mine

У них какой-то странный _недо_игнор_ Вот они спокойно стоят рядом, Юнги вполне нормальным голосом объясняет строение аппарата, с которым Чону придется работать, а через полчаса в коридоре они даже не взглянут на друг друга. — Два барана, — фыркает Хосок. *** — Иди домой, хен. — У меня работа. — Ты спал меньше восьми часов за трое суток, ты тупой? Или хочешь попасть ко мне же в психушку? — У меня еще операция вечером. — Какая операция, ты себя видел? Свалишься прям там, идиот. — Всего лишь аппендицит, Хосок, не волнуйся, — отмахивается омега и кладет голову на руки. Чон молчит какое-то время, и Юнги почти готов поблагодарить его за это, но нет, пошел нахер, тупица, твой друг не умеет молчать, окда. — Что насчет Чонгука? — Заткнись. — Ну, сколько можно, Юнги? Не мучай, мальчишку, — Хосок спокойной попивает свой зеленый чай, чертов зожник, пока Мин зло вливает в себя пятую кружку крепкого кофе, силясь не заснуть после третьего дежурства. Здорово. Нет, вот правда. Так он хотя бы не думает о том, какой же он тупой. — Страдает же мелкий, а ты как черствая булочка, хен, — смеется Хосок и давится чаем, когда в ординаторскую влетает младший. — Вспомнишь лучик вот и… — Мин поворачивается и застывает, когда видит перепуганные глаза и дрожащие руки, измазанные в крови. Чужой крови. — Хен, там, там… стройка и… балка она… насквозь и тебя там… — он срывается на непонятные всхлипы и шипение. — Хосок, успокой его, — кивает Юнги и вылетает из комнаты, почти бегом направляясь к операционным. *** Операция проходит успешно, Юнги держит скальпель крепко, давит внутреннюю дрожь, помня о прошлой неудаче, и запрещает себе думать о чем-то кроме спасения жизни. Должен. *** Удачная операция чуть расслабляет, Юнги спокойно выдыхает, все же чувствуя легкую неприятную муть в желудке и туман в голове. «Наверное, аппарат наркоза продувает, вот и надышался», — думает Мин и вытирает руки о полотенце. В коридоре его встречают родственники, счастливая жена чуть не встает на колени и благодарит, обещая все, что угодно. Юнги становится хуже, его мутит, и он выдавливает улыбку, отмахиваясь, и поспешно удаляется. Нужно дойти до ординаторской и поспать, все равно запланированную операцию он уже пропустил. Да, надо поспать и все пройдет. Часы показывают 21:34 Мда. Голова кружится все сильнее, но заветная дверь уже рядом, и Юнги на секунду прикрывает глаза, почему-то голоса вокруг приглушаются, а сердце заходится в бешеном ритме. Ручка подается со второго раза, и омега практически вваливается в комнату, тут же опираясь о стену. С ним явно не все в порядке, и он выдыхает едва слышно «Хосок...» — Эй, Юнги, ты чего? — Хосок подрывается со стула, отчего заснувший Чонгук просыпается, тут же поворачиваясь в их сторону. — Хен...? — Голова, Хо, голова что-то… — Так, тихо-тихо, сейчас принесу таблетки, подожди, — альфа скрывается за дверью. — Хен, что с тобой? Юнги едва реагирует, Чон видит, как нездорово бледнеет омега и как его пробивает крупная дрожь. — Хен! — альфа моментально подрывается, подхватывая старшего. Тот не шевелится, даже непонятно — дышит ли вообще. Альфа испуганно кладет ношу на диван и проверяет дыхание — дышит, но слабо. — Юнги, я при… Что за, Чонгук, что произошло? — Хосок тут же подходит к дивану, двигает растерянного интерна и щупает пульс, проверяет зрачки и температуру. — Хен, что с ним, почему он... — Жить будет. Придурок он просто, заработаться решил до истощения, — облегченно выдыхает старший, когда понимает, что Мин просто отключился, а сейчас спокойно спит. — Напугал же, — Хосок хлопает все еще проходящего в себя Чонгука и вручает таблетки, — дашь две, когда проснется. — А-ага. *** Юнги во сне, он это понимает, и ему _прекрасно_ Во сне мама ласково гладит его по волосам, прижимает уже подросшего сына к себе, обнимая за все еще угловатые плечи. — Мам, я скучал, — Мин по-детски дует губы и обнимает в ответ, вдыхая такой знакомый, но уже далёкий запах ванили. — Я тоже, Юн-и, но я пришла не просто так. Юнги отстраняется, садится рядом на траву, послушно затихает, смотря на омегу. — Почему ты прогоняешь его? — Мам~ Юнги морщится, не желая продолжать разговор. — Ты же чувствуешь, милый. Чувствуешь его, ведь так? — Да, но… — Не бойся ошибиться, как тогда. В то время ты был молодым и неопытным, вы перепутали влечение со связью. Да, я знала, но послушал бы ты меня, скажи я тебе этот тогда? — Юнги хмурится и качает головой. Не послушал бы. Он помнит, как ему совершенно снесло голову, едва он встретил Пака. Как они не отходили друг от друга и думали, что это точно Связь. А потом Дэхон встретил Ее, и Юнги перестал существовать для него. Было больно. / в ту ночь Юнги плакал от любви / — Дай ему шанс, пусть он почувствует себя нужным тебе. Пусть он чувствует себя альфой рядом с тобой, дай ему это, и ты увидишь, что он и есть Тот Самый, Юн-и, — женщина ласково гладит по щеке, и это прикосновение кажется таким реальным. — Я попробую, мама. — Я люблю тебя, Юнги. — И я тебя. Сон растворяется, и омега медленно выплывает в реальность, щурится, открывая глаза. Его руку крепко сжимают, и он слышит чей-то успокаивающий голос рядом. — …такой дурак, хен. Прости. Если ты не хочешь, я ведь могу подождать, просто я не хочу, чтобы снова появлялись всякие Пак Дэхоны и забирали тебя у меня, я хочу, чтобы ты был моим, чтобы ты признал меня. Но я пойму, если ты не хочешь, хен, я ведь и правда… мелкий. У Юнги внутри тысяча и одна звезда, тысяча теплых солнц, которые греют изнутри. Альфа еще крепче сжимает руку и прижимается к ладони губами. — Я люблю тебя, хен. — Идиот, — хрипит Юнги и улыбается, замечая, как испуганно подскакивает альфа, как он краснеет и бормочет. — Я тоже люблю тебя, Чонгук-а. Альфа замирает и смотрит серьезно, без тени улыбки и застенчивости, будто проверяет, не шутка ли. — Не веришь? — младший молчит, не зная, как ответить, и Юнги решает за него, — наклонись-ка. Чонгук подходит и послушно наклоняется, но недостаточно близко, а Юнги все еще слаб. — Ближе, — требует омега и поднимает руку, кладя на чужой воротник, наклоняя, как ему нужно. Чон неловко упирается руками по обе стороны от омеги. Чонгук задерживает дыхание, когда носом почти утыкается в чужую шею, против воли втягивая яркий запах Его омеги. Мин делает то же самое, только явно, вдыхает густой, приятный аромат и шепчет, слыша чужое прерывистое дыхание: — Чувствуешь это? — Да, — голос у альфы хриплый, хочется прикоснуться к светлой коже, еще лучше — пометить. — Теперь веришь? — Мин чуть отстраняется и оказывается лицом к лицу, так, что чужие губы находятся в сантиметрах от его собственных. Дыхание одно на двоих. — Верю. Можно, хен? — Конечно можно, — фыркает Юнги и сам подается вперед, мгновенно попадая в плен бушующих чувств. Сущность омеги, что он так долго подавлял, наконец захватывает контроль, и Юнги, не стесняясь, стонет в поцелуй, когда царапает язык о чужие удлинившиеся клыки. Когда кончается воздух, а Чонгук просто боится, что еще хоть секунду и он уже не остановится, он отстраняется, сбито дыша, и старшего откровенно ведет от такого вида. Клыки, царапающие чуть припухшие губы, и чистое удовольствие в глазах напротив. — Ты все же будешь моим, хен, — усмехается Чонгук и, улыбаясь, утыкается носом в шею, проводя дорожку губами почти до ключиц. Юнги знает, чего хочет младший, и сейчас он только за. Кожа горит на месте укуса, и Чон заботливо целует пострадавшее место, слизывая каплю крови, вызывая дрожь по телу омеги. *** — Хен, — тихо зовет Чонгук, когда Юнги довольно улыбаясь, почти проваливается в сон, ему все еще нужно восстанавливать силы. — Да, Чонгук-и? — альфа совершенно умилительно смущается такого обращения и ласкового тона, наконец его мечты стали реальностью. — Ты мой, хен. Только мой.