Одиннадцатый обряд

(Темная сторона)

— Аманта, я хотел бы кое-что предложить тебе, — сказал Деймон однажды за завтраком. Уже неделю стояла настоящая июльская жара, так не свойственная дождливой Англии, и даже здесь, в чаще ньюфорестовского леса, было душновато. — М-м-м? — вопросительно глянула на мужа Аманта. — У меня давно появилась эта идея, хотя раньше я не думал, что она пригодится мне самому. Есть специальные чары, позволяющие заколдовать некий объект так, чтобы он нагревался и охлаждался в соответствии с состоянием своего хозяина. Этим любили пользоваться в Средневековье, когда мужчины, занимающиеся военным ремеслом, подолгу пропадали вдали от своей семьи, и их жёны порой годами не знали об их смерти. Так что эта услуга была популярна даже у магглов. И я думаю, нам тоже стоит сделать нечто подобное. В твоём положении… — Деймон, ещё раз говорю — я беременна, а не умираю! По-моему, достаточно и того, что Волдеморт больше не приходит сюда. Хотя теперь я переживаю за тебя каждый раз, когда ты идёшь к нему! — Так было нужно, поверь. Не хочу, чтобы наша дочь росла рядом с ним. Она промолчала. — Аманта, он гораздо опасней, чем мы с тобой думали, понимаешь? Я действительно считаю, что лишние меры безопасности сейчас не повредят. — Ты что-то видел там? — её посетили смутные догадки. — Не думай об этом, тебе не следует сейчас волноваться. Просто сделай так, как я прошу. Пожалуйста. — Мерлин, Деймон! Хватит запирать меня в чулане. Кажется, я теперь волнуюсь даже больше, чем раньше, и всё из-за твоих вечных недоговорок и туманных фраз, вроде той, что ты только что сказал. Ты же знаешь меня, мне нужно всегда быть в курсе всего. Так что если хочешь в чём-то меня убедить, расскажи для начала всю правду. Она примирительно улыбнулась. Заметно было, что мужчина совсем не разделяет её мнения, но он, встав и нервно пройдясь по кухне, всё же решил подчиниться. — Ну, хорошо. Ты знаешь, что я теперь сам отправляюсь к Волдеморту, как только готова новая страница. Понятия не имею, где именно находится его убежище, поскольку он каждый раз посылает кого-то, кто аппарирует со мной туда и обратно, что ты, вероятно, заметила, но я уверен, что это настоящий военный штаб. Не стану вдаваться в подробности, нам с тобой это ни к чему. Скажу только, что он о многом лгал нам. Он ведёт жестокую и кровопролитную войну. Он упивается собственным могуществом. Он держит в благоговейном трепете своих приспешников. Он солгал нам даже о своём имени. Аманта в удивлении округлила глаза. — Его зовут не Волдеморт? — Я так понимаю, что это имя он выдумал сам. Но раньше его звали Том Реддл. Я узнал об этом, случайно оказавшись свидетелем его разговора с одним из его слуг. Да, именно так они и сами себя называют. — Том Реддл… А я гадала, откуда у него такое странное имя. — Аманта, его боятся. Все без исключения. То, что мы с тобой оказались в неведении, похоже, с самого начала было его собственным планом. И поэтому мы до сих пор живы — мы нужны ему. Аманта хмыкнула. — Только вот уже очень скоро мы отдадим ему последние страницы. — Именно. И надо быть готовыми к чему угодно. Сражаться, бежать. И надеяться, что он не захочет тратить силы на наши поиски. Тяжёлое молчание наполнило кухню, и так уже залитую до краёв слепящим солнечным светом. Было нечто противоестественное, какой-то несоизмеримый разрыв между их мрачными мыслями и этим ярким летним утром. — Я согласна. На твою идею. В тот же вечер они осуществили задуманное. Чары, помещённые на их обручальные кольца, были устроены так, что кольцо каждого из них должно было нагреваться, когда другому грозит опасность, и охлаждаться и чернеть в случае его смерти. * * * 1979 год шёл на убыль. За последние месяцы Аманта уже привыкла, что в её доме больше не появлялся этот страшный человек. Когда Деймон узнал, что скоро станет отцом, он немедленно поговорил с Волдемортом, и с того дня всегда сам передавал тому бумаги. Аманта не знала, что именно он сказал ему, как уговорил, но благодаря этому вернулось хоть какое-то душевное спокойствие. Иногда ей даже удавалось ненадолго забыть о сигнальных заклятиях, уплывая в счастливые грёзы о будущем их дочери. Повинуясь этим порывам, она стала порой уделять некоторое время украшению дома, и вскоре в холле появилось чудное оливковое дерево. Оно росло из кадки посреди помещения, упираясь кроной в самый потолок. — Дерево в горшке? — улыбнулся Деймон, увидев эту картину. — Можно было создать его магией, и не нужен был бы никакой горшок. — Хочу, чтобы оно росло независимо от магии, — возразила Аманта. — Магия может истощиться. К тому же, чары я всё же применила — от болезней, засухи и недостатка солнечного света. Теперь оно всегда будет пышным. Довольно часто она стала выбираться на их навесной мост — до той отметки, где пролегали барьеры, разумеется. Он раскачивался и скрипел под её осторожными шагами, будто норовя в любую секунду оборваться и рухнуть вместе с ней в глубокий овраг. Дойдя до нужного места, она едва облокачивалась на перила, сделанные из привязанных к натянутым верёвкам старых деревянных брусков, серо-чёрных, погрызенных ветрами, снегами, дождями, наполовину сгнивших. Аманта с удовольствием наполняла лёгкие свежим лесным воздухом, в котором уже отчётливо чувствовалось дыхание осени, и смотрела вглубь леса: на небольшую полянку между высокими клёнами, на кустарниковую гущу слева, на трепещущие на ветру листья. Они выберутся. Они сделают это. Сделают потому, что теперь по-другому нельзя. Она гадала, закончат ли они прежде, чем малышка появится на свет. Что лучше — встретить неизвестность с младенцем на руках или в преддверии его рождения? Аманта не знала. Десятый обряд давно был у Волдеморта (или, может, стоило называть его Том Реддл), и сейчас им оставались последние страницы одиннадцатого. Между тем, кроме их жизней и жизни их дочери, стоял вопрос и о самом исследовании. И в последнее время это стало всё чаще занимать мысли Аманты. — И что будет с рукописью? — спросила она мужа, когда они однажды стояли в обнимку напротив родового гобелена Агоно, висевшего в зале. — Ты же понимаешь, что он не захочет её отдавать, — Деймон с нежностью провёл кончиками пальцев по обновившемуся изображению на гобелене. Ниже их собственных имён теперь проглядывало ещё одно — Эйма Агоно, только буквы его пока были серыми. — Понимаю. Но он опробует обряды на себе, я уверена. Это решит исход войны, Деймон. — Мы связаны обетом, — напомнил он. — Мы ещё связаны ответственностью. Перед собой. Перед нашими близкими. Перед всем миром. — Аманта, довольно трагизма, — он убрал руку с её талии и отошёл к камину. — Если бы я видел какой-то выход, я бы им воспользовался. Она помолчала, собираясь с мыслями, чтобы озвучить свою идею. — А что, если мы дадим ему ложную информацию? Или неполную. Деймон уставился на неё непонимающе. — Ты что, забыла свою клятву? Если мы каким-либо способом помешаем исследованию, уничтожим или будем препятствовать… — Я говорю не о том, чтобы препятствовать исследованию, Деймон, а о том, чтобы обмануть Волан… Тома Реддла. Он смотрел на неё, пытаясь осознать её слова. — Ты имеешь в виду… — Я имею в виду, что в нашей клятве не сказано ни слова о том, в каком именно объёме он должен получить информацию об исследовании. И ни слова о том, что нельзя прятать друг от друга оригиналы переведённых страниц. Деймон опустился на диван, закрыв ладонями лицо, и устало вздохнул. — Деймон, давай завершим перевод. Таким образом, исследование будет закончено. А потом отдадим Тому Реддлу только часть страниц и убедим его, что это всё, что есть. Оставшиеся оригиналы спрячем. — Почему ты стала называть его… так? — внезапно пробормотал он. — Потому что это то, кто он есть на самом деле. * * * По неизвестной причине именно в тот год осень совсем не спешила с дождями, позволяя последним тёплым дням догорать яркими буро-рыжими красками, хотя было уже первое ноября. Аманта с не свойственной ей прежде сентиментальностью впитывала в себя этот восхитительный пейзаж, проводя много времени на любимой веранде, закутавшись в плед. — Аманта… Деймон вышел к ней, и в его взгляде она сразу почувствовала напряжение. — Что случилось? — Я… Я закончил последнюю страницу. — Хорошо. Действуем по плану. — Я хочу, чтобы ты прочитала её. * * * — Деймон, прошу, будь осторожен. Я не смогу без тебя. Обещай, что ты будешь осторожен. Обещай мне! — она обнимала его, не желая выпускать. — Послушай, может, нам всё-таки просто исчезнуть? Сбежать и спрятаться. Он поймёт, что мы ушли, но мы можем путать следы и не задерживаться на одном месте, и… — Аманта, он нас отыщет. Если не будет считать, что рукопись у него, он нас отыщет. Ты же знаешь… Это наш единственный шанс. Ты сама это предложила. — Да, да, но что, если… Что, если он как-то поймёт… — Не поймёт. Последняя страница в кабинете. Я отдам ему всё остальное и заверю, что мы закончили — что не будет ложью. Мы возьмем страницу с собой и спрячем где-нибудь, где её никто не найдёт. Это отличный план, Аманта, ты придумала отличный план. Собери наши вещи. Мы поедем, как только я вернусь. — Он ведь скоро увидит, что в обряде недостаёт сведений. — Всего одного факта. Я скажу, что Фламель не указал его. — Он не поверит… — Аманта, собери вещи. Будь готова. Он высвободил себя из её рук, до последнего цеплявшихся побелевшими пальцами за его тёплую мантию. Подошёл к окну, отправил в сторону барьеров оглушающее заклятие. Таким образом он оповещал его, что готов прибыть с новыми страницами. Пару секунд спустя раздался громкий хлопок аппарации, и в центре комнаты появился высокий мужчина с уродливым шрамом на лице, облачённый в длинную чёрную мантию с глубоким капюшоном. Он принёс с собой отвратительный запах дыма, грязи, крови, жестокости. В последнее время Аманта стала восприимчива к запахам. Мужчина оскалился в некоем подобии улыбки, безмолвно схватив Деймона за плечо, и оба они исчезли. * * * — Рабастан, доставь его сюда. — Да, мой Лорд, — Лестрейндж низко поклонился и аппарировал. За окном висел непроглядный смог. Как будто особняк располагался в бесконечном сизом Ничто. Лорду это нравилось. Хлоп. Двое мужчин стояли перед ним. Один — преданный слуга, другой — почти сосредоточение его собственной ярости. Раздражающий до зубовного скрежета. — Деймон, — благожелательно проговорил Лорд. — Приветствую тебя. — И я тебя, Волдеморт. Фамильярно. Неуважительно. Новая порция ярости едва заметно исказила красивые черты его лица. Но он продолжил игру. — Как чувствует себя Аманта? — Прекрасно, спасибо. — Хорошо. — Лорд медленно шёл по залу. — Итак, вы продвинулись с переводом? — Да. Мы его закончили. Он остановился, и в помещении воцарилась тишина. — Неужели? Ты принёс последние страницы? — Совершенно верно. — Все? Секундная заминка. — Разумеется. — Что ж, это отличные новости, Деймон, — улыбаясь, сладко сказал Лорд и подошёл вплотную к мужчине, в ожидании протянув свою бледную узкую ладонь. Гость помедлил какое-то мгновение, но затем без возражений передал исписанные пергаментные листы своему собеседнику. — Что ты думаешь по поводу проделанной работы, Деймон? — Лорд медленно вернулся к окну. — Что… я думаю? Ну, я думаю, это очень важно. Для нашего общества, — озадаченно ответил Деймон. — Да, это действительно так. Рабастан издал едва слышный ироничный смешок. — Рабастан, оставь нас. — Да, мой Лорд. Лестрейндж скрылся за высокими дверьми, гулко закрыв их за собой. — Волдеморт, я хотел спросить тебя… — Да, Деймон? — По поводу будущей судьбы нашего исследования. — О, пусть это не беспокоит тебя. Уверяю, оно будет использовано достойным способом. — Не сомневаюсь. И всё же нет уверенности, что оно вообще окажется действенным. На мой взгляд, некоторые аспекты Фламель осветил недостаточно… детально. — Вот как, — Лорд теперь внимательно смотрел на молодого волшебника. — Думаю, что с этим я скоро разберусь. — Как скажешь. Я бы хотел… То есть, теперь, когда мы с Амантой закончили работу, думаю, нам не помешало бы немного отдохнуть. Ты понимаешь, в её положении… — О, безусловно, вы заслужили отдых. И вы его получите, Деймон. Сполна, — он шумно вздохнул, повернувшись к окну. — Сегодня чудесный день, не правда ли? — Пожалуй, это так. — Скажи, доводилось ли тебе когда-нибудь использовать легилименцию? — В пределах своего курса обучения — да. В юности. Впрочем, это умение нельзя отнести к числу моих талантов. — Хм… А окклюменцию? Деймон отрицательно покачал головой. — Мне тяжело давалось всё, что было так или иначе связано с необходимостью подавлять свои эмоции. Лорд усмехнулся. — Охотно верю. Тебе и сейчас это нисколько не удаётся. — Я не совсем понимаю, что… — Твой страх настолько велик, что я едва ли могу различить за ним тебя самого, Деймон, — Лорд больше не улыбался. Он с особенным наслаждением наблюдал, как мужчина, стоящий перед ним, стал дышать чаще и глубже. — Это правда. Ты теперь всё чаще внушаешь мне страх, Волдеморт. — И, тем не менее, этого страха оказалось недостаточно, чтобы предотвратить твою попытку солгать мне. — Я ни о чём не… — Довольно, Деймон, — пресёк его жалкие попытки Лорд. — В отличие от тебя, я давно освоил легилименцию. Я разглядел те незаменимые преимущества, которые даёт способность проникать в чужой разум. И я достиг своего рода совершенства в этом вопросе. Я могу, не прилагая никаких заметных усилий, понять, что чувствуют люди вокруг меня. Я могу отличить ложь от правды, лишь бросив взгляд в глаза другому. Я могу забраться в такие глубины человеческой души, что буду знать о человеке больше, чем он сам. Я могу, например, легко обвести вокруг пальца двух глупцов-исследователей, просто возвращая им за беседой их же собственные мысли. О, да, он понял, о ком речь. Когда требовалось наказать или убить, именно этот момент нравился Лорду больше всего. Смотреть в глаза своим жертвам в эти долгие первые секунды, наполненные страшной догадкой о том, что их сейчас ждёт. Их оглушённый, охваченный ужасом взгляд выдавал одну-единственную мысль: «Бежать!», в то время как на задворках сознания уже рождалось понимание, что это им не удастся. — Ты… — Да, я лишь преследовал свои цели. Впрочем, я мог бы пытать вас и всё это время заставлять работать под страхом Круциатуса. Однако я посчитал, что умственный труд более эффективен без необходимости превозмогать боль. Так что ты и твоя заносчивая жена должны быть мне благодарны за десять лет моего терпения к вашим капризам. — Не трогай её, Волдеморт, — прошептал маг. — Ты не в том положении, чтобы указывать мне. — Не трогай её, прошу. У тебя есть я. — О, да, есть, — оскалился Лорд. — Загвоздка в том, что моим приоритетом всё это время были бесценные рукописи Николаса Фламеля, которые ты, Деймон, не удосужился передать мне в полном объёме. Лорд замолчал лишь только затем, чтобы услышать, как перехватило дыхание у его непутёвого гостя. — А теперь мой приоритет — та страница, что оставлена тобой, по исключительной глупости и самоуверенности, в вашем с Амантой кабинете, на столе. Да, окклюменция — не твой удел. Мне даже не приходится прилагать усилий. Что же, ты думаешь, я теперь буду делать, когда между мной и моим бессмертием лежит только последний из обрядов? Не удивляйся — теперь я уже могу сказать тебе — я выполнял на себе все обряды, один за другим, как только получал их. И мне остался всего один, в котором не хватает последней страницы. — Да, я был глупцом. Забери то, что ты жаждешь получить, но позволь жить моей жене и дочери, умоляю. — Прощай, Деймон, — сказал Лорд, подняв свою палочку. Он заметил бесстрастно, как приговорённый тоже вскинул кисть в попытке успеть защититься, но в следующее мгновение всепожирающие языки Адского Огня охватили его целиком. Потребовалось около минуты, чтобы Деймон Агоно стал не более чем пеплом, устилающим лакированный паркет в одном из залов Южной резиденции Лорда.