Как не писать идиотский сюжет и иные советы

      В старом фэнтези и околофэнтези (Роберт Говард, Говард Лавкрафт, Дансени и т.д.), как можно заметить, магия выглядит куда как менее впечатляющей и часто используется очень узко. Здесь нет штатных гаубиц с волшебными палочками, которые регулярно могут закидывать вражеские армии огненными смерчами — если здесь присутствует какой-нибудь крупный акт использования колдовства, то это только по праздникам. У такой магии есть главным образом две предпосылки: — Она не вносит сильных изменений в сеттинг домодерновой эпохи — вот почему здесь есть короли, рыцари, варвары и церковники, но нет летающих по небу всемогущих колдунов, способных обращать в прах целые города. Как вы понимаете, попытка добавить туда таковых, разрушает саму основу. — Эта магия больше приближена к тому, что в нашем мире принято называть магией — то есть к шарлатанству бабы Ванги и Павла Глобы. Помню, видел такой ролик на Ютубе — там очередной типа волшебник собрал себе секту и тут на это заседание явился разоблачитель — он говорит: «Вы утверждаете, что можете убивать людей взглядом? Я — ветеран Чечни, надо мной пули свистели — я не боюсь стать подопытным. Давайте, сразите меня своей магией прямо сейчас!» В какую ярость пришли сектанты и как долго Мухаммед нашего времени пытался придумать обоснуй, что же всё-таки ему мешает накастовать паралич сердца вот прям ща.       На самом деле низкий уровень сил не имеет прямого отношения к магии такого типа — потому что уровень сил всегда относителен и прямо не зависит от визуальной эффектности. Стихийные юзеры из «Аватара» выглядят более эффектно, чем маккультисты из работ Роберта Говарда, в свою очередь шиноби из «Наруто» выглядят ещё более эффектно благодаря сверхзвуковой скорости — но и они ничто на фоне сейлор-воительниц, которые даже в первых сезонах сопоставимы с противниками, способными обращать в пыль планеты; при этом зачастую в кадре не происходит ничего особенно впечатляющего — мне дико в это плане доставили комментарии на Anime Characters Fight-вики, где прямо поражались тому, почему существо, похожее на огромного карпа, который в кадре может только разрушить деревянный мост, оказывается по своим силам сопоставим с живой мультивселенной (или даже превосходит!) [1]. Таким образом при осмыслении такой системы, следует ориентироваться на сам концепт, а не на уровне сил персонажей, который зависит от конкретного сеттинга.       Вот черты магии интересующего нас типа, которые я бы выделил: — Эта магия мистична, она выглядит не как что-то механическое, что работает по хорошо известным метафизическим законам, а создаёт ощущение чего-то принципиально чуждого, потустороннего, сакрального. Механическая магия по типу «фаэрбол — это только фаэрбол» профанна, магия Толкина — сакральна, ассоциативно связана с любыми смыслами, какие только можно привязать к этому слову. — Работает на глубинных переживаниях психики. Эту деталь хорошо передал Мартин — в амплуа типичной зловещей силы — жертвоприношения Р’глору работают тем более эффективно, чем большую ментальную цену вы готовы ему отдать. Сам Толкин называл магию своих эльфов «творчеством, более свободным от ограничений, чем наше». Мне вот хорошо понятно, что Профессор имел в виду с субъективной точки зрения — что сам Толкин, что Роберт Говард утверждали, что им не кажется, что они придумывают свои истории — они транслируют информацию извне; я сам испытал точно такое впечатление: когда я охвачен вдохновением и когда активно работаю, мне действительно кажется, как будто я получаю информацию откуда-то извне. Я так думаю, это ощущение обусловлено тем, что задействован глубинный уровень моей психики, с которым я обычно не отождествляю себя, с которым это сложно сделать, так как он находится на бессознательном уровне, и всё поднимается с него. К слову, я так думаю, именно на этом основаны религиозные тексты — их авторы, когда писали их, будучи охвачены творческим запалом, принимали свою глубинную психику за трансляцию воли божества или божеств. Так что Мухаммед не врал, когда утверждал, что информация Корана приходит к нему как бы извне — субъективно это ощущалось им именно так. Так вот — магия Толкина работает именно на таком глубоком уровне психики, когда прямо изнутри сознания вырывается гейзер, переходящий в мистическую силу. Я ещё обращу внимание на то, что такой пласт психики часто выпадает из сферы нашего внимания, потому он кажется чем-то таинственным, мистическим и сакральным — на этом пласте лежат те наши черты, которые мы сами не знаем и о которых можем узнать только в какой-то экстремальной ситуации. Как можно заметить, магия Толкина лучше всего подходит для раскрытия персонажей. — Следующий важный момент, это, конечно, отход от юридических формализаций — такая магия, конечно, включает в себя какой-то ритуал, нужный для запуска эффекта — но эта магия больше действует как проводник заряда с глубинного пласта психики. Благодаря этому такая магия не требует детальной проработки того, что она будет использовать во время одного акта — всё будет обусловлено потребностью психики и сработает само по себе. Например, такой эффект как благословение или проклятие позволяет задействовать сразу несколько различных эффектов вроде манипуляции вероятностью и защиты или уязвимости для неких определённых мистических сил. Проклятие, как полагается, вызывает губительные эффекты на протяжении судьбы субъекта, сочетая как естественные так и сверхъестественные факторы; благословение — может предотвратить такие эффекты от губительных сил, оно наводит удачу и отрицает проклятие. Юзеру при этом не требуется корректировать их — достаточно только того факта, что волевой акт уже запустил проклятие или благословение. — Обычно значимые эффекты нельзя спамить — один акт чародейства уже может эффективно сработать; если он вдруг не может эффективно сработать, то это означает, что психика уже не может породить ничего такого, что могло бы эффективно сработать, её лимит исчерпан. В «Сейлор Мун» именно так работает сила большинства юзеров — за бой обычно каждый из них использует только одну технику и если она не срабатывает, значит, у юзера уже нет ничего, что могло бы напрямую сработать. При этом юзеры могут интуитивно понимать, что может сработать, а что нет. — У такой магии нет полоски маны, она работает на силе духа, каковая, конечно, ограничена — персонаж, который потратил все силы, будет напоминать человека, который выгорел на работе. Мне, как автору, который пишет фанфики в тысячи страниц, достаточно легко понять такое чувство — это упадок духа и воли, отвращение ко всему, что происходит вокруг, апатия, которая наступает после того, как глубинная психика глубоко выдохнула. Короче, психическое истощение и отчаяние — вот так выглядит упадок маны в таком случае. Персонаж, который сильно мотивирован, может колдовать больше и сильнее, чем остальные — трусливые и слабовольные, либо утратившие волю к борьбе.       Рассмотрим один из моих любимых моментов у Толкина — рэп-баттл Саурона и Финдора Фелагунда в «Лэ о Лейтиан»: Он в песнь свою вплетал слова Прозрения и волшебства, Предательства, разоблаченья, Уничтоженья, принужденья, Являя скрытое — на свет. И дрогнул Фелагунд. В ответ Он пел о доблести, борьбе, О стойкой верности судьбе, О развенчаньи обольщений, О смене перевоплощений, О вызволеньи из силков, Об избавленьи от оков. Так песня с песней спор вели, И нарастал, и гас вдали Напев, тревожа эхо скал. И Фелагунд в мотив вплетал Узор видений: трели птиц Над Нарготрондом; свет зарниц, Вздох моря, тихий плеск волны О берег дальней стороны, Где тонет в блеске золотом Бессмертный край, эльфийский дом. Но мрак сгущался. Пала мгла На Валинор, и кровь текла, Пятная берег и пески. То нолдор, чести вопреки, На родичей войной пошли И захватили корабли. Донесся ропот черных крыл. Закаркал ворон. Волк завыл. В морях раздался скрежет льдов. Им вторил стон и звон оков В темницах Ангбанда. Вдали Взметнулось пламя. Потрясли Раскаты грома своды скал — И Финрод, побежденный, пал. — И так понятно, что эта магия включает в себя глубинные психические переживания, связанные с общим нарративом — Саурон пытается сломать противника типичной тёмновластелиновщиной, в свою очередь Финрод противопоставляет ему альтернативный нарратив — и проигрывает, потому что Саурон создаёт противоречие внутри этого нарратива, когда апеллируют к трагическим событиям в Алквалондэ. Этим оружием Тёмный Властелин разит своего противника прямо в душу, прямо в глубинный уровне психики, прямо в совесть. Говоря терминологией Фрейда, Саурон внёс диссонанс между Я (осознаваемой личностью) и Сверх-Я (социальными нормами) Финрода, благодаря чему отправил его в нокаут. — Саурон при этом не мог вот так взять просто Финрода за глотку и сломать ему шею — надо полагать, уровень сил персонажей проявился в виде метафизической защиты, которая требовала преодоления с двух сторон, и вся метафизическая мощь противников оказалась вложена в этот рэп-баттл. Нужно было превосходить уровень сил участников, чтобы остановить рэп-баттл, на что простой орк с топором не способен. — Так как уже вся мощь оказалась брошена в этот рэп-баттл, то Финрод, грубо говоря, просадил всю полоску маны, когда потерпел поражение от нарративного диссонанса. — Обращу внимание, что Финрод не может победить Саурона, спев о том, какой тот гнусный ублюдок — вероятно, потому что у Саурона нет ни стыда, ни совести, во всяком случае на том глубинном уровне психике, который задействован. Как показали дальнейшие события — Саурон как бы «по-настоящему» раскаялся после Войны Гнева, на личностном уровне (на уровне Я по-Фрейду) Саурон мог даже думать, что он раскаялся на самом деле — но на самом деле он просто испугался Большего Пистолета в руках у Эонве — подсознание тут никак не было задействовано (Сверх-Я по-Фрейду) — потому такое раскаяние совсем не было настоящим и именно поэтому Тёмный Властелин так легко вернулся на тёмную сторону силы. Очевидно, совести у него нет, потому в его устах тема всего плохого получает наибольшую метафизическую силу. — Обратите также внимание на то, что вокруг рэп-баттла происходят различные спецэффекты — так как всё подаётся от лица народного эпоса, то оно идёт в ключе поэзии, потому гроза и вой волка стоят в одном ряду, но такое воздействие на окружающую среду показывает на то, что уровень сил тут присутствует уже зримо. Кратко рассмотрю несколько других магов по-Толкину: • Собственно, Саруман, Дама в зелёном из «Нарнии» (я предпочитаю называть её Зелёной Ведьмой по аналогии с Джадис), Тулса Дум у Роберта Говарда (я для упрощения своей задачи возьму его версию с кинематографической адаптации) и Калаверас из манги «Сейлор Мун» [2]. Все эти персонажи главным образом делают одно — гипнотизируют голосом тех, кто их слушает. — Саруман, похоже что, не способен напрямую управлять свободой воли (в отличие от Лелуша), однако он способен внушать чувство, что его слова являются истиной, чтобы он при этом не говорил, с помощью силы воли можно вытеснить из своего ума эти ощущения. Саруман, как и Саурон, использует циничные и тому подобные нарративы, чтобы склонять на свою сторону тех, у кого нет достаточно твёрдого глубинного пласта психики, чтобы ему противостоять. Саруман, по мере сюжета, деградирует как морально, так и психически, что заканчивается упадком его мистических сил. — Зелёная Ведьма похожа на него, но утверждает о том, что она — владычица единственно реального мира, подземелья, внутри которого, смирившись с этой мыслью, живут многочисленные её подданные и рабы. Вместе с гипнотическим голосом использует игру на музыкальном инструменте. Сам Льюис планировал это как апологетику христианства, но в итоге у него получилась апологетика гностицизма [3]. Зелёная Ведьма также активно пользуется своим женским полом и своей симпатичной внешностью, чтобы приманить к себе королевича и прорывать ему мозги. В качестве козыря — она может превратиться в змею, либо же, если вам так нравится думать, сбросить человеческую маскировку. — Тулса Дум — я возьму его версию из киноадаптации, потому что злодей стал проходным антагонистом во франшизе и мне следует взять его наиболее известную версию. Тулса Дум — лидер секты Сета, самец Зелёной Ведьмы: способен превратиться в змею, умеет стрелять змеями вместо стрел и подчинять сознание. Тулса Дум исповедует культ плоти. Согласно этой доктрине, плоть — всему голова, всё плотское имеет наивысшую ценность, потому его сектанты устраивают оргии и едят человечину. В конце Тулса Дум пытается внедрить в сознание Конана нарратив, согласно которому без него, Тулса Дума, жизнь бессмысленна: дело в том, что Тулса Дум убил родителей Конана, по этой версии, и теперь Конан жил для того, чтобы отомстить. Мол, если Конан сможет убить Тулса Дума, то жизнь станет бессмысленной. Да, я напомню, что такой нарратив магией прямо врезается в сами недры психики человека, таким образом он может сработать. Конан, естественно, будучи Конаном, а не Торфинном, таки укорачивает Тулса Дума на голову. — Калаверас — также умеет внушать нарративы с помощью голоса, по телевидению объявляет о том, что хаоситы с Чёрной Луны на самом деле желают добра Земле, а вот сейлор-воительницы с Белой Луны — это настоящие мироеды. Калаверас способна призвать души своих погибших сестёр и вселить их в подготовленные тела (это могут быть тела загипнотизированных людей или специально созданные андроиды) — в случае появления противника, духовная мощь призраков вырывается в один мощный удар, который может порвать на куски. • Колдуны у Стивена Кинга, естественно, ближе к этому. Рэндалл Флэгг, конечно, может похвастаться достаточно полезной способностью — он заговорил себя таким образом, чтобы огнестрельное оружие не могло его убить, потому оно как бы естественным образом выходит из строя или промахивается. При этом, как полагается, у здешних колдунов всё-таки присутствует космический уровень сил — так, например, дети-псайкеры могут разрушить Лучи, которые удерживают Башню, визуализацию бесконечномерного мироздания. • У Дансени и в Мифах Ктулху визуально получше — именно что для прямого боя едва ли всё это используется, но под час выходит эффективно. Так, например, сновидцы могут менять ландшафт Мира Снов; упоминается, что Рэндольф Картер/Зкауба на Йаддите сражались с дхоулами — очень гигантскими червями, которые могли разрушить планетарную поверхность своим одновременным пробуждением — то есть местная магия таки может в масштаб. Но по большей части нам показывают каких-то деревенских бабок (Кеция Мейсон) и готических колдунов (Карвен, Уэйтли), которые даже магла так просто убить не могут. Визуальную новеллу «Demonbane» можно материть за многое, но вот кто там отлично показан, так это Уилбур Уэйтли — вот прямо видно, что он сын Йог-Сотота: одним своим деревенским матом он таким образом исказил пространство, что главный герой, в какую бы сторону не пытался бы от него бежать, Уилбур всякий раз оказывался за спиной; при этом длинного списка техник у него нет и действия с ним не выходят за пределы библиотеки Мискатоникского университета [4]. • «Юная революционерка Утэна» — местные дуэлянты сражаются на мечах, вся зримая магия тут заключается в постоянной трансформации окружающего ландшафта, соответственно психическим процессам. Из чего следует, что у персонажей таки присутствует уровень сил. Эпичнее всего это получилось, пожалуй, в последней битве [5]. • А теперь к одному из моих самых любимых персонажей, владеющих толкиновской магией. Как думаете, кто это? Это Джу Дже Гён из манхвы «Джинкс»! [6] Его способность заключается в том, что если он будет испытывать удовлетворение от полового акта накануне боя в рукопашную, то он обязательно победит. Так как Джу — активный содомит, то Заратустра шумит в башне молчания. Такая абилка работает на воле к победе, естественно, без действия глубиной психики заклятие не работает.       Я хочу ввести Джу в свой фанфик, где он будет выступать в качестве противника Виктора на ринге. Естественно, Шуб-Ниггурат для победы над Виктором, который к тому моменту уже может кулаками пробивать пятимерных Кайдзю, выдаст соответствующий уровень сил.       В качестве бонуса я могу ещё рассказать о том, как я написал свою битву музыкальных, глубинно-психических нарративов. Я придумал конфликт между умеренным персоналистом, который в первую очередь думает о себе, но и о других не забывает, и ярым партийным коллективистом, для которого растворение своей идентичности в генеральной линии партии — это высшее блаженство и смысл жизни. Я недавно закончил работу над новой главой своего пошлого-гаремника-без-сюжета, где протагонист получает очередное пополнение в свой гарем (угадайте, кто на этот раз! [7] ни один из персонажей со смазливой внешностью не сможет сохранить свою анальную девственность!) и для этого герою надо спасти это самое пополнение из коварных лап Богов Хаоса. Ох, не зря я перешёл на конанину! Эрлик из Мелнибонэ — антипод Конана? Я могу круче! Так вот, сегодняшний монстр главы акцентируется в первую очередь на магии Толкина — вместо вульгарного метания огненных шаров и пальбы лучей из глаз: Гадж, облачённый в алый шёлк, совершенно не походил на человеческое существо. Его одеяние лишено пышности. Как сказал Рёдзи-младшему один из знакомых жителей Блэкмарша, ещё давным-давно: «Такое может явиться во сне только настоящему сумасшедшему!» Сейчас за лишь наполовину скрывающими Гаджа, развевающимися складками одежд, оказалось видно, что его кожа неестественно бледна — с тем оттенком, какой упоминают, когда описывают прокажëнных; что он смахивает на жабу и очень подвижен, так как его желеобразное тело могло изгибаться во все стороны, без всяких ограничений. Глаз у него Рёдзи-младший не увидел, при этом, очевидно, Гадж отчётливо видел всё вокруг. На тупом рыле гада слегка дрожащей массой торчали два толстых пучка коротких розовых придатков, о назначении которых оставалось лишь гадать. Капюшон, которым, как рассказывают, обычно накрывался Гадж, сейчас откинут на спину. Голоса у него определённо не было, поскольку урод общался с окружающими с помощью визгливой костяной флейты, которую держал в когтистой, упитанной лапе. Переводил его «речь» — если можно так назвать звуки, которые Гадж извлекал из флейты — один из рогатых ленгийцев, который от сознания своего величия раздувался ещё сильнее, чем его собратья. … — Они — твои, победишь их — получишь от меня титул нового Верховного жреца! — на таких словах Ньярлатхотеп просто обратился в туман и вылетел сквозь дыру сверху. — Простите, но предпочитаю наблюдать с высока и не опускаться до такой вульгарности! — Финальный босс сбежал — надо же, как по закону жанра! — прокомментировал Кенске. — Да, одной проблемой меньше! — не успел Синдзи этому обрадоваться, как мозг содрогнулся от звучания отвратительной флейты. Гадж играл! … — И всего один урод на пути! — Рёдзи-старший ещё раз выдал порцию дроби по Гаджу, она отразилась на пару с плазмой Кенске. Дальше гостей скрутил паралич — Гадж, качаясь из стороны в сторону, вошёл в раж, что называется. Синдзи, Кенске и оба Рёдзи почувствовали, как самое их создание подвергается деформации. Синдзи, естественно, пытался что-то кинуть во врага, раз он прибыл в Мир Снов в амплуа именно волшебника — какое-нибудь заклятие, но не смог — противник полностью блокировал подобные действия на уровне самой реальности. Синдзи через подошвы ног, конечно, прочувствовал метафизическую фабрику Ктулху под этим срезом горы, с помощью которой Великий Спящий засоряет Мир Снов своей скверной. Синдзи попытался раскрыть Старший Знак. У него не получилось! — «Понятно — это место принадлежит Ктулху, здесь это не действует! Нужно полагаться на собственные силы!» Серебряный Ключ-меч тоже не сработал. Гадж закончил начальную тему — прямо из земли позади троицы выросли тёмные кресты с путами, похожими на терновник. Оружие Рёдзи и Кенске выпало из рук, когда всех троих связало. Шипы пут проткнули кожу. Синдзи, двое его соратников оказались сейчас связаны по рукам и ногам! — Отец! Синдзи! — Рёдзи-младший испугался, когда увидел такое поражение. — Нет, я не верю! Вы сможете победить, вы сможете выбраться! — Вас будет ожидать деформация и утрата себя! — послышался голос, похожий на человеческий. — Вы станете пустыми сосудами для грёз Великого Сновидца! Вас ждёт Шагтанагота — Подсознание Ктулху! Взгляд Синдзи, Рёдзи и Кенске нашёл оторванную голову рогатого ленгийца, она злодейски смеялась — очевидно, потому что Гадж управлял ею и говорил через уста переводчика даже после смерти рогатого. Синдзи далее боковым зрением изловчился увидеть выражения на лицах Рёдзи и Кенске. «Я не могу пошевелиться! Всё тело схвачено! Пожалуйста, сделай что-нибудь! На тебя вся надежда!» Это Синдзи прочитал на их лицах. — Я брошу вас в гейзер грёз Ктулху! Брошу вас туда! — кричал Гадж устами мёртвого рогатого. — В утробу Шагтанагота! — «Гадж использует музыку, да?..» Синдзи, осмыслив это, смог воспроизвести у себя в голове свою собственную музыкальную игру. Он вспомнил, какую радость ему дарила музыка, потому проиграл у себя в голове тот прежний опыт… Раз — тернии на его руках порвались. Синдзи обратил их в музыкальные инструменты — в виолончель и смычок к ней, крест обратился в стул. Синдзи играл против темы Гаджа — оба Рёдзи и Кенске затаили дыхание. То одна музыка, то другая звучала громче. Стройная, но глубоко напряжённая игра Синдзи — и мерзкая, свистящая какофония Гаджа. Синдзи понял, чему посвящена его тема. Она посвящена величию космоса и чудовищных богов и их законов, которые давят жалких людей. Синдзи играл о том, как он сбежал от мира, как сделал эти законы не существующими внутри его маленького мира. Пот выступил на лбу Синдзи, брови аж заболели от напряжения. Мерзкий Гадж из Ленга раскачивался всё энергичнее. Синдзи поначалу воспроизвёл в уме тему, которая защищала от угроз внешнего мира. Она смогла вернуть ему возможность двигаться и избавила от пут и креста, но не могла сокрушить конкретную угрозу перед собой, если она исходила от внешнего субъекта. Синдзи подумал, что ему следует исполнить некую патриотическую тему. О том, что он храбр и верит в победу. Первая мысль едва ли самая правильная, но не самая ложная — Синдзи понял, что он не верит в победу. Но зато он ненавидит Ньярлатхотепа за то, что он обратил его жизнь в кошмар — дал ему найти друзей и близких для того, чтобы отобрать и использовать его боль и страдания для своих целей. Синдзи понял, что будет играть. Музыка на песню «Держа в руках прах боевых товарищей» — Синдзи ненавидел императорскую Японию, но в школе он очень хорошо, до автоматизма заучил эту музыку, и, конечно же, при желании он мог предать ей свой смысл. — «Мои товарищи хотели быть первыми в атаках. А теперь я выхожу на утренние улицы Сингапура, держа их прах в своих руках…» Кенске, висящей рядом на кресте, сейчас бегло прокрутил в голове эту тему. В период с 8 по 15 февраля 1942 года произошла операция по взятию Сингапура, который был в то время колонией Британской империи. Она закончилась успехом, однако «наши» потеряли много людей. Вследствие этого было решено заменить торжественный вход в город церемонией почтения к душам павших, и солдаты входили в Сингапур, неся на плечах покрытые белой тканью ящики с останками погибших. Автором слов песни стал сержант Минору Кугахара, бухгалтер Императорской гвардии. Он договорился с одним из своих солдат сочинить песню на взятие японскими войсками Сингапура, но этот солдат был убит в бою, и Кугахаре пришлось вносить в город его прах. Свои мысли об этой печальной обязанности Кугахара изложил в виде стихотворения «Держа в руках прах». Оркестр Юго-западного, флота принимавший участие в осаде Сингапура, провёл конкурс на лучшую мелодию для этого стихотворения. Победил в конкурсе старшина Кодзо Мацуи, член оркестра, написавший мрачную, похоронную тему. — «Почему Синдзи выбрал это?! Это же погребальная тема?!» Глупый Кенске верил в победу. Гадж тоже верил в победу — потому посвятил тему тому, как Великий Ктулху восстанет ото сна и воссияет своим могучим разумом надо миром яви, тогда все верные обретут силу, устремлённую к безграничности, уступающую только могуществу самого Верховного жреца [8]. А все неверные обратятся в пыль и пойдут на корм червям. — Я выпью ваш костный мозг, как выпил я его из многих! — грозил Гадж, начиная хлопать себя по пузу и производить барабанный бой. — Танец Великого Азатота захватит вас! Шагтанагота — Подсознание Ктулху здесь! Его вера в победу Древних, помогла грёзам Спящего, на дне гейзера, принять достаточно материальный вид, чтобы эти кошмары могли бы выбраться. Сейчас они восстали позади Гаджа — прямо как из толщи чёрных вод. Серые, размером с автобусом, возможно меньше. Четыре ярко-зелёных глаза на двух мордах, три сине-зелёных глаза на одной — четырёхглазые напоминали миног, но с очень большими и кривыми зубами, растущими непропорционально; по цвету все эти твари — как фекалии человека, страдающего гастритом. Чудовища заставили закричать Рёдзи-младшего; у них растут руки, прохожие в чём-то на человеческие. Кошмары Ктулху напоминали упитанных червей и вытягивались из гейзера. Они менялись на ходу, в частности широко раскрыли утробы, обратили кривые зубы в щупальца. Тот, что с сине-зелёными глазами, с похожей на клюв физиономией, раскрыл такого же яркого цвета язык, он делился на множество окончаний. Про запах от всего этого лучше не напоминать. — «Похоже», — подумал Рёдзи-младший, — «у этого Ктулху за миллиарды лет сна завелись глисты!» Гадж ликовал: — Я верю в победу Империи Ксофа — сейчас появился Шагтанагота — Подсознание Ктулху! Воля Древнего в следующий момент сделала так, что пещера под стулом Синдзи и парой крестов оказалась пробита пастью — на этот раз больше розовой, бледной внутри и больше тёмно-серой по краям; она напоминала в чём-то морскую звезду со множеством растущих зубов, со множеством краёв вокруг этой утробы, в которой пропали три человека. Три предыдущих монстра оказались всего лишь языками — увы, их отрезало при поглощении, когда зубы сомкнулись. Шагтанагота, кажется, не мог похвастаться аккуратностью в поглощении пищи. Сразу же после, Подсознание Ктулху обратилось в форму, отдалённо похожую на гибрид миноги и сороконожки, только, конечно, непропорционально раздутую. Спереди у Шагтанаготи по-прежнему вытягивалось нечто, больше смахивающее на пасть миноги со множеством загнутых зубов, тянущихся вперёд; с россыпью красных глаз — целые ряды тёмно-фиолетовых ног росли по краям этого создания. Рёдзи-младшего охватил ужас, а довольный Гадж перестал играть. Зря — в следующий момент Шагтанагота лопнул изнутри. Рёдзи-младший обрадовался, а Гадж аж растерялся в первые мгновения, когда во все стороны летели останки Подсознания Ктулху. Синдзи там уже гордо стоял, совершенно невредимый. Он по-прежнему играл, на этот раз только его тема зазвучала. Гадж пустился следом догонять, в этот раз он довёл себя до кульминации — полностью отказался от самого себя, растворил свою идентичность внутри Подсознания Ктулху. Из-за этого пол пещеры обратился в мутную воду, из-под которой вырвалось нечто более крупное — возможно — одно существо, возможно — несколько. Свод пещеры уподобился низкой грозовой туче. Рёдзи-младший не мог погибнуть, пока Синдзи не проиграл, потому его бросало волнами у подножия чудовища, он кричал от ужаса и мог сойти с ума. Шагтанагота выглядел как четыре холма с пастью: северный, южный, восточный и центральный — с запада вместо единого холма из вод восстало нечто вроде серо-жёлтого-грязно-бледного кишечного паразита, очень сжатого в размерах, которые могли бы занимать холмы — так хорошо гнутся. Центральный холм — самый крупный, около восьми метров, он раскрывался как пасть и голова крокодила; грязно-коричневая, в ней присутствовали черты клюворотой черепахи. Зубы — как скальная порода или окаменелое дерево, острые и часто загнутые. Восточный холм — серо-болотный, с несколькими выпученными зелёными глазами, зубы — грязно-жёлтые, двое ртов, он мало на что похож. Некоторые глаза находятся на конических стебельках, на одном таком — сразу по три штуки. Серверный — охвачен каменисто-серой кожицей, он открывает челюсть, там — бледно-фиолетовая слизистая, за ней — ещё одна челюсть. Западный — выглядит как цветок из культей рук человека, бледно-розовый, он раскрывается и обнажает красные ряды бесчисленных языков; у этой штуки виден один красный глаз с этой стороны. Таков облик Шагтанаготы — материализации подсознания самого Ктулху. Гадж парил в воздухе, его красные шелка развивались под грозовой ветер. Игра на флейте и животе-барабане ревела почти словами: — Тебе не победить! Тебе не победить! Тебе не победить! Мы больше! Мы — сильнее! Синдзи в этот момент находился на скале, об которую разбивались тёмные волны и где сгустился смрад аватары Ктулху. Голубые глаза азиата налились дикой ненавистью, каждое движение смычка выражало эту чистую ненависть. — «Вы отняли моих близких! Вы хотите отнять у меня тех, от кого я хочу любви! Я хочу любить и быть любимым! Оставьте меня в покое! Я вас ненавижу! Ненавижу, да что б вы сдохли все, Древние!» Это звучали исключительно негативные эмоции — никакой веры в победу, никакой надежды, только ненависть за всё, что уже было утрачено или могло быть утрачено! Останки ранее поверженного чудовища, его липкая эктоплазма, начали обращаться в пепел — очень душный; он резко отодвинул сырость и смрад тёмного мора. У Гаджа этот пепел начал активно выбраться из флейты. Рёдзи и Кенске наблюдали за этим, стоя позади Синдзи. Пепел слетел сейчас с них, в него обратились капли от слизи убитого монстра. Гадж начал раздуваться — пепел мёртвых японцев заполнял теперь его, все естественные полости организма раздулись, причиняя ужасную и чисто физиологическую боль. Сам Ктулху содрогнулся — это как если бы сотни дохлых мух забили ему какую-нибудь техническую деталь. Мелкие, отвратительные люди своими трупами заставили лопнуть жреца изнутри. Отголоски боли достали сознания сквозь призму сна. При этом охватили всю систему — Ньярлахотеп схватился ухоженными руками за голову и проревел: — Молодец, Мессия! Идхогтха в измерении-тюрьме, куда его закатали Четыре Гиганта Света, просто закружился волчком, когда его ментальный щуп над циклопическим глазом поймал трансляцию чужих страданий. Великий Ктулху, смотревший в Р’льехе безумные сны о завоевании вселенной, судорожно дёрнулся, взмахнул ужасными щупальцами и раздавил мельком нескольких невезучих придворных-шогготов. Глубоко под мантией Земли Шудде-М’елл, почувствовав, как его фаллический, выступающий наружу мозг опалил этот отголосок чужой боли, забился в конвульсиях и поспешно нырнул поближе к земному ядру. Сейчас, в сердце горы Агринон, пепел собрался в центре, где открывалась дыра в гейзер кошмаров, и всё туда затянулось: Гадж увидел, как Синдзи охвачен чёрным племенем. Сердце Синдзи кричит от боли и желает отомстить миру за эту боль. — «Чёрный Майтрейя; тот, кто решил, дабы прекратились земные страдания, убить самого Азатота, бога-сновидца, которому грезится всё мироздание! Я думал, Хозяева Боли заперли его за Дверями Ночи!..» Это — последние мысли; останки лопнувшего Гаджа засосало туда вместе с останками лопнувшего Шагтанаготи, мутной водой и пеплом. Всё застыло — осталось чистое, гладкое пространство, похожее на плиту. Даже гадкий запах пропал. Синдзи стоял, очень устало опуская руки с музыкальными инструментами — несколько секунд прежней серьёзной ненависти в глазах, потом ещё несколько секунд прострации усталого сознания. Он улыбнулся, когда ему начали хлопать в ладоши все трое — оба Рёдзи (Рёдзи-младший освободился от пут и креста, когда Синдзи трансформировал пещеру) и Кенске. Я прямо прописал следующие моменты: — У ключевых персонажей, у которых присутствует должный уровень сил, есть метафизическая защита — Гаджа нельзя просто застрелить, друзей Синдзи (не говоря уже про него самого) нельзя просто убить манипуляцией ландшафтом. Нужно продавить друг друга на этом уровне существования, чтобы нанести фатальный урон или серьёзный урон. Так можно, по мере наступления, связать противника и пронзить ему шипами кожу, но это только по мере наступления, это ещё не победа — не итог. — Все они давят именно теми нарративами, которые идут с глубинного уровне психики. Гадж — патриот, который в первую очередь полагается на коллективную волю партии, которая в буквальном смысле присутствует в бою (ибо партия состоит из чудовищных инопланетных богов-телепатов). Синдзи не пытается опровергать вражеский нарратив. Вместо этого он делает акцент на чистой ненависти к врагу. Этот нарратив невозможно опровергнуть — я подумал, что Финдор мог бы победить Саурона, если бы пел о всепоглощающей ненависти к Тёмным (Финголфин смог нанести урон Мелькору и легко добраться до ворот Ангбанда, когда у него не осталось ничего, кроме ненависти).       Как вы понимаете, я специально придумал всё это в качестве полемики с произведениями, которые противопоставляют сверхъестественному злу некую светлую эмоцию. В «Изломе времени» это вообще дошло до абсурда — там злодея предлагают убить, полюбив его. Я же исхожу из того, что негативные эмоции хороши на своём месте, ненависть — это духовное оружие. Зло надо ненавидеть. Нарратив Великих Древних, согласно которому вы — ничто, ваши ценности — ничто, Всё — это ихняя великая хтонь, можно забороть ненавистью, чистой ненавистью — во время которой Синдзи раскрыл душу, показав себя умеренным персоналистом: он ненавидит врага не за то, что враг хочет уничтожить человечество — он ненавидит врага за то, что враг мешает жить лично ему и отнимет у него людей, от которых Синдзи хочет любви по отношению к себе (и который ценны Синдзи именно по этой причине). С человечеством, с какой-либо системой ценностей Синдзи себя не отождествляет. Он обращается ни к Сверх-Я, а к Оно — к тому чисто животному уровню психики, который руководствуется принципом удовольствия. У Синдзи очень хорошо развито Оно, если участь, насколько он любит потрахаться, чтобы реализовать свою жажду любви к себе со стороны другого индивидуума; у мальчика очень хорошо сохранились детские элементы психики.       Гадж, в отличие от Синдзи, прост по характеру — он снаружи выглядит как чудовищный нелюдь-мраккультист и внутри является всецело таковым (вот это поворот!). С его точки зрения в этом заключается праведность — религия Древних представляет собой очень тёмный аналог индуизма, суфизма, каббализма, неоплатонизма и прочих учений, которые отрицают объективность индивидуального сознания и предлагают слиться с высшим божественным началом. Следовательно, Гадж как таковой не сражается с Синдзи, он призывает аватару Ктулху, которая пытается сама по себе атаковать.       Я также полимизировал с представлением, согласно которому персонализм — это плохо, а растворение себя в обществе — это хорошо: можно подумать коллектив — это всегда хорошо, а индивид, в первую очередь ценящий себя, это обязательно алчный эгоцентрик. Ну, и я не мог не вывернуть на изнанку эту клишированную ситуацию — протагонист противостоит злому злодею и тут внезапно протагонисту на помощь приходят призраки его умерших родителей, призраки его погибших друзей и призраки его пропавших любимых собак и кошек. Что мешает так сделать антагонисту? Что — партийная солидарности не может быть добродетелью инопланетных людоедов-телепатов из открытого космоса? Гаджу на помощь пришли как минимум четыре Тёмных Бога. Синдзи в свою очередь вообще не рассматривает своих близких в качестве субъектов, они для него — объекты: источники любви для самого себя. P/s. • Понятие не имею, почему представителя расы лунных тварей зовут «Гадж» — он взят из фанфика Брайна Ламли. Впрочем, возможно, это перл переводчика. • Момент, где героев привязывают к крестам, отсылает к манге «Сейлор Мун», где так с героинями поступает галакситка-пограничница [9].