Safe & Sound

Just close your eyes The sun is going down You'll be alright No one can hurt you now Come morning light You and I'll be safe and sound (с) "Safe & Sound" Taylor Swift

      Когда Тозиер возвращается на выделенный им этаж, трибуты и сопровождающая их девушка на секунду прерывают завтрак. Да, он задержался, но какого черта? Имеет право. Нахально садится рядом с коллегой, еще раз обводя взглядом доставшихся мелких.       Итак, хлюпик номер один – Эдвард Каспбрак. Шестнадцать лет, брезглив, умрет в первые десять-двадцать минут шоу. Не знай Ричи, что ментором может быть только выходец из того же дистрикта, что и участник, поставил бы двадцатку на принадлежность мальчишки к 11 или 12.       Хлюпик номер два – Нэнси Бишоп. Пятнадцать лет, шансов куда больше чем у земляка, но тоже не конфета в золотой обертке. Молчалива, застенчива, собрана, возможно, доживет до середины, но для победы не хватает воли.       — Мы ждали тебя.       Упрек в звонком, не так давно переломавшемся голосе, заставляет удивленно выгнуть брови. «А не много ли ты себе позволяешь, нытик?». Наверняка в Академию по подготовке трибутов его даже не взяли. Куда уж!       — Да наплевать, — хищно улыбается, наклоняясь к симпатичному, присыпанному веснушками лицу, — Я тебе не мать и не нянька, а все возможные жалобы можешь написать на бумаге, свернуть в трубочку и засунуть…       — Бип-бип! — вмешивается девушка — кажется, ее зовут Сара или Эмми, или что-то столь же безмозглое, никак не удается запомнить, хоть они и знакомы уже пару лет — Не выражайся!       Пару секунд взгляды таких похожих карих глаз еще пытаются стереть оппонента в порошок, но Каспбрак сдается первым, досадливо закусывая губу. Нэнси предпочитает нейтралитет, напряжение между этими двумя можно резать ножом, так что Рич не удивлен. Им предстоит убить друг друга, дружелюбию нет места на арене.       — Спасибо, я не голоден.       На несколько секунд искушение позволить мальчишке уйти захлестывает с головой, — Ричи даже приходится сжать пальцами поврежденное в играх колено, чтобы отрезвить сознание, — но уже в дверях он окликает Эда.       — Вернись на место, Спагетти. Как твой ментор, я пока еще имею право давать тебе советы.       — Да неужели? — в голосе яда как у среднестатистической змеи — А мне казалось, наставник должен помогать трибуту выжить, а не самоутверждаться за чужой счет. И не смей придумывать мне клички.       — Да что ты как заноза в заднице?! — терпение никогда не входило в список добродетелей Ричарда — Сядь. На. Место.       Каспбрак вспыхивает до корней волос, прожигая безмозглого самодовольного парня, ошибкой судьбой доставшегося им в менторы. Черт, почему именно в его Игры? Ярость разрастается в груди яркими всполохами, мешая дышать. Но в чем-то придурок прав, без спонсоров им не выжить.       Следующие полчаса Рич тратит на удивление бездарно — пытается запихнуть в маленькие глупые головки прописные истины. Нельзя показывать слабость без веских причин. Нельзя есть незнакомые ягоды и пить воду, если на двести процентов не уверен в ее безопасности. Никакой жалости и благородства — пощадишь врага, а при первой же ошибке именно он раскроит тебе череп.       Одновременно с курсом молодого бойца Тозиер пытается лучше узнать ребят, выбрать и фаворита и козла отпущения. Бесполезно. Они оба безнадежны, даром, что из Второго.       Интервью проходит неплохо. Бишоп рассказывает о семье, в которой помимо нее еще два брата и маленькая сестра. В этот год Капитолий проводил выбор трибутов без учета добровольцев, дочери кузнеца не повезло попасть под раздачу. А может и повезло, с какой стороны посмотреть.       Каспбрак наотрез отказывается говорить о личном, отпуская весьма неудачную шутку на тему одобрения собственной матери. Вместо этого рассуждает о функциях и особенностях оружия миротворцев — кажется, отец мальчишки либо состоял на службе, либо работал на производстве.       Больше всего Ричи ждет результатов индивидуальных показов, но и они не восторгают. Нэнси получает семь баллов, Эдди — пять, воспитанники Уриса – по шестерке. Наибольшее количество у дистриктов Один и Три. Кто бы сомневался. Видеть подопечных нет ни малейшего желания, Ричарду самому еще не перевалило за двадцать, он совершенно не умеет разговаривать с подростками, к тому же, когда от него зависит их жизнь. Как только все разбредаются по своим комнатам, едва сдерживается от искушения побеспокоить Стэнли, но с сожалением душит эгоистичный порыв. Им всем нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним днем.       Именно с такими мыслями поднимается на крышу, окидывая взглядом ночной Капитолий. Обманчиво тихо, раздражающе ярко — рекламные вывески, ночные заведения, круглосуточные забегаловки. Тошнит от всего этого дерьма. Зажравшиеся, избалованные богачи, вытягивающие все ресурсы из подневольных дистриктов. Как же Тозиер ненавидел подобную государственную структуру! Достав сигарету, обшаривает карманы в поисках огня, но зажигалка, как назло, куда-то подевалась. Блядство!       — Это ищешь? Резко разворачивается, только сейчас замечая Эдварда, скрытого тенью. Мальчишка сидит почти вплотную к силовому полю, лениво перекатывая меж пальцев золотистый цилиндр.       — Ах ты сученыш, а ну отдай! — видимо, напор обескуражил воришку, он даже не пытается спрятать добычу, метким броском возвращая зажигалку в руки законного владельца.       — Ты оставил ее на столе утром. И будь уверен, если бы я хотел тебя обокрасть, развел бы на деньги.       В голосе слышна обида, заставляющая улыбнуться. «Так-так, играем в оскорбленную невинность? Посмотрим, как гордость поможет тебе на арене. Глупый мальчишка из идеального мира». Рич и сам когда-то был почти таким же, но это было маленькую вечность назад. Приторный дым успокаивает нервы, темное небо над головой и холодный ветер создают иллюзию нормальности.       Эдди не шевелится, рассматривая задиристого парня. Жизнь у победителей не сахар, стоит только посмотреть на их пристрастия. Каждый второй беспросветно пьет, каждый третий — колется, счастливчики под номером один ищут более безопасные способы побороть собственную изломанность или хотя бы облегчить существование. Каспбраку до боли не хочется становиться пешкой Капитолия, учиться интригам и вранью, да только умирать хочется еще меньше.       — Не вздумай соваться к Рогу Изобилия. Сразу же после сигнала там начнется Кровавая бойня. На подступах раскиданы разные предметы. Иногда – рюкзаки. Постарайся урвать один из таких.       Каспбрак хмурится, гулко сглатывая горькую обиду. Даже собственный ментор в него не верит. Полный пиздец. Поднимается на ноги, в два шага оказываясь у края крыши. Жаль нельзя спрыгнуть, не пришлось бы позориться на глазах всего Панема.       — Спорю на правый глаз, Нэнси ты подобного совета не давал.       — Конечно, нет, — короткий смешок — Она на голову выше тебя и обладает редким для девушек аналитическим складом ума. Хочу посмотреть на нее в деле.       Разговор замолкает, словно оставшийся без элемента питания аккумулятор. Эд даже не разочарован. Он никогда не был первым или лучшим. Сожаление душит обломками цветов в легких. Ему всего шестнадцать, слишком многое не сделано, чтобы умирать на играх. Мать останется совсем одна. Гребанное все! Ричи растягивается во весь рост на плоской крыше, заставляя почти ненавидеть себя. На несколько секунд желание ударить его в беззащитный бок носком ботинка почти парализует, но, разумеется, это лишь пустые фантазии.       Новый день приносит новые сюрпризы. Ареной в этом году оказываются развалины заброшенного города, возможно спроектированные специально для подобного события. Множество домов разной степени разрушенности, парк, главная площадь, посреди которой гротескно застыл Рог Изобилия. Трибуты доставляются на арену планолетом, после чего занимают специальные места, обозначенные кроваво-красными номерами родных дистриктов.       Ричард вместе с остальными членами команды наблюдает за шоу с трибун, в окружении десятков спонсоров и богатых жителей. Когда звучит сигнал старта, все участники бросаются к желанной добыче. Как глупо. Раздраженно шипит сквозь зубы, наблюдая за безмозглыми идиотами. Ясно же сказал хлюпику, не лезть в Кровавую бойню! Нэнси удается схватить не только большой туристический рюкзак, но и короткий меч, который тут же закручивает мельницей, проверяя баланс, а уже через секунду рассекает беззащитное горло белобрысого мальчишки из Девятого — или все-таки Восьмого? — дистрикта. Одобрительно хмыкнув, Тозиер переводит взгляд на своего второго подопечного, внутренне уже приготовившись увидеть мешанину кишок и крови, но Каспбрак удивляет. Конечно, рюкзак ему достается куда меньше, чем у его землячки, но сам факт, что мальчишка продержался дольше десяти секунд, заставляет темные глаза молодого ментора вспыхнуть любопытством.       Эдди невысокий и худой, именно это преимущество добавляет маневренности. Резко дергается в сторону, пропуская удар претендента Седьмого дистрикта. Тяжелый шипастый шар на цепи врезается в золотистый металл Рога, застревая ровно на ту секунду, которая требуется, чтобы мальчишка кинулся прочь. Помимо рюкзака он разжился плотным свертком непонятного назначения, подобная удача греет душу Ричи. Может, у них еще не все потеряно?       Следующие несколько дней сводят Капитолий и дистрикты с ума, заставляя напряженно следить за весьма динамичным развитием событий. Участников шоу лишили самого главного — запасов воды — поэтому им приходится рыскать по остаткам домов, подвалам и погребам, добывая живительную влагу. Один раз идет дождь, посреди ночи, и у Тозиера невольно сжимается сердце, когда он наблюдает, с какой поспешностью измотанный Эдди выползает из укрытия, подставляя под капли лицо, жадно ловя их губами, слизывая языком. Благодаря рюкзаку у него есть неоспоримое преимущество — емкость для хранения воды, которую нужно только заполнить. Эд разумно держится вдалеке от всех, не останавливается в одном и том же месте дважды и движется как можно дальше от парка, где профи устроили базу.       Когда в живых остается половина участников, а Стэнли и Ричард теряют по одному трибуту, ситуация начинает накаляться. Распорядители недовольны вялым течением игры, приходится подорвать взрывные устройства, заранее расположенные в половине домов. Выживших сгоняют ближе к парку, надеясь на жестокость профессиональных убийц дистриктов и их вынужденных союзников.       Кэсси из Четвертого достают первой. Она сталкивается с Каспбраком на окраине парка, во время охоты на белок. Именно там их находят переродки, и если у Эда еще есть нож для плохой, но защиты, а еще он догадывается забраться на дерево, девушка бросается прочь, как испуганная лань. Меч она либо потеряла, либо оставила в укрытии. Глупо, абсурдно, совершенно по-женски, настолько, что ледяная маска равнодушия сползает с бледного лица Уриса каплями талой воды. Он в бессилии сжимает подлокотники кресла, ломая ногти о жесткий пластик, неотрывно смотрит на кровавую расправу, прокусывая губу. Так не должно быть. Рич искренне жалеет о невозможности хоть как-то ободрить и утешить, но его претендент все еще дышит, приходится крутиться, чтобы выбить Спагетти немного еды.       Надежды на победу рушатся одним махом, после пожара в парке. Ричард болезненно следит, как практически беззащитного мальчишку ловят среди полуразрушенных катакомб. Питер Вайз, доброволец Первого дистрикта, садист и самодовольный придурок. Ему мало возможности безнаказанно убивать, таким скотам необходимо хорошенько помучить жертву. Тозиер возмущенно скалится, когда Вайз вздергивает представителя Второго дистрикта за горло, прижимая к стене. Эд даже не пытается разжать жесткие пальцы, судорожно шаря по карманам, постепенно теряя сознание от удушья. Молодой ментор готов выть, обещая все что угодно, лишь бы спасти глупого, слабого, но ставшего небезразличным хлюпика.       Зрители как один ошеломленно ахают, испуганно вжимаясь в спинки кресел, стоит экранам лишь показать крупным планом неторопливо погружающийся в правую глазницу палец. Эдвард отчаянно верещит от боли, всем телом выгибаясь в агонии. Наверное, Каспбрак очень боится умереть, да только из последних сил вгоняет в незащищенную шею тонкое стальное лезвие, предназначенное для метания. Вот что было в чертовом свертке! И этот болван так долго хранил их! Безмозглый слабак!       Питер раздраженно рычит, но вены на теле стремительно окрашиваются черным — лезвие оказалось не только острым, но и чертовски ядовитым. Рич бранится. Громко, грязно, изощренно. Ни капли не смущаясь присутствующих. Сара — или все-таки Эмми? — привычно произносит заученное «Бип-бип», да только на этот раз фишка не срабатывает. Как же блядски он зол! Просрать такой козырь! Что в этой хорошенькой темноволосой голове вместо мозгов — фруктовое желе?!       Тозиер не замечает слез на собственных скулах, не замечает сочувствующего, полного боли взгляда Уриса, сидящего далеко слева. Сознание лихорадочно перебирает все варианты, но рана слишком серьезная, чтобы кто-либо взялся помочь. Лекарство, которое сможет не исцелить, а всего лишь обезболить и заморозить подобную травму стоит к концу игр целое состояние. Остается всего двое участников, не считая его полумертвого подопечного. Победитель Второго дистрикта весь перерыв тратит на уговоры, мольбы, лесть, но помощи так и не находит. По наличию имени в турнирной таблице еще видны жалкие попытки Эдди цепляться за жизнь, да только надолго ли?       Когда гостей снова просят пройти на места, Ричи крутит головой, только привычной светловолосой макушки финалиста Четвертого нигде не видно. Бред какой-то. Никто не имеет права уходить до оглашения победителя. Урис появляется в первые несколько минут, аккуратно проталкиваясь к пустому креслу. Бледный, как смерть, с лихорадочно блестящими глазами, словно находится под морфлингом, но сейчас важно не это, а небесно-голубой парашют с прикрепленным к нему серебристым контейнером. Он опускается между двумя телами, звонко попискивая, требуя немедленно открыть и посмотреть. Тозиер не верит глазам. Неужели Каспбрак еще может выжить?       — Давай же, детка, не подводи меня… — неосознанно бормочет, беспокойно раскачиваясь вперед-назад. Нервы словно натянули на распорки, в садистской нежности лаская металлическим смычком.       С каждой прошедшей секундой шансы на благополучный исход стремительно тают. Наконец Эдвард глухо стонет, открывая уцелевший глаз. Мертвый Вайз все еще держит его, наверняка причиняя жуткую боль. Подвывая, всхлипывая, едва не скатываясь обратно, в блаженную тьму обморока, Каспбрак трясущимися руками убирает холодную ладонь с лица, срываясь на кричащий вопль, как только инородное тело покидает глазницу. Как же его колотит. Ричард почти физически испытывает желание прижать покалеченного мальчишку к себе. «Открывай посылку, ну же!». Кулак отзывается глухой тянущей болью от удара по подлокотнику, девушка рядом подпрыгивает.       Собрав остатки сил, Эдди подтягивает к себе спонсорскую помощь, с третьей попытки открывая хромированный бокс. Внутри всего два предмета, но молодой ментор Второго дистрикта ошеломленно выдыхает, представляя эквивалент в денежной валюте. Растеряно моргает, не понимая, кто и каким образом. Впрочем, сейчас это не важно. Последний из трех финалистов стонет сквозь зубы, стараясь удержать миниатюрный тюбик медицинского биоклея. Запрокидывает голову, вздрагивая всем телом — все же рана серьезнее, чем кажется. Ресницы слиплись от крови, приходится раскрыть веко пальцами, глухо, надрывно поскуливая. Ричарду почти стыдно за все обидные слова, произнесенные ранее. Хлюпик оказался куда более отважным, чем думалось. Залив рану, прозрачная субстанция сразу же становится розоватой, принося покалывающий холод. С искусанных губ срывается блаженный вздох удовольствия, Каспбрак даже перестает так явно дрожать на грани истерики. Менее неловко вскрывает плотный пластырь, закрывая поврежденный участок.       Вдалеке звучит пушечный выстрел. Значит, выживших остается двое. Эдс с трудом поднимается, тяжело опираясь на стену, осторожно, неуверенно переставляет ноги, привыкая к новой, половинчатой картине мира. Перепачканные багрянцем пальцы заторможенно ныряют в карман, вытаскивая метательный шип. Интересно, как много их осталось? Наверняка один, максимум два. Через пару мгновений останавливается, торопливо доставая почти пустую бутылку воды. Жадно глотает треть, наклоняет почти горизонтально, прижимая шип к горлышку, чтобы половина скрылась в воде. Спустя несколько секунд вытаскивает обратно, вытирая с пластика следы крови. Хитрость очевидная, но излишняя самоуверенность финалиста может сработать на руку.       Они встречаются у Рога Изобилия, символичного места каждых Голодных игр. Девушка из дистрикта номер Семь отчаянно вскидывает испачканное кровавой коркой лицо. Короткие, покрытые грязью волосы растрепались, мышцы на руках напряглись, как только Таши удобнее перехватила топор. Даже смешно. С таким несерьезным врагом она справится без проблем.       Позже, Эдвард и сам не сможет объяснить, откуда у него взялись силы уворачиваться и прыгать. Наверное, выброшенный в кровь адреналин запустил процесс ускоренных реакций. Или он просто чертовски сильно хотел выжить. Да только Каспбраку действительно удается обезоружить соперницу, что вовсе не мешает ей как следует взгреть нахала острыми, крепкими кулаками. Эд валится в пыль, задыхаясь от боли, смаргивая непрошенные слезы. Бутылка с водой «случайно» выскальзывает из кармана куртки, подкатываясь к ногам победительницы. Таши предвкушает собственный выигрыш. Эдди интуитивно ощущает чужую гордыню, надеется на нее. Впрочем, ничего удивительного — из одноглазого, полуживого мальчишки действительно противник так себе.       Подняв трофей, финалистка Седьмого неторопливо скручивает крышку. Есть что-то особенное в собственном превосходстве. Сердце заходится экстазом, стоит только представить — через несколько мгновений все закончится. Глядя на униженного, обессилевшего врага жадно выпивает до капли живительную влагу, через пару мгновений оседая на землю. Ошеломленно раскрывая светлые глаза. Эд вскидывает лицо, жутко ухмыляясь разбитыми губами. Встать не удается — все же сука отделала его слишком старательно, — но доползти получается на удивление легко. Трибут конкурирующего дистрикта рефлекторно дергается, изо всех сил пытаясь подчинить непослушную нервную систему. «Хер тебе, милая!». Каспбрак вытаскивает отравленный шип, мстительно загоняя в нежный изгиб девичьей шеи. Король умер — да здравствует Король!       Тозиер заливисто свистит, не в силах сдерживать переполняющие эмоции. Он выжил, он все-таки выжил, хилый маленький сученыш! Всех уделал! Инстинктивно поворачивается, ища взглядом заклятого друга. Стэнли улыбается — легко, самыми уголками губ — и сердце пьяно трепещет от восторга. Позже надо будет обсудить со Стэном таинственного мецената, приславшего столь щедрый подарок, а пока ему нужно в больницу, куда в самом скором времени доставят маленького победителя очередных Голодных игр. Не обращая внимание на диктора, проталкивается к выходу, стремясь как можно скорее вырваться на сумеречные городские улицы. Блядский хлюпик, из-за него пришлось распрощаться с несколькими тысячами нервных клеток! Ничего, придет в себя — за все ответит.       В больничном отсеке все кипельно-белое, ни единого пятнышка. Чистота и стерильность. Эдди с трудом открывает оставшийся левый глаз, мутным от транквилизатора взглядом сканируя обстановку. Твою мать, он выжил. Удивительно. Ментор, оказавшийся не таким уж придурком, раз смог вытащить с арены, беспокойно дремал в кресле палаты. Наверное, раз к нему пускают посетителей, все не так уж и плохо? Вокруг ни единой отражающей поверхности чтобы оценить размеры повреждений. Приходится только ждать, то проваливаясь в омут муторного сновидения, то с трудом вырываясь на поверхность.       — Хватит симулировать, знаю ведь — не спишь. — Голос Тозиера еще хриплый, но с знакомыми язвительными нотами.       — Зря я спорил на правый глаз. Лучше бы ногу поставил.       Слова даются с невероятным трудом, сухой язык неприятно царапает нёбо. Мгновение парни просто глядят друг на друга, а потом тишина разлетается клочками от громкого, искреннего смеха. Ричи не может остановится, только сейчас замечая ироничность ситуации. Действительно, правый. Вот дурдом!       — Спасибо. Я не выжил бы без твоей помощи, — Эд, в отличие от ментора, совершенно серьезен. Он прекрасно осознает — самое жуткое впереди. Тур победителей через полгода, очередные игры через год. Никто не застрахован от возвращения на арену. Капитолий ни за что не ослабит хватку.       — Брось, ты прекрасно справился сам, Спагетти. Работать с тобой чертовски сложно, да и язык у тебя поганый, но мне понравилось. Надеюсь, больше не представится случая повторить.       Ричард нисколько не кривит душой, самое лучшее из пожеланий друг другу в данной ситуации — никогда не встретиться на арене, все равно, в какой роли. Будь на его месте Стэнли, он бы непременно признался в чужой помощи, но обворожительного зануды в палате нет, а Тозиер совершенно не хочет упускать из рук подобный козырь. Теперь, когда Каспбрак будет считать себя должником, им вполне можно иногда манипулировать. В особенных случаях. Эдди тихо фыркает, прикрывая глаз. Кажется, возвращение к привычному ритму жизни еще подождет некоторое время. Рич треплет чистые, пахнущие больничным шампунем волосы, поднимаясь с насиженного места.       — Отдыхай, герой.       Привычка оставлять за собой последнее слово, вторая натура — всегда при нем. Стараясь шуметь меньше, покидает комнату, задумчиво рассматривая стены коридоров. Настало время прояснить еще один вопрос. До ужаса страшно знать, во что обошелся столь ценный дар, но спросить необходимо. Ричард ненавидит недосказанность и неоплаченные долги.       Урис отыскивается в просторной квартире, которую приобрел себе после первого года карьеры победителя. В подобном нет нужды — Капитолий полнится отелями или можно снять жилье у кого-нибудь из жаждущих любовников, — но Стэнли успокаивают родные стены. Возникает призрачная иллюзия защищенности. Судя по испачканным мукой пальцам и одежде, на кухне вовсю шла ожесточенная война. Этого Рич тоже не понимал, но принимал.       — Привет, детка. Пустишь старого друга?       Улыбка, почти настоящая, веселая и дурная. Без яда, фальши и тайной агрессии. Стэн на секунду замирает, удивленный визитом, а потом лишь кивает, пропуская в святая святых. Наверное, Тозиер единственный кто бывал здесь, не считая самого хозяина и приходящей в его отсутствие уборщицы. Кухня встречает тихим мурлыканьем музыки в сочетании с локальным бардаком. Кажется, Урис соскучился по дому, раз взялся печь хлеб родного дистрикта. В воздухе можно различить отголоски водорослей и соли.       — Чем обязан? — дружелюбный тон не позволяет обманываться, Стэн прекрасно осведомлен о причине подобного визита.       — Давай мы пропустим всю эту любезную херню и сразу перейдем к делу, — Рич останавливается по другую сторону узкого стола, скрестив руки на груди — И ты и я знаем, жители твоего дистрикта не придут в восторг от подобной выходки. Но об этом поговорим позже. Чем ты расплатился?       Замершие в напряжении плечи лучше любого признания — своей жизнью Каспбрак обязан ментору Четвертого. Грудная клетка полыхает сожалением напополам с виной, приходится стиснуть зубы, чтобы не выругаться. Болван. Идиот. Придурок. Кто тебя просил?       — Это не важно. Долг закрыт, мальчишка жив.       Пытается уйти от темы, отводя взгляд. «Хер тебе, детка, не отвертишься! Всю кровь выпью, но добьюсь гребанной правды!».       — Стэнли!       Неизвестно, что помогает больше — полное имя, повышенный тон или привычная властность, алгоритмы ответа на которую прописаны глубоко в подсознании. Да и не важно, раз есть результат. Стэн ополаскивает руки, тщательно вытирая кожу полотенцем, развязывает штаны из легкого материала. Ричард вопросительно вскидывает брови — что, прямо здесь? — но через секунду полностью забывает про секс, прикипая взглядом к двум квадратам пластыря под тазовыми костями. Горло сжимает горьким холодом. Под слоем стерильного материала темные, рубиновые дорожки будущих шрамов. Четыре буквы, две пары инициалов. Ментор Второго дистрикта зачарованно опускается на колени, пристально рассматривая покрытые коростой раны. Он даже знает, чьих.       Пиздливый язык словно придавили камнями несказанных слов, Тозиер вскидывает голову, рассматривая спокойное лицо. Да какого хера?! Почему… Как…?! Любовник протягивает руку, аккуратно убирая капли соленой влаги из уголков чужих глаз, растирая по коже, чтобы быстрее испарилась. Возвращает защитные повязки и пояс штанов на положенные места, не собираясь нарушать подавленную, ломкую тишину. Зарывает пальцы в спутанные волосы, как только Ричи прижимается лбом к бедру, бездумно поглаживая, безмолвно утешая. Чувство вины сковывает прочнее цепей, шипами прорастая под кожу, скребя по ребрам. «Зачем, зачем ты пошел на это, глупый мальчишка?! Ради какой, скажи на милость, великой идеи?»       — Как долго…? — вопрос обрывается на середине, но Урис понимает.       — Год. Я должен буду носить их год, плюс от шести месяцев для коррекции следов.       Блядство, да как гребанный придурок живет с виной перед Денбро, если Ричард из-за подобного готов взломать ребра и вытащить сердце, прекратив мучения? Сука, какой же он гондон! Ведь мог и предвидеть всю эту глупость. «Черт. Ненавижу». По подбородку течет теплый кармин — опять прокусил губу. Стэнли не собирается объяснять, считая это выше необходимого, приходится спрашивать самому, стараясь унять дрожь голоса.       — Но зачем? Зачем, переродки тебя раздери?!       Сжимает бедра до синяков и боли, все еще стоя на коленях перед самым близким человеком во всем этом враждебном мире. Перед родным и весьма любимым. Только такие люди могут, помимо искрящейся радости, причинить мутную, поросшую гранями лезвий боль. Зачастую причиняют. Отвечают ему не сразу, продолжая вытирать капли слез чуткими, ласковыми пальцами. Стэн отстраняется, садясь рядом на пол, заглядывает в лицо.       — Потому что мальчишка тебе дорог. И он смог показать мне не язвительного ментора Второго дистрикта, а того самого парня, который с первых секунд интервью завоевал расположение большей части Капитолия — тепло улыбается, пытаясь подражать чужому голосу, — Всем привет! Я Ричард Тозиер, но друзья зовут меня Балабол! Я собираюсь вырвать победу у трибутов всех дистриктов, так что можете запасаться сувенирами и приветствовать своего нового победителя уже сейчас!       Несмотря на сбивающееся дыхание, Рич смеется, утыкаясь лбом в знакомое, родное плечо. Его тут же притягивают ближе, окружая теплом, стараются отгородить от боли.       — Всегда хотел познакомиться с настоящим тобой. Веселым, живым, открытым миру. Каждый раз, пересматривая чертову запись, — Урис аккуратно берет лицо партнера в ладони, заставляя посмотреть на себя, а после трепетно целует. Медленно, тепло, по-особому — совершенно не так, как они целуются обычно. На языке вкус морской воды и соленого ветра, перемежающийся восхитительным теплом. Несколько секунд им обоим удается верить в нечто большее, чем искалеченные попытки выжить в жестоком, равнодушном мире. Руки только обвивают сильнее, вместо правильной свободы. К черту. Все к черту.       — Прости. Я никогда не хотел заставлять тебя жертвовать чем-либо. Только не тебя.       Голос Тозиера все еще хриплый, но уже без надломленных отголосков. Фраза «Я тебя люблю» для нормальных людей, победителям она неминуемо встанет поперек горла, заставляя давиться. Приходится подбирать иные слова.       — Прости. Я сам принял решение и ни капли не жалею. Не только ради тебя, но в большей степени.       Они сидят друг напротив друга, все еще пытаясь поделиться крохами тепла, которое пока не разучились генерировать. Стэнли улыбается уголками губ, позволяя себе тешиться зыбкими планами — во время приезда Тозиера с его победителем в Четвертый дистрикт, Урис обязательно украдет любовника ночью, проведя экскурсию по любимым пляжам. Ему точно понравится. Ричард прикрывает глаза, устраивая лохматую голову на остром плече, сглатывая менее горькую слюну. Когда он приедет с Спагетти в четвертый дистрикт, он обязательно сбежит ночью, позволяя Стэну протащить себя по любимым уголкам песчаных отмелей. И даже сделает вид, что понравилось. Или действительно понравится, если они все-таки разбавят созерцание чем-то более занятным.       Интересно, морская вода к ночи остывает, или купаться можно?