Как не писать идиотский сюжет и иные советы

      Астральный мир (от греч. αστέρι [астери] — «звезда») — очень интересный фэнтези-сеттинг, куда всегда любопытно отправить героев. Я в своих фанфиках очень часто использую астральный мир в качестве места действия. Довольно проблематично дать исчерпывающее определение, что же такое — этот астральный мир. Подумав над этим, я дам ему такое определение: астральный мир — это измерение, в котором духовные явления и процессы приобретают свойства материальных явлений и процессов. Духовные объекты доступны только наблюдателю, которому этот самый духовный мир принадлежит (наши мысли доступны только нам и никому другому), они не обладают протяжённостью в пространстве. В свою очередь материальные объекты как раз обладают этой самой протяжённостью и они доступны для наблюдения всем остальным. Так вот, в астрале с духом происходит то, что в нашем мире происходит с материей. Я думаю, дорогому читателю станет более понятно то, о чём я говорю, когда я разберу многочисленные примеры и проведу некоторую классификацию астральных миров.       Для начала я расскажу о том, как устроена эта статья. Вначале я даю краткий список того, как устроен астральный мир. Что для него характерно, как прописать его логично, непротиворечиво — так, чтобы можно было в него поверить. Хотя астральный мир как раз полностью отличается от нашего материального мира по ключевым параметрам. Потом я подробно изложу то, как лично я сам в своём творчестве воплотил те аспекты, о которых я повествовал выше. Там будет очень много букв, так как я буду очень плотно расписывать свою мысль во всех мельчайших аспектах, а также персонажей, которые раскрываются по ходу всей этой ситуации с астралом — потому как, прямо скажу, что одна из главных функций астрала, это раскрывать персонажей/духовный мир человека (типа «Сон Раскольникова»). Если вам не очень интересна тема, вы можете для ознакомления прочитать первую часть, там я постоянно ссылаюсь на различные произведения, которые вы могли видеть. Далее вы можете главным образом пробежать глазами — дотошно читать всё то, что я тут пишу не так обязательно, чтобы понять все общие моменты; но необходимо, если вы хотите до конца ознакомиться со всем тем, что я думаю по поводу астрала. А думаю я про него много чего.       Перед тем, как подойди к классификации, я должен сделать одно важное замечание — меня очень бесит, когда авторы при описании астрального мира, противопоставляют его нашему миру, и называют тут этот самый наш мир как «реальный мир»: слушайте, в рамках фэнтезийного сеттинга оба мира реальны — наш мир называть стоит как «материальный» или «обычный», но никак не — в противоположность астральному — «реальный». Это звучит как шовинизм какой-то.       Теперь собственно попробуем классифицировать астральные миры, опираясь на то, что лежит в их основе. Очень часто астральные миры построены вокруг главенства некоего духовного аспекта, что позволяет мне их таким образом классифицировать. • Мир эмоций, желаний и страстей — здесь отображаются различные наши эмоции — страх, радость и так далее; а также пороки и добродетели вроде тщеславия, гордости, жадности, щедрости и т.д; такой мир может быть хаотичен, где всё постоянно меняется под воздействием той или иной эмоции, либо этот мир поделён на некие структурные области, где в каждой такой области главенствуют свои чувства. Например: Имматериум из Warhammer и Астральный мир из «Берсерка» (по сути одно и то же), Королевства из «Межвремья» Медины Мирай [1], Королевство Радости из «Детей Древнего Бога», измерения Смертных грехов из Книги Эйбона в «Soul Eater» [2]; Белый и чёрный вигвамы в «Твин Пикс» (олицетворяют позитивные и отрицательные аспекты психического мира). • Мир кошмаров — здесь отображаются различные страхи как живых существ вообще, так и конкретного индивидуума, который здесь оказался. Обычно эти страхи материализуются здесь в виде различных монстров, которые агрессивны по отношению ко всему живому. Конкретные локации здесь также являются визуализацией тех или иных страхов. Обычно такой мир питается чувством страха у человека, потому стремится его пробудить. Оказавшейся в таком мире человек будет вынужден наблюдать свои самые потаённые страхи, которые буквально вырываются из него и превращаются в самостоятельных субъектов, как правило, по отношению к нему агрессивных. Например: потусторонний мир в «Silent Hill» (в первой части представляет собой конкретно кошмар Аллесы, как показано в второй части, город способен создать персональный ад для каждого человека), царство Нехелении из «Сейлор Мун» (в первую очередь из манги). • Мир фантазии и воображения — здесь визуализируются различные локации, ситуации, которые мы готовы представить и к которым мы стремимся. Чем стремление к такому образу в сознании сильнее, тем большим господством будет обладать тот или иной объект мира фантазии и воображения над своим окружением. Например: некоторые регионы Мира Снов в произведениях Лавкрафта, Иллюзион из «Сейлор Мун», Воображляндия из «Южного парка». • Мнимое пространство — очень похож на предыдущий вариант, но основан на несколько другом принципе: если мир фантазии и воображения основан на том, что субъект ставит перед собой некий образ, к которому он стремится усилием воли и который он желает, зачастую попутно всячески усложняя этот образ, то мнимое пространство характерно тем, что в основе него лежит принцип математического, холодного умозрения: совсем не обязательно стремиться к некому образу, который мы рассмотрели в своём сознании — для мнимого пространства характерно представление об объектах, которые мы всего лишь можем помыслить как существующие потенциально. Как правило характерной особенностью такого пространства является его полная неустойчивость — здесь всё существует лишь потому, что мы можем представить это как некий мнимый образ, зачастую очень мимолётный. Например: лабиринт бесконечных реальностей в «Гуррен-Лаганне»; даймон У-Икасаман из «Сейлор Мун» может перемещать противников в такие пространства и сама внутри них находится — эти пространства представляют собой различные пейзажи, которые легко и быстро сменяются друг другом, при этом они существуют в тех же пространственно-временных координатах, что и дом, в котором находится У-Икасаман; нечто такое содержит в себе Зазеркалье Нехелении; Антивселенная из ремейка «Евангелиона» — тут отображаются различные локации из воспоминаний, в том числе здесь может быть воплощён Мнимый Евангелион, недоступный для существ, не способных его предварительно представить. • Мир воспоминаний — здесь локализуются различные воспоминания, обычно здесь бродят обитатели, которые что-то вспоминают и могут жить в локациях и воспоминаниях друг друга. Например: Омут воспоминаний из ГП, кажется переносит в такое пространство; мир мёртвых из трилогии Питера Ф. Гамильтона «Ночная заря» — всё, что могут делать душу умерших, так это копаться в своих воспоминаниях и воспоминаниях себе подобных; мир Ну из приключений Капитана Харлока — вообще-то это мир мёртвых и мир демонов, но в момент смерти душа человека обычно воплощает здесь какую-то локацию из воспоминаний, в частности сама душа выглядит здесь такой, какой было её тело в момент смерти; в одной из серий «Сейлор Мун» 2 сезона Чибиуса оказывается внутри такого мира, где он выглядит как Хрустальный Токио, разрушенный Кланом Чёрной Луны, при этом внутри такого мира Чибиуса помнит только то, что помнила на момент тех событий, то есть она не узнаёт тех же Сейлор-воинов; в «Несносных пришельцах» фигурирует призрачный город Томобики, который перестраивается сообразно воспоминаниям жителей [3]. • Небытие, не-сущее, ничто, нигде, забвение — область, которая осмысляется нами как сфера того, чего не существует. Здесь заложено диалектическое противоречие — на которое указал ещё Парменид — как небытие может быть, если его нет по определению? Не будем заниматься философией: скажем, что обычно такое измерение представляет собой либо бесконечное белое пространство, либо бесконечное чёрное пространство, попавшие сюда существа либо перестают осознавать себя, погружаясь в некое подобие сна, либо просто сидят тут. По понятным причинам небытие обычно используют для того, чтобы запирать тут всяких опасных существ. Например: измерение, в которое вступает рассказчик «Ex Oblivione» Лавкрафта; во вселенной «Человека-дьявола» боги запирают в небытие тех, кого не могут уничтожить, один из немногих способов вернуться оттуда это сфера воображения — сперва в виде идеи заключённый проникает в сознание мыслящего существа, после чего можешь получить возможность овладеть его телом; Лейн Ивакура в конце запирает себя в таком месте; в «Die Unendliche Geschichte» Михаэля Энде служит главной антагонистической силой, пожирающей мир воображения и фантазий. • Мир подсознания/коллективного бессознательного — в нём локализуются и отображаются различные аспекты подсознания, те желания, цели и стремления, которые сам человек не осознаёт, но которые им тайно владеют; здесь же могут найти своё место все образы, которые волнуют человечество в целом. Такой астрал может быть индивидуален, то есть отождествляется с аспектом психического мира конкретного, отдельно взятого человека, либо сразу охватывать бессознательное множества субъектов. Например: то, что видит Аска, когда подвергается ментальной атаки Ариила, Океан LCL; домены Царства Теней/Высшего мира чистой информации, принадлежащие отдельному человеку в «Экспериментах Лэйн» [4]. • Зазеркалье — область, где отображаются некие инвертированные процессы нашего мира, инвертированные, разумеется, с точки зрения нашего сознания. Например, с точки зрения нашего мышления, чтобы прийти к некому объекту, надо идти по направлению к нему. То есть наше мышление выделяет в окружающей реальности некую структуру, после чего мы действуем в соответствии с нашими целями и этой структурой. Данная структура таит в себе логическое противопоставление: чтобы добиться некого результата — надо сделать что-то, но мы можем себе представить, что у этого «что-то» будет своё противопоставление — некое обратное действие. В нашем мире это действие выделяется как обратное именно на том основании, что оно не приведёт нас к цели. Зазеркалье наоборот — в зазеркалье именно оно приведёт нас к цели: в зазеркалье, чтобы прийти к цели, надо идти не к ней, а от неё, и тогда вас волшебным образом принесёт к ней. Также в зазеркалье всячески обыгрывается тема инвертирования: тут можно играть и с цветами, и с соотношением расстояний (близкое там будет казаться далёким, а далёкое — близким). Касательно локаций: Зазеркалье может включать в себя различные локации, которые представляют собой отражëнную в зеркалах версию нашего привычного мира. Например: про «Алису в Зазеркалье», я думаю, все слышали; Зеркальное измерение бога Локи в рассказе Лавкрафта «Ловушка» (рассказ написан в сотрудничестве с Генри Уайтхедом [5]); крепости Тзинча и царство Нехелении содержат элементы зазеркалья. В первую очередь мне удалось разрешить загадку необычной цветовой гаммы зазеркального мира. Например, лицо и руки Роберта, как я уже говорил, были окрашены в некую странную смесь темно-зеленого и синего цветов, его хорошо знакомая мне куртка изначально синяя стала бледно-желтой, а вот его брюки нейтрального серого цвета так и остались серыми. Поразмыслив над этой трансформацией, я довольно быстро пришел к выводу, что она является проявлением той присущей четвертому измерению странной закономерности, в соответствии с которой законы перспективы в нем обладают обратным действием. В данном же случае наблюдалось обратное действие другого ряда физических законов тех, что описывают спектральные составляющие света. Напомню, что основными цветами спектра являются желтый, красный, синий и зеленый, при этом желтый цвет является физическим антиподом синего, а красный зеленого. Таким образом, спектральная картина четвертого измерения тоже оказалась перевернутой вверх тормашками: синее в нем было желтым, зеленое красным, а многочисленные промежуточные оттенки заменялись соответствующими им цветовыми антиподами. Вспомнив цвет лица Роберта, я убедился в правильности моей гипотезы противоположностью нежному розоватому оттенку как раз должен был являться зеленовато-синий, а именно такого цвета было явившееся мне во сне лицо мальчика. Синяя куртка стала желтой еще одно подтверждение моей догадки. Непонятно, правда, почему не изменился цвет серых брюк над этим обстоятельством мне пришлось немного поломать голову, пока я не вспомнил, что серый цвет образуется при смешении спектрально противоположных цветов, и по этой причине у него нет противоположности, как таковой, или, если угодно, он противоположен сам себе. Что же касается глухого, басовитого голоса Роберта и его невнятной речи, то это было явлением того же плана, что и некоординированность его органов тела. Подобно тому, как красное заменялось в Зазеркалье зеленым, белое черным, а большое маленьким, организм человека оказывался там, если так можно выразиться, перевернутым наоборот в первую очередь это относилось к парным органам, таким, как руки, ноги, глаза, уши, ноздри. Поэтому, разговаривая со мной, Роберт вынужден был изо всех сил напрягать свой непослушный речевой аппарат учитывая это, неуклюжести его речи удивляться не приходилось.

— «Ловушка».

• Мир символизма — представляет собой сюрреалистическое пространство, которое с помощью символизма отражает наш привычный мир или некие его конкретные аспекты. Всякий примечательный объект здесь символизирует нечто. Например: миры-барьеры ведьм в «Мадоке» (структура символизирует трагическую судьбу своих создательниц, ровно как и их внешний вид); потусторонний мир в «Silent Hill» (его обитатели и объекты обычно что-то символизируют), герои «Прометеи» Алана Мура часто видят в астрале что-то такое, особенно в Домене карт таро [6], ады и чистилища часто символизируют те или иные грехи; в романе «Лунное дитя» Алистера Кроули одна из героинь в один момент попадает в астрал, который символически отображает Англию и жизнь людей вообще — сцена жуткая и я даже написал фанфик, где Сьюзен Певенси угодила именно туда [7]. • Тюрьма — измерение, которое существует для того, чтобы запирать сознание. Может выглядеть очень по-разному, в том числе как воплощение самых сладких фантазий и грёз. Например: Зазеркалье Нехелении также служит ей тюрьмой; Лэйн и её двойники умеют запирать своих жертв или противников в таком измерении; лабиринт бесконечных реальностей Антиспиральщика. • Мир идей — тот самый из теории Платона, здесь живут универсалии. Например: в романе «Место льва» Чарльза Уильямса некоторые универсалии вторгаются в наш мир; предполагается, что Страна Аслана — это именно оно: содержит до предела идеализированные версии конкретных локаций материального мира («Истинная Нарния», «Истинная Англия»). • Мир снов — сюда переносится сознание индивидуума во время сна, может отождествляться с чем-то из того, что я перечислил, ровно как и включать много больше. Полноценный мир снов включает в себя возможность взаимодействовать с мирами снов других индивидуумов, а также с общим миром снов, на который влияют сны коллективного бессознательного всех сновидцев. • Мир потусторонних существ — место обитания разных демонов, дьяволов, богов, ангелов, фей и так далее. Характерная его особенность заключается в том, что оно может перестраиваться сообразно с желаниями своих обитателей. Наиболее сильные из них формируют там свои домены — локации, в рамках которых доминирует их воля и которые обычно отражают собой их вкусы и их внутренний мир. В некоторых случаях такие локации и есть истинное тело такого существа, его антропоморфное тело — это всего лишь проекция.       Как нетрудно заметить, очень многие астральные миры, которые вы могли наблюдать в тех или иных произведениях, представляют собой сочетание — всё потому, что наша психика подобна воде и в ней иногда очень сложно одно как-то чётко отделить от другого. Например: • Имматериум из Warhammer это царство страстей и кошмаров, оно также является миром идей, миром демонов, миром подсознания, локальные домены тех или иных демонов могут содержать в себе черты зазеркалья и мира символизма. • Царство Теней/Высший мира чистой информации в «Экспериментах Лэйн» — мир снов, мир подсознания, мир идей, мир высших существ и мир небытия (одна из его частей включает в себя тюрьму, в которую отправляется всё, что было извлечено из остальных частей мироздания — что характерно, Лейн запирает здесь себя, чтобы спасти человечество от комплементации). • Мир Новолуния Нехелении — это в первую очередь мир кошмаров, но он также может быть миром мечты и воображения (здесь Королева Тьмы запирает тех, как в Матрице, чтобы они не смели ей мешать), он содержит элементы зазеркалья, а также мира эмоций, желаний и страстей. Наконец — это дом самой Нехелении, она желает превратить Землю в подобие своего царства, заполнив её своими злыми духами, которые высасывают все позитивные эмоции и чувства из людей и превращают их в одержимых насилием маньяков. • Потусторонний мир Сайлент Хилла — это царство кошмаров, но, кроме того, это ещё и мир символизма, и мир подсознания — потому как различные кошмары символизируют довольно сложные концепции, вроде чувства вины того или иного персонажа, его трагическую роль и истории и так далее, также они обозначают скрытые или подавленные желания, чувства, фантазии и т.д. Наконец здесь есть область, которая напрямую была названа словом «Нигде», из чего следует, что это — астральное небытие. • Имматерия Алана Мура — в целом сочетание вообще всего, что только может быть в астральном мире. Весь сюжет комикса посвящён путешествию героев по этому измерению. Я думаю, тут вам будет проще полистать комикс, чем мне чему-то рассказывать, могу только скинуть ссылки на моменты, которые меня особенно впечатлили [8]. • Мир Снов из мифов Лавкрафта — в первую очередь является царством грёз и фантазий, миром символизма и миром подсознания (некоторые локации символизируют что-то из материального мира), миром воспоминаний (по крайней мере упоминалось, что он содержит в себе забытые грёзы и мечты), миром кошмаров (упоминались такие места), но, кроме этого, содержит в себе выход в небытие.       • Мир Снов из манги «Легенда злого бога» — по мотивам произведений Лавкрафта — тут сделан акцент на бессознательном: Трансформация ｢変化｣ — благодаря «серебряному ключу», открывающему доступ ко всем иным мирам, становится возможным акт слияния метафизического измерения снов с материальным миром. Иными словами, это заклинание, делающее мечты реальностью. «…» После успешной активации высвобождается огромное количество силы. Абсолютно всё искажается, смешивается и сливается воедино. Пребывать в подобном вечно изменяющемся ландшафте не под силу даже слугам Великих Древних. В этом повсеместном хаосе удаётся различить лишь один узнаваемый паттерн — сон. Сам образ мира на ранней стадии конструируется посредством воображения и желаний того, кто рискнул нарушить порядок и использовал серебряный ключ. Это лишь вопрос времени, когда граница между мечтами всех людей и реальностью будет стёрта, и всё станет одним сущим безумием       Кошмары — покуда процесс ассимиляции миров основан на сокровенных мечтах владельца ключа, он будет являться обоюдосторонним оружием. В сердце каждого человека существуют свои области тьмы, влияющие на модель нового мира. «Сновидец» сталкивается со своими страхами лицом к лицу. Он не может сбежать или укрыться от них, и если он не найдёт способ примириться с ними — перестать убегать от реальности — то его поглотит тьма, а весь мир исчезнет вместе с ним.       Тень, ревущая во тьме — одним из многочисленных титулов Ньярлатотепа является — «Король Мира Снов». Он всевластен в рамках сна каждого человека и может проникать в них по собственной воле, самолично завлекая тех в бездну отчаяния, где они проведут вечность сражаясь со своими ужасами и фобиями. Было бы не интересно, будь всё так просто. Независимо от того, в чьём сне и в каком количестве присутствуют Ньярлатотепы, где-то в глубине, в самом отдалённом и тёмном углу бессознательного замерла монструозная тень, держащая огромный запертый сундук и издающая дикий вой. Найдя компромисс для освобождения от собственных внутренних демонов и подобрав «ключ» к громадному ящику, жертва вырывается из ловушки собственных грёз. [9].       • У Алана Мура в «Провиденсе» Мир Снов был с упором на фрейдизм [10]. • Барьеры ведьм из «Мадоки» — в первую очередь это миры символизма, отсылающего к трагической судьбе ведьм и к их общему мироощущению, отчасти это миры кошмаров и миры мечты и воображения. • Лабиринт бесконечных реальностей — в первую очередь мнимое пространство, попасть туда можно только, если ты можешь умозрительно осознать такой вариант событий, потому сюда не могут попадать примитивные существа. Теперь рассмотрим некоторые особенности существования в астрале, характерные для самых разных произведений: • Вторичность физики — обычно, находясь в астрале, тело не нуждается ни в воздухе, ни в пище, ни в иных физиологических условиях для существования. Оно также не зависит от привычных биологических законов — например, здесь может произвольно менять свою форму, это не угрожает смертью из-за разрыва внутренностей. • Психические процессы определяют здесь положение в пространстве.       • Альтернативная геометрия — в нашем мире для описания геометрии используется модель плоского листа, на котором нанесены точки и линии — две точки, между которыми можно провести линию, олицетворяющие расположение объектов и расстояние между ними. В астрале это не годится, там нет ни привычного физического пространства, ни его геометрии. В астрале области пространства торжественны нашему сознанию, каким-то его аспектам, возможно, совершенно случайным мыслям — потому пространство там может очень легко меняться, даже само перемещение через него может быть процессом изменения нашей психики. • Произвольное смешение субъекта, предмета и объекта. Субъект — это сознание наблюдателя, объект — то, на что направлено наблюдение, предмет — образ объекта в сознании. В астрале эти все три категории могут мешаться произвольно. Именно поэтому в астрале разные наблюдатели, глядя на одно и то же, могут видеть совершенно разное, в зависимости от своего психического мира — от того, как они воспринимают этот самый объект. Более того, это наблюдение способно оказать влияние на объект непосредственно. • Степень воздействия психического потенциала конкретного обитателя варьируется в зависимости от местной иерархии соотношения сил.       • Обычно силы могут увеличиваться или уменьшаться от психического мира окружающих. Скажем, религиозная вера придаёт силу божеству, а отрицание его существования или уничижение его — напротив, ослабляет его силы. Демоны страха становятся сильнее, когда их боятся, в свою очередь бесстрашие ослабляет их. • Онтологическая прочность — на разные объекты и на разных существ здесь можно повлиять с разным успехом, чем сложнее на них повлиять, тем выше прочность. • Астральные чувства — привычные пять органов чувства обычно присутствуют в астрале, однако они не позволяют полностью охватывать астральный мир. В первую очередь в астрале нам понадобятся следующие органы чувств:       • Интуиция и проницательность — позволяют осознать истинную суть вещей, просто некой внутренне чуйкой или возможностью моментально проанализировать все внешние признаки.       • Ассоциативность — позволяет прийти к истине на основе возникающих ассоциаций.       • Эмоциональность — позволяет прийти к истине на основе эмоций, которые возникают при наблюдении. Скажем, доброе существо вызывает позитивные эмоции, а злое существо — негативные.       • Умозрение — позволяет логически определять структуру окружения, этот орган чувств основан на том обстоятельстве, что про астрал заведомо известно, что он копирует структуру нашего мышления, ибо по сути своей является материализацией/визуализацией духовных процессов.       • Эмпатия — возможность особенно ярко ощутить чужие чувства и эмоции, вплоть до того, что они будут ощущаться как свои собственные.       • Эстетизм — подобно тому, как мы глядим на картину или знакомимся с иными художественными произведениями, призванными нести некий смысл и переносить некие чувства, визуальные объекты астрала также способны передавать свою сущность при наблюдении за ними. • Диалектическое взаимодействие — зачастую, чтобы добиться чего-то, необходимо вступить в противоречие с ситуацией или с конкретным антагонистом, после чего умозрительным путём его победить, направив свою волю на эту победу. Например, чтобы внутри Зазеркалья дойти до какого-то предмета, надо направить свою волю на то, чтобы идти от него, а чтобы понять, что надо идти от него, чтобы прийти к нему, надо умозрительно найти именно такой способ решения ситуации. Чтобы преодолеть демонов-соблазнителей, надо отринуть то, чем они соблазняют тебя. И так далее, и тому подобное. • Первичность воли — так как она является ключевым фактором нашего психического мира для осознанного воздействия на окружающую действительность, в астрале именно воля является главным инструментом. • Правила, налагаемые местом — внутри астрального домена есть свои правила, которые довлеют над обитателями так, как над нами довлеют законы физики. В силу них они подчиняются им — например, в одном астральном домене можно летать и менять облик, в ином — уже нет.       Поделюсь теперь своим опытом описания астральных миров. Я задействовал в сюжете значительное количество разновидностей астралов, которые я перечислил выше: миры грёз, миры фантазий, мир снов, мир кошмаров, миры подсознания, индивидуальные психические миры, миры идей.       Для начала мне просто стоит привести эпизод, где показано, как персонажи путешествуют по различным структурам астрала и где отображено взаимодействие между персонажи и ландшафтом. Альфа в стране кошмаров: Альфа очутился посреди некого леса — земного, но очень мрачного, туманного, где деревья росли достаточно далеко друг от друга, либо близкими пучками. По большей части — сосны, берёзы и ели, трава — вся пожухшая. Среди стволов тут шмыгали отнюдь не обычные звери и птицы — а самого разного рода монстры. «…» Альфа немного постоял тут, сделал несколько не очень резких шагов, наблюдая за тем, как из дымки выступают очертания деревьев и обитателей — демонов, которые воплощают людские страхи. — Хм, — Альфа заметил то, как в пожухшей траве ползает скелет змеи, толстый и длинный. Когда Альфа сделал несколько шагов к нему, то эта змея подняла голову — она заканчивалась черепом коня. Скелет-змея-лошадь посмотрела в глаза Альфа пустыми провалами, после чего убралась, оттянулась обратно к деревьям. — Так… Альфа решил подняться в воздух, он быстро угодил в ту дымку над головой, куда ныряли макушки наиболее высоких деревьев. Следом Альфа вырвался… и приземлился прямо на то место, с которого взлетел. — Понятно, тут искажена геометрия, — интуитивно Альфа помнил, что каждый оформленный домен Мнимого пространства имеет свои специфические законы. — Значит, тут нельзя летать, надо только идти. И Альфа побежал туда, где росло меньше всего деревьев. Туман отступал — из него один за другим возникали кошмары — красные черви с головами младенцев кишели и кричали под корнями старого дуба; между стволами постоянно ходили какие-то гигантские насекомые-палочники, норовя напугать внезапностью своих движений; мимо Альфы через туман проходил человек в дорогом костюме, чьё чудовищное лицо располагалось наоборот — глазами к шее, ртом — к макушке, этот тип снял перед Альфой свою шляпу в знак вежливости. — Хм, — сам Альфа решил повторить жест и снять перед ним берет. «…» Он вышел к ржавой железной дороге, очень ржавой и старой. По ней медленно катился какой-то вагон. Альфа заглянул в него — внутри сидели какие-то уроды, самого разного вида, а водителем тут служил какой бледный безликий гуманоид в тёмной униформе. Вместо носа, глаз и рта у него выходил отросток кровавого вида. — Извините, — так как вагон тащился медленно, Альфа запрыгнул на ходу, снял берет, — вы не видели вот его, — блондин показал фотографию водителю. Тот, слегка повернул голову, стал издавать звуки шевелением штуковины. Альфа понял смысл: водитель сказал, что ему бросился в глаза тот, кто показан на фотографии, это было в городе, из которого он держит путь. — Спасибо, — и Альфа направился по железной дороге от вагона. Во время бега через рельсы, по ним проехал полупрозрачный поезд-призрак, он достиг ржавого вагона, проехал через него насквозь и помчался дальше. Вдоль дороги, кроме деревянных столбов, столь гнилых, стояли ещё какие-то создания — они выглядели как очень худые и тонкие, высокие гуманоиды, подражающие столбам — вместо голов у них были различных технические устройства, обычно для громкой связи — часто с зубами. Город оказался близок, Альфа попал в депо, где стояли ржавые вагоны — тут ржавыми цепями гремели такие же создания, как тот водитель. Они все носили униформу железнодорожной компании, от бледных голов вытягивались кровавые отростки. Некоторые из них в стороне бегали на четвереньках и даже выли друг другу. Альфа решил понаблюдать за ними и обратил внимание, что один специально кисточкой наносит ржавчину на вагон. — Наверное — это их культурная норма… Он решил поинтересоваться, где Виктор. Создания указали на некое заведение, стоящие поблизости от депо. Альфа — туда. Мимо он прошёл через двор больницы заброшенного вида, где сами собой катались пустые коляски. Из окон уныло глядели медсёстры, чьи фигуры были красивы, но лица — ужасны, ни глаз, ни рта, ни носа на них нельзя было различить. Короче, общая суть понятна — здесь все должны видеть воплощённых кошмаров, нельзя обогнуть их или как-то обойти, тут буквально вся геометрия пространства служит этому. Когда я описывал мир кошмаров, я устроил кроссовер рассказа «Нечто в лунном свете» Лавкрафта, художеств Тревора Хендерсона и «Silent Hill». А то мне вспоминается один из говнофанфиков Брайана Ламли на Лавкрафта: там по сюжету Ньярли собирается загадить весь мир снов армией своих кошмаров — как выглядят орды его кошмаров, воплощающих самые чудовищные образы из коллективного бессознательного? Да как толпа деформированных оборотней, гулей, ведьм и каких-то хентайных чудо-юд, с постоянным акцентом на доминирование среди них монстров из классических фильмов ужасов. Вот меня пугают, а мне не страшно — это что, всё что Ползучий Хаос согрёб из бездн подсознательного? Тут явно нужно сделать акцент на пугающем сюрреализме, на выворачивании повседневного мира в пугающую сторону, на сочетании всего, что может напугать. Вот мой опыт придумывания миров внутри барьера ведьм из «Мадоки» — да, я также писал фанфик по «Мадоке» (и там, как вы понимаете, было очень много секса и лесбиянства): Бой между командой волшебниц с Ведьмой был в самом разгаре. Сегодняшняя особа выглядела как длинные женские ноги в красных туфлях на высоких каблука, эти ноги выходили из красной платформы, окутанной красным абажуром, как от ночной лампы, и увенчанной фонарным столбом, на котором висело женское интимное бельё. Эта Ведьма в высоту достигала трёхэтажного здания. Между ног зияли женские гениталии, откуда постоянно выпадали фамильяры. Они выглядели как змеи, чьи тела состояли из некого подобия баяна, их головы напоминали зубастые носки. Эти фамильяры пахли менструациями, выглядели окровавленными и издавали звуки человеческих младенцев. Фонарь на голове Ведьмы постоянно мигал и менял оттенки, кажется, выражая настроения. Её измерение напоминало участок ночной проезжей части где-то в глуши, вокруг росли гротескные деревья, отдающие самими непристойными мотивами. Иные фамильяры, похожие на автомобили, пытались сбить волшебниц. В качестве водителей там находились гигантские мужские пенисы. Надо ли говорить, что борьба с Ведьмой Красных фонарей происходила сквозь приступы глупого хохота? Кëко особенно нравилось разить автомобили. Саяка сосредоточилась на «змеях». Мами вела обстрел Ведьмы. Машины мешали — они взлетали и пытались поразить тараном на скорости.       Ну вы поняли, кем была волшебница, которая стала этой ведьмой? Выше я описал миры кошмаров и миры символизма, теперь я думаю, друзья, пора взяться за страну идей старины Платона. Тут мне поможет «Прометея» Алана Мура. В своём фанфике-кроссовере я при описании мира идей брал за основу именно этот комикс, вплоть до того, что буквально описывал у себя то, что нарисовал художник, но дополняя всё это дело своей интерпретацией и используя это всё для создания ситуаций, куда попадают мои персонажи. Синдзи, Кенске, Тодзи, Сьюзен и Саймон Ифф (персонаж книг Алистера Кроули — да, того самого) путешествуют через страну идей: После борьбы с силой, что обитала внутри Страны Идей, наши странники решили вернуться и отдохнуть. — Мы можем как-нибудь побыстрее телепортироваться обратно? — спросил Тодзи, идя голышом. Он не знал стыда, никогда не стеснялся наготы и всегда желал показывать свою спортивную фигуру тем, с кем состоял в любовных отношениях. — С помощью моего Меча-ключа? — разобрал вариант Синдзи. — Нет, он тут не катит. Сам меч обеспечивает телепортацию благодаря дополнительным измерениям, где расстояние — иное. Здесь вообще нет расстояния в обычном смысле… У этого царства — совсем другая структура! Здесь есть смысловые домены, ходьба ногами — это ходьба по визуализированному смыслу. Они брели по коричневой, пустынной поверхности, над которой низко висело зелёное небо, через густые пары которого приступали два оранжевых диска. Сьюзен не возражала, чтобы Тодзи щеголял нагим. А сама она шла в одеянии фэнтезийной королевы-воительницы с короной на голове и луком за спиной, и нашей жгучей брюнетке это нравилось! Она вообразила, что Тодзи одет во что-то такое, и на парне появилось облачение некого восточного царевича. — Хм! — Ой, кажется, я одела тебя своими мыслями… Тебе идёт, да? — Да, очень даже… — Эй, — Кенске увидел кое-кого через объектив своей видеокамеры, — к нам приближаются какие-то цыплята! По пустыне скакали некие создания, похожие на куриц, они были величиною с лошадь. Их седлали некие людоящеры. — Это чё за чуваки? — поглядел на них Тодзи. — Не знаю, — пожал плечами Синдзи. — Сейчас у них спросим, кто они такие и откуда. — Они не выглядят очень опасными, — обратила внимание Сьюзен, — не думаю, что у нас будут проблемы победить их… — Это точно, — кивнул Синдзи, — но мы не должны выказывать к ним никакой вражды. Мы же сила добра. — Согласен, — поддержал Ифф. — Можно я поговорю с ними? — Конечно… — Приветствуем вам! — обратился к ним Ифф, когда наши друзья сблизились с этими всадниками. — Мы — путники, и вы — путники. Куда путь держите? Рептилоиды взглянули весьма недобро: — Мы ищем тех, кто послужит нашему господину. — И как зовут вашего господина? В этот момент все обратили внимание на крупную, зелёную саранчу с большими красными глазами, она пролетела через облако песка, после чего прямо на ходу, от головы до зада обратилась в ракету — в небольшую ракету, которая была красной спереди и зеленоватой к двигателю, откуда бил огонь. Все уже привыкли к тому, что фауна здесь довольно легко меняет форму, потому никто не стал обращать более внимание на эту особь. — Наш господин — Марто Нептура, — пояснил рептилоид. — Я знаю, кто это! — сказала Сьюзен. — И кто? Какой-нибудь охуенный демон-принц Хаоса Неделимого? — подумал Кенске. — Не-а — какой там? — Сьюзен аж посмеялась. — Это псевдоним группы бульварных писак, пишущих рассказы и романы, полные плагиата… — Ты так считаешь в силу общественного мнения или?.. — решил спросить Ифф. — Нет, я посвятила этому литературное исследование, — Сьюзен сообщила даже с долей гордости. — Хватит болтать! — грубо потребовал рептилоид, сидящий верхом на курице. — Марто Нептура ожидает увидеть вас! — Мы ему нужны, чтобы сделать нас героями своих историй? — угадала Сьюзен. — Да! Вы станете его слугами! Ребята только посмеялись над этим. — Послушайте, если в Стране Идей появился обычный бульварный писака, то это означает только одно — мы очень близко к границам Страны вещей, — Ифф быстро размышлял. — Я предлагаю пойти с ними. Что мы — не справимся с каким-то бульварным писакой? Все обменялись взглядами. — Хорошо, давайте поступим так, — решил Синдзи. Кенске тут посмеялся: — Главное, чтобы нам не встретился Джордж Мартин! Путь не занял много времени — впереди, словно мираж, восстал город — там возвышались сферические здания, статуи античных богов, сквозь жаркий воздух плыли стаи фиолетовых рыб — на вид, обычных, морских. И над всем этим, словно джинн, пребывал некий могущественный чародей — властный дед с белой бородой и в костюме стереотипного колдуна. Кажется, это было нечто вроде голограммы. — Я вас вижу! Вы станете героями моих новых романов! С вами я стану самым известным писателем Страны Идей! Намерения Марто Нептуры вызвали громкий хохот. — Давайте, — смеялся Синдзи, — пусть он скажет нам это в лицо! Ребята поднялись по лестнице в одну из башен, попутно на них налетели живые листья — создания в виде листьев некого зелёного дерева, они пытались кусаться и, кажется, пить кровь. Им дорогого стоило напасть на наших героев. Они вошли в сад, где произрастало дерево с жуткой физиономией на стволе. — Ого, а вот и чардрева из Вестероса! — Кенске долбанул по этой сволочи из лазгана — так как именно с его ветвей срывались листья-хищники. — Вы станете персонажами моих историй! — потребовал очень уверенный в себе Марто Нептура, шагая к ним, окружённый полувоплощëнными чарами. Миниатюрная солнечная система вращалась вокруг него, дед этот явно чувствовал себя здесь всемогущим. — Нет! Не станем! — Сьюзен очень решительно подошла к колдуну в красной мантии. — Потому что тебя вообще нет — ты всего лишь псевдоним для кучки литературных негров, которые воруют чужие идеи! И Сьюзен начала рассказывать о том, кто как, в какое время, что написал — она начала говорить о людях, стоящих за псевдонимом, о том, как плохо они владеют языком, о том, как вторичны их сюжеты… В результате случилось страшное — Марто Нептура развалился на отдельные и деформированные части тела, но не просто части — каждая часть получала собственную бородатую физиономию. Их там образовалось пять или семь — и все голоса возмущались: — Что ты со мной сделала?! — Как ты посмела?! — Прекрати! — Что это?! Что это?! Мелкие уродцы шевелились в одеждах развалившегося колдуна — один стал ногой, у которого вместо перехода в таз торчит голова, у иного головой заканчивался переход руки в туловище, у иного само туловище деформировалось так, что в верхней его части образовалось лицо. Сьюзен победоносно усмехнулась над этой горсткой изувеченных уродцев, совершенно беспомощных в таком виде. На троицу её новых друзей-японцев это произвело впечатление. А вот старый оккультист этому не шибко удивился: — Закономерно, — заключил Ифф, — похоже, отрицание некой идеи может привести к такому… — Похоже, этот графоман появился здесь из-за моих мыслей! — решила Сьюзен. — Нам нужно двигаться в том направлении, в котором мы шли. Чем дальше — тем более будет обыденных идей, а за ними — уже рукой подать из этой «Страны Аслана», — Сьюзен пальцами показала кавычки. — Мне очень нравится, что ты, Сьюзен, вернула себе боевой задор после всего, что случилось, — одобрил Синдзи. — Да, это точно, — согласился Тодзи. Они со Сьюзен очень живо посмотрели друг на друга. Кенске сейчас акцентировался на съëмках Марто Нептуры. В этот момент к ним ближе подошли рептилоиды — их курицы смогли подняться сюда по ступенькам и теперь заинтересовались в тех уродцах, которыми обернулся некогда цельный Марто Нептура. — Что вы намерены с ним сотворить? — поинтересовался Ифф. — Он нам больше не господин! Он проиграл! Он доказал, что он слаб! А слабость у нас не прощается! Мы будем его есть! И под такие слова рептилоида курицы-переростки взялись захватывать клювами уродцев и заглатывать целиком. С криками и слезами эти уменьшенные версии колдуна проходили в хищные утробы. — Омерзительно! — Сьюзен скорее с раздражением отвернулась. Тодзи, стоящий рядом, рукой привлёк Сьюзен к себе, дав ей посмотреть на себя — уж лучше, путь она видит его не самое приятное выражение лица, чем то, что как заживо пожирают живое существо. — Прямо чувствую себя оператором Discovery! — Кенске прокомментировал это. — Слабые идеи то и дело пожираются более сильными, потому, похоже, дарвинистическая борьба за власть и жизнь тут никогда не прекращается! Курицы брали части бывшего хозяина во рты, запрокидывали головы и давали им провалиться внутрь. — Ва-аа-а! Помогите мне! Пожалуйста! Я не хочу! Я не хочу! — последняя часть Марто Нептуры исчезала внутри монстра. — Мы ничего не будем делать, — эти слова Синдзи прозвучали как утверждение, ему было мерзко на это смотреть, но он знал, что в противном случае Марто Нептура сделал бы их рабами своих дешёвых романов. — Да, такие уж здесь законы, — Кенске внимательно снимал на камеру сам процесс хищнического пожирания. — Хорошо, что между нами другие законы, — серьёзно сказал Тодзи, рукой обхватывая Сьюзен. — Законы, которые мы сами себе установили — хорошие законы. Сьюзен сделала вид, что ей очень жутко от этого зрелища, чтобы кавалер сильнее её прижал. Наши герои уточнили путь у рептилоидов и спустились с башни, после чего взяли курс. — Вы помните, Мелькор появился как идея абсолютного нигилизма, — размышлял Ифф. — Похоже, это позволяет ему развоплотить тут любую идею. — Вот именно, — кивнул Синдзи. — Прямо как мы точечно развоплощаем мелкую сошку. Густой зеленоватый смог растворился, обнажив на небосводе многочисленные геометрические фигуры разных тонов — сферы, похожие на планеты, лишённые атмосферы, иногда кубы и пирамиды, чья структура соответствовала облику привычных планет — вообразите, что будет, если луна сохранит вид пыльного камня, усеянного кратерами, но станет квадратной или пирамидальной — вот некоторые такие небесные тела, казалось, очень низко парили над поверхностью того космического объекта, по которому шли наши герои. Самым жутким, однако, служили глаза, их веками была сама реальность — они вдруг просто открывались посреди полотна космоса, иногда прямо на поверхности планет, и глядели на то, что происходит внизу. Один раз среди всего этого дела дал о себе знать некий диск, где изображалась стилизованная звезда с улыбкой и лицом. Пятиконечные голубые звёзды прямо плясали в этом небе. Вдруг из быстро приближающегося горизонта выступили гигантские часы — многочисленные циферблаты просто восставали из-за линии горизонта, их стрелки бежали в разнобой. Посреди пейзажа из земли глядели плоские лица неких старцев, он выглядели как очень разрушенные постройки неких древних людей. Местная флора и фауна представляла собой спелые и красные яблоки, летающие на белых крыльях. Синдзи, Тодзи, Кенске, Ифф и Сьюзен вертели головами так часто, что их шеи точно бы устали так делать, не пребывай они сейчас в рамках совершенно иной действительности. — Я думаю, нам надо подъехать, — Синдзи сосредоточился на идее быстрого перемещения — как только он это сделал, прямо от края горизонта до горизонта протянулась тёмная линия, она резко расширилась и оказалась железной дорогой. По ней промчался поезд — он двигался столь быстро, что был способен преодолевать десятки километров за доли секунды, если бы конечно он вообще находился в материальном мире. Поезд очень плавно остановился перед нашими героями и открыл двери. — Признаться, после того, как моя семья погибла в железнодорожной аварии, которую устроил проклятый демон, у меня возник некоторый страх перед поездами, — заметила Сьюзен. — Не бойся, — Тодзи взял девушку за руку, как настоящий кавалер, — ничего плохого не случится. Синдзи же следом сделал это же: — Да, не бойся, Сьюзен, — он как бы пригласительно протянул руку и взял за неё подругу, — этот поезд — всецело творение моего ума, с его помощью я много раз убегал от жестокой реальности в царство собственных фантазий, здесь у меня под контролем абсолютно всё, этот поезд не может разбиться… Поезд закрыл двери и погнал. Вскоре он рассекал местность скалистого вида, где вокруг дороги возвышались гигантские предметы — например, меч с позолоченной гардой, воткнутый в твердь, золотой кубок величиной с небоскрёб, вот здесь же в землю наполовину врыта монета с изображением пятиконечной звезды, размеры у всего — монументальные. Над всем этим парят космические тела и моргают безразличного вида глаза, чьи веки — сама ткань пространства. Коричневые и серые скалы также то и дело разбавляют этот пейзаж. Если приглядеться, можно заметить классических сказочных фей разных цветов, они претворяют некие свои дела среди всего этого окружения. В один момент поезд достиг окрестностей некого города — внезапно здесь появились указатели: «Мирская суета — бар и гриль». «Заходи, у нас игровые автоматы». «Мы рады каждому». «Потреби сколько сможешь примерно за семьдесят лет». Ребята обсудили, на каких языках сделаны эти надписи — Сьюзен и Ифф видели их на английском, Тодзи, Кенске и Синдзи — естественно, читали японские иероглифы. — Я думаю, это уже выход из Страны Аслана, — аргументировал Ифф, — тут кругом предельно низменные идеи. Если считать, что основополагающие идеи и высокие идеи находятся в центре Страны Платона, то низменные должны находиться на самой границе. Синдзи тут кое о чём подумал: — Ифф-сан, вы читали Канта? «Критику чистого разума»? — Да… — Если полагаться на умозрение, то можно доказать что угодно, так как умозрительно можно аргументировать одинаково качественно два противоположных утверждения… Синдзи поглядел сквозь стекло на электрические вывески, призывающие предаваться животному гедонизму. Хотя не только ему — здесь как минимум попалось несколько изображений деда в белом хитоне и с золотым нимбом, очень карикатурного, словно сошедшего со страниц журнала «Безбожник» — этот лубочный то ли образ бога, то ли просто святого, зазывал обрести пищу духовную — и выглядело это так, словно тебе предлагают пройти в забегаловку. — Синдзи, а ты читал ответ Гегеля на штудии Канта? — спросил Ифф. — Ага, Гегель сказал, — кивнул японец, — что в противоречиях нет ничего такого — что они суть есть залог развития… Ньярлатхотеп — закон диалектического развития — это его вотчина, потому я опасаюсь, что, согласно этому закону, выход из полного пиздеца окажется хитровыебанным входом в пиздец ещё больший! Как только Синдзи об этом сказал, взрывная волна снесла их поезд. Его отбросило вагонами на сотни метров. Все, конечно выбрались, никто не пострадал, хотя было неприятно. Сьюзен испугалась, Тодзи и Кенске занервничали, Синдзи по большей части показался скорее недовольным, Ифф стоически скрывал свои эмоции. Кроме вагона, разбитого в хлам, первые изменения коснулись одежд — Ифф теперь носил униформу английского офицера, Сьюзен — полевой медсестры британской армии, Синдзи, Тодзи и Кенске получили одежды японских солдат Императорской армии. Когда они все встали на разбитый вагон и осмотрелись по сторонам, то все вопросы, почему они теперь одеты именно так, пропали: все пятеро увидели следующий пролегающий пейзаж: на всё небо возвышаются символы государств века 20-того, здесь перекрещены серп и молот, с края серпа капает кровь, развивается гигантский американский флаг — с полосками и звёздами, также весь наполовину пропитанный кровавыми пятнами. Там же поблизости красная свастика. К ним с горизонта тянутся кресты, надгробья, многочисленные флаги меньших государств. Колючая проволока с нанизанными на эти колючки человеческими телами. Вся земля состоит из человеческих черепов. По этой земле маршируют тысячи созданий, которые выглядят как нижняя часть тела человека, одетая в военную униформу, выше середины туловища её накрывала армейская каска. В небе летали истребители, бомбардировщики и ракеты, без конца то тут, то там рвались бомбы, происходили взрыва, звучали очереди автоматов и пулемётов. Обезличенные создания — манифестации идеи солдата — сходились тысячами, имея в распоряжении только ноги и каски, эти демоны Варпа очень нелепо сталкивались друг с другом, боролись и умирали. — Ну и ну… — немного тупо прозвучал Кенске, он очень нервно вцепился в свою камеру, стараясь захватить в объектив это зрелище. — Великие войны века двадцатого! Похоже, они оставили гигантский психически отпечаток в Варпе, который стоит на нашем пути! — Блядь… — Тодзи выругался. — Сейчас ещё прибежит Кхорн или ещё какие-нибудь, ебаные нахуй, Марс с Аресом! Ифф, Синдзи и Сьюзен поначалу промолчали. — Нас могут убить эти взрывы? — Сьюзен стала опасаться. Ударные волны расходились по земле, состоящей из черепов, те крушились в осколки и взлетали очень высоко в полёт. — Не так просто, наша онтологическая прочность должна быть велика, — ответил Синдзи. — Похоже, мы забыли, что в земной жизни, кроме суеты и гедонизма, ещё есть такая штука, как война, — пояснил Ифф. — Это идея войны. На пути постоянно рвались падающие ковровые бомбы, прилетали и попадали в свои цели ракеты — но больше всего впечатляла нелепая и бесполезная смерть каждого солдата — эти каски с ножками погибли невероятно нелепо. Они не могли ничего сделать потому, что не имели ни рук, ни глаз, ни головы даже! Тысячи обезличенных болванчиков убивали друг друга поразительно бесславно и абсурдно — на фоне символов тех стран и режимов, за которые они сражались. — На войне один солдат ничего не стоит, один солдат абсолютно ничего не может сделать на войне, стихия судьбы бросает его куда угодно… потому солдаты выглядят тут именно так, — пояснил Синдзи, он, конечно старался звучать уверено, но эмпатическая боль ударила в голову, сострадание и душераздирающее чувство захватили сознание, прямо сжали горло. Не только у него одного, разумеется, осознание до конца этой истины вызвало дрожь в сердце каждого. Жизнь, судьба и усилия одного-единственного солдата не значат ничего — вот какую идею они олицетворяют. Каждый из этих нелепых существ символизирует кирпич в стене. — Что нам теперь делать? — спросил Тодзи. — Мы должны победить идею войны, — сказал Ифф, — более сильной идеей. Сьюзен задумалась: — А как понять, какая идея самая сильная? Да, я победила этого Марто, доказав, что он — всего лишь псевдоним для бульварных писак, но… как быть здесь? — Да, война — это реальность, это не псевдоним, все мы хорошо знаем, что война — это не умозрительная штука, это — реальность, в которой несложно убедиться, — размышлял Кенске. — Война это не эмоция даже… — А какая идея противостоит войне? Мир? Идея мира? — Тодзи включился в размышления. — По логике — да, — согласился Ифф, — но… — А я могу рассудить так — раз война не мыслится без мира, то мир не мыслится без войны, все дуальные понятия, особенно — антонимы, всегда подразумевают реальность друг друга, — Синдзи пораскинул мозгами. — Вон Гераклит вообще считал, что противоположности — одно и то же. В своё время я пытался доказать, что альтруизма не существует, что всего люди — в душе на самом деле эгоисты. Но потом я подумал, что альтруизм и эгоизм имеют смысл только, если доказано следующее: они равноправны, нельзя отрицать одно в пользу другого. — Блин, да какая разница, как оно там, если важно то, во что мы верим! — вступил в размышления Тодзи, при этом — на сильных эмоциях. — На этой планете реальность — продолжение наших мозгов, — он указал себе на голову, — я смог изгнать из себя дух Слаанеш потому, что верил — нет, знал даже, ради личных удовольствий я не предам вас — моих друзей! Так что… Синдзи в этот момент взглянул на друга с долей возмущения: — Тодзи, я понимаю, о чём ты говоришь, но скажи: ты готов поверить в то, что войны когда-нибудь закончатся? В то, что мир когда-нибудь настанет? Будут везде розовые пони и жвачка? — пока Синдзи говорил, впереди бушевал бой — схватка больше и больше заливала кровью поле сражения, состоящее из сплошных черепов. — Нет, — немного подумав, очень печально вздохнул Тодзи, — я не готов поверить, что всё будет хорошо… Кроме того, я верю, что всё будет очень плохо. Потому я наслаждаюсь каждой минутой, которую я провожу с вами, мои друзья. Тодзи озвучил это предельно искренне и выразительно, благодаря чему он и двое его товарищей стали едины в выражении своих лиц — все печальные, трагически-довольные и благодарные, вот так пилоты Ев поглядели друг на друга в те секунды. Сьюзен и Ифф прониклись. — Но что нам делать? — спросила Сьюзен. — Как нам быть?! — Да очень просто, — Синдзи взглянул апатично и одновременно решительно на поле метафизической баталии впереди. — Я прекрасно знаю, какая идея сильнее войны! Синдзи запрокинул голову в красное небо, сжираемое огнём, откуда уже капал дождь из крови и снегом валил пепел, под это дело ураганный ветер разносил смрад трупов, гари и походной грязи. — Здесь я могу наконец призвать своё самое мощное оружие!.. — Сьюзен, Ифф, — Кенске догадался, что их стоит предупредить, — сейчас появятся большая… — Евангелион-01: запуск! Под голос Синдзи гигантская меха разорвала небеса — гром и грохот прорвали ткань бытия, словно дьявольский младенец, пробивающий чрево родной матери, и черепа вокруг взлетели, кровавый дождь заструился просто ливнем. Театр военных действий впереди пал — огонь с небес охватил американский флаг, серп и молот оказались раздроблены, свастика распалась в крови и моче. Все черепа и, сражающиеся на их полотне, нелепые солдатики водопадами низринулись в пропасть, где отверзлось абсолютное ничто. Омываемый кровью, рогатый колосс ревел в небеса, обрушивая целый клочок Царства Идей в небытие. Ифф и Сьюзен испытали глубокий, религиозный ужас — и не от того, он был так глубок, что Евангелион был велик или выглядел страшно — вовсе нет: собой он воплощал такой же абсолютный нигилизм, какой им накануне явил Мелькор. Такая сила ненависти к внешнему миру и к боли, сила всей злобы, направленной к полному разрушению. И никакой надежды. Одежда Синдзи преобразовалась в стандартный комбинезон пилота Евангелиона. — Существует только одна идея, которая сильнее войны, борьбы, конфликтов — эта идея абсолютного оружия: идея абсолютного оружия, которое уничтожит абсолютно всё — потому что только тогда исчезнут вражда, ненависть и злоба. Когда некому будет сражаться. Синдзи проницательно смотрел на своих спутников, голубые глаза его выглядели очень жутко. Запах трупов пропал, воздух сделался стерильным. Пылал огонь — но это уже горит не пожар войны, это идея абсолютного оружия, дающего всем спасение. Прямо над бездной, куда с грохотом сыпались черепа, возник голубой шар Земли, он сразу же лопнул и из него потекла кровь — алая струя рвалась во тьму глубоко под ним. Пламя начало охватывать планету, шар разрушался и крошился. — Синдзи, ты случайно… не уничтожишь нас? — заволновался Ифф. Сейчас все поглядели на умирающую планету. — Идея такого оружия способна уничтожить абсолютно всё… — Спокойно, у меня есть моя воля к жизни, она сможет нас защитить — я бы не стал взрывать такую атомную бомбу, не будь я уверен, что мы сможем выжить… Сьюзен, наблюдая за тем, как рушится миниатюрная планета и как рассыпаются остатки поверхности, начала догадываться, через что прошёл Синдзи, чтобы получить такую силу. В один момент всё схлопнулось, свернулось в точку, словно изображение на экране телевизора, когда его выключили — Синдзи, Тодзи, Кенске, Сьюзен и Ифф сразу после этого все пятеро открыли глаза и обнаружили себя сидящими за столиком в доме пожилого мастера-оккультиста, за окном — Лондон, его шум и быт. Так как побывали персонажи в стране идей, то её структура соответствует нашему представлению об идеях: • Есть идеи «высокие», есть идеи «низкие», то есть идеи, что называется, оторванные от жизни нашей бытовой, идеи к ней приближëнные, в том числе идеи, её составляющие. Таким образом прослеживается расстояние между отдалёнными областями страны идей и ближайшими её областями — относительно нашего обычного мира. Персонажи даже используют это обстоятельство в качестве ориентира: если они встречают здесь олицетворение приземлённых идей (в том числе коллектив бульварных писак) значит, нужно направить волю для движения по направлению к ним. Так как они сейчас хотят покинуть страну идей и вернуться обратно в мир вещей. • Параллельно с этим мной используется логическая конструкция — наша реальность жестока, а идеи, которые отрывают от жестокой реальности, находятся в более далёкой стороне от нас с вами. Следовательно, жестокости реального мира в лице определённых идей будут поджидать путника при приближении к материальному миру. Когда Синдзи упоминает, что он сбегал на этом поезде от жестокой реальности, то это подразумевает, что жестокая реальность таки добралась до Синдзи в лице войны — именно поэтому идея войны вмешивается в качестве абстрактного ландшафта, сбивая поезд Синдзи. Кроме того на такой исход с поездом, возможно, повлиял тот факт, что у Сьюзен поезда ни с чем хорошим не ассоциируются, мягко говоря. • Сами персонажи совершили путешествие в страну идей, войдя в транс — в этот момент их материальные тела находятся в Лондоне второй половины XX века. Следовательно, идеи, которые будут встречаться на пути к материальному миру, будут соответствовать всему тому, что находится в европейских умах во второй половине XX века. Следовательно, война-идея встречает персонажей в лице олицетворения Второй мировой и Холодной войны. Если бы мои персонажи совершили путешествие из другого века и места, возможно, их бы ожидала какая-нибудь Столетняя война или Наполеоновские войны.       Короче говоря, дорогие читатели, я думаю, вы теперь понимаете, что означает моя фраза о том, что страна идей структурно соответствует нашим представлениям об идеях.       Это что касается страны идей. Кроме страны идей, у меня были многие другие разновидности астрала. Например, астрал эмоций, желаний и страстей — Warhammer 40000, я так понимаю, не нуждается в представлении: Каору и Мелькор остановились перед входом в Царство Слаанеш. Здесь ландшафт нематериального плана предстал перед глазами телесного, пурпурного, розового цвета, лес фаллических символов и сексуализированность черт окружения. Растения вытягивались верх, некоторые из таких кустов прямо состояли из бесчисленных, предающихся оргиям суккубов. Здесь растительной кроной раскинулись многочисленные гады — вьющиеся растения, переходящие зачастую в фиолетовых змей, среди которых гроздьями висели черепа жертв, умерших от истощения в бесчисленных актах получения всевозможных удовольствий и острых ощущений. Всюду доносились стоны страдающих от невозможности вообразить и поймать себе ещё больший экстаз. Каору везде улавливал чутким ухом постоянные мучения тех, кто желал познать новые и новые удовольствия. Наш Ангел очень хмуро водил тут взглядом, проникаясь, конечно, сочувствием к таким страданиям. — Слаанеш существует благодаря жажде наслаждений, потому все рабы Слаанеш стонут постоянно от невозможности поймать более острое и изысканное наслаждение, чем то, что было вчера, — прокомментировал Мелькор. Мелкие бесы, похожие на фей, носились очень злыми стрекозами. Они желали вкусить чужой жажды удовольствий. Музыка тут ревела в высшей степени громкой и отвратительной. Холмы грудей, леса фаллосов, фигуры задниц, ландшафт из скученных тел — всё это освещали разных тона горящих и никогда не затухающих испарений. — У меня уши вянут, — Каору, как тонкий на слух музыкант, мог уловить несколько раздельных мелодий, рвущих здесь само зыбкое и очень неточное полотно бытия. Он никогда не слушал несколько композиций сразу. И сейчас Каору показалось, что в Царстве Слаанеш просто взяли все музыкальные композиции на свете, и запустили их одновременно. — Очевидно, здешние обитатели слушали все мелодии, все произведения, но желали ещё, потому включили все сразу, — подумал Каору. После чего взглянул на своего товарища: — Вы так видите привычный мне мир? — Я не знаю, каков твой привычный мир, — вокруг них плясали хороводы суккубов, — но, наверное, — Мелькор усмехнулся, — Где-то так… Каору посмеялся, окидывая взглядом ураганно-чудовищное прыгание взрывающихся звуков, растений и тонов. Каору понял, что всякая деталь в царстве Слаанеш стремится к бесконечной жажде самореализации, но всякий дух здесь помышляет только о себе, не знает никакой меры и не ведает преград, потому эти жертвы страстей постоянно мешают друг другу, постоянно давят, ничего не давая значимым образом изменить. — Умно, — оценил Каору, — для Принца Наслаждений сделать так, чтобы никто не мог посягнуть на его славу — заставить всех своих слуг бороться друг с другом. Каору ранее путешествовал по Стране Идей в одних штанах, но сейчас он не хотел здесь ступать босиком и вообще желал меньше соприкасаться с окружающей средой, потому сейчас Ангел Свободной Воли возвышался в контактном комбинезоне, и сделал несколько первых шагов по траве токсичного цвета. Он слышал, как каждая травинка кричит под подошвой: «Я — самая прекрасная! Глядите на меня! Я — Владыка Вселенной!» Каору позволил себе сейчас иронично улыбнуться — пусть ему совсем не по душе было такое, но он не мог не отметить, что Слаанеш поступило очень иронично: божество обратило всех тщеславных и честолюбивых жертв в живые травинки, по которым все ходили, и их сознание могло только кричать о собственном превосходстве над всем мирозданием. Чувство своего величия дико охватывало сердца тех, кто пал под натиском собственной гордыни — и постоянный когнитивный диссонанс служил причиной их нескончаемых мучений. — Ну что, Сильмариль станет моим, а ты, Слаанеш, получишь за то, что посмел угрожать моему возлюбленному! Каору очень уверенно вступил в пределы этого Царства. По пути Мелькор рассказал ему о том, что он разделено на шесть кругов, каждый из которых олицетворяет один из тех видов удовольствий, стремление к которым губит духовно и физически слабые и уязвимые к пророку души. Первый круг воплощал собой страсть к богатству. Здесь абсолютно всё вокруг состояло из материальных ценностей — из денег и всего, что служит деньгами. Помыслы смертных вымостили не имеющие числа горы, дороги, поля, дворцы, улицы — все элементы архитектуры и ландшафты — буквально из чистого бабла! Не только золота — монеты всех эпох, банкноты всех государств, ракушки, которые используют примитивные племена в качестве денег, здесь были даже голограммы, которые отображали предложение скачать себе на флешку цифровые валюты — всевозможные расписки, векселя, все ценные бумаги… Разумеется, Каору видел именно это, потому что происходил из земной цивилизации 21 века, если бы сюда попало иное существо, например, из цивилизации, где главный предмет ценности — выбитые зубы, то он бы видел в первую очередь горы выбитых зубов. Потому что всякий образ материальной ценности в уме живого существа попадал сюда, оседал здесь среди вихрей Варпа и застывал в этих горах. Конечно, в голову приходил вопрос: неужели кто-то будет собирать деньги, заведомо зная, что это царство Слаанеш? На самом деле эффект притяжения к деньгам возникал из кармы — сколько человек (или иное разумное существо, имеющее дело с концепцией денег) на протяжении всей жизни питал страсть к деньгам — всё то, к нему возвращалось. «…» Далее лежал Круг Похоти, развращённые земли, в коих можно вкусить все виды плотских наслаждений. Каору сразу это понял, как только его ноги коснулись зелёного луга, куда он спрыгнул после того, как проделал второй Круг Чревоугодия. Здесь всюду росли гибкие деревья, впрочем, сразу же пропавшие из виду после того, как Каору окружили прекрасные юноши — да, если приглядеться, там можно было увидеть девушек, но юноши поглощали внимание на себя. Сколько их тут было! Такое количество инкубов сбежалось на него одного. Все те атрибуты сексуальности, какие только могли привлечь Каору, выставлены напоказ. Не было числа блестящим мужским торсам, не было числа членам, встающим к небесам. Здесь были волосатые и бритые, худые и широкие, высокие и низкие, смазливые и брутальные. Демоны Слаанеш в виде сладких мальчиков дразнили его своими задницами. Брутальные инкубы красовались бицепсами. Кругом вызывающие, сексуальные лица, все играют блеском, все влажные, здесь пахнет спермой и смазкой для гей-секса… Каору сосредоточенно бросал взгляд из стороны в сторону, после чего закрыл глаза. Он чувствовал, как его симпатия к юношеским прелестям бьёт ключом, потому как била всю жизнь. И острый интеллект подсказал решение — Каору открыл глаза и проницательно посмотрел на ближайшего инкуба, принявшего облик спортивного красавица. Каору мог много раз вспомнить то, как он сливался в любви с мужчинами и очень редко когда с женщинами. Дело не в этом, а в том, что радость была от того, что он дарил ту другому и сам принимал. Он никогда не игнорировал личность полового партнёра. А что тут была за личность? — Безмозглые животные, жаждущие меня сожрать! У вас есть лишь желание жрать, но не более того! Вы коварны — и я вижу зло внутри вас! Ваша внешность — обман, внутри у вас только зло! И после того, как Каору то конца прочувствовал эту истину, перед ним стояла армия чрезвычайно уродливых и мерзких демонов, уже не способных его соблазнить. —То-то же! — довольно усмехнулся Каору. — Люблю, когда правда всплывает наружу! Фиолетовые, с уродливыми физиономиями на месте гениталий, с кучей растущих из конечностей смертельных лезвий, эти инкубы очень громко и злобно ревели, рычали, их лица без прекрасных масок ужасно морщились и они выпускали тёмные, змеиные языки, чтобы впиваться в жертву. А какими только венерическими болезнями они не сочились! Признаки самых разных заболеваний от сифилиса до герпеса вдоволь пестрили в наружности этой сволочи! Каору теперь окидывал взглядом всю эту армию Слаанеш, его лицо выражали гнев и возмущение, а также — отвращение. Ближайший из бесов ткнул в сторону Каору своим лезвием, которым заканчивалась одна из его рук. Оружие наткнулось на многогранник янтарного АТ-поля. Позади преграды мужественно лицо Каору гордо глядело на адское отродье: — Если бы меня волновало только желание удовлетворять похоть, я бы попал в вашу ловушку. Ведь как мой эго-барьер мог бы закрыть меня от вас, если бы мы стали одним целым? — Каору сказал так. — Но я хотел стать единым целым с теми, кто желал мне добра и кому желал бы добра я сам — я сливался всю жизнь в радости со своими мужчинами и иногда, очень редко, с женщинами. Вы же — примитивные животные. Я — гей, а не зоофил! Прочь с дороги! Инкубы заволновались… и расступились, будучи очень недовольны. Каору широко шагал по зелёному лугу сквозь воздух, полный наркотического дурмана. Инкубы толпились вокруг видимо-невидимо. Каору уловил, что они кого-то зовут. Он подумал, что, возможно, встретит Слаанеш раньше, чем сможет добраться до самого сердца Дворца Наслаждений. Но вместо самой Голодной Сучары среди орд мелких блудных бесов, чертей и духов, возникли тринадцать таких же, но выражавших куда большую сверхъестественную мощь. Они были в доспехах и неслись по воздуху на огнедышащих бестиях. — Кто вы? — спросил их Каору. И первый из Высших демонов Слаанеш ответил: — Мы главные в этом Кругу и те, через кого ты должен пройти, чтобы добраться до нашего Господина! — Да… — Каору просто окинул взглядом всё собрание орды вокруг. — И чем вы выше всего остального сброда? И он вспомнил, что читал об этих противниках в той книжке — там сразу после описания многих офицеров, шли генералы: Но ведай, вступивший на дорогу чёрной магии и чёрных волшебных искусств, что помимо этих блудных демонов есть и иные блудные демоны, которые сильнее их и суть их начальники — как начальники их самих, так и множества других демонов, им подчинённых. Этих сильнейших блудных демонов зовут блудными Архидемонами или блудными Владыками. Всего их числом — тринадцать. Упомянуты же они далее по порядку возрастания их силы. Самый сильный из них — Мастурбокарон, тринадцатый блудный Архидемон, который есть Царь всех блудных демонов и Владыка блудных Владык. Страшен и грозен его огнезрачный вид! Его блистающий и пламенеющий меч и его тёмный лик приводят в содрогание архангелов Господа! Увидев этого грозного Владыку, трепещут и боятся смерти даже бессмертные херувимы и серафимы! Блудные Архидемоны восседают на огромных и ужасных демонах-драконах. Дракон Мастурбокарона — самый большой и самый страшный. Когда он рычит и испускает пламя, то сотрясается престол Бога на Небесах. Все Архидемоны облачены в тёмные доспехи, пылающие огнём; из этих доспехов при скачке или при полёте на драконах сыплются искры, подобные раскалённым угольям. Пламя из уст драконов, на которых они восседают, попаляет всё. Вот эти тринадцать грозных Архидемонов и Владык: 1. Сракотрахаддóн — демон срачноходного сношения — как между мужем и мужем, так и между мужем и женою. 2. Педеромéлех — демон мужеложества и лесбиянства, а также мужеложественного влечения к юным и к детям. 3. Геефáн — демон мужеложества и мужеложественного влечения к мальчикам и юным, представляющий это в глазах окружающих и самих грешащих как нечто возвышенное, исключительное, славное и достойное почитания; вдохновитель гомоэротики и гомоэротичного искусства. 4. Хреноглотофóр — демон содомского смешения в рот между мужчинами. 5. Миньетиэ́ль — демон содомского смешения в рот между мужчиной и женщиной. 6. Аналинкиэ́ль — демон лизания зада, сиречь жополижества, введения в срачный ход языка и осязания им прямой кишки. 7. Дилдиэ́ль — демон искусственных мужских членов, страпонов и дилдо; демон искусственных мужчин и женщин, предназначенных для полового сношения; демон прочих рукотворных вещей, подобных этим. 8. Фельчингодрóм — демон высасывания семенной скверны из срачного хода, влагалища и рта. 9. Риммингзмодáл — демон лизания зада, сиречь жополижества, введения в срачный ход языка и осязания им прямой кишки; делает то же, что и Аналинкиэль, но гораздо сильнее его. 10. Свингербрáс — демон беспорядочной смены мужей и жён и вольного обмена ими — в частности, среди мужеложников и лесбиянок тоже; демон распространения различных дурных болезней, передающихся через сношение. 11. Свалдабаóф — демон свального греха, оргий, сношений со многими мужами и жёнами сразу — в частности, среди мужеложников и лесбиянок тоже; также, как и Свингербрас — демон распространения различных дурных болезней, передающихся через сношение. 12. Аналлáт — демон срачноходного сношения — как гомосексуального, так и гетеросексуального; делает то же, что и Сракотрахаддон, но гораздо сильнее его. 13. Мастурбокарóн — демон мастурбации и мастурбационных неистовств; Царь и Владыка всех блудных демонов, который один сильнее всех остальных блудных демонов из числа тринадцати вместе взятых. Помогает всем блудным демонам в их делах и научает их; может делать почти всё, что делают другие блудные демоны. Назван так потому, что его любимое занятие — обучение рукоблудию отроковиц и отроков, юношей и девушек. Мастурбокарон — начало и исток всех блудных грехов; он — правая рука Дьявола и восседает одесную Дьявола, рядом с его огненным престолом, стоящим в самой глубине адской бездны. — Да, ты верно узнал нас! — прозвучал Мастурбокарон, именно он возглавлял войско Слаанеш в Круге Похоти. — Каждый из нас — Губительная Сила… мы всё, что ты так любишь, доведённое до абсолюта! Легион клинков возносился в едином порыве, все орды ламий, нагов, нимф, гигероидов, инкубов и суккубов, стоящие над ними офицеры и генералы, многие из них были тем, что Каору любил делать. И наш Ангел, сошедший в самые пучины духовного Содома, бесстрашно посмотрел на все эти отвратительные физиономии — посмотрел очень уверенным в себе, энергичным взглядом: — Что ж, абсолюты я отвергаю, так что… я отвергну каждого из вас, если это будет нужно!.. Демоны-генералы были взяты мною из творчества МакКевина, если вы не узнали их. Жаль, их нет в канонической Вахе. Как можно заметить, тут фигурирует смешение между субъектом, объектом и предметом. Скажем, объект первого круга — эта идея материальных ценностей и жажда ими владеть (в данном случае тождественны друг другу, ибо царство Слаанеш — царство чрезмерных желаний, здесь желание объекта нельзя отделить от самого этого объекта) — как предмет она отображается, например, в виде тех или иных материальных ценностей. При этом объективно эта идея здесь существует независимо от субъективных желаний наблюдателя, она тут есть независимо от конкретного субъекта. Вот это я имел в виду, когда говорил, что в астрале субъект, предмет и объект подчас произвольно смешиваются. Я также специально описывал царство Слаанеш с точки зрения гея — обычно там всё изображают с точки зрения гетеросексуала, потому царство Слаанеш оказывается заполнено сиськами, а его демоны сверкают женские половые признаки — в данном случае я хотел ещё раз подчеркнуть то, как субъект влияет тут на объект, потому все демоны глазами Каору выглядят как мужики. К слову, гей Каору слышит именование Слаанеш в мужском роде — вероятно, гетеросексуал услышал бы его именование из уст демонов как про женщину. Обитатели царства Слаанеш олицетворяют собой те или иные желания и страсти, доведённые до абсолюта. Их эффективность влияния на субъект зависит от того, насколько у него развиты эти начала — вот тут проявляет себя техника взаимодействия между субъектом и объектом. Скажем, у Каору не было проблем в круге жадности, но возникли проблемы в круге похоти — правила этого место таково, что если демоны могут влиять на тебя, то придётся с ними сражаться, их нельзя обойти. При этом тут есть структура: сам Слаанеш олицетворяет идею желаний и страстей как таковую, его подручные распадаются на отдельные желания — так как в фанфике путешествовал через его царство Каору, персонаж, полностью равнодушный к деньгам, но любящий секс, то в его случае у меня не было возможности предъявить ему от демонов жадности, но зато у меня было всё, чтобы предъявить ему от демонов похоти — их лидеры, это конкретные желания, которые могут так выразиться для существа, обладающего людской физиологией — демон дрочки, демон анала и т.д. Выше я уже затрагивал тему астральных чувств, хотелось бы раскрыть её поподробнее, тем паче у меня в фанфике есть сцена, как раз демонстрирующая мой взгляд на этот вопрос — тут персонажи находятся в стране идей. В царстве Идей глаза с неба взирали на ландшафт, сквозь который проделали недавно свой путь наши герои. Пара глаз обладала алой радужной оболочкой и смотрела внимательно и выразительно, в них сразу давало о себе знать сознание, а не тупая бессмысленность. На самом деле все остальные глаза обозначали кого-то, кто в уме представлял некую идею, её он созерцал, сам пребывая телом в царстве вещества. Пара красных глаз моргнула. — Очень интересная Идея у твоего Синдзи, — прокомментировал Мелькор. — Ты имеешь в виду его похожесть… После этой фразы Каору перестал существовать как пассивный наблюдатель, довольствующейся лишь умозрением. Евангелион-06 появился под его ногами, Каору стоял в одних тёмных брюках на шлеме массивного титана, который в свою очередь пребывал среди лунного грунта. Впереди — вместо привычной голубой Земли — пейзаж некой тёмный планеты, охваченной густыми и чёрными облаками, слегка этот вид разбавлен примерно одинаковым по площади количеством белого ледника и ярко-красных далей жидкой и свободно текущей магмы. Возможно, именно так выглядела Земля много миллиардов лет тому назад. Каору сунул руки в карманы, бледная мускулатура наглядно проступала в таком освещении. — Я имел в виду сочетание — воля к жизни и воля к смерти, — чёрные облака, белые ледники и реки лавы сформировали прямо посреди диска планеты задумчивое лицо окологуманоида. — Да, наверное, это интересно… — Каору с по-философски отстранённым выражением взирал на эту физиономию Мелькора. Последний обернулся целой планетой и, похоже, созерцал в уме нечто такое, что здесь вышло наружу. Каору подумал про Евангелион, среди них он более всего знал и понимал Марк-06, каковой занимал его ум всё то время, пока этот Истинный Евангелион строили SEELE на естественном спутнике Земли. — Как в сердце могут сочетаться два столь противоречивых начала? Каору прошёл несколько метров, сделал шаг с головы гиганта подле его рога. Бледная стопа приземлилась на зеленоватую траву. Каору рассматривал идею жизни. Вокруг проявились поля, покрытые различными цветами, здесь росла кукуруза, небо занимали ожившие астрологические знаки — символы судьбы, здесь бродил лев, над ним протягивал шею овен, а фигура водолея проливала воду из кувшина. Этот водопад размывал кирпичную стену. И как именно: красные кирпичики один за другим, когда на них падала вода, отращивали себе ручки и ножки, у них открывались лица — весьма недовольные — и они убегали куда подальше. Некоторые такие кирпичики валялись на траве возле самого Каору — и их пытались тщетно сдвинуть с места какие-то крохотные не то эльфы, не то гномы — короче говоря, некие фейри, пикси очень сказочного вида. Среди травы пробегали многочисленные листы бумаги, они были живыми. Ещё Каору заметил, как из кукурузы вылетали пчёлы, ими становились отдельные кукурузинки. Каждая такая пчела по мере отдаления от породившего её кочана, росла, становилась похожей на круглую рыбку, способную надуваться, и после этого каждая такая особь сжималась, из шара становилась плоской, она преобразовывалась в зелёный смайлик, летящий на белых, пернатых крыльях. Кроме них здесь парили небольшие инопланетные тарелки — бесполезно было спрашивать, что они забыли среди этого пейзажа, поразительно яркого, способного захватить восприятие обычного человека и выпотрошить его внутренний мир. Такую насыщенность красками обычный рассудок просто не мог бы выдержать. Качество и количество деталей, просто лезущих в глаза, могло бы свести с ума многих, кого занесло бы в Страну Аслана. Каору спокойно моргал — глаз альбиноса с ярко выраженной красной радужной оболочкой — размеренно закрывался бледным веком, Каору умел стоять, не двигаться, удобно сунуть руки в карманы брюк, ровно держать худую, стройную и длинную шею, чтобы просто смотреть. В царстве материи он любил так всматриваться в пейзаж, иногда подолгу закрывая глаза, чтобы дать сознанию покой на осмысление. С его подходом к жизни, он умел стоять выше суеты. То ли потому, что он был гомосексуалистом, то ли это просто стереотип — но Каору обладал выдающимся эстетическим чувством и вкусом. Он хорошо понимал, как голые идеи могу бить по сознанию, если те не выражаются через вещи, а стоят перед тобой прямо вот в чистом виде. Каору легко отстранял одни образы в пользу других, тонкий эстет — он умел созерцать, потому его рассудок стоял несокрушимой стеной против высокоточной информационной среды Мира Идей. Каору водил взглядом с совершенно неизменным лицом, оно не было каменным, просто спокойно-изучающим — с такой долей интереса, с какой осматривают обычный природный пейзаж. В свою очередь каждая идея здесь дробилась на какую-то другую, сюрреалистические создания перелетали с места на место, что-то делали — Каору понял, что жители царства Идей постоянно занимают умы друг друга. Иногда это приводит к полному поглощению, но не обязательно — здесь всё же чувствовался некий порядок, чтобы какая-либо идея могла сформироваться, требовалось постоянство. Каору уделил теперь внимание астральным знакам, купающимся высоко над головой в странной, небесной пене. И Каору снова резко бросил взгляд на землю — чуть совершил движение ногой, воздвиг стопу на кирпич, почувствовал его как следует своей босой подошвой. Этот кирпич силился сдвинуть с места какой-то мелкий фейри, крохотный пикси только сейчас обратил внимание на бледные пальцы Каору, теперь ставшие наиболее близким к нему объектом. Четыре пальца давили на кирпич, большой смотрел чуть вверх. Крохотный дух уставился теперь на Каору, вернее на его стопу. — Похоже, этот кирпич полностью занял твой маленький ум, не так ли? Каору убрал ногу с кирпича, посмотрел теперь туда, где он ожидал увидеть своего спутника. — Здесь работает обычный дарвинистический закон, — Мелькор сейчас появился тут и выглядел он очень скверно, как громадная статуя, сделанная из свежей лавы и скалистой породы. Когда он сюда шагнул, то всё место трансформировалось под его внутренний мир. Точнее говоря, Каору прекрасно это понимал, данное место и внутренний мир — тождественны. Теперь вокруг простиралась сплошная, токсично-яркая лава, только что вышедшая из земных недр, из неё восходили шипастые, стальные кулаки, устремлённые во мрак и пепел здешних небес. Из лавы вырывались воинские божества различные религий, Каору поблизости от сразу поймал взором скандинавского Тора, римского Марса и египетского Гора, все эти сущности яростно бились друг с другом — только ради этого они, сами состоящие из лавы, выпрыгивали здесь из лавы, чтобы утонуть в лаве — и так далее, никто из них не мог одержать окончательный верх. Каору повращал шеей. Вокруг всё стало разных оттенков красного, но неизменно — токсичного, немного осталось чёрного — дабы подчеркнуть контур объектов. Один только Каору стоял в неизменной цветовой гамме, нагая часть тела — осталась по-прежнему лунно-бледной, брюки — обычного тёмного цвета. Молот Тора громыхнул при столкновении с гладием Марса, искр полетело немерено. Каору понял — это место хотя и оставалось тождественно душе Мелькора, в этом месте, кроме них, были кто-то ещё — тоже субъекты, уже внешние по отношению к ним самим. — Эти боги войны… Каору пристально посмотрел на схватку ближайших — скандинавский Суртур и Архистратиг Михаил скрестили мечи из ярко-красной плазмы. — Это те их манифестации, которые проявляются на этом уровне существования, — Мелькор сложил руки на груди и звучал сейчас усталым тоном. Грохот от постоянной драки всех этих духов никоим местом его не смущал. — Война занимала меня, она оставила слишком глубокий отпечаток в моей душе… Каору обратил внимание, что среди всех лавовых гигантов пронеслись двое — мужчина и женщина — они напоминали эльфов, именно фэнтезийно-высоких. — Привет, Мелько! — прозвучал женской голос, исполненный какого-то задорного коварства. — Давно не виделись! — мужской послушался более прямолинейным. Мелькор изобразил им что-то вроде кивка, дав понять, что он их видел и слышал — и в ответ на вопросительный взгляд Каору поспешил пояснить: — Это Макариос и Меассе — мои брат и сестра, ставшие богами войны… В этот момент какой-то бог войны ударил прицельно по Каору с помощью глефы, лезвие, конечно, наткнулось на янтарно-золотистый барьер-многогранник — воля Каору проявила позади Евангелион-06 — его выразительно синие и — местами — жёлтые цвета составили броский контраст с этим местом. — Пошли, не будем с ними конфликтовать почём зря… — посчитал Мелькор. — А куда мы пойдём? — спросил Каору. В этот момент по нему снова прилетала чья-то атака, барьер-многогранник отразил её обратно в того гиганта из лавы, который её запустил — Евангелион-06 прибавил от своего Копья Кассия, потому много искр и особенно разогретой породы пролилось из нанесённых ран. — Да хоть к самому Единому… Понимая, что они просто гуляют и разговаривают — главным образом, гуляя среди того, про что они говорят — Каору не стал возражать. — Платон говорил, что мы восходим к вершинам мироздания, мы должны найти здесь Благо, — вспоминал Каору. — Благо, которое они ощущают, — прокомментировал Мелькор, — означает лишь одно, что Он — ощущает себя хорошо. Мелькор и Каору стояли на вершине прозрачного лифта, умозрительная конструкция, получившая свою визуализацию под ногами, она поднимала их посреди такой же умозрительной визуализации космоса. Они остановились там, откуда было видно вращение Розы Эмпирия — нечто среднее между бесконечно растущим ядерным взрывом и страшным чудовищем, у которого яростно шевелились многочисленные лапы и иные признаки и черты чего-то такого. Вокруг в круговороте пребывают бесформенные флейтисты-сервиторы. Музыка Азатота грохочет уже здесь. Прозрачный лифт остановился, двое стояли и наблюдали с такого расстояния. Всевозможные аморфные бестии вращалась вокруг, летали и кружили, улавливая ритм флейт Азатота. Каору положил свои руки на металлические перила — в этот момент сам лифт принял облик технической платформы. — Ты чувствуешь, что Азатоту хорошо? Единый полностью удовлетворён тем, что происходит, потом что не ведает ничего за своей темой, — пояснил Мелькор. Каору сейчас больше обратил внимание на своего спутника, чем на Султана демонов. Мелькор был полон глубочайшей ненавистью к такому устройству миропорядка. Это была настоящая, ужасно-богоборческая ненависть, она изливалась не на Азатота, а на то обстоятельство, что именно Азатот всем верховодит. Ненависть к этому факту, обусловленному самой структурой творения, пробуждала величайшую апокалиптическую манию: Уничтожить! Разорвать! Истребить! Сокрушить! Сломать! Раздавить! Каору воспринимал эту жажду Апокалипсиса как чёрное пламя, оно охватывало Мелькора, когда он держал руки на груди, смотрел на то, как танцует и играет Азатот со своей свитой. Каору уже чувствовал эту жажду. В отличие от его собственной воли к смерти, опыт которой Каору столь хорошо помнил, эта некрофилия устремлялась на весь внешний мир — неважно, что это: рай, ад, чистилище, буддийские круговороты Сансары, все эти планы существования ожидало бы уничтожение, полное стирание, если бы эта невероятная сила могла бы снизойти на них. Мелькор желал это сделать, желал реализовать жажду всеуничтожения, эту страсть сдерживала сама структуру творения — слепой случай игры Азатота мог бы дать ему всемогущую силу, но он дал всего лишь великую, недостаточно могущественную, чтобы сокрушить всю скалу бытия и испарить весь неспокойный океан мироздания. Каору моргал, понимание всего этого хорошо приходило к нему — Каору отлично понимал эти чувства. Но их не было в его душе, в его душа была только скорбь, но никак не мания всеуничтожения. — Азатоту так хорошо благодаря структуре творения, — обратил внимание Каору, — если считать духовное состояние Азатота тем самым платоническим «Высшим благом», то, выходит, ваша ненависть направлена на это самое «Благо». — Само по себе его духовное состояние вызвало бы во мне позитивные чувства, но настолько несправедливо то, что нами управляет обезьяна с гранатой, это вызывает во мне ненависть. Я ненавижу не самого Азатота, но то, что Он — Центр. Я хочу свергнуть Перводвигатель — но я понимаю, это невозможно. Потому это бессилие порождает во мне такую ненависть к существованию, что я ничего не могу с ней поделать! — Мелькор проницательно посмотрел теперь на самого Каору, стоящего внизу его вытянутого роста. Каору убрал руки от перил и снова опустил кисти в карманы брюк. — Во мне нет такой ненависти… — альбинос только печально вздохнул. — В этом мы различаемся, как видишь, — сказал Мелькор. Здесь я показал, что обитатели астрала способны совершать перемещение, просто задействовав нужный элемент психики. Даже не совершать перемещение, а преобразовывать тот ландшафт, где они находятся под иной; при этом как предполагается, сам этот ландшафт, когда сменяется на другой, не исчезает, а просто перетекает, подобно воде, в иную часть астрала, в данный момент находящуюся вне наблюдения персонажей. Некоторые жители астрала могут свободно существовать в такой форме, в том числе они составляют единое целое с постоянно меняющимся ландшафтом, перетекая то туда, то сюда — в зависимости от того, как они подпадают под чужое сознание. Тут я также показал разницу между персонажами: если Синдзи, Сьюзен и т.д. — люди, которым привычен наш материальный мир, потому им сложнее перемещаться в астрале, чем архангелам вроде того же Каору и Мелькора, потому как психофизиология последних идеально приспособлена к своей естественной среде обитания, то есть к высшим запредельным сферам. Теперь я думаю, следует разобрать вопрос абстрактности астрального мира. В рамках такого мира всякий объект может произвольно соотноситься с объектом, казалось бы, из совершенно другой оперы. Я думаю, вы уже обратили внимание, что разные астралы довольно легко перекликаются друг с другом, в некоторых случаях можно выделить доминант одной разновидности астрала, но в некоторых может быть сразу несколько или они могут последовательно сменять друг друга. Когда я писал свой фанфик, то я, разумеется, рассмотрел такой вопрос — у меня был сюжетный момент, когда Соломон запирает Синдзи внутри некого метафизического пространства, олицетворяющего собой сразу кучу всего — при этом само «я» Синдзи уже до того показало возможность, по ходу сюжета, распадаться на различные альтернативные версии: Синдзи — Синдзи Нагиса — самый «верховный» из всех [Синдзи] — пребывал среди множества нейронов, по которым проносились электрические разряды. «…» отныне фазы его бытия переходили из одна в другую лишь в рамках судьбы, хуже смерти, проклятого лабиринта перевоплощений, где его запер Соломон. — Эй, сукин сын! — окрикнул Синдзи своего пленителя. — Я всё равно смогу набить тебе морду! Не думай, что моя воля исчезнет! Сейчас Синдзи двигала огромная злость за то, что этот негодяй столь грубо разлучил его с любимым! — Не сетуй уж так сильно — могло ведь хуже быть, — ответил Соломон из скопления нейронов. Синдзи буквально застрял в башке у этого подлеца. — В твоей земле люди верили в перерождение или в небытие, хотя это одно и то же, ведь что, по мнению буддистов, сохраняется от прежней личности при переходе из тела в тело? Если тебе стереть воспоминания и отправить тебя прочь от всего прежнего, это будет уже не «Синдзи Нагиса» или «Икари»… Знаешь, в мою эпоху люди не верили в счастливую загробную жизнь. Но и в окончательную смерть — тоже. Они полагали, будто умирая, попадают в шеол — в мрачное и загробное место. Ты же тоже во многом Еврей. Можешь считать, твой черёд подошёл — ты умер. Да и приглядись — разве это не шеол? Синдзи опустил взгляд как бы вниз — голый, окутанный блеклым ореолом, пленник в виде духа с такой вот объемной манифестацией, парил прямо над серой рекой — над рекой серых душ, над Стиксом можно сказать! Мертвецы — цвета серого песка, с мутными и выпавшими глазами, потянули руки к живому. — Спаси! Спаси нас! — прохрипели они. Вслушиваясь в их стоны, Синдзи различил скрежет зубов и хриплое бормотание, плачь детей и завывание женщин. — Ублюдок! Что это такое?! — Синдзи ногой отбился от мёртвой руки и вдарил пятой по лбу слишком назойливого покойника, ощутив голой кожей могильный холод. — Это ларвы вроде тех, кого призвал Тодзи? — Это отголоски мёртвых людей, именно людей, — это звучало как пояснение, — так как ты человек и твоё сознание лучше реагирует на людское сознание. По сути сознание всегда облагается в некую форму — на материальном плане эта форма состоит из привычной барионной материи в так называемой точке объективности, где обстоятельства определяют судьбу людей. Со стороны это выглядит как нелепая механистическая трагедия, где безразличные законы физики дёргают людьми — словно марионетками, однако… — Материальное царство иллюзорно! — отозвался Синдзи, голубыми глазами отчаянно просматривая плывущую перед собой реку мёртвых. — Оно лишь порождение более объёмной реальности! — Вот именно! Каждое существо — лишь фаза своего архетипа… — И эта — тоже… часть на своём архетипе? Отдельные фазы… умерших людей? — Синдзи с подступившим к горлу напряжением созерцал струящейся поток корчащихся унылых лиц. — Можно и так сказать. Они тут, правда, лишь как блеклое воспоминание. Люди же иногда видят усопших во снах. Потому что их сознание связано с ними, оно знает о них и уже тянется к ним. Вернее сказать — бессознательное. А ещё вернее — это не высказать языком, — вяло рассуждал Соломон. — Короче, ты бросил меня в Дзигоку! — ругаясь и кривясь от отвращения, Синдзи голышом поплыл дальше сквозь серость мёртвых и сплетения нейронов. — Что поделать? Каждая точка привычного тебе осязаемого космоса содержит в себе столпотворение иных структур, не доступных восприятию, которые ты лицезрел, когда стал Адамом Кадмоном. Тогда каждая капля твоей крови равнялась небесному телу. Это ты — просто в том же самом месте и в тот же самый момент времени. До Синдзи начало доходить — каждый человек и жив и мёртв с позиции больших размерностей. — Но ведь эти существа… они… кто они?.. — Предки. — Наши предки? — Фантомы. Тени мёртвых — неважно. Человек — представитель расы высших приматов, случайно ставших доминирующим видом на планете, чьё коллективное бессознательное сформировало богатый пласт вокруг планеты на астральном плане, где хранятся все знания и фантазии предков. Это позволяет умельцам с помощью медитаций извлекать генетическую память. Должен заметить, наша кровь в поколениях была разбавлена в далёком прошлом связями с божественным, что делает нас элитой рода людского. Вот почему даже в таком положении ты не утопаешь в шеоле, откуда специальные чародеи — некроманты и некроскопы — черпают иногда сведения… В конце концов ты один из них и теперь тебя ждёт такое вот печальное существование — вечный цикл перевоплощений в рамах «меня», если ты не пойдёшь на уступки. — Негодяй! Я найду выход от сюда! — пообещал Синдзи. — Найдёшь выход? Я не оставил тебе тут выхода. — Выйти можно не через выход — выйти можно через окно или проломить стену! Найти бы что! — Синдзи мотал головой словно бы в поисках ломика, прекрасно понимая, Соломон сейчас хочет сломить ему волю, а этого нельзя допускать, иначе он увязнет в данном болоте. — Борись-борись, герой, я уважаю твою отвагу… Впрочем, если будешь хорошим мальчиком, может мне создать тебе иллюзорный мир? Где всё будет хорошо? — стал предлагать Соломон доброжелательным тоном. — Нет! Я отказываюсь! — выпалил Синдзи. — Я это вижу. Ад — это ещё и состояние души. Твой психический мир делает твои миры-тюрьмы такими… неприятными, — пояснял Соломон. — Конечно неприятными! — прокричал Синдзи на весь этот шеол, увешанный нейронами и заполненный стонущими мертвецами. — Но всякий ад станет раем, если ты захочешь этого, не так ли? — усмехнулся Соломон. — Пф! Мой рай — Каору! Настоящий Каору!.. — Синдзи замолк. — Но не только, нет, не только, там, ах, где у нас есть свобода и где никакой хер не тыкает в нас! Понял, Соломон?! — Я понимаю, Синдзи, но ты ведь больше желаешь комфорт? Ради получения наиболее доступного комфорта иногда надо идти на жертвы, не так ли? Выбирать одно и отказываться от другого, что тебе столь же желанно. Синдзи сосредоточился и изменил это место сообразно настроению — теперь тут пропали тошнотворные мертвецы и нейроны Соломона. Еврейскому царю стало сложнее на него влиять. У Синдзи появилась одежда — совершенно привычные белая рубашка, синеватая пододетая под ней футболка, коричневые брюки, светлые кроссовки — то, в чём он всегда ходил и предпочитал воплощаться. Позади оказался стул, рядом — под ногами проявилось кольцо с отражением яркого космоса, залитого переливающимися туманностями. Каждый Человек — Вселенная. И это окно в его Космос, куда он мог глядеть, как узник из темницы. — Так, надо передохнуть, успокоиться, восполнить силы и подумать, чёрт, как из этого дерьма выбираться, — порешил Синдзи, по-прежнему не теряя отваги. Вот настолько прошлые испытания закалили характер. Сколько астралов тут можно насчитать? — С одной стороны это психика Соломона, внутри которой он запечатал Синдзи. — С другой стороны это область коллективного бессознательного, где открываются различные предки того, кто находится в этом астрале. — Это разновидность мира мёртвых. — Это личный психический мир Синдзи, визуализация всего его психического мира. — Одновременно это мир-тюрьма. Обосновывается это всё тем, что каббалистический бог Йог-Сотот вмещает в себя всё это, а потому хитрый еврейский колдун может произвольно вставлять одно в другое и мешать это всё так, как ему захочется, буквально формируя некое подобие паутины. С одной стороны, чтобы засунуть в себя мальчика, он изменяет соотношение между самим собой и другим человеком, и всё по такому хитрому принципу. Наконец я думаю в завершении темы следует разобрать боёвку внутри астрала — как астральные персонажи сражаются с себе подобными. Один из принципов вы уже могли увидеть — это принцип духовного отрицания всего того, в чём выражает себя антагонист (см. момент, где Каору отрицает демонов Слаанеш). Однако выше я показывал лишь простые бои — теперь я хотел бы показать принцип сложного боя. У себя в фике я придумал сцены таких схваток, когда исход боя нельзя решить за один ход. Вот тут Кенске пытается застрелить Слаанеш: Увы, попадания без следа поглощались телом этого существа. Возникло ощущение, что андрогин Слаанеш подобен миражу, сквозь который улетают выстрелы. — О, мой прекрасный задрот-отаку, тебе нравится владеть крутым оружием, не так ли? — прозвучало Слаанеш, этот голос казался таким, как если бы одновременно говорили сразу два рта — один женский, второй — мужской. Прилетавшие ему/ей прямо в лицо выстрелы лазгана были абсолютно бесполезны. — Я знаю, ты всегда хотел владеть крутым оружие, тебя восхищало крутое оружие! Я сейчас вижу в твоих глазах каждый макет, каждую мысль, я помню каждое крутое оружие, которым ты когда-либо восхищался! Кенске прекратил стрелять, быстро соображая: — Ну конечно! Тут по аналогии с Кхорном и Гнилым Господом — Мао [11] Варпа нельзя убить, если это их стихия… Нельзя убить Кхорна, если быть его с яростью, нельзя убить Йаэзлои, если атаковать его уничтожением… Нельзя убить Слаанеш, если атаковать этого трапа… с удовольствием! — Верно, — подтвердило Слаанеш, — и я чувствую, тебе это нравится, мальчик, тебе нравится аналитическое мышление. Я — продолжение вашего удовольствия… Пока они говорили, Ифф очень усердно чертил шпагой символы в воздухе, они там прямо возникали, старый оккультист озвучивал имена архангелов Сефир, каббалистического бога, Адама Кадмона и Адама Ришона, порядки букв иврита, призывал герметические знаки, символы Меркурия и Осириса. Ифф рассчитывал использовать не собственные силы, но власть и мощь иных сущностей, стоящих выше Слаанеш. Когти Принца наслаждений резко отпрянули от возведённого бастиона. Божество удовольствия, впрочем, совершенно не расстроилось — оно очень даже довольно облизало длинным змеиным языком собственные пальцы, когда на подушечках возникли ожёги из-за соприкосновения с мистической преградой. Дальше Синдзи решил действовать — своей волей он вновь заключил себя в наряд воителя в бело-синих тонах [12]: — Я знаю, что никакие удовольствия не могут оправдать жизнь! — он вынул из ножен меч, который воплощал его нигилизм. — Удовольствие условно, а боль — безусловна! Синдзи отважно бросился с этой заточкой на Принца наслаждений. И Слаанеш резко схватило его за горло, снаряжение Синдзи вдруг резко превратилось в наряд для БДСМ. Кисти оказались позади скованы наручниками, горло захватил ошейник, кожаный наряд теперь ремнями перетягивал ему тело, бандаж связывал по щиколоткам. Рот закрывал красный эротический кляп. Голубые глаза раскрылись в страхе и изумлении. Меч с лязгом выпал. Все, кроме Слаанеш, очень сильно испугались из-за того, что Синдзи оказался побеждён Князем наслаждений столь легко. — Ты веришь в удовольствия, мальчик. Я хорошо вижу это в твоих глазах! Ты хочешь верить, что гедонизм оправдывает твою жизнь, — говорило Слаанеш, заставляя Синдзи беспомощно дёргаться. — Пока у тебя есть вера в удовольствия, ты уязвим для меня! Сьюзен просто испугалась. — Проклятие! Мальчик переоценил свои силы! Так и знал, что так будет! — выругался Ифф. — Власти над духами тебе не занимать, но вот понимания, что чувство собственной силы может сыграть злую шутку… Связанный Синдзи мычал с испугом в глазах и красным шаром во рту — казалось, мальчик пропал… Но Слаанеш ещё не могло так просто его убить — Синдзи обладал сам по себе достаточно тяжёлым мистическим содержанием, чтобы Князь удовольствий мог бы порвать его голыми руками, словно простого человека. Любой из нас может схватить рукой алмаз, но не может раздавить его пальцами. Вместо этого Слаанеш вынул змеиный язык и взялся облизывать им физиономию Синдзи. Член Князя удовольствий поднялся Синдзи к пупку. Этот член мог втягивать головку в крайнюю плоть и формировать заместо что-то вроде влагалища, куда демон желал засунуть член Синдзи. Это был универсальный половой орган, он мог сношать, а мог сам служить средством ублажения чужого фаллоса. Синдзи сейчас точно могли изнасиловать! К счастью, Синдзи главным образом любил секс не ради банального удовольствия, а потому что секс дарил ему общение с теми, кого он искренне любил — в сексе Синдзи всегда искал духовного слияния с другими людьми, будь то его возлюбленный супруг Каору, его старая подруга Аска, его верные пацанские друзья Тодзи и Кенске, просто интересные знакомые вроде Хиро и Кадзи, те, кому он отвечал любовью на любовь, как Мана и Рей… Духовно сливаться со Слаанеш наш герой, понятное дело, не желал — он прекрасно видел перед собой циничную глотку, полную бессердечной вампирической жажды. Сила его антижелания была такова, что фаллос и когти Слаанеш отторгались — борьба происходила несмотря на то, что Синдзи уже оказался схвачен. Когда язык Слаанеш облизывал ему лицо, Синдзи видел перед глазами, слышал в ушах следующее — его окружают демоны Слаанеш со множеством грудей и хором восхваляют, одобряют, восхищаются им, стоящим на вершине славы. Синдзи действительно очень желал, чтобы его любили и хвалили, он хотел купаться в восхищении. Если бы он желал только слов, если бы он принял эту идею, то он оказывался бы моментально и одновременно сожран и изнасилован заживо самым чудовищным образом. Но Синдзи совершенно искренне отторгал слова — он желал искренней любви к себе и искреннего восхищения. В свою очередь ничего такого демоны дать ему не могли. Демоны не способны на искреннюю любовь, дружбу и милосердие — за всеми их словами и делами стоит жажда реализовать свою концепцию, мощный голод, стремление выпивать чужие души и пожирать сердца, ничего больше, кроме ненасытного чревоугодия. Потому, зная, что за их словами стоит только алчущая пустота, Синдзи отторгал их с такой уверенностью и ненавистью, что язык Слаанеш словно полила кислота. Ужас же от предстоящего изнасилования, от самой мысли, что кто-то ворвётся в его естество — он сразу заставил покрыться кровавыми ранами фаллос Слаанеш. Понятное дело, Принца наслаждений это только ещё больше завело, он принял сопротивление Синдзи с довольным вызовом, желая сломать-таки своего пленника. Пока Синдзи верил в хоть какой-то гедонизм, он оставался в когтях Слаанеш. Он не мог отрешиться от своего убеждения в том, что жизнь оправдывается реализацией желаний, в первую очередь жизнь оправдывается удовольствием — что ещё может противостоять вездесущим страдания? Слаанеш благодаря этому держал его в когтях. Но пока только держал. Синдзи желал главным образом только одного — пребывать с теми, кого он любит. Слаанеш не мог даровать ему это. Синдзи отторгал врага. Ах, если бы Синдзи мог веровать в какую-нибудь Высшую силу — в христианского бога или во что-нибудь такое — то он мог бы каким-нибудь крестным знаменем отогнать эту тварь, обратиться в молитве к Иисусу, в искреннем порыве покаяться в своих грехах, в своëм пристрастии к содомии и мужеложству — и таким образом спасти свою душу: и отвергнуть это мерзкое существо силой веры в Абсолют благой и промышляющий. Но Синдзи не собирался предавать свои убеждения лишь потому, что его задница оказалась в такой опасности. Синдзи ненавидел саму концепцию христианского бога и уже давно дошëл до такого духовного состояния, что всякая живая вера в высшую благую силу сделалась для него абсолютно невозможной. Синдзи, конечно же, сейчас об этом подумал — думать внутри Мира Идей было очень легко, мышление здесь ускорялось в разы, мысли текли очень стройно и правильно, прямо как река. — Ты не хочешь верить в христианского бога потому, что вера в него будет означать, что все твои страдания — не зло, но благо? — заметило Слаанеш, услышав эти мысли — Синдзи понял, что мысли здесь не могут быть скрыты: они выходят из индивидуума так, как дыхание выходит из человека в царстве материи. — Мне очень нравится христианская идея, — заметило тут Слаанеш, — люди постоянно окружены страданиями и тут им встречается идея, которая утверждает: все твои страдания даны тебе благим богом, чтобы ты стал лучше и получил за это в награду бесконечное наслаждение в конце концов. Мне очень нравится идея терпеть прижизненные страдания во имя вечного рая. — Мне глубоко омерзительна эта идея потому, что она оправдывает мою боль, я ненавижу идею называть такого бога «благим», — Синдзи озвучил это у себя в уме, Слаанеш хорошо его услышало. — Я скорее бы поверил в зороастризм, не будь он так доморощенно гомофобен и переполнен ритуальным бредом, — продолжал развивать мысль Синдзи — мысли здесь развивались очень легко, они могли увлекать и отводить от дела. — Вера Заратустры ни в коем случае не оправдывает страдания, боль и зло — и приписывает их Духу Зла, который полностью чужд Духу Добра и существует и действует против его воли! Поток мыслей мог увлекать не только людей: — Мне больше нравится христианство, потому что оно призывает восхвалять и благодарить Небеса за все те страдания и зло, что происходят на Земле, — продолжало Слаанеш, — потому что приписывает их непостижимой божественной мудрости. — Вот почему я до глубины души ненавижу христианскую идею, — отозвался Синдзи. — Ха-ха! Как ты хочешь избежать боли и страданий, — заметило Слаанеш. Язык ещё раз кратко пробежал по затылку Синдзи. — Да, я чувствую, что внутри твоего сердца сильна жажда убежать от боли. Для тебя отсутствие боли важнее наличия удовольствия. Пока это так, я не могу сожрать тебя столь легко. Синдзи хорошо понял, что этот факт только разжигает задор Слаанеш. — Я могу получать удовольствие от всего, что угодно, даже от поражений и трудностей! Вот почему Я — Слаанеш, самая величайшая идея! Я — совершенная форма жизни! При примерно равном астральном весе, исход боя решают подобного рода диалектические взаимодействия. Их, как вы понимаете надо очень тщательно продумывать. На этом примере я уделил такую важную роль, как жизненные приоритеты персонажей и вера персонажей в себя или в какую-то идею, которую они могут претворять.