Быстрее, сильнее, глубже.
Чонгук прикрывает глаза в изнеможении. Пот струится по лицу, майка насквозь промокла и прилипла к телу, дыхание сорвано — кровать в медпункте ходит ходуном, ударяясь кованой спинкой о выкрашенную в бежевый стену под аккомпанемент влажных шлепков кожи о кожу. При всех попытках быть аккуратными звуков создается так много, что кажется, будто весь мир знает, чем тут занимаются двое старшеклассников. Чонгук думает: просто чудо, что их до сих пор никто не спалил, медпункт — слишком популярное место у тех, кто хочет потрахаться, третье после кладовки на втором этаже и подсобки в спортзале.
Третье, потому что спровадить медсестру не так-то просто, и нужно быть предельно аккуратными и тихими, что не слишком удобно, но наличие чистой и относительно мягкой кровати решает. Есть еще класс музыки в левом крыле, большой, светлый и с удобным диваном — заперся, и ебись сколько угодно — но он только для элиты. Достать ключ для Чонгука не проблема: Чон Чонгук — отличник, спортсмен, член студсовета и просто красавчик, для него открыты все двери этой школы, даже те, что по умолчанию заперты. И дубликат ключа от музыкального класса хранится у него во внутреннем кармане пиджака еще с первого класса старшей школы, так что проблема вообще не в этом.
Проблема в том, что Ким Тэхен — упрямый мудак, которому приспичило потрахаться в медпункте, потому что адреналин, потому что кровать, потому что «хочу и меня не ебет твое очень ценное мнение».
У них с Тэхеном не какие-то романтично-сопливые отношения (точнее говоря, между ними вообще никаких отношений), но раз от раза Чонгуку все тяжелее говорить ему «нет».
(И он ни за что не признается себе, что фраза
«ты охуенно смотришься на белом», произнесенная тихим, чуть хриплым голосом, на самом деле решила все.)
— Интересно, — от шепота Тэхена бросает в дрожь, и Чонгук едва давит в себе желание застонать — он слишком распален, чтобы сдерживаться, и за это ненавидит Тэхена и его гребаный медпункт еще больше, — что бы сказали твои поклонники, застукав тебя в таком виде?
Чонгук утыкается лбом в сложенные ладони и делает движение бедрами навстречу. Уж точно ничего хорошего.
— Будущий глава студсовета трахается с главным отбросом школы — так себе заголовок, скажи? Хотя мне нравится, — Тэхен запускает руку в его волосы и тянет на себя назад, заставляя почти до хруста прогнуться в пояснице. Угол проникновения меняется, и Чонгук не сдерживает вздоха — еще чуть-чуть, и он кончит.
Он полностью теряется в ощущениях — чувство наполненности распирает его изнутри, и одновременно хочется продлить его как можно дольше и закончить со всем поскорее, потому что от возбуждения потихоньку съезжает крыша, и напряженный член истекает смазкой так сильно, что на идеально белые простыни, кажется, уже натекла лужица.
Очередная попытка прикоснуться к себе оканчивается провалом и звучным шлепком по руке.
— Просто представь, Гуки, — нашептывает Тэхен, продолжая размеренно и со вкусом натягивать его на свой член, — как в эту самую дверь вбегает одна из тех девиц, у которой от одного твоего вида трусы намокают, и видит, как ее прекрасного принца ебут, как последнюю шлюху. Как думаешь, ей бы понравилось увидеть тебя таким? Открытым, разгоряченным, так сильно жаждущим мой член?
Чонгук представляет, как дверь отворяется и в медпункт вбегает Ли Чонха. Их миленькая, хорошенькая староста с вечно восторженным взглядом и трогательным
«Чонгук-оппа». Он представляет, как ее большие глаза округляются в шоке, как она прижимает ладошки ко рту в беззвучном крике, как смотрит на него со смесью недоверия и страха, и чувствует, как стыдливый румянец заливает все его лицо до самой шеи.
Не от того, что их могут застукать, а от того, что сама мысль об этом заводит его настолько сильно. Чон Чонгук — идеальный во всех отношениях ученик, сын и брат, и он не собирается ничего менять, ему комфортно в этой роли, но возможно — только возможно — что где-то в глубине души ему бы хотелось показать всем свою другую сторону, существование которой уже бессмысленно отрицать.
Чонгук ощущает себя до жути неправильным и грязным — все, что происходит между ними с Тэхеном, неправильно и грязно — но это чувство ему нравится тоже.
Чужая ладонь накрывает член.
— Детка, ты течешь, как девчонка, — усмехается Тэхен, размазывая смазку по головке и стволу. — Кто бы мог подумать, сколько тайн скрывается за фасадом хорошего мальчика.
— Блядь… заткнись, — выдыхает Чонгук, обернувшись. Он пытается выглядеть грозно, но взгляд мутный и поплывший от накатывающего удовольствия, а голос хрипит и не слушается. — Ты сам говорил быть потише, а теперь трещишь как баба.
— Ну, давай, скажи, что тебе не нравится.
— Мне не… — договорить ему не дают. Тэхен накрывает его губы своими, не давая очевидной лжи вылететь изо рта, и увлекает в жесткий, полный страсти поцелуй, заставляя разом растерять все слова и позабыть, что вообще хотел сказать. Тэхен двигает ладонью по члену, пытаясь попасть в один ритм со своими движениями — выходит не очень, но Чонгуку плевать. Ему до грани полшага, и все остальное роли не играет. Только бы
не останавливался.
Тэхен крепко прижимает его к себе и тихо выдыхает на ухо:
— Кончай.
Чонгук кончает, пачкая чужую ладонь и, кажется, снова простыни, и где-то на границе сознания чувствует, как позади него содрогается в оргазме Тэхен.
***
Чонгук застегивает манжеты рубашки — насквозь промокшая от пота майка валяется на самом дне его рюкзака — заправляет ее в форменные брюки и приглаживает волосы. Последние штрихи, и вот он — ученик Чон, идеальный во всех отношениях. Если не приглядываться к изрядно распухшим и покрасневшим губам и румянцу на щеках, то ни за что не догадаешься, что каких-то десять минут назад он занимался очень неприличными вещами.
Тэхен с усмешкой наблюдает за ним, пока одевается сам — этакий своеобразный ритуал. Иногда Чонгуку любопытно, что тот при этом чувствует, но он никогда не спрашивает. Их связывают лишь несколько минут траха, а все, что до и после, не его дело.
До и после они — звезда школы Чон Чонгук и один из главных отбросов Ким Тэхен, так было всегда и так будет. Их все устраивает.
Во всяком случае, именно это Чонгук повторяет себе каждый раз, когда провожает взглядом широкую тэхенову спину, обтянутую форменным пиджаком. Тот никогда не прощается, просто берет свой рюкзак и уходит, и так правильно для них обоих.
Так нужно.
***
Чонгук неспешно движется в сторону комнаты студсовета. Ему необходимо рассчитать бюджет на месяц — Намджун-хен сделал вид, что заболел, наглым образом скинув работу на него, и голова забита мыслями о предстоящей работе и том, что Сокджин-хен открутит ему голову, если он не закончит с бюджетом сегодня. Он поворачивает за угол и мысленно спотыкается, впечатавшись взглядом в знакомую фигуру.
Тэхен стоит у музыкального класса (того самого, элитного), и о чем-то разговаривает с невысоким худым парнем, панибратски положив руку ему на плечо. Где-то в груди противно екает, но Чонгук отмахивается от ощущений и продолжает идти вперед.
Их взгляды пересекаются.
Чонгук замечает тень усмешки на тэхеновом лице, прежде чем тот разрывает контакт и возвращает внимание собеседнику, и думает, что, возможно, им стоит все это прекратить.
Когда до комнаты студсовета остается каких-то пара шагов, в кармане вибрирует телефон.
«Класс музыки через пять минут»
Чонгук смотрит на экран и криво ухмыляется. Ким Тэхен — чертов самоуверенный мудак. И ведь ни одного знака вопроса — точно уверен, что Чонгук придет.
В голове мелькает месячный бюджет и разъяренный Сокджин-хен. Чонгук разворачивается на каблуках и движется в обратном направлении. Телефон вибрирует снова.
«Не видел тебя в столовой так что захватил пожрать»
«Не успеешь — сожру все сам»
И нет, он совсем не улыбается.
