В качестве примера того, как сейчас уже не надо делать, рассмотрим, пожалуй, семейство Мато из «Fate/stay night», ибо тут чуть ли не каждый мужской персонаж руководствуется предписанием «Как НЕ выжить в гримдарке»: — Кария Мато героически приносит себя в жертву — он знает о том, что проклятый колдун и полное чудовище Зокен Мато намерен превратить дорогую для Карии малолетнюю Сакуру в оружие для своих злодейских планов — через изнасилование этой маленькой девочки демоническими членочеврями; потому взамен сам Кария подставляется под эти плоды любви Нургла и Слаанеш. После чего честно выполняет свою часть сделки — сражается ради интереса Зокена. Вместо того чтобы сосредоточиться на уничтожении самого чёрного мага. Ой, как это неожиданно, что законченный моральный урод, желая умножать свои злые силы, поступил как законченный моральный урод, а жертва Карии оказалась напрасна! — Синдзи Мато делает всё, чтобы отыскать себе как можно более позорную кончину — отрабатывает роль классической шестёрки у Зокена ака Драко Малфой, портит отношения со всеми, с кем их можно испортить — при этом не может даже нормально убить Широ, приказав Медузе-Рейдеру поразить его в голову или использовать обращающий в камень взгляд (вместо этого Райдер под его началом только тыкает Широ в руки и ноги какими-то дурацкими железками на цепях). Синдзи отвратительно относится к своей сестре, насилует её, пытается изнасиловать Рин, рассчитывает, что Кирей и Гил его не кинут… Что интересно, Синдзи преподносится в экспозиции как друг Широ — каким образом Широ закорешился с откровенно штампованным мерзавцем типа Драко Малфоя на спидах, я не имею представления.       Если бы я был автором истории, то я не стал бы ничего менять, кроме одного — Широ для Синдзи действительно дорог, потому последний пытался бы ему помочь и спасти жизнь, всячески старался бы обойти без его убийства. Это была бы очень сложная ситуация для Широ: с одной стороны его друг лично к нему относится хорошо, с другой стороны — этот друг садист, насильник, мерзавец и сволочь ко всем, кто не Широ. Я это называю «ломать эффект ореола» (то есть однозначного поверхностного впечатления). — Но Зокен Мато, описанный как коварный чёрный маг, ещё больше отжигает — этот якобы дальновидный и расчётливый адепт Тзинча в качестве ставленников в войне за Грааль подбирает совершенно не подходящих для этого персон — в частности, загибающегося от демонических червей, Карию и максимально ходульного придурка Синдзи — коварный план Зокена заключается в том, чтобы уродовать психику Сакуры, сделав из неё сосуд для проклятого Ахримана, которого он намерен — вы не поверите! — контролировать! Зокен не читал ни одного гримдарка и не знает, что такой план с самого начала может закончиться только его бесславной кончиной. К слову, в роуте с Рин, закорешившись с Гилом, Синдзи, я так понял, попросил Пельмеша грохнуть своего червивого дедка — Зокен, пиная своих шестёрок, был очень дальновиден! Вот так и бывает, что автор хочет показать опасного и расчётливого злодея-манипулятора, но быстро выясняется, что этот ублюдок лепит детские ошибки. Понятное дело для чего [3].       Я часто видел такое мнение, что Дурсли думают, что они в произведении, где все маги — сатанисты-мраккультисты. Я сам придерживался такого мнения, пока не подумал как следует — ведь в таком случае Дурсли-то ведут себя как ещё большие кретины, чем будь они персонажами канона! У вас на попечении находится отродье сатанистов-мраккультистов, что нужно с ним сделать? Либо отказаться от него, либо убить быстро и безболезненно, либо не бесить его — если бы Дурсли находились во вселенной какого-нибудь «Warhammer» или «Fate/stay night», то такое обращение с Гарри закончилось бы для них сдиранием заживо кожи психическим ветром Варпа, обращением в ком агонизирующей плоти или тем, что их поимели во все щели червочлены.       Перейдём теперь к тому, как вам обыграть подобное безобразие: • Столкнуть персонажей с разными нарративами: Где-то после выхода тридцатой главы МРМ, комментаторы на TV Tropes заметили, что каждый из основных персонажей, по всей видимости, считает, что находится не в том же жанре, что и все остальные: «Гарри думает, что это научно-фантастическая повесть или компьютерная ролевая игра, Дамблдор думает, что они в эпическом фэнтези, а Гермиона думает, что это любовный роман. Кто-то заблуждается насчет жанра, в котором они находятся, но не совсем ясно, кто и в какой момент. Драко вообще считает себя Лайтом из «Тетради Смерти», и вот он-то точно не прав». [4] Такой способ может быть очень интересен, так как персонаж видит себя в рамках некого нарратива, он ожидает, что может быть, а что не может, и, исходя из этого, он будет взаимодействовать с персонажем, смотрящим с точки зрения иного нарратива. • Жанровая ошибка — а точнее издевательская деконструкция через перенос завязки из одного жанра (обычно наивно-детского) в другой (жёстко-чернушный). Юная девочка Наденька думает, что он в доброй сказке про волшебников, увы, в школе волшебства — в Схоломансе [5] — Наденьку ждут кровавые оргии, наркотики, жертвоприношения, тяжёлый рок и целование в жопу чёрного козла, а весь учительский персонал — арканиты Тзинча. Где-то об этом должны были быть «Дети против волшебников» Зерваса, не будь они столь трэшовы. Фермеры нашли разбитый инопланетный корабль и ребёнка внутри — он ведь обязательно станет добрым суперменом? [6] Мадока, этот милый зверёк ведь точно сражается за всё доброе и светлое?       Ну и расскажу о том, как я сам это сделал. Когда я писал свои фанфики, то старался исходить из того, какого представления о ситуации придерживается персонаж: • Синдзи, Кадзи, Гендо и Хиро считают, что они герои гримдарка, потому отношение у них соответствующее — они никому не доверяют или доверяют, отдавая себе отсчёт в том, что они могут в любой момент за это поплатиться и поставить под удар не только себя, но и всех тех, за кого они отвечают. Они заранее знают, что любая магия — подозрительна и опасна; любая религия, которая обладает некой реальной связью с мистическими силами — это религия зла, либо откровенная, либо мистериальная, либо это тусовка сверхценников-теоцентристов, намеренных пустить по швам привычный нам мир в пользу бесчеловечного чужеродного чудовища, которого они считают в силу навязчивой бредовой идеи «абсолютным добром»; если персонаж волшебник — то он с большой степенью вероятности — либо мраккультист-сатанист, который намерен откровенно кушать детушек и целовать жопу Богам Хаоса, либо социопатичный циник-макиавеллист, который не прочь кого-нибудь изнасиловать, либо дурак, который сам не ведает во что ввязался; если перед ними нечеловеческое существо — то как пить дать, оно опасно и пусть даже невольно, но представляет собой угрозу для всего живого. Эти персонажи знают, что могущественную магическую силу едва ли можно будет так просто контролировать и что грандиозные планы злодеев закончатся крахом (вот только с собой на тот свет они заберут много кого ещё). А уж любая попытка глобально улучшить мир обернётся кромешным ужасом!       • Далеко не всегда опасения персонажей оправдывались. Скажем, у меня был эпизод, который я также опубликовал отдельно от основного текста РСБЕ — «Опасно быть шпионом» [7]: там Кадзи и Каору встречаются и ведут беседу. Кадзи знает, что Каору — чужеродное чудовище в теле зловещего альбиноса, созданное апокалиптическим культом с помощью безумной науки, что сионские мудрецы поклоняются этому самому Каору в качестве «Спасителя душ наших» — потому Кадзи относится к Каору как к демону из «Warhammer»: Кадзи на словах старается говорить в повседневной манере, но притом постоянно думает, что Каору злоумышляет против него. Дело в том, что Каору всегда общается очень вежливо и часто улыбается. Кадзи думает, что это поведение Каору — только маска, под которой скрываются зловещие планы. В частности Кадзи думает, что Каору, если он заподозрит его, Кадзи (тройного агента), в предательстве жидомасонского ложа, то будет сейчас поджаривать на сливочном масле. К счастью, именно здесь Кадзи оказывается не прав: на самом деле у Каору нет никаких злых планов. Каору совершенно искренне такой, как написано на его лице. Каору просто хочет мирно познакомиться с Кадзи, чтобы приятно провести с ним время, расслабиться в компании импозантного мужчины, выпить чего-нибудь и потрахаться с ним в удовольствие. Каору вообще воспринимает Кадзи как мужчину и его не колышит, что Кадзи какой-то там агент — Каору стоит выше шпионских игр и даже не думает об этом. Кадзи мог бы догадаться о том, что Каору — миролюбивый пацифист, так как накануне Каору предпочёл договориться с Годзиллой и отпустить его вместо того, чтобы убивать — но Кадзи видит в этом только очередной коварный замысел Тзинча. Ирония в том, что главный гад Ньярлатхотеп — как раз-то и ведёт себя так, как Кадзи думает про Каору: красиво выглядят (как вариант), улыбается, вежливо разговаривает и придумывает злодейские замыслы. Кадзи ошибся, но это была оправданная ошибка.       Хочу отметить, что так к Каору относятся все персонажи, имеющие хотя бы пару извилин — да, во вселенной, где большая часть чужеродных апокалиптических ангелов хочет вас поджарить на маргарине, доброму такому существу следует очень постараться доказать свою лояльность.       • Все персонажи ведут себя так на протяжении всего повествования. Скажем, когда Синдзи встречает Сьюзен Певенси, слушает её историю, то сразу заявляет, что Аслан был демоном, пожирающим души тех, кто ему поклоняется, и такой вывод Синдзи делает прямо из рассказа, не основываясь больше ни на какой информации. Он же прямо и настоятельно советует Сьюзен больше не соприкасаться с мистической стороной мира. Синдзи считает, что они все — герои не светлого фэнтези о волшебниках, а именно что герои гримдарка — и что ей, Сьюзен, очень повезло, что сейчас ей попались действительно добрые волшебники в лице самого Синдзи и его друзей.       • Так как Синдзи с самого начала воспринимает происходящее как гримдарк, то речи стереотипных гримдарковских злодеев его не впечатляют — он-то заранее знает, что они ему скажут. Я сделал Синдзи литературно начитанным героем — он играл в «Fate/stay night» и читал Ницше и де Сада, знаком с «Человеком-дьяволом», «Берсерком» и «Ганцем». Каору фанатеет от «Второго Апокалипсиса», а Кенске — от «Warhammer 40 000», и им прекрасно известно мировоззрение антагонистов (я бы даже запихнул туда Немировского, если бы его могли перевести на японский). Синдзи, Каору, Кенске и прочие иже с ними не будут отвечать злодею что-то типа: «О, нет, ты не прав! Человеческая жизнь имеет ценность! Справедливость существует! Всякая жизнь священна — нужно спасти и насильника, и жертву!» Нет, мои герои согласны со злодеями по части технических суждений — у них модальность другая, в этом суть. • Некоторые персонажи изначально не ожидают увидеть чего-то такого, так как полагают, что находятся в несколько ином (но близком) жанре. Скажем, Мана Киришима и пара её напарников полагают, что они герои технотриллера, это правда, но их история не ограничивается только этим жанром: трое друзей шпионят за протагонистом и начинают дико охуевать от того, что Синдзи начинает с помощью заклинаний из «Некрономикона» воскрешать мёртвых — пока они сами не увидели, то долго думали, что мальчик поехал крышей.       • Иногда персонажи не могут охватить сразу жанровых тонкостей. Виктор как раз примерно понимает, в каком он жанре и настроен на этот жанр. Виктор читал многие фанфики по «Евангелиону» и особенно «Дети Древнего Бога» [8], потому он заранее знает, что Ньярлатхотепу нельзя доверять и стоит поступать ровно наоборот, чем он хотел, чтобы вы поступили. По тем же причинам Виктор подозревает Каору в нехороших делах и до конца проникается к нему только тогда, когда становится свидетелем драматической предыстории персонажа и когда на его глазах Каору героически превозмогает. Фича в том, что Виктор не сразу догоняет одну важную деталь — он герой слэш-фанфика, более того — слэш-гарема — и он входит в число фаворитов одного из двух главных героев. Тут-то к похоронам гетеросексуальности и потери анальной девственности герой-попаданец был не готов. • Наконец, я должен был рассмотреть и такую возможную ситуацию, когда персонаж действительно не имеет никакого культурного пласта. Недавно я закончил писать главу РВФ, где Фэанор анализирует свою жизнь на пару с Хиро и некоторыми жителями Земли хренадцатого века — мы с вами могли бы предлагать, что одержимость чувством собственной важности, сверкающими артефактами и жаждой мести до добра не доведут — Фэанор не мог знать об этом, в его культуре действительно не существовало эпических историй, ведь он родился в стране эльфов (буквально!), где не было войн, тирании, кровавых конфликтов и тому подобного — Хиро по поводу всей деятельности Фэанора заключает: — Ты родился в мире, где не существует зла. Стало быть у тебя не было никакого опыта в борьбе с грехом. А раз так, то ты был беззащитен перед грехом. Вся наша культура, например, пронизана историями о грехопадении, потому даже те, кто не видел перед глазами примеров морального разложения, могли знать о такой угрозе. Они могли знать, что гнев, тщеславие, мстительность или похотливость могли бы охватить их сердца. Они знали своего врага. Ты же знать о зле не мог. Это смягчающее обстоятельство, согласись? То есть я выдавил педаль в пол — персонаж вырос в такой культуре, где ему неизвестны многие вещи, для нас элементарные. В конце концов как бы мог вести себя житель «Вселенной-25»? [9] — Да уж… я слышал про один эксперимент, когда взяли крыс и выдали им много еды, однако из-за того, что им нечего было больше делать, внутри золотой клетки, друг у друга на голове, они все стали страдать от стресса и вымерли, — вспомнил Гойя. — Крыса? Ты сравнил нас с крысами? — Фэанор посмотрел на собеседника так, что в его глазах сразу была видна та непомерная гордыня, которая послужила одной из причин всех этой трагедии. — Э, прости, я не хотел тебя задеть… У нас, у людей, сейчас та же проблема — мы победили войны и голод… у нас всё есть, но… многие сходят с ума и страдают от бесконечной жизни и многочисленной еды, многие становятся убийцами только потому, что им нечего больше хотеть… — говоря это с долей нервозности в голосе, Гойя почувствовал себя очень жалким, крохотным и слабым на фоне Фэанора, на фоне его могучей души… сейчас полной боли и страданий. — Да нет, ты прав, Гойя Рейши, — признал Фэанор сардоническим тоном, — для Архонтов мы были крысами, этими крысами, которых можно запереть в окружении уюта и безопасности. Не отрицаю, что для кого-то — мы были крысами. Я только не хотел быть крысой сам для себя. Я исходил из того, что ни Фэанор, ни нолдор не могли так ясно представлять себе, чем это может закончиться, в то время как мы хорошо такое можем представить.