Рождественский челлендж (сборник текстов)

Ак сидит с ногами на кушетке в одних домашних шортах — моих, между прочим: они ему слегка великоваты и этак провокационно сползают. Но либо ему на это плевать, либо он об этом знает и на определённый эффект как раз и рассчитывает. Вот правда, мне иногда кажется, что он надо мной издевается. Такой… свободный, жаркий, неудержимый. Меня который раз поражает: невозможная сдержанность правителя на людях — и совершеннейший ураган наедине. Самум. Песчаная буря. А когда я однажды сказал ему об этом, — с восхищением сказал, честно, — он улыбнулся и мазнул меня пальцем по носу: — Я в своё время… не добрал. Меня слишком рано убили. Надо добирать, — и повалил меня на спину, недвусмысленно шлёпнувшись сверху. Кажется, тогда впервые я подумал, что нам в комнату охраны нужен будет диван попрочнее. А сейчас мы дома — у меня дома, но Ак не любит этого уточнения. Здесь жарко, хорошо топят, я даже не ставлю обогреватель: но все равно не рискую вылезти из длинных домашних штанов и футболки, а он сидит, опять же, в одних моих шортах, отбросив плед и пристроив на голые смуглые колени старую «Энциклопедию Всезнайки». Ник когда-то принёс — и забыл забрать. Вот и пригодилась. Ак читает и постоянно хмурится, трёт лоб, дёргает головой — так интересно наблюдать! А потом поднимает глаза от книги и смотрит на меня: — У меня куча вопросов. Иди сюда. Я заглядываю в книжку — ох ты, он читает про Санта-Клауса. Видимо, Ник все-таки зацепил его своей необдуманной фразой про «дремучего фараона, который ничего не знает про Санту». Ясно, что фраза-то была не для фараоновых ушей, но Ак, оказывается, услышал. Конечно, не обиделся, но… озадачился. И вот теперь, значит, сидит, навёрстывает. — Ну, давай свои вопросы, — я сажусь рядом и придвигаюсь ближе. А он говорит: — Каким образом в санях Санта-Клауса умещаются подарки для всех детей? Опа! Это посложнее вопроса «А правда, что древние египтяне вместо поцелуев тёрлись носами?» Я даже затруднился с ответом, честное слово. А он мне ещё вопрос: — Как эти сани вообще летают, как формируется подъёмная сила? Я вспоминаю добрыми словами своего сына, который забыл здесь эту книжку, но судя по вопросам — книжка тут явно ни при чём: наш правитель уже наверняка поторчал и в музейной библиотеке, и в интернете. Подъёмная сила, ишь ты!.. А тут ещё вопрос: — Каким образом бегут олени, от чего они отталкиваются? Не от воздуха же? И ещё: — Как Санта дышит на такой высоте без кислородной маски? И почему он не сгорает в атмосфере? И как он успевает в одну ночь ко всем детям? И как выдерживает холод наверху? Я больше не могу. Утыкаюсь ему в живот и смеюсь: — Ребекка была права! Ты зануда! Он медленно перебирает пальцами мои волосы: — Я не зануда. Я просто хочу понимать. — Я же не спрашиваю тебя про то, как Ра плавает в лодке по небу!.. — Так в чем проблема? Спроси. И я понимаю, что — не хочу. Хочу как ребёнок верить в то, что это всё возможно, хотя бы накануне Рождества. Что древнеегипетский бог Солнца действительно плывёт по ясному южному небу в своей золотой ладье. И что Санта в самом деле летает в своих санях над зимними городами, успевая в одну ночь ко всем детям одновременно. И что в моей — нашей! — жизни когда-нибудь тоже наступит счастье, и нам не надо будет в стылых предрассветных сумерках торопиться в музей со скрижалью под мышкой: можно будет валяться в кровати, обнявшись, и не смотреть на часы, сколько там до рассвета. И что Ак будет сидеть на этой кушетке много-много дней, пусть даже в моих домашних шортах, чёрт с ними, а то и совсем без них, — мне становится жарко, и хочется вылезти из длинных штанов, и футболку стащить к чёрту, и… Тут за окном слышится странный шум, мы вдвоём вскакиваем и подбегаем к окну — посмотреть. Я гляжу в тёмное небо — и вижу, как прямо над нашим домом летят красные сани, и белобородый Санта машет нам рукой. И пусть потом окажется, что я от усталости задремал прямо у Ака на коленях: где же мне ещё дремать, в самом деле? Но сани точно пронеслись прямо под нашими окнами, и может быть, это значит, что в будущем году, вероятно, что-то изменится к лучшему.