Часть 9
Уткнувшись в экран ноутбука, зависая на одной точке, мужчина вздыхал и выдыхал из-за явного раздражения к самому процессу. Вся его история жизни — это грань боли и несчастья. Он настолько погряз в собственном саморазрушении, что не замечает главного. Роется в себе и ищет недостатки, смотрит со стороны и копается в реализации. Хочется подойти и крикнуть в лицо: "Хей, Паша, хватит себя зарывать!"; а он не послушает и молча махнёт рукой, оставляя всё как есть. Почему? Почему жизнь постоянно испытывает его грань? Судьба забирает у него лучших: родителей, любимую Александру, вот и Дарью забирает. Не хочет отпускать. Она въелась, стала родной и любимой. Как такое сокровище отпустить? — Чёрт... — простонал серб и, схватившись за голову, опустил её на стол рядом с ноутбуком. Он накричал на девушку, оскорбил и обидел, выгоняя из собственной квартиры. Не объяснил, не дал и намёка. Запутал её, себя. Боже, просто невозможно думать об этом! Кто он такой? Поступает со всеми как хочет, вертит и выбрасывает, а потом живёт легко, не думая о ком-то. — Какая же ты свинья, Галанов! Свинья, свинья. Нечего прикрываться интеллигентностью. Да, не спорим. Доставляешь ты удовольствие в постели — это стопроцентно. А потом? Сливаешься и уходишь, бросая девушек, словно они все из одного теста и все доступные. Паш, они невинны, просто твоя соблазнительная внешность искушает их! Бедные жертвы клюют на красивый улов, подначивают и сгорают. Он решил. Хватит уничтожать чужие надежды, хватит обманывать других и себя в том числе. Хватит лгать и сочинять сказки о прекрасном будущем. И Павел изменится вместе со своим решением...***
Понедельник выдался пасмурным, ленивым, сумбурным, что очень кстати оправдывало утреннее настроение Павла, который явно встал не с той ноги, да ещё и нагрубил своей тёте, решившей сегодня, именно в этот день, навестить племянника, но поняла одно — зря. Он был раздражительным. Его всё кругом бесило до почесывания в кончиках пальцев, хотелось втащить даже бедной мебели. Но никто же не виноват. — Павлик, ты сегодня слишком напряжённый, — утрировала женщина и рассматривала маникюр. — А ты слишком дотошная, — процедил мужчина. Элеоноре стало вдруг так обидно от слов серба. Она нахмурилась как-никогда не хмурилась, поднялась со своего временного места и молча ушла, оставляя мужчину одного со своими закидонами. Павел решил нагнать свою любимую тётушку и извиниться перед ней, обнять и сказать одно — он идиот. — Прости меня, тётя Эля. Сегодня день начался с разборного мата, — отшутился в своей манере Паша, но женщина не приняла его шутки, как должное сияние свыше. — И это не даёт тебя права мне грубить, Павлик. Я — вырастила, воспитала и подняла. Ты же что в обмен мне даришь? Череду оскорблений в мой адрес. Думаешь мне приятно? Я рада твоему отношению ко мне? Хочется прыгать на месте от счастья, милый мой? И, понурив голову, он отрицательно закивал. — Нет, не приятно и очень даже обидно, тётя. Прости своего безалаберного племянника... — Я не сержусь и люблю тебя, но иногда ты перегибаешь палку, как сейчас. — Больше не буду. Просто... просто сегодня день действительно не тот. Элеонора смягчилась перед ним и ласково, как раньше делала это мать серба, обняла, слегка взъерошивая непослушные волосы. — Ничего, Павлуш, всё будет хорошо. — Может вернёмся обратно в квартиру? — женщина осмотрела мужчину. Он стоял в одних спортивных штанах и колебался от холода. Сегодня на улице дул чуть северный ветерок, который завывал не только над ухом, но и над физиологией человека. — Пошли, а то весь обмяк. Павел вернулся на квартиру с тётей. Налил ей и себе горячего чая, усадил в гостиной на диван женщину, сам сел напротив неё в кресло. — Ты решил разобрать коробки? — удивилась владелица отеля. — Нет, — коротко ответил мужчина, нисколько не заостряя внимание на заинтересованном взгляде. — Хм... Павлик, у тебя точно всё хорошо? Твоё настроение связано с этими вещами? Указав на коробку с вещами Александры, спросила тётя серба и вздохнула, поняв что так оно и есть. Снова вернулся в те годы, наполненные лишь болью и страданиями. Элеонора Андреевна, скрипя зубами, боялась напоминать об этом любимому племяннику, который тосковал по той, чьё имя осталось в памяти, а кошмарные предвестники тяжелого груза до сих пор продолжали томить неясным ожиданием вернуться. Поэтому женщина забрала серба в Россию, поэтому скрывала от чужаков. Ей было боязно за родственника. Они могли вернуться, ведь в прошлом они остались безнаказанными. Им повезло. А повезёт ли её племяннику сейчас? Ведь никогда не знаешь откуда снизойдёт горе и пуститься во все тяжкие, как чужаки когда-то пустились в бурю ненависти к семье Александры. Эта была жестокая расправа с обидчиками. Элеонора знала немногое о той зимней ночи, выходящую на новогоднее предвещание о новом годе. Она помнит, как к ней подошёл Павлик и сказал, что будет справлять Новый Год с любимой девушкой, что они будут в компании её семьи, а после полетят в Италию на три дня. Женщина дала согласие, видя, как горят глаза её мальчика. Но лучше бы она отказалась, ведь уже в тот момент чувствовала неладное: сердце щемило от беспокойства, голова шла кругом, а мысли путались. Лучше бы не отпускала... Женщине позвонили ночью с телефона племянника, сообщив трагичную и ужасную новость: семья Иличи погибла, а Павел находился в больнице со сложными переломами и сотрясением мозга. Как они погибли — Элеонора узнала спустя полгода у Паши, который рассказал ей, но упустил главные моменты. Она знала и понимала, что племянник не хотел затрагивать больную, кровоточащую рану. — Тётя, пожалуйста, оставим это. Хорошо?.. — вымученно попросил Павел и опустил кружку на столик. — Паша! Хватит корить себя, что не смог спасти никого! Я тогда почти что потеряла тебя! Хватит жить прошлым! — женщина метала стрелы в его сторону, чуть ли не вскакивая с дивана. — Она была моей первой любовью... — прошептал мужчина, сжимая ручку кружки. — Паш... — Ты не понимаешь меня. Она была моей первой любовью! — на этой ноте серб вскочил и заходил по комнате из одного угла в другой, — они издевались над ней, смеялись, трогали тело! Моё тело! Моей Александры! Они насиловали её морально и физически, грубо и по-свински кидались на семнадцатилетнюю девушку, которая была беременна! Он сказал это... Сказал, что не хотел признавать до последнего собственного вздоха. В тот день он потерял любимую девушку и не родившегося ребёнка. А ещё потерял надежду и смысл. Поэтому Павел стал таким по отношению к женскому полу, потому что не видел другого вида обращения. Просто он обещал — больше не привязываться к противоположному полу, но снова налетел на те же грабли. Снова допустил ошибку. Павел влюбился. Полюбил новую жертву, которую боялся потерять, поэтому пытался делать две вещи: привязывать, а потом резко кидать. Неважно как больно ей! Неважно что сердце рвётся на части! Главное — он спасал её будущее. Они обещали вернуться. Обещали. — Беременна? От тебя? — у Элеоноры вытянулось лицо от шока. — Да, — глухо ответил мужчина, — была. Её нет, как и ребёнка. Не стоит говорить о том, что я не виноват в случившемся. Я не спас Их, хотя знал, что мог бы переступить свою боль в рёбрах, свой страх. Но не смог. Просто закрыл глаза, запоминая лишь одну единственную фразу: «Убийца!». И это было сказано мне, а не им! Понимаешь?! И Павел оставил тётю одну. Она не знала, что племяннику морально больно от воспоминаний. Ей было больно вместе с ним. Он молчал. Элеонора тоже не лучше. Никогда не выясняла подробностей той ночи до конца, чтобы наконец-то быть спокойной. Что же будет дальше? Как Павел перенесёт груз прошлого на настоящее с будущим?Продолжение следует...