Who are you: the story of one lie... (Singularity)

eddi front - gigantic

Огромная династическая семья много столетий питала к этому объединенному народу ненависть, самая длинная война в истории началась после приезда одного человека - посла Великой Империи. Его душа до сих пор запечатана на вершине самой неприступной крепости, круглосуточный караул не покидает его ни на секунду, потому что этот человек наиближайший к камеронскому вождю. Больше года Тэхен прибывает здесь, в не самых лучших условиях, грязная камера, больше походящая на средневековые комнаты для голодающий и тлеющих за ненадобностью тел. Конечно содержание проходило не самым достойным образом, лучше, чем абсолютное отсутствие еды и воды. Его пытки происходили раз в неделю, а иногда короли Ливитании, их родственники, приезжали посмотреть на тайного узника, подавленного и лишенного того янтарно-светлого блеска в глазах. Теперь у Кима были серые очи, больше похожие на каменные стены этого помещения. Очень давно его направил в Ливитанию Хосок как посла своей "чистой" воли и безупречного героя на эту роль, но что то пошло не так и Кима задержали сразу после доклада, вероятно, пытались запугать Чона, поставить в неудобное положение, вот так Тэхен попал в плен, измученный и оскорбленный, преданный и во многом обозленный. Война велась на равных, сложно было что-то противопоставить нескольким десяткам свободных стран, объединившихся против общего врага, но даже с такими силами Хосок мог достойно помериться мощью орудий и умом своих командиров. К границам Империя никого не подпускали, хотя атаки происходили со всех направлений и частей света. Земли бывшей Камерации устойчиво держали позиции, Хосок метался от одной части государства к другой, но числом народ всегда берет, поэтому Чон значительно увеличил свои возможности, когда взял под крыло еще несколько государств, способных помочь всеми возможными способами. Чонгук прибывал в упадке сил последние несколько лет, необъяснимые болезни атаковали его организм, руки невозможно мертво лежали на постели, не шевелились, в глазах угасал тот энтузиазм, который часто питал его душу, в мире царил полный хаос, а он как будто переживал его со всей точностью снова и снова каждый день. Во дворце не горели свечи, ни одного огонька надежды, все тускло и черно, в каждом уголке сидели тени, небо, заслоненное черно-красными тучами, часто окрашивало пол в подобные цвета, открытые настежь окна и развивающиеся легкими порывами воздуха прозрачные шторы бело-розового цвета. Вокруг гробовая тишина, которую Чонгук слышит даже при закрытых глазах и глубоком сне, часто налетающем на него от бессилия организма, омега не в состоянии даже повернуть голову в сторону. Иногда в комнатах появлялся маленький ребенок, тот самый, немного подросший, но все такой же родной и местами странноватый. Сокджин ухаживал за Чоном невероятно бережно, помогал сбить жар мокрым полотенцем, давал таблетки, иногда разговаривал, ему заметно не нравился меркнущий в глазах омеги огонек, что всегда имел свойства согревать даже при самой дерьмовой ситуации. Но стоило затронуть основание, как весь карточный домик вмиг развалился, а за пределы стола упали карты, составляющие вершину сооружения. Слишком болезненно Чонгук переживал потерю своего высшего ориентира, которым был Тэхен, по мнению многих, уже погибший и вернувшийся в мир покоя и равновесия... Примерно в таком же состоянии находился Юнги, фальшиво улыбающийся своему ребенку, играющему на их с Хосоком кровати. Ги приходилось это делать, так как Джиха слишком мал еще для нагромождения проблемами в роде войны. Известия приходили от вождя каждую неделю, Мин остался за главного во дворце и получал в письмах распоряжения вместе с заинтересованными вопросами о его самочувствии, настроении детей, здоровье Чонгука и Чимина. Вместе с Намджуном глава государства защищал страну, а оставшиеся омеги всем сердцем переживали и молились за хороший исход. На затяжной период этот мир захлестнул огонь, безжизненный, принимающий образ вездесущей птицы, всеобъемлемой, накрывающей своими крыльями ту часть света, где по мнению Ливитании и Милитарии находилось настоящее зло, скрывающееся под маской и чего-то дожидающееся, чтобы в удачный момент раскрыться и уничтожить мир, как только каждый здравый человек на свете обратится в пепел. Этим странам всегда казалось, что они посланники светлого и невинного, хотя в некоторых мелочах такого рода политика принимала более изощренный характер. Под предлогом нечистой силы многих людей объединенной Камеронии пытали, насиловали, убивали. Применяли самые разнообразные виды орудий, хотя их разнообразие совсем не сравнится с арсеналом хосоковской армии. Все же большинство заложников были убиты из ненависти, а не по причине каких то промахов или неповиновения. Тэхену доставалось чуть больше, чем остальным, его не могли так просто убить, поэтому держали, мучили, как подопытную крысу, совершенно забывшую смысла своего нахождения в этом столетии. Его ноги всегда оставались холодными от оков, руки окровавленными, одежду периодически меняли, но отсутствие на ней грязи не исключалось. Альфа достойно переносил все со дня в день с гордо поднятой головой, он уже привык к своей участи и местами понимал исход. Никто не спасет, потому что его уже давно похоронили... — Вы готовы, ваше величество? - задал вопрос пожилой ученый, улыбнувшийся на прощание своему господину. — Как никогда. - твердо и решительно произнес Тэхен, сжимая в руках лямку серой сумки через плечо. Он стоял в кругу магнитного поля с электрическим шлемом. Пару ученых переглянулись между собой и кивнули мужчине, включая все приборы на максимум. Начался отсчет. Через тридцать секунд двадцати двух летний король отправится в одно очень опасное и одновременно увлекательное приключение, а именно в 2241 год к концу ужасной войны, уничтожившей половину площади планеты Омелас... Медленно открыв глаза прикованный к стене тяжелыми цепями Тэхен осмотрелся по сторонам, отмечая неизвестность и новость ощущений в голове, как будто ему удалось хорошо выспаться и бодростью заполнить каждую клетку организма, пришедшею в невероятный тонус. По телу как прошел разряд, стоило дернуть руку к железной двери напротив, за которой стояло два или три охранника. Почему то в голове Кима эта информация четко сохранилась, но его прошлое было пронизано мраком и нечеткостью, как на испорченной картине, смазанной в красках. Ему хотелось действовать снова, добиться чего-то необъяснимого, достичь абстрактного, но существующего до сих пор, как он думает. Сил на разрыв цепей к сожалению нет, но на трезвость мысли вполне хватает. Немного повозившись и осмотрев помещение, мужчина предпринял попытку встать, вырвать из стен сдерживающие оковы, но выходило это с трудом. Все же собрав в одну руку металл, альфа принялся отстукивать по закрепленным связкам так, чтобы слабые и старые гвозди отлетели в сторону. Одна рука уже могла свободно волочить за собой оторванный кусок стенного закрепа, а вторая пыталась сделать тоже самое. На шум не могла не отреагировать охрана, что сразу же забежала в камеру и стала останавливать действия пленника, проделывающего подобное первый на их практике раз. Одним тупым ударом Тэ вывел из строя своих надзирателей, а после нашел в их кармане ключи и оружие. Мгновениями позже в коридоре послышались шаги, а тайный узник к моменту прибытия других надзирателей уже испарился... Северная граница Камеронии. Пролив ВестАндер. Раннее утро. По двум сторонам расставленные лагеря наблюдали друг за другом круглосуточно. Все же одна из границ камеронского государства проходила здесь, в самом узком месте от суши до суши. Хосок вынужден был приехать в этот район, так как дать просочиться вражеским войскам здесь - это проявить слабость и позволить захватить близ расположенные научные лаборатории, не подлежащие переносу или какой-либо транспортировке. Там же и было оружие массового поражения, с каждым днем завлекающее Хосока своей эффективностью. Терпению вождя постепенно приходил конец, не выспавшиеся глаза обретали еще более устрашающий вид, как и лицо, потерявшее здоровый цвет. На фоне бледности ярко зеленые глаза заметно выделялись, по змеиному иногда сузившиеся во время докладов командования. По мнению офицеров, эта война будет проиграна, и единственный в этой палате собраний человек, кто верит в победу - Чон Хосок, питающий недоверие к собственным людям. — На западе оборона сильно ослаблена, нужно первым делом решать вопросы на суше. Здесь не так просто преодолеть течение, поэтому смысла оставаться нет, вражеские войска не смогут преодолеть воду. — Нет, нужно защищать юг, с него есть прямые дороги в столицу, на важные продовольственные склады. — На восточной части активно идут морские сражения, корабли противника подходят к нашим берегам, пора применить оружие массового поражения. - предложил кто-то из людей в форме, поглядывая на расстроенного вождя. — Если обрушить это оружие в океан, основная часть воды в мире окажется зараженной. Планета полностью будет уничтожена. — Но других способов, как остановить эту бессмысленную войну, я не вижу. — Достаточно. - как можно громко произнес вождь, раскинувшись на дорогом кресле во главе стола. Ему порядком надоели бессмысленные разговоры, суета, вечные тревоги и отсутствие каких-либо результатов. Совсем недавно от Намджуна пришло письмо, сообщающее о предателе в рядах командиров и подчиненных, кто-то распространял информацию о нахождении Чона в том или ином районе, что выливалось в отсутствие активности со стороны других войск, готовящих нападение. Хосок заметил эту тенденцию давно, поэтому сейчас пристально наблюдает за каждым, играясь серебряным пистолетом в руках. Напряжение, летающее вокруг, некоторых из присутствующих вжимало в стул и замораживало, страх к вождю испытывали все, в какой то степени это играло усиливающую роль в оказании впечатления на окружающих, позволяло влиять и подавлять всех, даже самых лживых, осмелившихся предать великого правителя. — Я задам всего один вопрос всем вам, если буду удовлетворен ответом, немногие из вас продолжат жить. - резко щелкнув, серебряный пистолет с узором на рукоятке привлек к себе взоры слушателей. - Среди нас сегодня присутствует крыса, я не оглашаю свои решения, так как обязан выявить чужака и убить. После этого разговор пойдет в привычном ключе, но сейчас я даю шанс этому человеку и собственно всем, кто хоть что то знает, предоставить информацию по этому делу. За малейшую ложь я буду убивать по одному, пока не останется последний везунчик, которому доведется перед смертью видеть гибель всех товарищей. Так я достаточно эффективно избавлюсь от предателей и покажу другой части оставшихся командиров за границей, что произойдет с ними и их родными за неверность мне. Наклонив голову в сторону, вождь немного улыбнулся, читая на лицах своих солдат страх и местами ненависть. Конечно, если он убьет сегодня всех, это не будет для него вселенской потерей, а лишь вынужденной профилактикой, дабы не приблизить разгром своей Империи на несколько лет. Хосок всегда одержим победой, особенно в войнах, это для него самый настоящий наркотик, без которого сама его жизнь не имеет смысла. Скорее, поэтому он так рад, что развязал ее, когда внезапно стало скучно... — Вопрос очевиден. Просто скажите, кто по вашему предатель? И желательно с обоснованием. - мужчина с каштановыми волосами снова широко улыбнулся, меняя заброшенную ногу под столом на другую. — Это Вирвех Рицу. Я видел его у западных ворот, он передавал посыльному письмо, оглядывался часто, каждый день отлучался с людьми в лес, говоря, что на охоту, на самом деле он поддерживал связь с милитарами. - с места подорвался один из молодых подполковников, показывающий рукой на товарища напротив. Тот в свою очередь тоже встал и начал защищаться. — Это Тони Масамуне, его жену взяли в плен, поэтому он решил связаться с ливитанцами, чтобы вернуть ее. — Это Рицу, он постоянно ищет повода подставить кого-либо и выйти сухим из воды. — Эйзер Вольт достает откуда то деньги, ему платят за информацию милитары и тастарцы, которые ведут бои на море. - продолжил перепалку третий человек, пока за Рицу не вступились другие солдаты. Шум усиливался с каждой секундой, пока Хосок тяжело не вздохнул и не направил пистолет дулом на Эйзера Вольта. Один выстрел, за ним следующий, потом еще один и остальные в палате совещаний и вовсе перестали разговаривать, опустились на место и замерли, как большинство, сохраняя молчание. — Что ж, продолжим... Резко оторвав спину с кровати, Чонгук мгновенно открыл глаза, чувствуя скатывающиеся по вискам капельки пота, настигающие острые ключицы и линию челюсти. Одна из них капает на одеяло, парень тяжело дышит в ритм стрекоту насекомых за окном в ночной тиши. Две луны максимально далеко друг от друга на небе, одиноко сверкают и переливаются бледными оттенками, когда Чон поворачивается к ним, сидя на кровати, и касается ступнями холодного пола. Ему тревожно и тяжело, но ноги поднимают его слабое тело и ведут к балкону, где намного светлее, чем в комнате. Омега увидел страшный сон, немного шокирующий и странный. Было что-то таинственное в нем, но детали благополучно забылись, стоило пареньку замереть рядом с белыми перилами и посмотреть на белого филина на ветке дерева. Чонгук почувствовал дрожь от легкого дуновение, пальцы сжались в кулаках, а глаза виновато опустились, будто омега решил заплакать в присутствии кого-то живого, как человек. Птица смотрела долго, ждала, наблюдала, а как только серые слезы упали на бетон, белые крылья расправились и перенесли существо поближе. — Ты ведь не забыл меня? Я та часть тебя, без которой ты не можешь существовать...