***
Абсолютное молчание напрягало первые 30 минут, пока не принесли заказ. С ним как-то непринуждённо влились и шутки, сперва очень робкие подколки от Серёги, потом, после первой рюмки, более уверенные от Арсения. Только Шастун молчал, не желая обсуждать ни сегодняшний концерт, ни уход друга. А под конец Тоха совсем сдался, попросил официанта вызвать ему такси и, не прощаясь, свалил в закат. Да и хрен с ним, парень-то взрослый, сам как-нибудь. Утешать его, как мамочка, никто не нанимался. Неприятно, да, но не сидеть же унылым дерьмом весь вечер. На то они и импровизаторы, чтобы не показывать своих переживаний. –Ладно, Диман, давай за то, чтоб тебя Шаст ночью не задушил, –протянул стакан с водой Матвиенко. –Дааа, рисковый ты, после такого с ним в один номер, – поддержал Стас и ребята дружно стукнулись, проливая алкоголь на скатерть.***
Ночной Ростов куда приятнее. Тем более, если то там, то тут мигают увешанные разноцветными гирляндами витрины, окна домов, деревья, разбавляя дневную серость. Вся эта новогодняя атмосфера предательски напоминала Антону детство. Большой стол, тёплая компания родственников, привычные папины шутки. Как же он хотел домой. В свой небольшой, но такой знакомый и уютный Воронеж. В такие моменты он понимал почему Поз решил уйти – Дима озвучил то, о чём мечтал сам Шаст, да и каждый из них – быть ближе к семье, водить дочь в сад, смотреть с ней мультфильмы по вечерам. А что у них? Постоянные съёмки, туры, мероприятия. Это, конечно, очень круто – быть «звездой», но как-то одновременно гадко, словно упускаешь что-то очень важное, ценное. Сейчас, кажется, Антон почти не злился на товарища, только то, что Поз не сказал ему о решении уйти, вызывало неприятное ощущение. Словно его предали, что ли. –Куда едем-то? – спросил улыбчивый молодой армянин, который уже около получаса «просто ехал прямо». –Давай к набережной, – бросил Шастун, не особо волнуясь о месте назначения. –Брат, ты случайно не из «Импровизации»? У меня жена вашу передачу смотрит, – спросил таксист с неприлично отчётливым акцентом. –Неа, – отмахнулся Антон и уставился на вид за окном. Когда они во время тура оказывались в новом городе, каждый из импровизаторов выполнял свой незатейливый, но важный ритуал – они могли часами колесить по городу в поисках «крутой» достопримечательности для Арса, хорошего кафе для Матвиенко и киоска с атрибутикой местной команды для Поза. Антон всегда ездил с другом, хотя чаще формы на него не находилось, а шарфы почему-то заканчивались. На самом деле, он просто привык всегда следовать за Димой. Поз был его наставником и учителем ещё с команды КВН в университете, да и, наверное, именно благодаря ему Антон смог хорошо проявить себя на сцене, научился шутить так, чтобы заставить смеяться любого зрителя. В какой-то степени, Антон считал, что не должен оставаться в шоу, если уходит Позов.***
Это же надо было именно сегодня объявить о своём уходе. Соц. сети импровизаторов буквально завалила волна сообщений от фанатов, за считанные секунды информация просочилась в сеть. Антон ещё не успел доехать до набережной, а в ресторане ещё не была допита первая бутылка, когда, казалось, уже вся страна знала, что "квартет" лишился одного "солиста". М-да, вот и пресловутое сарафанное радио во всей красе дало о себе знать. Импровизаторам долго придётся разгребать кашу, которую заварил своим объявлением Димка. Однако, сейчас их мало это волновало. Антона, потому что он мечтами уже был за новогодним столом в Воронеже, Арсений был откровенно счастлив испытать забытое за время тура чувство спокойствия и удовлетворённости, Матвиенко, как всегда, в последний вечер их долгого тура, старался уйти от мыслей о работе. Только Стас осознавал то, какую взбучку им всем устроит Слава, но сейчас непривычно не хотелось об этом думать. Как и том, куда подевался Шастун.***
Антон брёл по набережной Ростова. Шастун был во многих городах России, но путешествия, как правило, редко приносили удовлетворение. Все города были, так или иначе, похожи друг на друга — одни и те же вывески, магазины, памятники. Только Ростов почему-то всегда по-особенному на него воздействовал. Нельзя сказать, что этот город ему нравился, но его странная атмосфера развеивала все стереотипы иногородних жителей. Обычно, когда слышишь о Ростове-на-Дону где-нибудь, скажем, в Москве, то всегда представляешь себе этакую клоаку преступности, где до сих пор царят девяностые. Но, приехав сюда хоть раз, понимаешь, что это особенный город. Погода, правда, не радовала, сейчас на смену мелкой мороси пришёл снег с дождём, заставляющий Антона то и дело глубже прятаться в куртку. Кто бы знал как сильно он ненавидел такую погоду. Странно, что их туры назначались на позднюю осень, как можно веселить кого-то, когда видишь затянутое серыми тучами небо. То ли дело лето. И трава зелёная, и деревья в листве, а не эти костлявые трупики берёз и лужи под ногами. Да сейчас даже звёзд не видно. Одно только расстройство! Подойдя к ограждению, Антон перегнулся через перила и взглянул на чёрную воду. Удивительно, что в такую погоду по набережной ходили люди. То компания подростков, то влюблённая парочка. И не спится же им. Шастун тоже не особо-то и спешил возвращаться в отель. Отчасти потому что всё ещё был зол на Диму, но в большей степени сказывалось сегодняшнее настроение Антона. Оно было непоправимо испорчено ещё до приезда в Ростов, ещё до новости от Поза. Антон чувствовал ужасную усталость. Конечно, это можно было бы списать на их жёсткий график в последние два месяца, когда "недосып" становится лучшим другом. Но Шастун понимал, что что-то не так. Это не просто физическая усталость. В последние полгода Антон начал замечать, что чувствует себя на сцене неуверенно, смешные реплики всё сложнее придумать, а шутки не вызывают должного удовлетворения. Он не знал как правильно это назвать, если хотите —профессиональный кризис. Но Шастун всё больше ощущал, что он словно выгорает изнутри. Пять лет назад, если бы вы спросиои Антона, чего он хочет больше всего в жизни, он, не раздумывая, ответил бы, что мечтает стать лучшим в стране, а то и в мире, комиком. Сейчас он не дал бы искреннего ответа. Пусть он и скучал по семье, но прошлая жизнь его не привлекала, оказаться снова безызвестным ведущим на свадьбах — прямо скажем — такая уж себе перспектива. Шастун понимал, что не сможет жить без большой сцены, без юмора, но с каждым разом он всё более пугала перспектива того, что такими темпами через год от него не останется ни-че-го. По началу, снимать по три выпуска "Импровизации" в день не было ни для кого трудностью. Стас натаскал импровизаторов так, что шутки придумывались буквально за сотую секунды, все ситуации казались просто кладезем смешных фраз, сейчас же он лажал. На сцене, почти в каждом городе, почти в каждой импровизации, почти каждая его шутка была банальной и заезженной, а рифма не шла совсем. Если бы кто-то мог понять его чувства, когда стоишь на сцене перед людьми, которые верят в тебя, которые любят тебя, а в голове - пустота и непривычная неуверенность, забытый страх. И всё словно теряется. Кто ты? Зачем ты? А дальше-разочарование. И часы самобичевания. Не из-за Димы он сел в такси в этот вечер и свалил из этого чёртового ресторана, не из-за усталости у него дрожали пальцы, не из-за недосыпа по его глазами синели огромные круги. Шаст потерял то, к чему шёл так долго. И это пожирало его изнутри.