Мир комиксов

      Зима. Крупные снежные хлопья лениво падали на жителей Готэма, делая всё вокруг немного чище, светлее и приятнее глазу, уставшему от серого асфальта и грустных лиц. С первым снегом появилось и ощущение надежды на то, что в будущем всё будет не так тоскливо. Что рано или поздно эта зияющая дыра внутри зарастёт, заполнится чем-то живым, светлым и тёплым, как огонь, что весёлым танцем извивается в камине.       Брюс стоял у окна и взглядом следил за падающими снежинками. Только что одна из них пролетела очень близко, Брюс мог бы коснуться её рукой, если бы не стекло. — Мистер Уэйн, — мужской голос вырвал мальчика из плена его мрачных мыслей. — Не хотите ли чаю?       Брюс вздохнул, повернувшись лицом к говорящему, и взял в руки свечу, стоящую на подоконнике. Ему было одиноко и пусто без родителей. В его голове постоянно крутился один вопрос: «Почему ты, Брюс, до сих пор жив?». Он будто оказался заперт в душном помещении, из которого необходимо выбраться за час. В противном случае он задохнётся. — Да, Альфред. Я не откажусь от чая.       Дворецкий понимающе кивнул и ровным шагом направился к двери, ведущей из гостиной. — Альфред, — Брюс успел вовремя, потому что мужчина вот-вот был готов закрыть дверь. — Для чего всё это?       В ответ дворецкий недоумевающе вскинул бровь, прося конкретики в поставленном вопросе. — Наши жизни, Альфред. Для чего они нам? — Уэйн присел на диван и посмотрел на собеседника. Ему в самом деле было интересно узнать ответ. Жизнь так легко может оборваться. Часто и доли секунды хватает, чтобы чьё-то сердце перестало биться.       В свою очередь дворецкий ничуть не удивился вопросу своего господина. В таком юном возрасте Брюс был куда умней и психологически более зрелым, нежели его сверстники. Нежели в его возрасте был он, Альфред. Возможно, причина кроется в том, что ему слишком рано пришлось осиротеть.       Мальчик не просто рано потерял родителей. Ему не повезло своими глазами увидеть, как некий мерзавец без чести и без каких-либо добродетелей застрелил сначала отца, а затем мать. Так что тот факт, что теперь Брюс стал задумываться о смысле жизни, не вверг Альфреда в шок. — Чтобы прожить их, мистер Уэйн, — ответил в итоге мужчина, продолжая стоять у двери. — Это несправедливо. Как может человек решать, кому жить, а кому — нет? Как убийца посмел отнять жизни у моих родителей? — Брюс не плакал. У него не дрожал даже голос, когда он говорил это. С момента смерти Марты* и Томаса** Уэйнов прошло достаточно времени, чтобы их сын успел осознать произошедшее. Но разве может ребёнок справится с такой болью один? Эта потеря всё равно будет преследовать его, даже если Брюс когда-нибудь и сможет стать счастливым.       Альфред отдал много лет службе у этой семьи. И, видит Бог, если он есть, он не жалеет ни об одном годе или даже дне, проведённом с ними. Уэйны были богаты, но в них не было тщеславия, высокомерия. Они были надеждой Готэма, были теми людьми, на которых хотелось равняться. — Разумеется, это несправедливо, — согласился дворецкий. — Но теперь на Ваши плечи легла большая ответственность. Вы не должны загубить то, что Ваши родители создали с таким трудом. Вы должны жить дальше, мистер Уэйн.       Брюс молчал. Он перевёл взгляд с Альфреда на свечу, которую держал худыми длинными пальцами. Свеча была мастерски исписана одним художником. Мальчик не помнил его имени, но человек этот был известным. Зелёные листики аккуратными линиями извивались на жёлтом воске. Красная роза, которой эти листики принадлежали, весело переливалась при свете лампы. Почти антиквариат. — Вы не один, Брюс, — уже более тёплым голосом продолжил Альфред. — Вам не обязательно справляться с этим в одиночку. — Знаешь, Альфред, я всё равно верю, что в этом городе всё ещё есть хорошие и достойные люди, — мальчик не по-детски осторожно поставил свечу на небольшой столик возле дивана, на котором сидел. — Джим Гордон — один из них. Нам повезло, что дело об убийстве моих родителей в его руках. Детектив Гордон добьётся правды. — Несомненно, — дворецкий выдавил из себя что-то вроде улыбки. Видеть, как день за днём этот несчастный ребёнок изводит себя, думая о тех вещах, от которых обычные дети далеки, — отнюдь нелегко.       Встав с дивана, мальчик начал медленно ходить по гостиной. И вот, он дошёл до шкафа со стеклянными дверьми, в котором виднелся портрет его любимых родителей. Портрет был оформлен в рамку из тёмного дерева. Увидев это, ребёнок остановился и, сглотнув подступивший к горлу ком, прошептал: — Альфред, я… я так по ним скучаю. — Мистер Уэйн… — Мне их не хватает, — его голос начал дрожать от наступающих слёз. — Почему он их убил? Они ему ничего не сделали! Альфред, за что? — первые слёзы покатились по щекам Брюса. Он начал плакать.       Дворецкий быстрым шагом подошёл к мальчику и прижал его к себе. — Ну-ну, мистер Уэйн. У Вас всё будет хорошо, — мужчина погладил плачущего Брюса по каштановым волосам. — У Вас будет своя семья, дети, которым Вы всё это оставите. — Нет, Альфред! — Уэйн-младший отпрянул от дворецкого, нахмурившись. — У меня не будет семьи, — сказал он с уверенностью провидца. — Я не хочу терять кого-то снова.       Выпрямившись, ещё такой юный Брюс вернулся к окну. Снег продолжал падать, не обращая никакого внимания на всю ту боль, что пропитала этот город. — Как скажете, — лаконично ответил дворецкий и поспешил за чаем, оставив мальчика наблюдать за Готэмом из окна своей холодной гостиной.