***
Мама, конечно, была самым близким человеком. После того, через что мы вместе прошли, мы относились друг к другу скорее как сестры-близнецы, чем как мать и дочь. Хотя на ее примере и жизненном опыте я вряд ли могла уяснить, как строить отношения с мужчинами и уж, тем более, как создавать счастливую семью. Даже если учесть, что мой гипотетический избранник тоже вырос в неполной семье, но он никогда этого особо не скрывал и этого не стыдился. И там был классический пример оставившего семью отца, а вот со мной все было и вовсе непонятно. Формально отец нас не бросал, не уходил, с мамой не разводился. Он просто однажды уехал в Москву на заработки. И больше мы его особо не видели. Мы первое время после его отъезда продолжали жить в нашей пермской квартире, но скоро оттуда пришлось съехать фактически на улицу — из-за бабушки. С головой у нее стало совсем не в порядке, нас она узнавать перестала (или делал вид, что перестала), могла без причины обругать или ударить. Или позвонить в милицию и объявить нас с мамой мошенницами или воровками. Квартира принадлежала ей, и что-то доказать в данном случае было трудно. К тому же в Перми нам ловить было нечего, да и терять тоже, и в итоге мы решили перебираться в Москву. Никто нас там, разумеется, не ждал с распростертыми объятьями, отца мы не нашли, после нескольких месяцев мыканья по разным углам, ночевок на вокзалах и прочих типичных для приехавших в Москву провинциалок радостей, мы перебрались в Петербург. Там нам повезло чуть больше, мама нашла работу — вернее, несколько работ, мы сняли крошечную однокомнатную квартиру, для меня, наконец, нашелся приличный тренер… Мама работала круглыми сутками, да еще и помогала мне с учебой, школу-то мне надо было закончить, да и в институт поступить, хотя бы для проформы. Впрочем, мама и там была готова учиться за меня, лишь бы создать мне все условия. От меня требовалось только одно: тренироваться и достигать результатов. И то, и другое я выполняла весьма прилежно, но на определенном этапе стало ясно, что великой одиночницы из меня не выйдет. И мне нужен партнер. Так в нашей жизни появился Максим.***
Появившись, он почти сразу же перебрался к нам, в нашу однокомнатную квартиру, и стал фактически третьим членом семьи. Мама, конечно же, сразу взяла его под свое покровительство, и в обращении с нами старалась не делать никакой разницы. Причем, мне поначалу даже казалось, что она заботится о Максе гораздо больше, чем обо мне, и в наших конфликтах всегда берет его сторону. — Он мальчик хороший, его всякий обидит, — объясняла мама свою позицию. — А ты и так не пропадешь. Сама, кого хочешь, обидишь. Иногда меня это возмущало, но насчет того, что Макса всякий обидит, спорить было трудно. Оказавшись еще подростком в самой гуще страстей спортивного мира, он тут же стал объектом различных интриг, его использовали все, кому не лень, от тренеров до партнерш. Мама это, само собой, сразу пресекла, ей он мог доверять. А то ведь больше ему не то что положиться, поплакаться было некому, а необходимость в этом периодически возникала. Несмотря на то, Макс был на несколько лет старше меня, когда мы познакомились, мне, с высоты моего собственного жизненного опыта, он первое время казался сущим младенцем. Даже странно, что такой рафинированный, нежный мальчик, наивный, белый и пушистый, вырос в самой обычной, что называется, рабочей семье. В такой, где не приняты сантименты и душевные тонкости, где сыновей воспитывают в суровости и ждут от них главным образом того, чтобы они хорошо учились, а спортом занимались исключительно для поправки здоровья — ни о каких серьезных достижениях и чемпионстве в его случае речи не шло. Школа, техникум, в перспективе работа где-нибудь на заводе и пиво по вечерам, вот и весь будущий жизненный путь, который перед ним рисовался. Макс отнюдь не был влюблен в фигурное катание, это ему даже не особо нравилось, но это был его шанс увернуться от этого унылого будущего. Поэтому когда представилась возможность еще школьником свалить в Питер, Макс, конечно же, за нее сразу ухватился. В Питере ему, правда, на первых порах пришлось несладко, однако домой он возвращаться не собирался. У тех, кто сам уезжал в столицу пробивать себе путь, он уже за одно это заслуживает уважения. Первое время для Максима единственным светлым проблеском на фоне мрачных неприветливых будней оставался Леша Ягудин. Один из его немногих друзей и тех, кто относился к нему с искренним участием и теплотой в чужом городе. К тому же он пленял Макса своими рассказами о поездках за рубеж и международных соревнованиях, в которых уже успел поучаствовать. Постепенно у Макса наряду с желанием просто жить по-человечески пробудились амбиции. Захотелось собственных свершений, пусть не великих, но хотя бы впечатляющих. Да и фигурным катанием самим по себе он постепенно увлекся. Хотя поначалу я в нашей паре выступала в роли буксира-мотиватора, заставляя Макса двигаться вперед, а иногда просто вытягивая его за собой к результатам, как бегемота из того болота. И это не в упрек ему сказано, в трудолюбии, спортивной смелости и таланте ему никогда нельзя было отказать. Просто с мечтой стать олимпийскими чемпионами люди не рождаются. Макс шел к ней немного дольше, чем я, вот и все.***
Зато красавцем в нашей паре был, конечно, Макс. Собственно, его яркой внешности и обаяния с лихвой хватало на нас обоих. Высокий, под метр девяносто, с аристократичными чертами лица, выразительными темными глазами и пышными черными волосами он невольно притягивал к себе взгляды окружающих. Уже не говоря о том, как он держался на льду, но даже когда мы просто шли по улице, на нас часто оглядывались. И уж точно не из-за меня. Меня если и замечали, то думали разве что: как могла эта уродина подцепить себе такого парня? Что ж, к такой оценке своей внешности я привыкла. Особенно на сборах, да и просто в школах, где бы я ни училась — а где я только не училась. Везде было примерно одно и то же. Мое вытянутое лицо, немного выдающиеся вперед зубы, длинный нос и низкие, словно отечные скулы были постоянным объектом насмешек. Даже от парней, которые на мою вполне оформившуюся фигуру и длинные ноги поглядывали все же с некоторым интересом, а уж как одноклассницы-«подружки» изгалялись, это и передать нельзя. Буратино, крокодил, колхозница и «сними противогаз» были самыми безобидными прозвищами. Но по счастью, школа — это было место, где я старалась появляться как можно реже и заморачиваться тамошними делами как можно меньше. Максу было гораздо легче, к моменту нашего знакомства он этот ад уже оставил позади. С маминой помощью я из класса в класс все же переходила, а на остальное решила забить. Справляться с подобным отношением в спортивной тусовке было бы гораздо сложнее, вот почему первое время, когда мы начали кататься серьезно, я изо всех сил старалась избегать образа прекрасной принцессы или романтичной возлюбленной, которые эксплуатируют почти все без исключения фигуристки-парницы. Не с моей рожей, как говорится. И вообще по жизни не пыталась казаться красивой и женственной. Если нельзя взять этим, нужно брать другим. На льду я старалась выглядеть спортивно, оригинально и круто. Этаким подростком, девочкой-сорванцом и немного хулиганкой. Такой не нужно быть красивой. Я почти не использовала макияж, а волосы стригла короче, чем у всех остальных фигуристов, включая парней-одиночников. В конце концов, чтобы превосходно кататься, не обязательно быть мисс Вселенной. Здесь важнее профессионализм и яркая индивидуальность. Главное, что ребята в сборной ко мне хорошо относились и уважали, я там была, как говорится, «своим парнем», а на большее я и не претендовала. Больше всего меня раздражал мой рост, с этим смириться было сложнее всего. Сто семьдесят пять сантиметров — ни туда, ни сюда. Посмотрите на лучшие пары в фигурном катании, партнерши там настоящие дюймовочки, рядом с высокими статными партнерами. Конечно, при таком соотношении роста им проще подкидывать своих девочек во время подкруток и эффектнее поднимать их в поддержки. Когда мы Максом только начинали кататься, наше соотношение в росте было почти оптимальным, кто же знал, что после пятнадцати я так вымахаю! Спасло только то, что и Макс был настоящим Геркулесом, одним из самых высоких партнеров среди всех перспективных фигуристов. И хотя ему иногда намекали на то, что можно найти кого-то поудобнее и покомпактнее, но тут уж мама костьми легла и не позволила никому нас разлучить. К тому же наши в будущем главные соперники, китайцы, за которых я вечно буду Бога благодарить, тоже разбивали стереотип идеальной пары: партнерша, Шэнь, была еще более рослой, чем я. Но если для идеальной парницы я была слишком высокой, то для красивой девушки слишком низенькой. Просто проклятье какое-то. Плюс или минус пять сантиметров, и я могла бы легко состояться хотя бы в одной области, профессиональной или личной. А так… Что ж, оставалось полагаться на то, что не всем мужчинам нравятся красивые. Кому-то, возможно, нравятся умные. Ну или такие, как я. Какие-нибудь. Горьким утешением было лишь то, что личная жизнь для профессионального спортсмена вообще зачастую тема болезненная и тут я не исключение. Скорее, подтверждение правила. Многие думают, что партнеры в спортивной паре или в танцах просто обречены на то, чтобы влюбиться друг в друга. И в самом деле, известные пары, которые при этом еще и супруги или просто партнеры в личной жизни — совсем не редкость. Братья и сестры тоже встречаются, но именно парочки среди пар явление наиболее распространенное. Даже если не из одной пары, но фигуристы постоянно женятся друг на друге или на других спортсменах. Но, боюсь, причина этого отнюдь не столь романтична, как кажется умиляющимся зрителям. В большинстве случаев это происходит, скорее, от безысходности. Потому что всерьез связывать жизнь со спортсменами желающих со стороны не так уж и много находится.***
Отчасти такое положение дел легко понять. И дело даже не в том, что партнеры и вообще коллеги лучше понимают друг друга, совпадают по образу жизни или лучше уживаются. Все гораздо печальнее и прозаичнее. Особенно это касается женщин-спортсменок. Много ли найдется нормальных мужчин, которые будут спокойно относиться к тому, что их жена или девушка большую часть времени проводит рядом с другим? Де еще постоянно в его объятьях. Ладно еще в объятиях, партнер видит и осязает партнершу в таких позициях, которые ни одному мужу в голову не придут. Ну и как с этим жить? Это только самая примитивная причина, которая, однако, мужчинам кажется наиболее существенной. Считается, что женщины спокойнее это воспринимают и мужчинам фигуристам проще найти себе пару, чем фигуристкам или тем же балеринам. Однако кто считал? Возможно, женщины просто дольше терпят. Но что они при этом чувствуют? Женщинам важнее эмоциональные отношения, а ведь духовная близость между партнерами не менее велика, чем чисто физическая. Да и что далеко искать примеры. Как бы я сама ни была влюблена, как бы ни была привязана к маме, но если бы меня спросили, хоть на Страшном Суде, кто самый близкий для меня на свете человек, я бы не раздумывая ответила — Макс. И я почти не сомневаюсь, что и он бы ответил так же. Настоящие партнеры не просто близки — это, по сути, один человек. Одно сердце, одна душа, один разум. Фактически одно тело на двоих. Казалось бы, самое гармоничное и само собой подразумевающееся решение им жениться друг на друге. Однако именно здесь и начинаются подводные камни и течения. История любви Лены Бережной и Антона Сихарулидзе чуть ли не самая известная, она даже была экранизирована, но она так ничем и не кончилась. И никто не понимал, почему. Ведь такая красивая и романтичная, такая жертвенная любовь непременно должна была закончиться… По меньшей мере, свадьбой. Ну, или победой на Олимпийских Играх. Много позже, рассказывая об этом, Антон утверждал, что никакой трагедии в их расставании не было. Просто не сложилось. Дело житейское. Просто когда стали кататься и работать вместе, романтика ушла, осталась только работа. Он упирал на то, что невозможно сохранить романтику, влюбленность и нежность, работая вместе, мол, двадцатичетырехчасовой совместный труд и пот все убивают. Так все на нет и сошло. Не знаю, не могу судить. У нас Максом романтики никогда не было, так что совместный труд нас только сблизил. Может ли это, наоборот, все уничтожить, даже настоящее чувство? Подозреваю, что Антон, выдвигая такую версию своего расставания с Леной, все-таки слегка лукавил. Он были слишком гордым и сильным человеком, и не мог стерпеть, чтобы его считали пострадавшей стороной, ославили брошенным. Считайте меня излишне сентиментальной, но я почему-то считаю, что настоящее чувство, если оно есть, выдержит еще и не такое. Конечно, некие трагические обстоятельства иногда преодолевать легче, чем рутинные ежедневные трудности, и все-таки тут, мне кажется, дело было в другом. Возможно, просто том, что не стоит все свои силы и чувства сосредотачивать на одном человеке, если не уверен, что он или она готовы это принять. Прежде, чем жертвовать всем, нужно убедиться, что человеку нужна эта жертва. Лена была очень хорошим и добрым человеком, и она, наверняка, на всю жизнь осталась благодарна Антону… Но она просто оказалась не готова отдать ему всю себя, так же, как он, отдал себя ей. Так что приводить именно их историю как типичный пример взаимоотношений между партнерами я бы не стала. У них все бывало слишком сложно, да и случай их уж больно исключительный. К тому же у меня на глазах всегда были и другие примеры. Когда люди живут и катаются вместе на протяжении долгих лет, а взаимная привязанность, нежность, увлеченность друг другом не исчезают, а только крепнут день ото дня.***
Настоящим эталоном гармоничной во всех смыслах, сферах и отношениях пары были Маша Петрова и Леша Тихонов. А еще они были талантливейшими фигуристами и приятнейшим людьми из всех, кого я встречала в своей жизни. Все считали их влюбленными и чуть ли не женатыми задолго до того, как Алексею вообще пришло в голову, что у них могут быть отношения. В один голос журналисты и спортивные комментаторы утверждали, что их успехи и красота катания напрямую связаны с их трепетным отношением друг к другу. Это якобы было видно и без бинокля. Забавно, но к тому моменту, как пошли такие разговоры, Алексей ни о чем подобном и не помышлял, и никакой особо романтической привязанности к партнерше не испытывал. Он на Машу слишком долго смотрел как на маленькую девочку, которая восхищала его своей смелостью и упорством, как на идеальную пару в спортивном отношении, но не более того. А вот Маша — да. Маша была влюблена в него с первого взгляда и на всю жизнь. Еще с тех времен, когда она сама в паре с Антоном побеждала на юниорских чемпионатах, а Алексей был не больше, не меньше как чемпионом Японии с тамошней партнершей. По легенде Антон бросил Машу, когда Леной сучилась беда, и он взял ее на свое попечение. И мало кто знает, что все было совсем наоборот — Маша сама его бросила. Потому что влюбилась в Алексея и решила, что хочет кататься только с ним. Правда, дожидаться ей его пришлось несколько лет. И даже когда они встали в пару, Маше еще долго приходилось теперь его любовные похождения, оставаясь коллегой и другом. — Знаешь, как трудно это было? — жаловалась она мне как-то в приватной беседе. — Вечно вокруг него девушки хороводы водят, а я смотрю и локти кусаю. Но я ему, конечно, ни разу не дала понять, даже намеком, что с моей стороны есть к нему какой-то интерес, ни за что! Так и осталась недоступной. Не то что прям надеялась, что у него из-за этого ко мне страсть вспыхнет, просто понимала, что если начну на него вешаться и в этом смысле тоже, не только на тренировках… Вот тогда уж точно я ему буду не нужна. Я все это слушала и брала на заметку. Машина история придавала мне уверенности в том, что и сама я избрала верную линию поведения. Конечно, даст ли это хоть какой-то результат, было не ясно. Но зато было ясно, что обратное уж точно не даст. Приходилось пока довольствоваться этим. И смутно надеяться на то, что для мужчины именно запретный плод особенно сладок. — Он и кататься-то со мной начал только после того, как я сделала вид, что мне все равно, с кем работать, — продолжала откровенничать со мной Маша. — А до того то вставал с мной в пару, то сбегал в коммерческое шоу, то снова возвращался… Хотя если бы у моего тогдашнего партнера не начались проблемы со здоровьем, не знаю, согласилась бы я Лешку обратно принять, очень уж я на него была обижена. За то, что в свое шоу в Англию он от меня сбежал и даже не попрощался, боялся, что я его сильно упрашивать буду. Поэтому просто уехал туда потихоньку, а мы-то с тренером его в тот день ждали-ждали, а потом всю ночь больницы и морги обзванивали, думали, куда он девался… с милицией его искали, а он, оказывается, просто решил уйти по-английски, не прощаясь. Думала, никогда его не прощу… Но опять в себе удержала все, скрыла, никогда его этим не попрекала… А когда в очередной раз мы переселись где-то, сделала вид, что мне вообще наплевать, ну, подумаешь, мало ли, партнер сбежал! Много вас таких, мне и с другим неплохо… Вот это да, это его зацепило. Как же так, он от меня отказался, а я, вроде, и не переживаю, нашла себе другого мальчика и катаюсь. Вот тогда он и завелся, каждую неделю мне звонил, все спрашивал, не хочу ли я попробовать с ним снова. Раз пятьдесят, наверно. Завидное упорство. И ведь я ему каждый раз говорила категорическое нет. А он все равно не сдавался. Но то, что я его обратно все же приняла, дело тут не в сантиментах. Просто чисто технически он был сильнее всех, кто со мной мог тогда кататься. А если уж серьезно в спорт идти, то и выбирать надо лучшее. Не важно, чем все закончится, главное ни о чем потом не жалеть. В итоге вся эта история закончилась вполне счастливо. Победой на Чемпионате мира и свадьбой. Секрет спортивных достижений Маши и Алексея меня, конечно, интересовал, спору нет. Однако гораздо более сильное любопытство у меня вызвало то, каким именно образом Маша все же женила его на себе, ведь никаких предпосылок к этому, казалось, не было? Как это так происходит, что такой записной Дон-Жуан вдруг осознает, что ему нужна одна-единственная? Я изо всех сил внушала себе, что этот вопрос меня интересует только в теории. И все же спрашивала об этом у Маши с неким внутренним трепетом. Этим опытом Маша тоже охотно делилась. — После нашей победы на Чемпионате мира, мы, разумеется, оказались жутко востребованными: разные рекламные акции, торжественные мероприятия, тусовки. Почти каждый день был расписан по минутам, уставали страшно, но и эйфория продолжалась. И пили, конечно, приходилось очень много пить! На каждом формальном мероприятии, не говоря уже о неформальных. И как-то на одной вечернике мы очень долго подзадержались. И когда оттуда вышли, оказалось, что мне домой уже поздно, потому что мосты развели. И пришлось Алексею звать меня перекантоваться у него. Ну, а там… Как-то все так вышло… В общем Лешка теперь всем рассказывает, что это я его совратила, а он как честный человек был потом вынужден на мне жениться, — она счастливо засмеялась. — А на самом деле как все было-то? — спросила я осторожно. Маша вздохнула. — Я не помню, — честно призналась она. Я тоже вздыхала в ответ. Нет, такой способ мне совершенно не подходил… Хотя чисто теоретически подпоить своего Алексея мне не представлялось сложной задачей — он был слаб на это дело. После первой же рюмки был готов к любой форме человеческого общения. Если поблизости общаться было не с кем, мог пойти на улицу и там начать обниматься с первыми встречными, что не всегда встречало понимание, особенно в Штатах. Как-то у него в номере я даже заметила на столе записку от Татьяны Анатольевны: «Леша, не пей, козленочком станешь!» В общем, допустим, подобную ситуацию, как у Маши, я смогла бы смоделировать… А потом что? Это Леша Тихонов у нас честный человек, который после такого женится, а Леша Ягудин — он же все-таки джентльмен. То есть к дамам относится со всем уважением, но до разумных пределов. Может, и в самом деле есть такая психология одиночника, который все время сам по себе. И, может, это не так уж и плохо. Потому что та тесная связь, которая зачастую возникает внутри пары, когда два человека начинают даже думать и чувствовать одинаково, «друг за друга», это, несмотря на все плюсы может быть опасным. Потому что уж слишком мы друг от друга зависим. И если что-то случается с одним из нас… второй иногда страдает из-за этого гораздо сильнее.***
Формально фигурное катание не является самым травмоопасным видом спорта. Это не сноубординг, не скелетон и не слалом, даже не шорт-трек, где только и делают, что калечатся. Профессиональные травмы, конечно, обычное дело, но это нормально для всех спортсменов вообще. В отличие от одиночников мы, парники, даже прыгаем реже и не так часто падаем, но уж если в парном катании что-то СЛУЧАЕТСЯ, то случается всерьез и надолго. Чего стоят одни только совместные элементы, когда партнерш поднимают метра на два надо льдом? А мелькающие на огромной скорости в непосредственной близости от лиц и рук острые стальные коньки? Про случай Елены Бережной, думаю, напоминать не стоит. Он исключителен не потому, что она получила тяжелейшую, почти несовместимую с жизнью травму, а тем, что она после этого выжила и вернулась на лед и на пьедестал. Но, как я уже говорила, история Лены уникальна. В десятках же, если не сотнях, других подобных происшествий финалы совсем другие, гораздо более трагичные. Происшествий из числа тех, о которых все помнят, но предпочитают лишний раз о них не говорить, надеются, что конкретно с их парой такого никогда не произойдет. Но все-таки иногда происходит. А иногда, что самое страшное, такое происходит в прямом эфире, на соревнованиях, на глазах у тысяч зрителей. И такое вам будут долго вспоминать. К падениям партнеров и особенно партнерш на прыжках все более-менее привыкли, а вот специфические наши травмы зрителей неприятно шокируют, и подобные ЧП как правило впоследствии намертво приклеиваются к имени пары. Как это произошло, например, с канадкой Джессикой Дюбэ, которой партнер в самом конце программы чиркнул по лицу коньком, во время все того же рокового параллельного вращения в либеле. Лезвие разрезало кожу на щеке всего на какой-то сантиметр ниже глаза. Джессика в итоге физически почти не пострадала, но то, как она кричала от боли, лежа на льду, слышал весь мир. Партнер рискует ненамного меньше. Та же Лена незадолго до Олимпиады во время тренировки упала с поддержки и, потянув за собой Антона, разрезала ему руку коньком. Правда, в тот раз все обошлось, и сам Антон любил с некой бравадой рассказывать об этом. — Я сначала как увидел кровь, подумал, что она головой ударилась. Ну, думаю, щас будет… Бросаюсь к ней, что, как? Она говорит: «Да я-то нормально, ты посмотри, что у тебя!». Я на руку сморю, а там все разошлось… А я даже не заметил. Антон, конечно, имел полное право этим случаем немного гордиться, но если бы ему чуть меньше повезло? Если бы все тот же сантиметр сторону, если бы лезвие повредило сухожилие? А если бы не рука, а шея? Ведь когда падаешь, не видишь, куда. У партнера теоретически есть шанс увернуться, но только в том-то и дело, что уворачиваться он не может. Не имеет права. Антон все-таки молодец, на видеозаписи хорошо заметно, что падал он правильно, под партнершу, так, чтобы она упала на него, а не на лед. Это железное правило. Не важно, кто виноват в падении, кто ошибся, у нас парное катание, поэтому в любом случае виноваты будут оба. Но партнер должен, обязан, без вариантов удержать партнершу во время падения на элементе. Хоть как, хоть за волосы. Этому учат, вбивают в голову с первых же дней совместного катания. Держать партнершу! Потому что рост партнера плюс высота самой поддержки или подкрутки — девочке в подобном случае лететь метра три. Иногда на огромной скорости, вниз головой — и об лед. Поэтому держать, держать! Что бы ни случилось! И все-таки кажется — не случится. С кем угодно, только не с нами.***
Каждый раз, когда я вспоминаю о том инциденте в 2004-м, всегда думаю: как мне все же повезло. В том, что осталась жива, само собой. А еще в том, что я ничего не запомнила о произошедшем. То есть вообще ничего. Ни то, что собственно, произошло, ни то, как произошло, я даже не успела понять. Я не видела ни нашего тренера Олега Васильева, выбежавшего на лед прямо в ботинках, ни команды врачей с носилками, ни американских зрителей, которые плакали и молились за русскую фигуристку, не слышала ни призывов по громкой связи соблюдать тишину и спокойствие, ни сдержанных, но ободряющих аплодисментов, которые прошелестели среди публики, когда меня уносили с катка. Все это видел и слышал Макс.