Ни за что

      Вдох-выдох, вдох-выдох... Яра забылась спокойным сном счастливого человека. Её длинные волосы цвета спелой пшеницы разметались по подушке, рука с изящными пальцами, всё ещё украшенными длинными накладными ногтями, свесилась на пол, длинные ресницы подрагивали от её же мерного дыхания. Ул с трепетом разглядывал её изящное лицо: тонкие брови, ровный нос, большой рот, привыкший много и часто улыбаться. Во сне она вдруг поморщилась, почесала тыльной стороной руки нос и перевернулась на бок, оказавшись практически лицом к лицу с сидящим на полу Улом.       Он боялся дышать, боялся спугнуть этот прекрасный мираж. Боялся снова пережить это жгучее разочарование, когда во снах ему мерещилось, что Яра снова рядом, а на утро оказывалось, что всё это лишь плод его фантазии. За те бесконечные недели, когда он просто шатался по городу без смысла, без цели, он столько раз представлял себе её, пытался воспроизвести в голове каждую черту. Но в жизни она всё равно оказалась красивее.       Когда он вернулся в ШНыр, он взлетал на Азе в рассветное небо, вспоминая, как сильно Яра любила это время. Только память, память о её чудесной улыбке выводила его из болота, помогала противостоять атакам эльбов. Он даже не чувствовал колких нитей, не видел никаких образов, только она стояла перед глазами.       Когда он гулял по Зелёному Лабиринту, он гладил пальцами кору любимого яриного дуба и вспоминал, как она говорила, что иногда хочет счесать себе ладони до нервов, чтобы лучше чувствовать. Он равнодушно наблюдал за хризантемами, которые она с таким удовольствием навещала, и в его уме уже не всплывали шутки про их нелепые названия.       Когда он шёл по пегасне, слушая дружелюбное фырканье пегов, он не мог без боли взглянуть на одноглазого Эриха, единственного, к кому он когда бы то ни было ревновал Яру. Это же так глупо, ревновать друг друга к лошадям, разве нет?       Когда Ул нашёл Дениса, он думал, что убьёт его. Когда разглядывал эту вспотевшую физиономию с носом-редиской, в нём поднялась такая ярость, на какую он сам не думал, что способен. Забавно, он никогда раньше не видел, чтобы потели в полосочку. А этот урод даже не сожалел. Вернее, он, конечно, сказал, что ему очень жаль, но что он понимает! Предатель несчастный...       - Ул... - оказывается, Яра уже проснулась. Она открыла свои большие глаза и с невесомой улыбкой смотрела на него. В свете луны девушка была похожа на волшебную русалку.       Он наклонился ближе к ней, так что их носы почти касались друг друга. Она провела указательным пальцем по его виску, и её ноготь оставил характерный белый след на его коже. Яра тихо выругалась, пообещав утром же спилить всю эту дребедень к чертям.       - Как ты себя чувствуешь? - Ул говорил восхищённым свистящим шёпотом.       - Лучше всех, - также тихо ответила она, а её глаза как-то странно заблестели.       Они замолчали, жадно разглядывая друг друга. Непонятно, как они продержались так долго по одиночке. Яра гладила его по щеке, заглядывая в тёмные калмыцкие глаза. Ул просто не мог ею налюбоваться.       - Знаешь, когда ты спрыгнула ко мне, в седло к Азе, я не поверил своим глазам... Я до сих пор не верю, что ты снова здесь, рядом... Что ты жива...       Яра сползла с кровати и прижалась своей голубой фатиновой пижамой к его грязной шныровской куртке: он так и не переоделся после возвращения из дома Долбушина. Ул крепко прижал девушку к себе, чувствуя, как бьётся её сердце.       - А мне тогда показалось, что ты принц на белом коне, - она рассмеялась своим поразительным серебряным смехом.       - Да, на принца я не сильно похож, - Ул зажмурился. - Но пусть я и не королевских кровей, ты мне дороже всех самых распрекрасных принцесс. Как я мог тебя тогда отпустить... Надо было самому идти проводником... Или нырок откладывать... Или... Не знаю я! Но отпускать тебя я не должен был...       Яра молчала. Она знала, что объяснять Улу, что он не виноват, сейчас бесполезно. Он всё равно не успокоится, всё равно будет себя грызть. Уж так вот он устроен.       - Послушай меня, - Ул отстранил от себя шнырку ровно на столько, чтобы заглянуть ей в глаза. - Ты знаешь, я так редко тебе это говорил. Я всегда был уверен, что чем чаще произносишь эти слова, тем меньше они стоят. Но, мне кажется, что сегодня самое время это сказать: я люблю тебя, ты слышишь? Я люблю тебя!       Они плакали. Их слёзы текли по щекам, и уже было не ясно, где чьи. Яре казалось, что она уже очень давно так не плакала. А Ул, кажется, не плакал так ни разу в жизни.       Они целовались. Наконец-то, спустя долгое время, им было так хорошо вместе, так здорово быть рядом, чувствовать друг друга и не думать, что это всё может исчезнуть.       Ул оторвался от Яры и, взяв её двумя руками за подбородок, сказал:       - Пожалуйста, запомни: отныне, что бы ни происходило, как бы ни было трудно, я больше никогда тебя не отпущу. Ни за что.