«Привет, Даня. Причину, по которой я ушла ты сам прекрасно знаешь… Как бы мне не хотелось спасти наши отношения, но… это конец. Прости, если я обидела тебя чем-то. Видимо, я недостаточно хороша для тебя. Не приходи ко мне и исчезни из моей жизни. Забудь моё имя и не вспоминай. Не нужно пытаться спасти наши отношения, у тебя не получится. Ты был первым в моей жизни, во всех смыслах. Извини, пожалуйста, не звони мне» Лиза.
Хлопок дверью.Конец мая.
Лиза идёт по старому пути до дома. В тот самый вечер, она прибежала домой, вся в слезах. Отец молча обнял её, прижимая её русую макушку к своей груди. Они простили друг друга… Про Даню не принято говорить, поэтому родители избегают этой темы. Девушка обыденно скидывает рюкзак с плеч прямо на пол и бежит в свою комнату, раздеваясь буквально на ходу. Все снова встало на свои места. Лиза больше не грустит и не плачет из-за Данилы. Лишь один едва заметный шрам на руке напомнинает весь этот год, который она провела с ним. Доверилась ему, а он её растоптал. Использовал как последнюю шлюху, хоть и извинялся множество раз. Она его никогда не простит, но эту ситуацию отпустить, пожалуй, сможет. Прямо сейчас. Через два часа Лиза уже бегает по квартире и судорожно убирается. После всего того что с ней случилось, она начала относиться ко всему лучше, но верить стала меньше. Звонок в дверь прерывает все планы поноситься еще полчаса по дому в поисках веника. Девушка быстро преодолевает расстояние от своей комнаты до коридора и, не смотря в глазок, открывает дверь. Она стоит в ступоре и пару секунд смотрит на парня. Закрывает рот рукой и издаёт счастливый визг, налетая на него с объятиями. Внутри двоих всё переворачивается, а Лиза ещё больше кричит, заставляя всю лестничную площадку отдавать её голос эхом. А он лишь улыбается и подхватывает девушку за талию и приподнимает, крутя в воздухе. — Я не верю! — визжит девушка, обнимая парня за шею. — Ты точно настоящий? — Лиза… — удовлетворённо вздыхает тот, целуя её в лоб. — Ну леща пропиши, раз не веришь, — усмехнулся парнишка, скидывая обувь. Неред заливисто смеётся и одаряет гостя легкой пощёчиной, из-за чего тот морщится, а позже в отместку трепет её волосы. — Как же я по тебе соскучилась! — слёзы подступали к глазам, а русоволосая даже не планировала от него отлипать. — Сестрёнка, ты бы знала как я по тебе соскучился, — он спустил её на пол и крепко обнял, утыкаясь носом в макушку. Лиза лишь хмыкнула и прижалась к брату ещё ближе. — Еды привёз? — засмеялась Лиза, поднимая голову на русоволосого парня. Парень засмеялся и ещё больше стиснул её в своих объятиях. — Теперь я узнаю свою младшую сестрёнку-сучку.***
Парень подходит к окну и вглядывается в кромешную темноту за окном. Он еле различает мужской силуэт, обладатель которого, сидит на лавочке и нервно курит, посматривая в окна девушки. Михаил садится за стол и пытается вывести её из разговора с родителями, наклоняется и тихо шепчет, — Что за парень сидит на лавочке и смотрит на наши окна? Девушка давится чаем и переводит взгляд на окна, а позже вздыхает. — Не при родителях, хорошо? — еле слышно сказала Лиза, поглядывая на родителей, которые то и дело строили свои догадки по поводу учёбы парня, потому что тот молчал как рыба и только лишь расспрашивал их о жизни и событиях, произошедших на время его отсутствия. — Нет, ну ты только посмотри, он даже со своей сестрой больше разговаривает, чем с нами. А мы вообще-то твои родители, а вы ещё успеете наобщаться, — наигранно обиделась мама, подкладывая ещё один кусочек торта на тарелку каждому. — Вам же не нужно через десять минут пулей вылетать из дома, чтобы успеть до закрытия нашего садового общества. Ой, ну послал же Бог соседей по даче, а… — закатила глаза женщина, вспоминая про казус, произошедший буквально час назад с их соседями. Ребята смеются и синхронно отпивают чай с кружек, ловя восхищённые взгляды родителей, которые иногда поражаются схожести их характера и внешности. Десять минут пролетают со скоростью света и вот все члены семьи уже стоят в коридоре. Мама и папа наказывают детям не разнести дом, как в тот раз, а они лишь кивают и смеются, представляя как всю ночь будут громко слушать музыку и смотреть детские мультики, кидаясь поп-корном, оставленным с прошлых посиделок Лизы и её подруги. — Завтра утром к нам приезжайте, сразу же как ты сдашь долги в школе, а ты разберёшь вещи, хорошо? Мы сейчас по дороге мясо купим, шашлыки сделаем, может быть тётю Таню позовём, — повторяет мать в сотый раз, а отец лишь закатывает глаза и нервно смотрит на циферблат часов. Дверь закрывается, и ребята расслабленно выдыхают. Всё-таки два года в дали от дома дают свои плоды, хоть парень сейчас совсем не чувствует того, что происходило с ним за это время. Он чувствует только домашнее тепло и запах ягодного чая, который так любит пить папа. — Лиз, а у тебя осталась гитара? — неожиданно спрашивает Миша, открывая дверь в комнату младшей сестрёнки. — Конечно, Миш, ты же мне её дарил два года назад, — мягко улыбается русоволосая и проходит в комнату вслед за братом. — А ты играть научился? Два года назад ты только одну песню знал, и то, потому что я её любила, — вспоминает она. Парень ухмыляется и испускает смешок, а в это время девушка зажигает ночник и достаёт гитару из-за двери. Как же она соскучилась по брату и таким вечерам. Два года полной разлуки из-за Суворовского училища были самыми долгими за всю жизнь Лизы, хоть пока и не продолжительную. Они часто сидели в комнате и просто разговаривали. Разговаривали обо всём, чём только можно: Миша рассказывал о своих девушках, которые никак не могли его устроить, хоть и было у него всего три; рассказывал о своих многочисленных проблемах, которые всегда помогала разрешать, как странно бы не звучало, Лиза. Она рассказывала о своих школьных косяках, которые он всегда утаивал от родителей, когда те спрашивали его об этом. Они были, есть и остаются не разлей вода. Хоть между ними и более четырёх часов на сапсане и непреодолимая пропасть в нехватке общения. Русоволосый принимает гитару из рук сестры и начал настраивать её, прислушиваясь. — Ты её настраивала хоть? — смеётся парень, подкручивая струны. — После того как ты уехал — нет, — смущается Лиза, — я вообще ничего не трогала без тебя. Лишь убиралась в твоей комнате, и запрещала входить туда маме и проводить уборку за меня. — Я же там оставил… — ужасается Михаил. — Вот поэтому там осталось всё на том же месте, как и до твоего отъезда. Я об этом позаботилась, — улыбается девушка, запрыгивая на подоконник, — ну что? Петь мне будешь? Не зря же мы с тобой пять лет назад в музыкальную школу ходили, — она немного ёрзает и устраивается поудобнее, приготовившись слушать приятный голос брата. Через пару секунд комнату наполнил звук гитары и красивое пение парня. Как же она по этому скучала. По таким вечерам и откровенных разговорам, которых ей действительно не хватало. Потому что его ей заменить не сможет никто. Ни подруга, ни друг, ни мама, ни папа. Девушка невольно вспоминает все их детские шалости, когда они на даче стрелялись друг в друга рябиной, качались на качелях, пытаясь сделать солнышко, за что их потом наругала бабушка, чуть не сожгли баню, когда вызвались помочь дедуле, который уже заснул в предбаннике из-за его работы в сутки через трое. Песня всё играла и играла. Пальцы перебирали струны, а взгляд брата отчетливо следил за движениями сестры, которая вот-вот заплачет. Как же он по ней скучал. Чуть позже Лиза расскажет всё про того парня, который сидит на лавочке и уже не будет захлёбываться слезами и пытаться не сорваться, чтобы взять лезвие в руки. Она лишь засмеётся с выражения лица брата, толкнёт его в плечо и ударит подушкой. Но сейчас ребята сидят всё в той же комнате и играют на уже гитаре по очереди. А за окном всё так же стоит Данила и смотрит в своё любимое окно, в котором прямо сейчас виднелись его Лиза и какой-то парень. Маленький тусклый свет уличного фонаря освещает вход в подъезд, а Кашин в последний раз затягивается и бросает недокуренную сигарету прямо на мокрый асфальт. Придавливает носком кроссовка, шумно выдыхая. Он горько усмехается и всё понимает. — Проебал… После этого он уйдёт со двора и больше не появится там. Еле как окончит школу и переедет в другой город, лишь бы не видеть ту, которая смогла перевернуть его мир и так же разрушить, но, уже, по его вине.