Где водятся волшебники

      Колька последнее время ходит мрачнее тучи, настроение ни к чёрту, и даже приближающийся Новый год не радует. Пацаны строят планы, ищут, где будут встречать, решают, кого из девчонок пригласить, чтобы и праздник не испортить, и удовольствие получить. И только Колька не принимает участия в этих, безусловно, приятных хлопотах, пропуская мимо ушей шуточки приятелей.       — Колян, ты влюбился, что ли? — пытает то один, то другой, но он только отмахивается.       Кто бы ему объяснил, что оно такое — эта любовь. И она ли поселилась в сердце. Глядя на друзей, он только ещё больше запутывается.       Взять, к примеру, Мишку. С ним Колька дружит столько, сколько себя помнит и даже дольше. Мишка влюбляется постоянно и навсегда. Правда, через какое-то время пыл его остывает и Мишка опять отправляется на поиски вечной любви.       Если бы у Кольки была сестра, он бы приятеля к ней на пушечный выстрел не подпустил с его любовью!       Или вот Толян. Высокий, красивый и умный. Нет, реально умный! Школу на отлично окончил, поступил в универ, будущий юрист, ёпта. Но характер… Более говнистого Колька в жизни не встречал. Так вот, Толян утверждает, что все мужики по натуре своей полигамны и не могут всю жизнь прожить с одной женщиной. Разнообразие у них в природе. Мол, чем больше потомства оставят, тем лучше. А у баб, мол, предназначение — мужику угождать и детей рожать. И такая ухмылочка у него каждый раз… Колька еле сдерживается, чтобы не размазать её по лицу. Просто за женщин обидно.       В общем, и этого к гипотетической сестре не подпустил бы.       Ещё Санёк. У этого всё сложнее. Саня любит Таню. Ну, он так говорит, по крайней мере. И при этом не пропускает мимо ни одной юбки, косвенно подтверждая Толянову теорию. Таня, естественно, обижается и посылает Саню в пешее эротическое. Саня идёт к друзьям, напивается и плачется о своей горькой судьбе, что подсунула ему Таньку-стерву. И даже не пытается что-то изменить. Колька его не понимает. Но ещё больше он не понимает Таню, прощающую Саню раз за разом. Он сам такое терпеть не стал бы. Хорошо, что Таня не его сестра.       Пожалуй, из всей их компании только Кайрат мог бы объяснить Кольке, что такое любовь и с чем её едят. Он со своей Гульнарки пылинки сдувает, на сторону даже не косится, на гулянки если приходит, то ненадолго и не напивается, как остальные.       Парни над ним подшучивают, но незло. А уж про Гулю и слова никто сказать не рискнёт. Если шутки в свой адрес Кайрат ещё терпит, то за девушку свою без предупреждения в пятак бьёт. Вон — кривой нос Толяна тому подтверждение. Его в качестве родственника Колька мог бы принять, но, во-первых, сестры у него нет, а во-вторых, даже если бы и была, Кайрат на неё и не посмотрел бы.       Но подойти к Кайрату со своими сомнениями и вопросами Колька не мог, потому что…       Да потому что зазноба его, мучающая ночами и не дающая покоя днём, не совсем похожа на девушку. Вернее, совсем не похожа. И если кто про Колькины чувства прознает, то шуточками он не отделается. Да и что это за чувства, он и сам разобраться не может.       — Колян, ты с нами? — трясёт его за плечо Мишка. — Братан, да что с тобой?       Колька опять отмахивается, достаёт из полупустой пачки сигарету и закуривает.       — Идите без меня, я домой. Матери помочь надо, просила, — придумывает он на ходу отмазку.       — Совсем от коллектива отрываешься! — с обидой говорит напоследок Саня, и слегка нетрезвая троица, крича и матерясь во всё горло, отчаливает в сторону магазина.       На лавочке остаются только Колька и Кайрат, не сводящий с Кольки внимательного взгляда.       — Просто иди и поговори, — советует Кайрат, ничего не спрашивая. Кольке немного не по себе от его слов — неужели он себя выдал?       — Не всё так просто, — всё же откликается он, откидывается на спинку скамейки и выпускает в тёмное небо тонкую струйку белесого дыма.       — Ты сам себе придумываешь сложности. — Кайрат встаёт перед ним и отбирает сигарету. — И бросай уже курить! Пыхтишь как паровоз!       — Хорошо, мамочка, — улыбается Колька. Обижаться на приятеля он и не собирается, сам подумывал уже, что пора завязывать — кое-кому табачный дым не по душе.       Кайрат хочет ещё что-то сказать, но его отвлекает телефонный звонок, и только что стоявший перед Колькой серьёзный парень исчезает, а на его месте появляется абсолютно счастливый человек.       Колька тактично отворачивается, чтобы хотя бы сделать вид, что не подслушивает, но отчаянно завидует Кайрату, и, видимо, скрыть этого не получается.       — Иди и признайся. Кто знает, может, у вас всё взаимно, — говорит Кайрат ему, пряча телефон в карман. А Колька только вздыхает.       Легко сказать — иди и признайся. Тут себе не признаешься, потому что стыдно, страшно, неправильно… А что если… А вдруг… Но Кайрат прав: не спросишь — не узнаешь. И Колька решительно поднимается и идёт в сторону подъезда, время от времени поглядывая в окна на пятом этаже — свет горит, значит, Алька дома.       Колька поднимается до пролёта между четвёртым и пятым этажами и застывает. От недавней решимости не остаётся и следа, и хочется убежать. Ноги не хотят идти наверх и спускаться вниз отказываются тоже. Присев на холодный подоконник, достаёт ещё одну сигарету, прикуривает и даёт себе слово, что если всё получится — с завтрашнего дня бросает эту гадость.       Сейчас бы встретить какого-нибудь волшебника и попросить его исполнить одно-единственное желание, с остальными Колька разберётся сам. Но где водятся волшебники, он не знает, а жаль…       Алька — та ещё язва, на язык ему лучше не попадать, это Кольке известно не понаслышке. Почему-то из всей дворовой компании именно его выбрал Альберт мишенью для своего остроумия. Парни предлагали проучить его, но Колька категорически против.       — Да пусть развлекается, — спокойно говорит он каждый раз и, глядя Альке в глаза, добавляет: — Убогий.       Ему кажется, Алька понимает, что Колька не его имеет в виду, а себя. Убогий. Неправильный. Сходящий с ума. И надо наконец что-то делать. Сейчас, в эту минуту…       Как же трудно поднять руку и нажать на звонок. Колька уже несколько минут мнётся перед дверью Алькиной квартиры. Опять хочется закурить, но нельзя — тогда Алька точно не станет с ним разговаривать.       Наконец, медленно, словно вокруг него не воздух, а тяжёлая вязкая масса, в которой невозможно шевелиться, тянется к кнопке, но дверь распахивается за секунду до того, как он нажимает на звонок.       В проёме двери стоит Алька и смотрит на него немного удивлённо, немного смущённо и совсем не немного раздражённо.       — И долго ты тут топтаться собираешься? — спрашивает у остолбеневшего Кольки. А у того от Алькиного вида язык прилипает к нёбу и все заготовленные слова комом застревают в горле. — Заходи, поговорим, — открывает дверь пошире хозяин квартиры, приглашая гостя в дом.       Колька не верит ни своим глазам, ни ушам. Что, вот так просто, и даже не поинтересуется, зачем он явился?       — Ну! — торопит его Алька и, видя, что на того напал столбняк, хватает его за грудки, втягивает в тесный коридорчик и закрывает дверь Колькиной спиной, отрезая их от всего мира.       Воздух почти весь выбивается из лёгких, а остатки вытягивает Алька, присосавшись не хуже вампира к Колькиным губам. Или вампиры не к губам?.. Неважно!       — Что ж ты такой тугодум-то?! — возмущается Алька и смотрит, смотрит, смотрит на Кольку своими невозможными глазами. Сверху вниз, потому что выше на целую голову.       Что он там думал? Стыдно, страшно, неправильно? Неправда! Сладко и горячо до головокружения!       У Альки острый язык, ледяные пальцы, кости выпирают везде, где можно, словно его не кормили несколько месяцев, потрясающие глаза, в которых и утонуть не страшно, и неимоверно вкусные губы, пахнущие клубникой.       — Если бы ты сегодня не пришёл, я бы сам тебя утащил. Сколько можно-то? — возмущается он, а Колька глупо улыбается и ничего не говорит.       Пусть Алька сам за него всё скажет, он умный, даже умнее Толяна. А Колька от радости и глупостей наговорить может, уж он-то себя знает.       — А у тебя ёлка есть? — спрашивает вдруг он.       — Нет. А тебе зачем? — удивляется в ответ Алька и складывает руки на груди. Видимо, хочет выглядеть грозно, но Кольку уже не обманешь.       — Какой же Новый год без ёлки?! — возмущается он и снимает куртку.       — Ты что, решил у меня поселиться? — вскидывает бровь Алька, забирает куртку и вешает её на вешалку.       Колька молча кивает и наблюдает за Алькиной реакцией. Тот совсем не против, вон как глаза загорелись. Надо бы узнать, не знает ли Алька, где водятся волшебники, а то, кажется, с одним желанием он погорячился, есть у него ещё парочка, уже не для себя, а для них двоих. Но это потом, а сейчас…

***

      Волшебница ночь ещё раз заглянула в окно, полюбовавшись на целующуюся парочку, и взмахнула рукой, разгоняя на небе тучи и раскрашивая его огоньками звёзд. Сегодня она подарила чудо этим двоим, а дальше всё зависит от них самих…