В твоей голове

Тео допел припев и, наконец, понял, что за песня мучила его всю дорогу до бара. Чёртова «What is love?» крепко обосновалась в его голове. Протирая барную стойку, Рэйкен заметил бумажник около двери. Хозяин точно не был богат, судя по двумстам баксам в наличии. Рядом в кармашке ютилась пара семейных фото. На первой фотографии была счастливая пара с ребёнком на руках. Родители улыбаются, смотря на малыша. Карапуз прикусывает пластмассовый паровозик и пускает слюни на руку отца. Он, в свою очередь, утыкается носом в кудряшки ребёнка, так, что лица не видно. Мать бережно обнимает их обоих и целует малыша в макушку. Рядом сидит щенок, золотистый ретривер, и жуёт резиновую морковку. Такая маленькая семейная идиллия, запечатлённая на куске бумаги. На второй фотографии была всё та же женщина. Она по-прежнему мило улыбалась и обнимала мужа. Но только муж уже был другой. Рядом уже самостоятельно на своих ножках стоял всё тот же карапуз, но лет на пять постарше. Его кудряшки куда-то пропали, а вот привычка пускать слюни осталась. Он, как и ротвейлер, предпочитал грызть игрушку. Казалось, что паровозик и морковка –единственные неизменные вещи в семье. На лице матери появились морщинки, а взгляд хоть и весёлый, но тоску нельзя скрыть даже в счастливые моменты. Присмотревшись, Тео понял, что этот ребёнок кого-то ему напоминает. Неряшливая причёска, милая улыбка и завораживающий цвет глаз. О, эти серо-голубые глаза! Рэйкен сразу определил, что этот малыш – Лиам. На лицо Тео напала улыбка, взяла в заложники и не хотела отпускать. Даже после того, как он вернул фотографии в карман, образ счастливой семьи застрял в голове наряду с «What is love?». Ещё чуть-чуть, и его лицо треснет! Спустя пару минут на двери зазвенел китайский колокольчик, который заставил Тео вынырнуть из-под стола, с которого он соскребал жвачки. В проёме стоял Лиам и что-то искал, явно свой бумажник, потому что ни пиццы, ни бургеров в его руках не было. – Он на барной стойке, – сказал Тео, бросая очередную жвачку в банку. – О, спасибо! Ты реально спас мою семью от голодной смерти. Я тебе должен! – ответил Лиам. Тео угукнул, не вылезая из-под стола. – Что ты там делаешь? – Проигрываю бой жевательной резинке, – ударяясь о крышку стола, заметил Тео. Лиам протянул многозначительное «Аа» и забрал бумажник. Осмотрев содержимое, он удостоверился в его наличии. Похлопав бумажником по ладони, Данбар помялся в проёме, а затем засунул его в задний карман джинсов. – Тебе помочь? – спросил Лиам. – А как же голодная смерть? – Думаю, пару часов потерпят, ну или соизволят приготовить ужин сами, – усмехнулся Данбар. – Тогда вооружайся скребком и вступай в мою армию из одного человека. – Есть, сэр! Обозначьте фронт работы, – официальным тоном сказал Лиам. – Жевательная армия захватила всю территорию, но ближе к двери перешла в наступление. Оружие к бою! – размахивая скребком, скомандовал Рэйкен. Его не покидала одна мысль: «Почему Лиам так не хочет возвращаться домой? Почему предпочёл остаться с едва знакомым человеком, воюя со жвачкой?». Но от вида того, с каким энтузиазмом Данбар отдирал очередной бабблгам от стола, все мысли разлетались по бару в поисках причины для разговора. Затем Тео заметил, что на полу скопилась гора жвачки. – Лиам, как ведётся бой? Мы проигрываем или жевательная армия отступает? – Отступает, сэр, трупы девать некуда. – Неси сюда, у меня тут братская могила, – погремев жвачками в банке, сказал он. – Боюсь спросить, а зачем тебе банка, полная трупов «жевательной армии»? – смеясь, спросил Лиам. – Это такая фишка, собирать использованные жвачки. У нас тут и поинтереснее коллекция есть, – показывая на перетянутую над стойкой бельевую верёвку, где были вывешены «потерянные» бюстгальтеры и стринги, сказал Тео. – Что это за бар такой? – поморщившись, спросил Лиам. – Все претензии к хозяину. Я тут раз в неделю работаю в дневную смену, – кидая очередную жвачку в банку, сказал Рэйкен. Данбар пожал плечами, кинул трупы павших к остальным и разлёгся под соседним столом. Время шло, а микс песен проигрывателя подошёл к концу. Тео содрал последнюю жвачку со своего стола и перевёл взгляд на Лиама, который от усердия открыл рот. – Эй, не стоит делать так, когда что-то может попасть тебе… Не успел Тео договорить, как розовый бабблгам угодил Данбару прямо в рот. Лиам закашлял, подскочил и ударился о стол головой, после чего выплюнул жвачку. Рэйкен бился в конвульсиях от смеха. Он смеялся так громко и мило, что Лиам залип секунд на десять, прислушиваясь к смеху. Проигрыватель как знал и начал микс заново. В самом его начале стояла довольно подходящая песня:

I'm Miss Sugar-Pink, liquor, liqour lips, I'm gonna be a bubblegum bitch, I'm gonna be a bubblegum bitch.

Вообще, этот бар не славится приличной музыкой или атмосферой. Здесь то и дело устраивают «Литрбол», бьют чьи-то морды и орут под очередной гол той или иной футбольной команды. Многим даже плевать, что это за вид спорта: футбол, лакросс, баскетбол или хоккей. А на утро требуется куча времени, чтобы смыть кровь или другие телесные выделения. Поэтому посетители предпочитают не появляться в баре раньше пяти часов. Смех прервало СМС от матери Лиама, гласившее: «Где ты? Мы голодаем и скоро вымрем. Тащи пиццу!». Данбар торжественно капитулировал в сторону пиццерии, оставив Тео в полном одиночестве воевать с жевательной армией. Всю дорогу до дома в его голове играла одна и та же песня:

And that's why I smile. It's been a while Since everyday and everything has felt this right And now You turn it all around And suddenly you're all I need The reason why, I-i-i, I smi-i-i-ile.

И он был полностью согласен.