Как не писать идиотский сюжет и иные советы

Икс пришел к Игреку и, гордясь своей силой и готовностью к дракам, засветил ему в морду. Игрек, гордясь своей просветленностью и стойкостью в непротивлении злу насилием, ответил одной лишь кроткой улыбкой. С точки зрения ницшеанцев Икс молодец, а Игрек — низшее существо и раб по духу. С точки зрения толстовцев, Игрек молодец, а раб по духу и т.д., напротив того, Икс.

— Немировский.

      В случае конфликта, когда у нас разные персонажи придерживаются разных идеологических соображений, следует сделать так, чтобы всякая позиция была содержательной. Зачастую авторы халтурят и вставляют в уста персонажей лишь какие-то избитые клише и пустые фразы, которые сложно назвать содержательной позицией. Это касается как отрицательных персонажей, так и положительных. В случае отрицательных персонажей это вызвано ленью; в случае положительных тем, что положительный персонаж зачастую просто ничего не делает в самом начале, сидит и спокойно починяет свой примус, никого не трогает — и тут сюжет начинает сам злодей, начиная злодействовать. Позиция положительного персонажа в таком случае не представляет собой абсолютно ничего интересного, он лишь только говорит о том, что нельзя воровать, убивать и насиловать. С такими идеями на устах положительный персонаж пытается защитить своё здоровье и своё имущество, либо здоровье и имущества окружающих людей, потому позиция персонажа также дополняется в духе: «я сражаюсь за друзей, я хочу защитить друзей!» Слышать такое десятый раз утомительно и скучно. При этом, как я покажу потом, даже такую банальность можно интересно реализовать.       Начать стоит с того, что всякую идеологию следует всегда разделять на составные элементы, после чего выяснять их удельный вес и делать акцент на соотношении веса между различными частями. Как показывает практика, люди часто склонны рассматривать те или иные идеологические движения как нечто монолитное, после чего вести пустые схоластические споры на тему того, кто тут левый, а кто правый. Классический пример такого подхода — споры вокруг понятия «фашизм» [1]. Подобная особенность нашего мышления зачастую используется для разного рода махинаций, когда информационный агент пытается вызвать позитивное или негативное чувство по отношению к некому предмету, передавая на него позитив или негатив с соседнего предмета — лишь на том основании, что оба предмета лежат в одном пакете. Я назвал такой софизм «пакетность», о нём я уже разговаривал раньше, потому не буду сейчас останавливаться столь подробно. Скажу лишь, что такой баг мышления, похоже, происходит из-за «реалистичного взгляда на мир», в смысле реализма как дискуссии о природе универсалий: человек полагает, что если в его голове присутствует некая цельная понятийная структура («универсалия»), то, следовательно, в реальности также существует подобная структура. Однако не будем впадать в излишние рассуждения. Я лучше покажу на примере.       Идеология Ягами Лайта заключается в том, что для построения наилучшего общества следует истреблять наиболее доступным способом нежелательные элементы (1), сам Ягами провозглашается носителем некого универсального начала мировой справедливости — с точки зрения которого всякое противление его воле рассматривается как причина для зачисления в нежелательные элементы (2). Ну, типа сасанидского: «хорошо всё, что делает монарх». Как нетрудно заметить, это два совершенно разных элемента, которые могут спокойно существовать раздельно друг от друга и в рамках любого пакета. Потому вопрос, насколько справедлив и эффективен суд линча, никак не влияет на вопрос по поводу второго элемента. Второй элемент, как не трудно догадаться, абсолютно зловреден и сразу призван идентифицировать Лайта в качестве главного злодея. Благодаря чему весь негатив с этого элемента сразу же приносится на первый элемент. Как вы понимаете, это махинация со стороны автора. Но даст Ормазд хоть десятый зритель или читатель позволить себе произвести подобный расчленительный анализ!       Рассмотрим теперь идеологию Волан-де-Морта. Она также состоит из нескольких самостоятельных элементов: — Шовинизм внутри сообщества магов — маги с кровью маглов провозглашаются недочеловеками. При этом совершенно банальным образом, чтобы показать лживость данной идеологии сам Безносый оказывается грязнокровкой. Это что-то из разряда: «сам Гитлер — еврей, потому идеи нацизма ложны». — Поиск вечной жизни. — Социальный дарвинизм, ницшеанство, либертинаж по де Саду, маккевиализм, драконизм (кто сильнее — тот и прав). Это всё третье тут плавно перетекает друг в друга, потому следует считать всё вместе единым элементом.       Я думаю, читатель без моих указаний поймёт, что здесь хорошо и что тут плохо — Роулинг занимается откровенным мошенничеством. Кстати говоря, первый и третий элемент и совсем не обязательно должны хоть как-то отдалённо сочетаться. Как я покажу на примере либертинов де Сада, последовательный социальной дарвинист скорее будет судить человека по его личным качествам, по его личной силе и готовности совершать различные злодеяния во имя своих целей, нежели по тому, какое расовое или социальное происхождение он имеет — если важна только сила, то какая разница, какие у тебя родители, какое у тебя вероисповедание и какая у тебя ориентация?       С этим разобрались — вы можете, при придумывании позиции персонажа, прямо нарисовать себе в столбик несколько таких положений, чтобы потом связывать их по ходу дела.       Содержательность персонажа определяется тем, насколько конкретно позиция отвечает по поводу поднятых вопросов. В качестве типичного примера возьму «Убийцу Акаме!» Эта история примечательна тем, что позиция положительных персонажей выглядит крайне аморфной, абстрактной и бессодержательной, в то время как у злодеев, напротив, она содержательная. Нам постулируют, что положительные персонажи сражаются за построение справедливого государства, но при этом нам ни разу не объясняют, в чём заключается это справедливое государство. Нам ни разу не показывают, как персонажи видят идеальный, конечный результат своей деятельности. Предполагается, конечно, что там не будет политики геноцида по отношению к собственному населению, но это всё, что я могу сказать. Вообще, исходя из моих знаний истории, я могу предположить, что в результате перехода от традиционного общества к капиталистическому, местная знать проводила разного рода политику огораживания и тому подобного. Вместе с тем, там давала о себе знать теория и практика «регулярного государства» в её наиболее уродливой форме — это что-то вроде политики Петра I, когда вся страна становится на карачки только для того, чтобы обеспечить могущество военной бюрократии, эта прослойка общества получает возможность безразмерно высасывать соки из всех остальных прослоек. Проблема в том, что это уже мои домыслы — нам прямо называют только одну причину для революции — это тотальная коррупция. Мне как русскому человеку, конечно, приятно видеть, когда свергают коррупционный режим. От себя я могу добавить, что коррупция — это только верхушка айсберга, под которой находятся указанные мной выше аспекты. Таким образом можно собрать цельную картину: представьте, как проходила бы политика огораживания и наращивания капитала одновременно с политикой регулярного государства при полной коррумпированности всего государственного аппарата? Подобная политика также полностью укладывается в позицию злодеев, которую можно свести к следующему: — Социальный дарвинизм со всем из этого вытекающим. — Гибкий классовый шовинизм — простой народ считается пушниной, но выходцы из этого самого простого народа, каковые проявили волю и силу, рассматриваются как достойные люди. Вывод о гибкости этого шовинизма я сделал на том основании, что никто из злодеев не обращает внимания на классовое происхождение тех, кто с ними находится в одной команде. Надо сказать, что это во многом упущение автора, который просто не задумывается об устройстве сословного общества, где классовое разделение буквально закреплено в законе. Но, как видите, при желании этот баг можно интерпретировать как фичу. Так, например, либертины из книжек де Сада подчёркнуто интернациональны и не являются классовыми шовинистами, им прежде всего важны личные качества человека. Будучи последовательными слаанешитами, они на ряду с общественной моралью, отрицают также все общественные установления, в том числе классовое и сословное деление. — «Регулярное государство», под которым подразумевается всевластие и паразитизм хунты. Этот элемент органично вытекает из социального дарвинизма: ведь военная машина полагается главным обладателем силы в социальном мире, а если сила решает всё, то военная хунта должна существовать прежде всего ради самой себя, а не ради кого-то ещё. — Крепкая внутренняя солидарность в рамках группы эксплуататоров. Эсдес чрезвычайно заботится о своих соратниках и её люди ей преданы, Онест также заботится о Сюре, а Сюра очень уважает своего отца. Подобную форму солидарности чрезвычайно подробно описывал тот же де Сад, пародируя при этом одного из социологов Эпохи Просвещения, который считал, что мораль социума прежде всего должна соответствовать интересам социума. Де Сад, кивнув «ага», начал описывать целые семьи, братства, банды и целые кланы серийных убийц, у которых внутри царит полная гармония и взаимопонимание, так как все свои деструктивные силы они направляют на внешний мир, рассматривая окружающих людей в качестве пушнины. Особенно по этой части отличилась Эсдес, готовая постоянно волноваться и утешать собственных соратников. [2] — Учитывая роль Эсдес, они также претендуют на вождизм.       А что есть у положительных персонажей? Вообще если учитывать контекст, то их проще всего было сделать каким-нибудь умеренными социалистами, призванными ограничить аристократию и буржуазию по части эксплуатации населения. Я когда писал свой фанфик, то так и сделал.       Рассмотрим ещё один пример, когда позиция положительного персонажа вообще представляет собой непонятно что. Это у нас «Code Geass». Центральной темой произведения служит проблема Обители вражды, изъясняясь терминологией пророка Мухаммеда. Как я уже несколько раз обращал ваше внимание к этой проблеме, все мы наблюдаем тот факт, что люди разделены на страны, то есть по сути человеческие стаи, каковые постоянно ведут грызню за добычу. На протяжении истории неоднократно применялись попытки произвести мировую революцию, чтобы реформировать коренным образом саму человеческую жизнь, чтобы люди объединились в один социум, чтобы не было всей этой взаимной грызни, чтобы превратить Обитель вражды в Обитель мира. В «Code Geass» произвести подобную мировую революцию пытаются три персонажа — Лелуш, Шнайзель и Чарльз (+ жена и брат последнего). Позиция Чарльза уже известна читателю — это комплементация человечества. У Шнайзеля это, кажется, нечто среднее между мировой революцией Чингисхана и мировой революцией от ультраправых идеологий по ходу XX века. Общая суть их заключается в том, что власть Великого государства следует распространить как можно шире, полностью подчиняя все сферы деятельности человека служению этого государства. Главным фактором этого порядка должна стать военная мощь этого государства и его тотальная власть, способная истребить кого угодно. Весь внешний мир при этом следует подавлять железной рукой особенно безжалостно; людей следует подвергнуть сегрегации, как по классовому, так и по национальному признаку. Как вы понимаете, самым главным элементом этой конструкции должен служить некий стержень, который позволяет удерживать всю ситуацию. Как известно, время — это великий разрушитель миров, потому, чтобы система не разрушилась с течением столетий, необходимо её чем-то скреплять. Сам Шнайзель, я так понимаю, делает ставку на военную бюрократию, ещё на, говоря языком марксизма, классовые интересы аристократии и технологический прогресс, позволяющий создавать всё более совершенное оружие — так самым главным элементом всего этого плана служит орбитальная станция, способная закидывать всю планету кузькиными матерями и стирать с лица земли целые города. Как нетрудно заметить, такой мировой гегемон будет безмерно эксплуатировать весь внешний мир. Когда Чарльз и Лелуш ведут беседу на Мече Акаши, апокалиптический маньяк прямо говорит своему отпрыску, что есть только два стула: это Океан LCL и вот это вот говно, которое варганит в котелке Шнайзель. Что на всё это отвечает Лелуш? Ну, поначалу кажется, что он намерен продолжить политику Шнайзеля, но вдруг организует собственное убийство с целью… ну, показать всем, что настал конец мировой тирании. Что тут будет служить стержнем нового мирового порядка, который не позволит людям снова скатиться в прежнюю Обитель вражды? У христиан и мусульман этот стержень — приобщение к ихнему богу, у Чингисхана — кочевой образ жизни, у коммунистов — социальная экономика (предполагается, что институт государства должен отмереть), у либералов — демократия, интернационализм под защитой международного права мирового сообщества. Лелуш, где твой стержень? Что должно стоять у него в таком плане? Надо полагать, что воспоминания о том, насколько ужасен был кровавый тиран Лелуш. Самое интересное, что в нашем мире уже была такая ситуация — что-то воспоминания о том, что Адольф Гитлер был очень кровавым монстром, отнюдь не способствует тому, чтобы крупные страны прекратили нападать на более мелкие. Сценаристы, похоже, не смогли придумать как гуманным и приемлемым для зрителя образом можно решить проблему, над которой человечество бьётся значительную часть своей истории, потому родили вот такое вот. При этом, если бы Лелуш просто сказал, что не знает, как построить лучший мир приемлемыми способами и отстранился от ситуации, это было бы честно и правильно. Именно так поступил Каору в моём фанфике. Но вместо этого Лелуш представляет тут собой гениота по-Климову. Отсюда одна мораль: если вы не знаете, как решить проблему, следует прямо сказать, что вы не знаете, как решить проблему.       Здесь я хочу привести ещё один пример — это аниме «Промар». Его общий сюжет я уже рассказывал и упоминал ранее, сейчас кратко напомню: расклад таков, что скоро грянет мировая катастрофа, каковая полностью уничтожит всё население Земли; главный злодей Крэй Форсайт хочет эвакуировать группу людей ценой немедленного уничтожения планеты; главный герой Гало Тимос совершенно не знает, как решать проблемы с мировой катастрофой, но выступает против плана на том основании, что лично для него это не приемлемо. В этой ситуации предполагается, что я должен болеть за Гало, но суть в том, что его позиция абсолютно лишена всякого содержания, пусть даже и честна. Раз так, то я болел весь сюжет за Форсайта, и ругал сценаристов за то, что они вынуждают меня болеть за Гало (в частности, навешивая на Форсайта всякие гадости).       В целом это типичный пример, когда позиция главного антагониста кажется более сильной из-за своей проработанности и содержательности, в то время как позиция положительного персонажа больше построена вокруг геройских клише.       Самый банальный пример — позиции Утера, Джайны и Артаса по поводу зачистки Стратхольма; положительные персонажи тупо воротят носы, но ничего внятного не предлагают [3].       Рассмотрим в качестве более сложного примера, когда у нас присутствует целая идеология, конфликт между Йо (и всеми ему сочувствующими), X-судьями и Хао в манге «Король шаман» (уточню, что я говорю именно про мангу — если вы знакомы с франшизой исключительно по аниме-адаптации двухтысячных годов, то у нас тут другая история).       Позиция Хао заключается в том, что все люди — сволочи, потому он хочет уничтожить практически всех людей, за исключением членов своей секты, которыми он намерен править на выжженной Земле. Позиция в принципе содержательная — для злодея.       Позиция X-судей заключается в том, что зло следует карать силой, если миром будет править ихняя верховная жрица бога Шамаша, каковая с помощью силы Мирового духа будет всякий раз карать зло, то планета превратится в утопию. Надо сказать, что они дают шанс злодеям раскаяться. В манге присутствует одна весьма характерная сцена. Судьи сталкиваются в бою с египетскими мраккультистами. Последние угрожают им совершить ритуальное убийство. Когда Жанна (так зовут их лидера) скручивает гадов, то требует раскаяться в своих грехах. Мраккультисты, естественно, каяться не хотят, тогда Жанна делает из них капусту [4]. Всё это поддаётся как шокирующее злодеяние и все положительные персонажи глубоко возмущены этим убийством. Мраккультисты, когда убит их лидер, начинают возмущаться, как так можно — хотя сами до того угрожали сделать самих X-судий жертвой ритуальных убийств и вообще считают, что они хорошие люди, мол их друг был хорошим человеком (прямо как Эсдес для Серью, да?). Я думаю, а что такого плохого сделала Жанна? Она должна была отпустить серийных ритуальных убийц на свободу? Особенно после того, как она дала им шанс раскаяться? Надо ли говорить, что я болел за Жанну. И, да, кого они убивали без шанса на покаяние, так это членов секты Хао, справедливо полагая, что боевики, вступившие в организацию, призванную уничтожить практически всё население Земли, это люди уже неисправимые. Естественно, уничтожение даже этих боевиков подаётся автором, как нечто, за что мы должны очень сильно осуждать этих Х-судий.       Автор выступает за радикальный пацифизм с претензией на изменение мира. В качестве его аргумента идёт утверждение о том, что ответное насилие не прекращает насилие в принципе. В качестве аллегории этого обстоятельства выступает тот факт, что Хао сам несколько раз был убит ранее, однако перерождался и всякий раз становился сильнее. Хорошо, допустим, но что же предлагает сам автор в качестве решения проблемы? Э-э-э, ну, насколько я понимаю, он предлагает духовно преобразиться, получив на выходе что-то типа того идеала, который продекларировал евангельский Иисус при аресте. В конце Хао побеждает, но в глюках видит то, как души тех, кого он убил, прощают его, и отказывается немедленно убивать 99% человеков, дозволяя шанс Йо и его жена Анне духовно преобразовать человечество. Тогда двое героев становятся бродячими проповедниками.       Я не думаю, что мне нужно долго объяснять, на чей я стороне тут стою и что я тут считаю глупостью, утопизмом и бессодержательностью.              Иногда я не могу занять позицию автора, потому что аргументы, сделанные за эту позицию, в истории нормально не отражены. Например, уровень сил у Толкина. Происходит конфликт между Валар и Фэанором. Когда Мелькор убивает Финвэ, уничтожает Древа и валит с блестяшками в когтях, Фэанор обвиняет Валар в рукожопии, решает преследовать врага и основать собственные королевства вне пределах владения Валар. Толкин стоит на стороне Валар, его позиция заключается в том, что их власть освещена божеством, а потому им следует подчиняться даже в том случае, если они ошибаются. Дескать эта власть в целом блага, пусть хоть даже и погрешима, потому подчинение благой власти имеет прерогативу. Фэанор же не хочет подчиняться, потому это всё приводит его к гибели и к трагедии. Однако какова позиция Валар по части конструктивного элемента на ниве решения данной проблемы? Ну, они просто сидят и ждут, но соглашаются помочь, когда их просят от имени жителей контента. То есть делают в сущности то, что предлагал сделать Фэанор, то есть пойти и навалять Мелькору. Сам Толкин пытался придумать разные осмысления этой ситуации, был вариант в котором Манвэ и Ульмо хотели сразу пойти и навалять, но остальные Валар и эльфы ссыканули, и так как там парламентская монархия, то Манвэ был вынужден согласиться. Был вариант, где Манвэ решил подождать, чтобы Мелькор деградировал до полной беспомощности. Всё это, однако, упирается в уровень сил персонажей — его Толкин внятно ни разу не прописывает и он постоянно вызывает вопросы. Так что если автор ссылается на уровень сил, то этот уровень сил должен быть прописан именно так, чтобы этот аргумент обладал весом. Если Мелькор настолько силён, что Валар опасаются его брать, то почему он постоянно сидит в своём окопе и только один раз юзает одно извержение вулкана? Сам Толкин только в конце вспомнил про этот уровень сил, когда указал, что целый субконтинент утонул после Войны Гнева — из-за какого конкретно оружия он утонул непонятно. Позиция Фэанора также критикуется на том факте, что у него никогда не хватило бы сил победить Мелькора. Чтобы этот аргумент имел силу, необходимо, чтобы прямо в кадре было показано тотальное превосходство данного персонажа. Этого нет — как я сказал выше, Толкин про уровень сил вспоминает лишь тогда, когда ему нужен очередной обоснуй. Ещё позиция Фэанора критикуется на том основании, что он дал Клятву и потребовал принести её от своих сыновей. Да, за эту одержимость безделушками его следует покритиковать. Я здесь согласен с Толкином.       Вот как это сделал я. Когда писал свой фанфик, то прописал этот самый уровень сил и мотивацию персонажей, почему они её не используют, чтобы сюжет сложился так, как надо автору. Так в моём фанфике Мелькор мог уничтожить всех нолдор одним взглядом, но не делал этого, ибо был занят изучением негативной астральной энергии, стремясь в конечном счёте построить Машину Судного дня. В моём фанфике его цель заключается в уничтожении всего сущего ради удовлетворения чувства сострадания, а не в том, чтобы захватить всё ради своей жажды властолюбия. В моём фанфике Мелькор вышел биться с Финголфином один на один из чувства уважения к нему, при этом не используя своего уровня сил. Я этот уровень сил раза два потом ещё показал, чтобы Фэанора критиковать на том основании, на котором его критикует и сам Толкин. В одном случае Фэанор чуть не отдал концы во время схватки с элитным сауронитом (драка с Рюгой, я её тут, к слову, цитировал) — и тогда он задался вопросом: чтобы я добился, если буду вот так напирать? Во втором случае Фэанор встречает Мелькора и Ньярлатхотепа и оказывается втянут в бой с одним из их офицеров. Тогда выясняется, что даже один старший офицер Апостолов Смерти несоизмеримо сильнее всего того, что может показать Фэанор. Сами Мелькор и Ньярлатхотеп стоят ещё выше своих офицеров, они вообще не воспринимают Фэанора в качестве угрозы и рассматривают его исключительно как трепыхающуюся букашку под стеклом. Даже если Фэанор станет в десятки тысяч раз сильнее, то он не сможет приблизиться к этим двоим, потому как Мелькор и Ньярлатхотеп стоят принципиально выше, чем существа вроде Фэанора, сколько бы те не умножали и не перемножали свой уровень сил, и какое бы их количество не выступало против них. Таким образом ставится вопрос, чтобы ты добился, бросая вызов подобным персонажам?       Вы, само собой, вольны соглашаться или не соглашаться с той или иной позицией персонажей. С теми, кого автор полагает злодеем, скорее всего, вы вряд ли будете соглашаться, во всяком случае — если есть какая-то позитивная альтернатива их предложению или мировоззрению. Например, Юлия Вознесенская в своей антиутопии про Кассандру и Ланселота очень точно формулирует идеологии двух сторон: — Позиция положительных персонажей заключается в том, что они должны объединиться в любящее друг друга Братство во Христе, следуя своим добродетельным инстинктам и ещё больше духовно преображаясь. — Позиция Антихриста заключается в том, что следует быть элитарным, эгоистичным негодяем, думающим лишь о собственных удовольствиях, каковой использует пролетариат в качестве зомбифицированных рабов. При этом весь остальной внешний мир предлагается опустошить, чтобы он не мешался под ногами.       Я в общем-то могу не согласиться с позитивной программой — и не соглашусь — так как не считаю, что подобный идеал в принципе достижим; точно так я не считаю воплощением блага предполагаемого монотеистического бога, ибо здесь у меня есть много чего, что я мог бы возразить; но в чём я не могу упрекнуть автора, так это в том, насколько содержательно явлена позиция.       Так — раз уж я пришёл к собственному опыту, то хотел бы рассказать о том, как я сам сформулировал позиции своих персонажей. Выше я уже говорил о том, что даже на первый взгляд простые вещи можно интересно сформулировать, вроде защиты семьи и друзей. В РСБЕ у протагониста — то есть у Каору — такая вот позиция (именно Каору я считаю протагонистом, а не Синдзи; впрочем, в данном случае это одно и то же, потому как Каору — не кто иной, как суперэго, выбравшееся из головы Синдзи в качестве отдельного существа): — Внешний мир нельзя сделать принципиально лучше, потому следует смириться со всем, что из этого следует. Напомним, что в моём фанфике аллегорией на внешний мир выступает пантеон всяких там хаоситских богов, а их почитатели призваны в первую очередь высмеивать реальные монотеистические религии с претензией на сверхличностный смысл жизни и этическую составляющую. — Если внешний мир изменить невозможно, то ты должен изменить себя так, чтобы выдерживать его гнёт. Всегда следует помнить о боли, каковая может постичь твоё сердце в любой миг, потому сердце следует всё время тренировать так, чтобы оно могло переварить и принять эту боль. Сердце следует выковать так, чтобы оно могло встать под шквалом мук и страданий, каковые жизнь будет лить на тебя как из рога изобилия. — Жить следует ради самой воли к жизни и ради получения бытового гедонизма в окружении своих близких. — Ты должен уметь прощать себе свои собственные ошибки и промахи; никто не совершенен. Из этого логично следует, что прощать ошибки и промахи следует по возможности всем остальным, потому как постоянно держать зло на них — это деструктивное начало. Особенно следует сделать акцент на фразе «по возможности» — прощать тех же SEELE Каору не стал. Сам Каору не считает этот факт преступлением против идеала, напротив он укладывается в его идеал, потому как не следует прощать тех, кто причинил тебе слишком много боли. Но вот всех остальных лучше прощать. — Никогда не стоит сдаваться, когда есть возможность хотя бы продлить свою жизнь, бороться следует до тех пор, пока ты жив. — Не следует слишком много думать о будущем, потому как в будущем, скорее всего, ничего хорошего не будет, и жить следует сегодняшним днём. — Жизнь вообще следует прожить как можно более незаметно. Не следует брать ответственность и много влезать в дела других; впрочем, если ты уже взял за что-то ответственность, то ты обязан довести дело до конца. Например, ответственность за счастье своей семьи. — Следует проникнуться сочувствием и состраданием ко всем живым существам. Насилие лучше не применять и добиваться всего следует добрым словом. Вот такая позиция у персонажа, смахивает на нечто среднее между эпикурейством и буддизмом.       Я выразил его взгляд, когда Каору ведёт разговор с хаоситом, прущимся от служения Величайшей Силе во Вселенной, по ходу которого протагонист высказывается, что думает по поводу своих антагонистов и даёт им свою оценку: — Похоже, твой Повелитель ни во что тебя не ставит, — взглянул на него Каору. «…» — Радуйся, Агатодемон [5], — так обратился к Табрису барон Гауптман, только прейдя в себя, — пока твои крылышки не подрезаны!.. — Барон, ты — пророк, который даже не нужен своему Богу, — отозвался Табрис, необыкновенно холодно глядя в глаза сбитого с толку чернокнижника. — Ты думаешь, ты нечто большее, чем SEELE, но на самом деле Ньярлатхотеп ещё больше презирает вас, собственных слуг и шестёрок, потому как он презирает вообще всех, кроме самого себя, но тех, кто ползает у него в ногах, уповая на то, чего нет [6] — таких ваш августейший засранец особенно презирает. Если ты думаешь возвеличить себе через служение ему, Гауптман, придать смысл своей жизни — знай: для него ты просто ещё один червь, об которого он вытирает ноги. Очевидно, такие слова проняли этого человека. Барона трясло, но чернокнижник сдержался от дальнейших действий, понимая абсолютное бессилие. — А что до ваших зловещих пророчеств, — читая в глазах такую реакцию, Табрис уж тут позволил себе злорадно усмехнуться, — я так долго становился их добычей, что привык. И потом: я всего лишь хочу наладить свою жизнь, бытовой комфорт, и мне глубоко наплевать на тебя и твоего Господина. Знаешь, почему Мелькор сошёл с ума, когда глядел на трон Азатота, а я — нет? — Почему? — нервно спросил барон. — Я ничего не ждал в Небесах. У меня никогда не было надежды. — Каору сузил свои и без того узкие, красные глаза. — Как мне надоели все эти ваши Боги Хаоса и прочая ерунда! Как бы я хотел, чтобы ваш вонючий пантеон тупых каракатиц оставил меня в покое — оставил в покое со всеми своими пророчествами, апокалипсисами, откровениями, флейтами и культистами. Знаешь, я не такой, как эти слабые, маленькие и хрупкие Лилим — ваши безмозглые порнушные покемоны меня совершено не ужасают, в моём сердце нет ни капли страха перед ними, ни перед их Ньярлатхотепом — которому я как Скуби-Ду для нелепого злодея в конце серии! Вообще ваш Ньярлатхотеп — всего лишь мелкий, вредоносный засранец-мальчишка, которому отец-имбецил дал Большой Пистолет. Отбери его — останется жалкий червяк, который никому не нужен, ваш Всевышний — никто без своей молнии. Это всё, что я думаю о вашем Боге-Сыне, а вот что я думаю о вашем Боге-Отце: ваш Ваятель Мироздания — безмозглая обезьяна с самой Большой Гранатой и с печатной машинкой. Кто ваш Азатот без Гранаты? Сочинитель повествования? — Каору с усмешкой огляделся по сторонам, бросая взгляды то на воду, то на разноцветные звёзды в вышине, которая находила своё отражение во все стороны на глади, то на эти окружающие их монолитические сооружения, выходящие из воды. — Он даже не способен сделать ничего сам — за него всю эту красоту соткал из букв и нот Случай! — Каору раскинул руки, потом указал на собеседника пальцем в лицо, чего обычно не делал: — Седина — не признак ума: и то, что дурная Обезьяна предшествует Случаю, не делает Обезьяну господином Случая… Что же до вас — вы пророки и апостолы, слуги: что ты, что SEELE, что Ктулху и Дагон, что прочие бесчисленные шестёрки-клевреты Ньярлатхотепа — вы самые ничтожные и жалкие клоуны, влекущие самое безблагодарное существование в этой Вселенной! Вы думаете, что ваш Наилучший из Хитрецов — ваш Ньярлатхотеп вам что-то даст или от чего-то избавит, но не знает милости мелкий засранец с Большим Пистолетом — тень чьих замыслов лежит на этом несчастном мире, — махнул рукой Каору в сторону внешнего пейзажа, — неужели вы до сих пор не знаете, что нельзя уповать на то, чего нет? Весь ваш Абсолютный Хаос для меня — всего лишь гадкий таракан, который иногда выбирается доставить мне неудобства. Я надеюсь, ваши дурацкие божки и их клоуны займутся более интересными делами, чем донимать меня. Повисла некоторая пауза. Мастер-оккультист ответил на эту тираду в духе подобного учения: — Ты говоришь гордо и богохульно, как Дракон!.. На Бога и на живущих на Небе… Но лишь потому что Ньярлатхотеп дал тебе эти уста! Он — Ползучий Хаос — дал тебе уста говорить так! По воле своей! Он дал!.. Он — возьмёт! Когда-нибудь, когда настанет час для тебя, Сидящий на Престоле — Господин миров, у которого много Прекрасных имëн, Всемогущий — Он будет судить больших и малых, и тебя осудит на скрежет зубовный и на пламень неугасимый… Каору демонстративно зевнул. — Спасибо, мне хватило американских телеевангелистов, — Каору как-то издевательски вежливо бросил свою ухмылку. — Разве ты не знаешь, что смерть и ад — друзья мне? Я тысячи раз умирал и был брошен на участь, хуже смерти. Для кого-то, кому дана такая судьба, пора бы видеть рок ни чуть не более важным господином, чем дурную погоду. Смерть и ад — мои добрые соседи, а всепожирающий бич — знойная муха [7]. Гауптман сбился, понимая, что сейчас выглядит посмешищем.       (Барон Гауптман происходит из средневекового общества времён крестовых походов, во время которых он приобщился к ктулхуизму и йог-сототии с налётом арабского антуража, а Каору воспитывался в оккультной эсхатологической секте каббалистов, потому они оба активно применяют терминологию именно авраамических религий, чьи культовые тексты они знают, как Ленин «Капитал» Маркса). Особенно акцент я сделал на том, что Каору готов работать над собственным сердцем и над собственным психическим миром и это он советует всем остальным, в первую очередь как способ не сойти с ума и не пасть в отчаяние от того, что творится в окружающем мире. — Каору, — Гимми очень внимательно и задумчиво посмотрел на такое выражение. — Да? — Каору очень любезно мотнул головой в его сторону. — Ты говорил мне такие вещи, но теперь ты так расслабился как-то… Я вот сейчас очень нервничаю. Мне хочется выпить. — Гимми-кун, — Каору простёр руку на пейзаж природы за окном, — я любуюсь всей этой красотой ещё больше, когда понимаю, как она хрупка. Весь этот мир, который я ценю, это тонкая плёнка над океаном кромешного хаоса и зла. Именно открывая эту истину сердцам, Антиспираль, Ньярлатхотеп и Мелькор столь успешны в распространении отчаяния. Но, Гимми-кун, я нахожусь в таком состоянии духа, когда меня это не пугает. Каору теперь положил руку себе на сердце: — Понимая хрупкость всего, что мне дорого, я ещё сильнее наслаждаюсь всем этим, и ещё яростнее собираюсь сражаться за всё это. Вот — мои единственные идеалы и жизненные принципы, которые я могу противопоставить учению демонических богов, против которых мы сражаемся. Теперь даже суровая истина мироздания не способна сокрушить моё сердце. Гимми-кун, ты должен стать таким как я, — Каору встал и положил руку на плечо рыжеволосого красавца, после чего тем же тоном, но уже без тени улыбки, сказал: — Иначе тебя будет ждать учусь хуже смерти. Твои враги запрут твоё сердце среди страха и отчаяния. А это будет куда хуже забвения. — Я… я не знаю, что сказать, — Гимми сейчас тратил много энергии мозговых клеток на то, чтобы осмыслять всё то, что ему говорят. — Гимми-кун, теперь ты знаешь, что твой мир может рухнуть в любой момент, — Каору повернул голову в сторону оживлённый солнечной улицы, заставив собеседника сделать это же и отвлечься. Они оба вышли на балкон, на свежий ветерок. — Ты знаешь, что твоя сестра может погибнуть, ты теперь знаешь, что твой Король истерзан отчаянием. Информация об этом поступает в твоё сознание из внешнего мира, — Каору во время этого разговора держал руку на плече собеседника и периодически бегло поворачивал голову в сторону улицы, чтобы нагляднее продемонстрировать контекст разговора. — Твоё сердце выделяет на всё это энергию, оно способно дать тебе самые разные чувства и ощущения. И вот ты должен вложить эту энергию в нужные тебе чувства и ощущения. Вместо того, чтобы впасть в отчаяние от понимания, насколько хрупко всё то, что тебе дорого, ты должен вложить энергию от понимания этой хрупкости, в чувство любви ко всему этому. Ты должен ещё сильнее любить свою сестру, если осознаешь, как легко её можно убить. Ты должен ещё сильнее любить своего Короля, осознавая, насколько ему плохо. Тогда такая любовь ещё больше даст тебе силы для сражения, в том числе для сражения внутри своего собственного сердца. Каору положил руку на сердце Гимми, тот внимательно ловил каждое его слово и пока молчал. — Потому что если ты проиграешь внутри собственного сердца, то ты проиграешь даже до начала прямой борьбы и без неё. Тогда ты станешь одним из многих, каплей моря тех, чьи души загубили демонические боги. Теперь Гимми осознал как следует всю миссию, которая возложена на него, и от страха у него задрожали коленки. Он отшатнулся. Каору убрал руку, взялся за перила и поглядел на улицу, пока Гимми отходил от этого разговора. — Я понимаю, — Каору через минуту вернулся к беседе, — ты боишься, Гимми-кун, это совершенно нормально и неизбежно. Но поверь, мы сами не знаем своих сил. Ты должен вложить свою неуверенность в жажду показать себя и победить. Иначе тебе конец. — Ты говоришь мне ужасную правду, но большое спасибо тебе за это, — осмыслив всё это как следует, Гимми не мог не поблагодарить собеседника, — Каору, ты навсегда лишил меня покоя, но я очень благодарен тебе за твою честность. — Не нужно благодарности, — Каору продолжительно моргнул. — Я всегда говорю людям только правду и ничего кроме правды. Я ненавижу любую ложь и любую бесчестность, любую игру словами. И если бы я тебе сейчас врал, я был бы тебе врагом. Кроме того, истина — это самое сильное оружие, которое есть в руках у наших врагов. Демонические боги озвучивают её, рассчитывая на то, что твоя духовная энергия пойдёт на те чувства и эмоции, которые нужны им, а не тебе, если уж ты собрался воевать против них. — Моя совесть не даст мне куда-то сбежать, я буду ненавидеть себя, если сейчас отступлюсь. Я весь предан борьбе. Вот что сказал сейчас Гимми. — Я не отступлю в самом начале. — Уже хорошо; теперь, Гимми-кун, когда ты понимаешь всю миссию, которая на тебя возложена, ты принял первое взвешенное решение. Я знаю, что ты примешь именно это решение, потому что ты уже мог показать себя в деле во время Антиспиральной войны. — Я теперь понимаю, что должен вкладывать свою энергию в нужные чувства. Каору, я уже рассказывал тебе о том, что во время войны погибли мои старшие товарищи, когда спасли меня от смерти ценой своей жизни; тогда после этого я испытывал чувство вины. Я должен был направить энергию, которая породила это чувство в моём сердце, на что-то другое — на жажду победы или на жажду мести. — Вот именно так ты должен учиться поступать на войне, — с блеском улыбки одобрил Каору.