Не забудешь меня

      Сакура не помнила, как добралась до своей комнаты. Не помнила, как заперла дверь и легла в постель.        Она плакала. Глухо и судорожно, захлебываясь рыданиями. Плакала от собственного бессилия, от того, что у нее ничего не получалось и от того, что она не могла быть счастлива.       Сначала Саске, который ушел из деревни, бросил ее. Да ему и никогда не было до нее дела. А теперь… Этот притягательный нукенин, от близости которого подгибались колени и потели ладони.       Но и с ним у нее нет никаких шансов. Просто никаких, по нулям. Даже, скорее, по минусам.       Это-то и было больнее всего.       А в соседней комнате, прижавшись спиной к холодной стене, сидел Учиха, с глубокой грустью вслушиваясь в сдавленные рыдания, доносившиеся из соседней комнаты.       Ночь принесла временное облегчение. Но утро, вступив в свои законные права, принесло новую порцию отчаяния.       Проснувшись, Сакура еще долго лежала и не могла собраться с мыслями. Ее мучили два вопроса: как теперь смотреть в глаза Итачи? Что ей вообще делать?       В дверь постучались.       Она раздраженно поднялась с кровати. Опять этот надоедливый Кисаме! Он уже дважды приходил до этого, спрашивал, проснулась ли она и звал завтракать. В общем, бесил, одним словом.       Розоволосая прошлепала босыми ногами к двери и резко открыла ее, выпалив:        — Я уже встала и иду завтракать!       Ее сверкающие блеском изумрудов и гнева глаза напоролись на прямой изучающий взгляд старшего Учихи.        — Я рад, — невозмутимо произнес он, не смущаясь ни ее раздраженности, ни ее внешнего вида.       Зато Сакура была готова провалиться сквозь землю со стыда. Она стояла перед ним в гостиничном халате, с гнездом на голове, все еще даже неумытая.        — А… Кисаме-сан уже приходил… я думала… — отчаянно запиналась и краснела куноичи, за что еще больше злилась на себя и еще сильнее краснела, косплея помидор. — Через час мы выдвигаемся. Я зашел, чтобы предупредить тебя об этом.       Когда он это говорил, его глаза смотрели куда-то сквозь нее. Так он всегда смотрел на то, что не составляло предмет его интереса, но он был вынужден это делать. Сейчас он смотрел именно так. Будто ничего и не происходило, будто не было ее. Будто она была ничем.       А когда он сказал ей все это своим безразличным, ничего не выражающим голосом, нукенин просто развернулся и ушел. А Сакура так и осталась стоять с широко раскрытыми глазами, пытаясь справится с давящим комом в горле от душивших слез.       Через час, когда солнце уже стояло высоко, широко раскинув свои теплые лучи, они покинули место, которое навсегда обязалось хранить секрет их первого поцелуя.