Филин и роза

      Поговаривают, опытные сталкеры видят аномалии невооруженным глазом… Вращаясь, болт описывает дугу над тротуаром. Знакомый треск, кусок металла зависает в воздухе и летит обратно к ногам бросившего. Дебилы — люди, что говорить… Тут, как говорится, даже на приборе чисто было, а вот она — родимая. Филин отпихнул носком ботинка завязанный причудливым узлом болт. Человека бы сразу насмерть. И никакой «опыт» не поможет. Филин здесь практически вырос, он был пионером Зоны, но одиннадцать лет в сталкерах научили его лишь тому, что запас мелких железных деталей в глубоком наружном кармане на правом бедре переводиться не должен ни при каких обстоятельствах. Ты можешь обвешаться аппаратурой, но спасет тебя — болт, ты можешь ползти израненный после столкновения с тварью, и тебя спасет болт, брошенный перед шлагбаумом КПП, а не отряд подкрепления — они оббегут тебя и будут добивать тварь, а остальное — твоя забота. Сколько их погибло нелепой смертью в шаге от спасения — замечательных, много повидавших ребят, забывших одну-единственную элементарную истину — Зона не прощает ошибок. За это знание была заплачена огромная цена. Цена в сотни жизней. Новичков обучали лучшие — те, кто выжил в мясорубке первой волны, те, кто знал правила Зоны наизусть и писал собственные. — Двести пятьдесят метров, бульвар возле "зебры", две нестабильные, — оживает рация. — Патрулям осторожнее. — Спасибо, Муфта, — отозвался Филин. — Тварей не видно? — Нет, поле спокойное. — Как ты их различаешь, командир? — влез в эфир скучающий на тишайшем участке возле бывшего детсада, Белка. — Муфта, всегда предупреждает о блуждающих аномалиях, — терпеливо пояснил Филин. — И без мата. — А-а! Я че-то на такие нюансы внимания не обращал раньше. — Харе трепаться, дятел! Сейчас прилетит из-за угла дура бродячая и будет те нюанс. — Полботинка, — радостно определил неугомонный Белка второго из тройняшек. — А Борода? — Работает молча, — флегматично пояснил Филин, пересекая когда-то оживленную улицу Мира, ведущую в центр города. — Делать тут нехрена, я пошел к дедушке Ленину, — сообщил Белка, имея в виду памятник советских времен на пересечении той самой улицы Мира и Житной. Красивое местечко с красивыми же аномалиями и часто пасущимися на клумбе перед вождем мирового пролетариата тварями. — Мудак, — резюмировал Борода, ради такого дела нарушая привычное молчание. Пока Белка сосредоточенно сопел, сочиняя подходящее ругательство, Филин решил навести порядок. — Слушать мой приказ! Посты не покидать, патрулировать строго свой участок. Кто не исполняет, я к тому рыжему мудаку на похороны не пойду. — Приказ понял, — вяло пробубнил Белка, действительно рыжий и конопатый двадцатичетырехлетний долбоеб из столицы. Что он здесь забыл, явившись полгода назад чистеньким мажорным контрактником с романтическим блеском в глазу? Блеск пропадал по мере того, как товарищей из его подразделения отправляли домой в закрытых свинцовых гробах, переломанных, перекрученных аномалиями, пожранных тварями Зоны, убитых мародерами. Романтика и гламур столичного хлыща пропали, а Белка остался — шустрая и невероятно везучая сволочь с отличными навыками снайпера. Тройняшки, как и сам Филин — местные, друзья детства, ходившие одну школу, вместе служившие срочную и сразу после также вместе вступившие в ряды первых сталкеров. Тех, кто не боялся ходить в Зону, чтобы Зона не пришла к ним сама. За двенадцать лет существования, неизвестная науке аномалия, внезапно накрывшая почти четверть города и полосу километров пятнадцать за ним, практически не расширялась, хотя в первые годы рост ее был стремительным — эвакуация города и близлежащих населенных пунктов шла за пределом человеческих сил и возможностей. Многие уехали. И Филин тоже мог собрать вещи и вместе с родителями дунуть хоть на Сахалин, но он был уверен — именно благодаря таким, как он, Зона поумерила аппетиты и теперь притаилась в своих границах, как лиса в норе. Опасная, надо сказать, лисица. Особенно для тех, кто суется в ее убежище. Но соваться надо. Прореживать поголовье агрессивных порождений, оберегать от мародеров, растаскивающих брошенное имущество и ищущих мифические «сокровища» с оружием в руках, исследовать, в конце концов. Филин и его отряд отвечали за первые два пункта, а исследователей — ученых со всего мира они только сопровождали, обеспечивая им охрану. Впрочем, Филин до какой-то степени и себя относил к труженикам науки, потому что нельзя просто исходить Зону вдоль и поперек, не пытаясь и не желая понимать ее устройства и своеобразной логики.       Он шел по тротуару, ведущему к его бывшей школе. Вот зеленый сквер, где было здорово прогуливать уроки. Теперь уже и не сквер, а миниатюрный лес. Филин перехватил легкое бесприкладное ружье, заряженное «волшебной», как ее называли, дробью. Из спецсплава. Мародеру все равно, чем его уложат, а тварь к обычным пулям иммунна, только взбесится. Твари тут тоже в ассортименте. Есть мелкие, как крысы, а есть с бегемота, одно у них только общее — запредельная агрессия и желание растерзать любого, кто окажется в их поле зрения. Этот район обычно спокойный, но, как правило, в спокойных районах появляются самые опасные монстры. Нужно быть наготове. — Командир, данные с беспилотки, — отрапортовал Жук, дежурящий под надежным прикрытием бронированного автобуса. — Второй аппарат засек движение на Садовой, недалеко от вас. — Мутант? — Нет, телеметрия указывает на человека, хотя тут помехи, непонятно. — Понял, сейчас проверю, — Филин свернул в первый же сквозной переулок, выходящий на Садовую улицу. На пад пошла загрузка данных с беспилотника — Жук передавал местонахождение непрошеного гостя. Не теряя времени, Филин направился в указанном направлении. Объект всего один. Это хорошо. Если тварь, то нападения не избежать, а если человек… По одному ходят только новички-авантюристы, решившие вкусить жизни вольного сталкера с мародерским уклоном. Опасны они, как правило, не обширным арсеналом оружия, который им втюхивают на автовокзале черные спекулянты, а удалью и дурью. Задача Филина максимально бескровно задержать этого идиота и препроводить на «выход», где он будет передан в руки военных, которые проведут «разъяснительно-воспитательную» работу. Или ликвидировать, если бродяга решит пострелять по нему. Всякое бывало, но с одним итогом. Когда Филин выходил на охоту — шансов уйти от него не было ни у кого.       Он шел пружинистым и легким шагом, беспечно касаясь узкой ладонью цветов в заброшенных палисадниках, словно не понимая всей опасности и враждебности этого места. Поджарая фигура в легкой футболке и светлых джинсах, длинные русые волосы и, Филин мог бы поклясться на чем угодно — никакого оружия! Этот чудак разгуливал по заброшенным улицам, словно по ромашковому полю. Очередной творческий псих без оружия и средств защиты. И как только он пролез через армейские кордоны? Хотя, если денег дал, чтоб пропустили… Нелегальный туризм, увы, так и не получалось изжить. Но обычно таких чудиков сопровождали те же военные или нечистые на руку сталкеры из добровольных отрядов, такие, как сам Филин. Он даже знал несколько имен и старался не пересекаться с этими людьми. Потому что, в случае опасности, они бросали своих подопечных, спеша спасти собственную шкуру. Беспринципные скоты. И пусть «туристы» тоже не вызывали особой жалости, но, по мнению Филина, большая ответственность лежала на проводниках, зарабатывающих на чужом любопытстве. В любом случае, он доведет этого болвана до КПП целым и невредимым. — Стоять! — окрикнул Филин, не поднимая, однако, оружия — это только создаст лишние трудности при задержании. Если турист даст стрекача — попробуй побегай за ним в полном обмундировании. То же ружье — четыре с половиной килишка в руках. Это только кажется, что легко… — Ну конечно! Так ты и послушал, — пробормотал Филин, когда турист не только не подчинился, но и не замедлил хода, лишь обернулся слегка, словно размышляя, стоит ли тратить твое высочайшее внимание на такое насекомое, как особа в камуфляже. Филин же с таким определением был решительно не согласен. — Не обижайся теперь, мужик, — он перекинул дробовик за плечо и припустил вдогонку. Ответом ему стал веселый смех. — Ща поржешь у меня! — разозлился Филин. Расстояние стремительно сокращалось. В наушниках сохранялось вежливое молчание — отряд знал, что нельзя отвлекать командира, когда он преследует цель. Любую. Если будет нужно подкрепление — позовет сам. А пока нужно просто слушать и оценивать ситуацию. Пока было все нормально. Одинокому бродяге не уйти от опытного бойца.       Филин выматерился. Вроде бы турист даже не бежал, но расстояние между ними и не думало сокращаться. Зоне некстати приспичило поиграть в резиночку? «Резиночкой» называли безобидную, но противную аномалию, растягивающую пространство так, что ты никак не можешь дойти до цели, даже если она находится в метре от тебя. Идешь, бежишь, ползешь, а ни на сантиметр не приблизишься. — Очень вовремя! — пробурчал Филин. — Командир? — ожила рация, отреагировав на запыхавшийся голос Филина. — Резиночка… — Ааа, — сочувственно протянул Полботинка. — А меня голубь обосрал, такую дыру на плече прожгло, куртку на выброс теперь. В эфире заржали. Филин тоже слегка улыбнулся и продолжил погоню. Нет, все-таки они двигались. Улица менялась. Дома стали ниже, палисадники шире. Пятиэтажки — это уже Старосельская, подумал Филин. Турист безмятежно шествовал впереди. Со сталкера градом тек пот. Можно было выстрелить по ногам. Да больно, но не больнее, чем, если тварь, выскочившая из кустов, оторвет кусок ляжки. Борода бы уже завалил его. Но парень безоружен! Филин не мог переломить в себе тот последний оплот морали, не позволяющий стрелять по безоружным людям, даже ради их блага.       Бордовые розы в окружении глянцевых темно-зеленых листьев. Густая россыпь крупных красавиц, источающих вкусный аромат малины. Филину нравились такие с детства, когда дедушка неизменно дарил бабушке на большие праздники, вроде дня рождения, огромный букет. Маленький Филин, тогда еще Марк Грачев, забирался с ногами на стул, утыкался носом в цветы и балдел от сладко-пряного аромата малины. Почему именно малины? Просто потому, что запах был похож только на малину, и ни на что другое. Палисадник выглядел ухоженным, словно в доме, чьи распахнутые окна смотрели на него, кто-то жил. Дом был совсем старый — двухэтажный, с колоннами, на которых давно потрескалась краска, с лепниной и огромными оконными проемами. Здесь было так спокойно, словно не было никакой Зоны вокруг. Звук прорезал тишину. Фортепиано. Мелодия лилась из окна. Филин спохватился. Парнишка-турист уже открывал массивную деревянную дверь. Он посмотрел на сталкера, и лицо с тонкими чертами тронула светлая легкомысленная улыбка. Он вошел в дом. — Стой, идиот блаженный! — завопил Филин, мгновенно очнувшись от морока. Палисадник демонстрировал обилие сорняков и колючих палок, когда-то бывших розовыми кустами. Из окна с почерневшими рамами тянуло пылью и старой мебелью. Зона заманила двух дураков в свои недра, и один уже попался. — Блядь! — с чувством произнес Филин, не столько для ругани, сколько проверяя рацию. Сигнала, конечно, не было. Хитрая лисица далеко увела потенциальные жертвы. Рассохшаяся дверь захрустела, когда Филин рванул ее. Счет, возможно, шел уже на секунды. Только бы успеть вытащить его оттуда. А потом уж никто не осудит его, за то, что он, Филин, изметелит этого мудилу до кровавых соплей! В подъезде было темно, но двери квартир на первом этаже приоткрыты, и через них проникал рассеянный свет с густо кружащейся в воздухе пылью. — И куда ты пошел, зараза? — негромко спросил Филин, выбирая в какую из квартир заглянуть первой. Но тут сверху раздался стук и, вроде бы, шаги. Лестница с проржавевшими перилами была бетонной и не грозила развалиться под ногами. Филин снял дробовик и начал подниматься. Он миновал пролет и увидел, что парень стоит на верхней площадке возле одной из квартир. Он смотрел вниз, на Филина. — Двинешься, пристрелю, — пообещал тот, уже с трудом представляя, как бегом подняться по ступенькам, да еще и уложить этого красавца мордой на пол. Исключительно для компенсации морального вреда. — Фи-лин, — позвал парень, произнеся имя по слогам. Глаза его чистые и яркие, как осеннее небо… Каких не может быть у людей… Моментальный леденящий ужас схватил за глотку. Дурак я, обреченно подумал сталкер за мгновение до того, как перед самым его лицом материализовалась аномалия, и невероятной силы энергетическая буря, словно былинку, подхватила его и повлекла вниз…       Филину казалось, что его окунули в крутой кипяток. Непослушное тело рвало и ломало в разных немыслимых направлениях. Он мог только беспомощно наблюдать, как стремительно вращается мир вокруг. Развалившаяся скамейка, тротуарный камень, куст, врезавшийся прямо в него черный асфальт. И боль сварившегося заживо тела. Филин не мог позволить себе даже стона. Он только чувствовал, что еще жив и смотрел, как по асфальту растекается кровавая лужа от его разбитой головы, или распоротого уха... Все-таки шлем и при падении остался на нем, только треснул, и острые куски пластика впивались в висок и ушную раковину. Задача, стоявшая теперь перед ним, была невыполнимой — подняться до того, как здесь появятся жадные до человеческой плоти мутанты. Он понял, что его, как цуцика обвели вокруг пальца и заманили в ловушку. Зоне надоело терпеть неуловимого Филина, и она нашла способ отомстить. О том, что эта гигантская аномалия имеет разум, Филин, в принципе, догадывался, но он и представить не мог, что она могла планировать и использовать его слабости. Ну что ж! Больше он этой ошибки не повторит. Если, конечно, сможет прожить еще пару часов до того, как его найдут. Хотя, что может быть хуже, чем попасть в аномалию в глубине Зоны? — Ебушки-воробушки! Мужики, гляньте-ка, что у нас тут делается! У нашей мамки-Зоны сегодня праздник! — перед лицом возник мысок кирзового сапога. Заляпанная грязью подошва бесцеремонно упирается в плечо и толкает, переворачивая на спину. Сверху нависают лица. — Да, бля, целый юбилей, — констатирует один из них. — Сам Филин долетался. — Привет, Муха, — с ненавистью прохрипел Филин. Хуже попадания в аномалию, может быть только встреча с отрядом мародеров, после попадания в аномалию, с тоской подумал он. — И как тебя угораздило, такого крутого? — потешался Муха, быстро и технично избавляя Филина от шлема с рацией, ружья, аппаратуры, защитных накладок на костюм и, конечно же, содержимого правого наружного кармана. — Крутой-то крутой, карманы, что твой Плюшкин набил, — продемонстрировал один из бандитов знание русской литературы. Филин молчал. Во-первых, потому что разговаривать с этими людьми было ниже его достоинства, а во-вторых было очень больно. Особенно левой половине тела, той, что приняла на себя основной удар аномалии, видимо инстинкты все-таки успели развернуть Филина к выходу. На правой было сломано предплечье, ушиблены ребра и бедро, а что случилось с левой, даже страшно было представить. Казалось, там сплошное ошпаренное мясо. Левого глаза точно больше не было — Филин даже не ощущал его присутствия в глазнице. Кровотечения не наблюдалось — температурные аномалии сворачивают кровь моментально…       Однако, как странно, что мародеры смотрят на него без отвращения, свойственного в такие моменты даже нормальным, не брезгливым людям. Неужели выгорели настолько, что обезображенное человеческое тело у них под ногами вызывает только ухмылки?       Когда на нем осталась только камуфляжные штаны и футболка — мародеры не погнушались даже порванной курткой и ботинками, у бандитов возник наиважнейший вопрос. — Ну че, Муха, окажешь себе честь пришить этого «красноармейца»? — спросил кто-то. — На говно пулю тратить? — поморщился тот, подтягивая узлы зеленой банданы. — Я их отливаю что-ли? Сзади по почкам ударил ботинок, заставив Филина взвыть и выдать замысловатую конструкцию по маме-папе ударившего. — Еще пасть, сучара, открывает, — возмутился тот и с удовольствием повторил действие. — Давай я так его тут затопчу, пусть думают, что аномалия. — Погоди, — остановил его Муха, присаживаясь на корточки перед Филином. — Че-то никогда не думал, что он такой плюгавый. — Шмотки размеру добавляли. — Ага. — На пидора похож. Эта мысль неожиданно всем понравилась. Братки стали дружно искать, вернее придумывать верные «симптомы» того, что Филин является представителем неуважаемого «голубого» племени. — Че, дело парни говорят? — хохотнул Муха, по своему истолковав отсутствие возмущения со стороны Филина, которое должен непременно выразить любой нормальный мужик, даже с простреленной башкой. — Так, мужики, у меня мысль. Пусть птичка живет. Как сможет. Но поднасрать ему надо. Чтоб вся область знала, что он пидорас паршивый. — Каждой бабке на улице рассказать что ли? — Не. Само расползется. Надо только повод дать, чтобы слушки покатились. — А, по кругу его пустим? — догадался мародер, присвоивший ботинки. — Ты тупой шо пиздец! — похвалил его Муха. — Подымайте и тащите к парку, не среди улицы ж штаны спускать. Телефон с камерой есть у кого?       Пара березок у самого входа пришлась очень кстати, чтобы прикрутить руки Филина истертой бельевой веревкой, нашедшейся у одного из шайки. Филин уткнулся в прохладную траву носом, жалея лишь, что аномалия не свернула ему шею, как тому болту. Меньше было бы проблем. Ребята Мухи обобрали бы труп, поржали, да пошли дальше… Штаны покинули законного владельца, нижнее белье спустили до колен, чтобы дополнительно выполняли роль фиксаторов, а вот поставить жертву сакраментальным «раком» никак не получалось — Филин просто не чувствовал и не контролировал левую ногу и из-за этого постоянно валился на бок. Пришлось им повозиться с его собственным ремнем, чтобы прицепить одну ногу к другой. — Ну, кто первый? — поинтересовался Муха, любуясь творением своих рук. Желающие незамедлительно нашлись. Филин прокусил себе губу, стараясь сдержать крик во время проникновения. — И кто еще тут пидор? — глухо засмеялся он, кривясь от резких болезненных толчков насильника. — Толпа мужиков… На что у вас стоит-то, противные? За свою ремарку он немедленно получил мухиным сапогом по зубам, а место первого мародера занял следующий.       Это происходило долго. Филин даже не пытался понять, когда двуногим шакалам надоест измываться над ним. Все остатки воли он сосредоточил на том, чтобы не кричать, не просить их остановиться, не показывать страха — это только подстегнет их на дальнейшие зверства. Так они быстрее потеряют интерес. — Ты снимаешь? — спросил кто-то. — Конеш… Для истории.       Однако «шедевр» кинематографии оказался безнадежно испорчен как раз тогда, когда насильники решили, что использовать только одно отверстие слишком банально. Филин получил свое прозвище за зоркость и исключительный слух, позволяющий ему безошибочно определять расстояние до источника звука. Метрах в восьмидесяти от них завыл волчок. Третье и, вероятно, заключительное его приключение…       Если оно доберется сюда, подумал Филин, он может быть спокоен за собственную честь. Волчок убивает быстро, и не придется прятать глаза от прохожих и друзей. Естественно, перспектива встречи с милым существом не понравилась мародерам. Поднялась страшная суета. Ширинки шуршали, как клопы за обоями, звякали впопыхах застегиваемые ремни и заряжаемые ружейные стволы. Вой повторился на двадцать метров ближе. Оружие-оружием, но волчок прекрасно умеет уворачиваться, а клыки у него… — Что с этим? — услышал Филин. — Не судьба, — усмехнулся Муха. — У волчка сегодня на ужин оттраханная попка. Все, погнали отсюда, пока остальная стая не приперлась. — Нелепо ты умер, — сказал Филин сам себе, оставшись в одиночестве. В памяти всплыло насмешливое лицо твари, заманившей его в старый дом. Жаль, не сможет он рассказать ребятам, что Зона начала создавать человекообразных монстров, и скольким еще суждено пропасть, прежде чем люди поймут… Белка, Жук, тройняшки со смешными позывными из детской книжки… Кто из вас будет следующим? Кусты затрещали, и Филин услышал над головой шумное дыхание зверя. Зубы вцепились ему в шею, монстр рванул, и Филин потерял сознание.