Мальчик голубых кровей. Испытание алчностью

Птица упала на камень — Крылья её подвели. Клин летит над степями, А она загнётся в пыли. Птица упала на камень — Для неё больше нет облаков, Для неё теперь только смешками Просыплется жалость стрелков. Птица упала на камень — Крылья её подвели. Клин пролетел над степями, А она задохнулась в пыли. (Чудинка)

— Северус, выслушай меня! — Минерва врывается в комнату к Снеггу. — Что? — недовольно буркает он. — Ты ещё не всё сказала? — Да, не всё, — Минерва с самым серьёзным видом проходит к столу, опережая Снегга. — Я знаю, что ты скажешь, но сейчас у тебя нет выхода: либо помочь, либо стать виноватым в смерти ребёнка. — Вот уж не надо! — Мы должны остановить это. — Мы? — усмехается зельевар. — Минерва, у тебя развивается мания величия, это я и так понял, но вот скажи мне: с чего вдруг, я должен нарушать прямой приказ директора? — Но директор же ты! — Я — исполняющий обязанности. Всего лишь. Минерва закатывает глаза. — Какой ещё приказ?! — Не рыпаться, — Снегг садится и складывает аккуратной стопочкой свои книги, принесённые из библиотеки. — Это раз. А ещё, Дамблдор, наверняка, так всё и предвидел — свалил, пока жареным не запахло, а мы теперь виноваты. Да идите вы к чёрту! Я и пальцем не пошевелю. — Ты сможешь оставаться спокойным, зная, что невинная девочка погибнет в Тайной комнате? — Смогу. — Хорошо, я поняла. — Минерва поджимает губы. — Тогда завтра сам будешь эвакуировать мой факультет. И ещё: вот письмо от родителей Криви — они подают в суд. Разбирайся и с этим. Сам. Снегг поднимает на женщину удивлённый взгляд. — Как же хорошо вы все устроились! — он сбрасывает со стола пергаментные листы, взмахнув от негодования рукой. — Чуть что — виноват я! Минерва, по словам Дамблдора, за тобой приглядывать нужно было с самого начала года. И я жалею, что не послушал его. А теперь, когда мы остались один на один, то мне кажется, что… — Ты выяснил, что за монстр обитает в замке? — Естественно, — бравирует Снегг. — Ну и? — Есть у меня парочка предположений. — Значит, не выяснил… — Минерва хлопает себя ладонью по лбу. — Это может быть только Василиск, — говорит Снегг. — Что? — глаза у Минервы лезут на лоб. — Но я думала, что… — Паук Хагрида на самом деле ни при чем. — А вдруг мы ошибаемся? — Не ошибаемся. — Снегг достаёт из ящика стола пузырёк. — Это — анализ крови отравленного Пушка. Собака умерла от большой дозы яда змеиного происхождения. Этот яд схож с ядом Комодского варана. Он также действует — сперва обездвиживает, а затем разъедает изнутри. — Значит, пса Хагрида не убивал Люциус Малфой? — Не убивал, — скрипит зубами Снегг. — Он бы не пошёл на такой риск — травить собаку самостоятельно. А кроме него других проверяющих не было. — Но раз он арестовал Хагрида и навёл напраслину на Арагога, то… — Он знает о Тайной Комнате. И знает о Василиске. — Господи, Северус… — Я подозревал, но не могу понять только одного: какого чёрта именно Джинни Уизли? — Я, кажется, поняла, — бледнеет Минерва. — В тот день в Косом переулке, в магазине «Флориш и Блоттс», когда я отгоняла Малфоя от Поттера, то там были и Уизли. Они вышли чуть раньше… и если думать исключительно на… Малфоя, то, я уверена, что это он подложил Джинни Уизли… — Что?! — Снегг сразу переключает внимание. Минерва замолкает. — Ты что-то хотела сказать? — Нет. — Разве? — выгибает брови Снегг. — Почему всё-таки Василиск напал на собаку? — спрашивает вдруг Минерва. — Ему крыс не хватает? — Думаю, что его некому стало кормить после смерти Квирелла. — Откуда ты знаешь? — Я всё знаю. — Снегг достаёт ещё один пузырёк. — Ты никогда не задавалась вопросом, почему учителя по ЗОТИ не могут продержаться дольше года на этой должности? — Нет, — мотает головой МакГонагалл. — Не задавалась. — А зря, — говорит Снегг. — Здесь у меня анализ слюны Квирелла. Одолжил в Мунго, когда брали его на работу. Скорее всего, что Василиск ползает по замку уже многие десятки лет беспрепятственно. А Тайная Комната нужна лишь для поддержания легенды. Да, он не нападает на грязнокровок без команды, но во всяком случае, кормёжка ему нужна каждые два-три месяца. Часть его яда остаётся на предметах, с которыми он соприкасается. Знаешь заброшенный класс практической тёмной магии? — Да. — Так вот, именно там может быть место его ночлега. В застенках… — Кого?! — Василиска, — Снегг демонстрирует женщине пергамент с заключением врачей. — Небольшая, почти крохотная доза яда вызывает острое слюнотечение. Это раз. Квирелл «страдал» от синдрома заикания, как уверял всех нас, но сейчас он и правда стал бы заикаться, если бы знал, что яд также влияет и на речевой аппарат — помнишь нашего последнего профессора, который под конец службы и двух слов не мог произнести? Это два. И наконец: все наши преподаватели, за исключением идиота-Локонса велись на научный интерес. А этому ни до чего дела нет… — Ты хочешь сказать, что все наши преподаватели, которые решили, что должность проклята, на самом деле всего лишь стали жертвами яда Василиска, которого вынуждены были пробовать приручать? — Это единственное объяснение на сегодняшний день. — Голова кругом, — стонет Минерва. — Северус, что теперь делать? Нужно срочно вызволять Дамблдора и уничтожать Василиска. Если это вообще возможно. — Василиск — это тебе не кролик, — фыркает Снегг. — Его никто до сих пор никто не изучил. Никто. И многие аспекты остаются в тени: к примеру, как он на самом деле питается, как устроен его мозг, что он делает в период брачных игр, и вообще, как его убить… — Но ведь убить его реально? — Конечно. — Только нужно знать, как и где. — Минерва в задумчивости прикладывает палец к губам. — Может, позвать на помощь тех людей из Департамента? Пусть они его выманят как-то… — Василиск имеет связь с тем, кто управляет им. МакГонагалл молча смотрит на Северуса. — Если верить слухам, то Поттер наш, как истинный змееуст, сможет сделать попытку поговорить с Василиском. Но не факт, что она увенчается успехом. — Да ты с ума сошёл! — орёт Минерва. — Мальчишку в пекло?! — Есть другие способы? Сомневаюсь. — Но не Поттер же управляет Василиском… — А кто? — резко встаёт Северус. — Кто? Назови. — Если скажу, ты не поверишь. — Минерва, я не первый день в этом замке. — Том Реддл, — выдавливает женщина, опуская глаза. — Он — прямой наследник Слизерина. — Серьёзно?! — Снегг надувает крылья носа от гнева. — У тебя все дома? Том Реддл мёртв! А Волан-де-Морт ещё не возродился! — Я же сказала, что ты не поверишь, — усмехается она. — Я не могу тебе сейчас всего объяснить, но… поверь, действовать нужно немедленно. — Почему же столько времени ты оттягивала? — По глупости. — Минерва не смотрит мужчине в глаза. — Ты… знала? — Я узнала относительно недавно. — Прекрасно! — Северус подходит вплотную. — Мне уже можно строчить рапорт в Министерство? — Как хочешь, — пожимает плечами Минерва. — И, возможно, что ты прав — я сама заварила эту кашу — мне её и расхлёбывать. Завтра эвакуируйте детей. Филч поможет. А мне пора. — Что ты собираешься делать? — Это моё дело, — отвечает МакГонагалл. — Не находишь? — Конечно, — бросает Снегг. — Теперь ты будешь меня упрекать в бездействии? — Нет, что ты. Всё проще. Каждый сам решает, что для него важнее… *** Гарри и Рональд внимательно следят за лихорадочными перемещениями Локонса по кабинету. Мальчишки сразу же понимают, что этот человек собирается сбежать. Как последний трус. — Так, куда вы собираетесь? — повторяет Гарри. — Дело в том, что меня срочно вызвали… эм… вызвали по делу. Государственной важности. Я не могу отказывать, — кривляется испуганный Локонс. — Простите, но… я опаздываю на свой собственный день рождения. Юбилей, кстати. Простите… — А как же моя сестра?! — вскипает Рональд. — Ах, какая трагедия. Да, — поспешно кивает Локонс. — Увы. Я мало, чем смогу помочь, даже если захочу — это не совсем мой профиль. И к тому же, в контракте мне никто не обозначил, что придётся подвергать себя опасности. — Вы сбегаете? — Я предпочёл бы несколько другую формулировку, мои милые друзья… — Вы — трус! — выпаливает Гарри. — И никакая другая формулировка тут не нужна! — Возможно, — хмыкает Локонс. — Но позвольте кое-что вам сказать: береженного Бог бережет. У меня другая миссия в этом мире. Кто будет писать, если я сейчас так глупо погибну? Мои книги… — Фальшивка! — шипит Рон. — Вы придумали всё то, о чем написали. Завидуя другим волшебникам, чьи подвиги никто не описывал в книгах, но которые смогли победить и Тролля, и Ведьму-Банши, и оборотней, и других тварей… они делают это не ради выгоды, а вы… — А вы тоже не так и наивны, какими показались мне, господа, — говорит Локонс. — Да, вы правы. Я пишу эти книги, почти не опираясь на жизненный опыт. Разве что — я взял интервью у всех тех волшебников, которые сражались с нечистью по всему миру. За свои средства я сделал эти истории читабельными и продаваемыми, между прочим! Мальчики дружно и презренно фыркают. — Как же они согласились, чтобы вы присвоили себе их заслуги? — спрашивает Гарри. — Другие волшебники? — О, Гарри, мой милый мальчик, — усмехается Локонс. — У меня есть парочка методов, которые срабатывают безотказно. Я искусно владею заклинанием, стирающим память. Кстати, раз уж вы мне напомнили, то, боюсь, придется это же самое сделать и с вами, дорогие мои. Локонс быстро хватается за палочку, но едва поворачивается к обескураженным ребятам, двери его кабинета распахиваются вновь. И на пороге стоит Минерва МакГонагалл. Она сразу же «Экспеллиармус» выбивает палочку и рук недопрофессора и хмурится. — Как ты только посмел! — говорит она и проходит внутрь. — Златопуст! — Профессор МакГонагалл… — Как продвигаются ваши приготовления? — издеваясь, спрашивает женщина. — Вы готовы спуститься в Тайную комнату? И покончить с этим? — Вот об этом я и хочу поговорить! — Локонс пытается поднять свою выбитую палочку, но Гарри и Рон отпинывают ту, и она закатывается под шкаф. — Этого не было в контракте! Я не собираюсь делать то, чего… — Чего не умеешь, — горько выдаёт Минерва. — Я догадывалась. Но до последнего верила в твою порядочность. — Напрасно, — сконфуженно произносит Локонс. — Профессор, я бы хотел обсудить кое-что с вами тет-а-тет. Минерва окидывает ребят строгим взглядом. — Некогда нам сейчас шушукаться, Локонс, — она отклоняет его просьбу. — Мистер Уизли и мистер Поттер собирались вам что-то рассказать? Так? Пусть рассказывают. Гарри рассказывает о том, что нашёл Драко Малфой в руке у Гермионы. И о том, как они пришли к выводу, что тот самый Том Реддл и есть Наследник Слизерина. МакГонагалл слушает без тени эмоций. Локонс наоборот, заинтересованно, наверное, для того, чтоб бы потом перенести на бумагу. МакГонагалл понимает, что Снегг не ошибся — Монстр в комнате и есть Василиск. Минерва также понимает, что Драко мог видеть дневник, и от этого ей становится дурно. Она винит себя в случившемся и сейчас, когда три пары глаз смотрят на неё, Минерва готова сквозь землю провалиться от стыда. Она так долго таила в себе крохотную надежду на всё само собой разрешающееся, что сейчас, подобно Гарри и Рону, просто не знает, что же делать. — Мистер Поттер, — произносит волшебница, голос у которой чуть дрожит. — Вы идёте со мной. Мистер Уизли, проводите нашего героя к директору. Он будет решать вопрос о его увольнении. — Стойте! — Локонс вдруг бросается и падает на колени перед Минервой. — Не надо увольнения! Я и сам уйду! Только не по статье! Прошу вас! — Трусость — не порок, Локонс, но в данной ситуации вы сами наломали дров. — Минерва! — молит он. — Не надо по статье. Меня же потом из редакции попрут. А я без книг не смогу. Давайте… уладим этот вопрос? — Каким образом? — Давайте, я вас… подстрахую. — Вы? — ахает Гарри и отшатывается. — Не надо. — Моральная поддержка никому не вредила, — улыбается сквозь слёзы Локонс. — Или давайте я… помогу вам материально. Может, мы договоримся? — Хорошо, — кивает Минерва. — Вызвался — будь добр, не ударь в грязь лицом хоть сейчас. Пойдёшь с нами. — С вами? — бледнеет Локонс, надеявшийся всё же откупиться. — З-зачем? — Для моральной поддержки. — Но Минерва… — Ещё одно слово, и я передумаю, — чеканит женщина. — Ясно? МакГонагалл оставляет Локонса на попечение Рона и Гарри, пока сама заходит в свою комнату за дневником. И к её ужасу все самые чудовищные опасения подтверждаются — Драко Малфой действительно видел дневник Реддла, и сейчас, очевидно, взял его. Минерва готова убить мальчишку за его непомерное любопытство. Искать будто испарившегося Малфоя по всему замку сейчас — верх безрассудства, поэтому Минерве ничего другого не остаётся, кроме как проследовать за Поттером в туалет на третьем этаже, и надеяться, что Реддл не сможет оказать влияние на Драко. В туалете Плаксы Миртл снова повсюду открыты краны. Она рыдает, сидя на трубе. — Привет, Миртл, — проговаривает Гарри. — Как дела? — Ужасно! — А почему? — Потому что! — девочка приближается к гостям. — Ты меня совсем забыл, Гарри… Мальчишка становится пунцовым. — Да ты знаешь, времени не было, — мямлит Гарри, неловко оглядываясь на Минерву и Локонса. — Но ты знаешь, я к тебе всё же снова с просьбой. — Да? — привидение поправляет свои очки. — Хочу спросить, как ты умерла. В подробностях. Может, ты что-то видела перед этим или слышала? — Да, я кое-что слышала, — говорит Миртл. — Странный шепот. Нечленораздельные звуки. Это был мальчишка. Тот самый. Ужасный… Я не буду называть его. Он и правда очень страшный, Гарри. Он притворяется хорошим, но на деле — никогда не смейте верить ему. Минерва вздыхает. — Парселтанг! — догадывается Гарри. — Значит, он что-то произнёс на языке змей. — На языке змей? — переспрашивает Миртл. — Да ну? МакГонагалл осматривает закутки в туалете. Локонс не решается сдвинуться с места. — Профессор? — Гарри зовёт Минерву. — Смотрите, тут есть… МакГонагалл видит на одной из раковин большой скол. На проржавевшей насквозь трубе есть крохотный выцарапанный силуэт змеи. — Это оно? — Гарри завороженно смотрит на рисунок. — Не имею малейшего понятия, мистер Поттер. — Минерва ощупывает кран. — Мне попробовать? — Попробовать «что»? — спрашивает женщина. — Мистер Поттер? — Сказать что-нибудь на парселтанге? Локонс снова испуганно переглядывается с МакГонагалл. — Что ж, полагаю, выхода нет, — разводит она руками. — Давайте, Поттер. — Откройся, — произносит Гарри Поттер и оглядывается на Минерву. — Нет, это не змеиный язык. Гарри снова смотрит на змейку, усилием воли заставляя себя верить, что она живая; мотает головой и при колеблющихся огоньках свечей в канделябре под потолком, ему кажется, что змейка шевелится. — Откройся! — снова говорит Гарри. На этот раз произнесённых слов никто не смог понять. Из уст Гарри вырывается только странное шипение, кран вспыхивает опаловым светом и начинает вращаться. Ещё мгновение — умывальник подаётся вниз, погружается куда-то и пропадает из глаз, открыв разверстый зев широкой трубы, приглашающий начать спуск — вот только куда? — Мда, чего только не увидишь в нашем загадочном мире, — нервно хихикает Локонс. — Знаете, мне кажется, будет куда лучше, если я останусь здесь. На случай, если девочка появится. Вдруг она сумеет выбраться раньше? — Не думаю, — Минерва направляет палочку на Локонса. — Ты первый, Златопуст. Локонс начинает заикаться. Гарри смотрит на него, и ему становится даже жаль беднягу. Прыгать в трубу не зная, что там внизу — страшно. Минерва МакГонагалл непреклонна, видимо, он сильно её разозлил и разочаровал, учитывая, как она помогала ему держать лицо весь этот учебный год. — Но дамы ведь всегда идут первыми? — мужчина умудряется ещё и паясничать. — Нет? — Не в этот раз. — Минерва кивает на дыру. — Поживее. *** Приземлившись вполне удачно, Гарри осознаёт, что, будь они сейчас с Роном вдвоём, то ситуация была бы просто катастрофой. А так — хоть МакГонагалл рядом. Впрочем, учитывая, что женщине, подвернувшей ногу, нужно следить не только за ним, за самим Гарри, но и за Локонсом, который ведёт себя как капризный ребёнок, — то позавидовать им никто бы не решился. — Ну вот, видите, — причитает Локонс. — Мерлинова борода! Я предупреждал. Кто теперь вам поможет?! Нужно было мне оставаться наверху. Минерва, как вы? Идти-то сможете? Гарри торопливо подходит к декану. Труба расширяется внизу до размеров небольшой комнатушки. На полу чавкает слизь и вода, грязная и мутная. Кругом валяются объедки. Крысы и другая живность чуть побольше — может, даже кролики или еноты. Минерва изо всех сил старается не показывать, как ей больно. Встать на ногу она, увы, не может. И, опираясь о стену, сидит в непонятной позе. Локонс — рядом. — Профессор МакГонагалл? — мальчик заглядывает ей в глаза. — Что теперь будет? — А ничего не будет! — истерит Локонс. — Это наша могила! — Не делайте из мухи слона. — Минерва переводит дух. — Сейчас я отдышусь и пойдём. Мистер Поттер, чувствуете что-нибудь? — Кажется, нет, — пожимает плечами Гарри. — Но если вдруг Василиск появится, то я смогу его услышать, верно? — Именно так, — говорит Минерва. — Помните, на любой признак движения — закрывайте глаза. Локонс, тебя касается особенно. Ты же дилетант, каких мало. Я понятно объяснила? Мужчина слабо кивает. — Нам туда, — Гарри указывает палочкой в длинный туннель, расположившийся в отдалении, возле груды самых крупных костей. — Других вариантов всё равно нет. Пока Локонс помогает Минерве подняться, Гарри делает пару шагов в темноту. Но быстро возвращается — там совсем ничего не видно, и даже света от палочки не хватает. К тому же, мальчику кажется невежливым бросать травмированную профессоршу наедине с этим трусом. Златопуст с перекошенным от страха лицом поддерживает МакГонагалл, которая пытается идти самостоятельно. Локонс торопится, и Минерва не поспевает за ним. Гарри, видя это, хмурится. Он уже собирается сказать Локонсу пару ласковых, как вдруг тот отпускает Минерву, и резко выхватывает у неё из ладони волшебную палочку. Женщина ничего не успевает понять. — Локонс! — она дёргается в его сторону, но мужчина лишь поджимает губы. — Ты спятил?! — Хватит с меня ваших приключений. Простите, — он целится в женщину. — Поттер, брось палочку. Гарри не решается пошевелиться. — Поттер, бросай палочку! — орёт Локонс. — Минерва, сядь. МакГонагалл отрицательно мотает головой. — Что ж, придётся обоих вас обездвижить, — с сочувствием говорит Локонс. — А потом я расскажу печальную историю о том, как вы лишились рассудка при виде искалеченного тела бедняжки-девчонки. — Не смей, — произносит Минерва очень тихо. Будто шепчет. — Локонс, последний раз тебе говорю: отставь эту идею. Верни мне палочку и тогда… Златопуст Локонс дрожащей рукой направляет палочку на Минерву. Гарри всё ещё стоит, открыв рот. — Профессор, мне очень жаль, — Локонс замахивается, и Гарри резко пускает в него заклинание «Петрификус Тоталус». — Забв… Пространство освещается вспышкой. Локонс, сделав не одно сальто, падает на пол. Прямо в груду костей. Где-то под каменным сводом вдруг раздаётся странный гул. И сверху сыплются камни. Гарри и Минерва едва успевают отскочить. Точнее, успевает лишь Гарри. Он оказывается в тоннеле, ведущем к Тайной Комнате. А МакГонагалл теперь заперта вместе с обездвиженным Локонсом по ту сторону баррикад. Огромные булыжники загораживают проход. — Мистер Поттер? — глухой, как из-за толстой стены, голос МакГонагалл доносится до ушей Гарри. — Я в порядке, профессор! — Гарри отряхивается и откашливается. — А как вы? — Более или менее, — говорит она слабым голосом. — Вам придётся идти одному. Будьте на чеку. Я, как только сделаю проход, тоже присоединюсь. Но не теряйте времени и без самодеятельности там. Ясно? — Конечно, — внутренне усмехнувшись, отвечает Гарри. — Я всё понял…  — И ничего не трогайте! — кричит ему вслед Минерва. — Не прикасайтесь к стенам без необходимости — яд даже в малых дозах может быть токсичен. Тоннель извивается словно змея. Снова и снова мальчик вынужден поворачивать то направо, то налево. Каждый нерв у Гарри напряжен до предела. Он отчаянно хочет, чтобы тоннель побыстрее кончился, но страшится того, что его ожидает. Наконец миновав еще один поворот, мальчик видит перед собой гладкую стену, на которой вырезаны две светящиеся змеи с поднятыми головами, вместо глаз у них блистают огромные изумруды. Гарри подходит вплотную. В горле у него сухо. Мальчик сглатывает, пытаясь хоть как-то нормализовать самочувствие. Но безуспешно. В этот раз нет необходимости силой воображения оживлять змей — глаза у них и без того горят живым блеском. Гарри теперь уже знает, что делать. — Откройтесь! — приказывает он низким, тихим шипением. В стене появляется щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен плавно разъезжаются в стороны. Дрожа с головы до пят, Гарри делает шаг внутрь. Перед ним — тускло освещённая отблесками водной глади комната. Уходящие вверх колонны обвиты каменными змеями, они поднимаются до теряющегося во мраке потолка и отбрасывают длинные черные тени сквозь странный зеленоватый сумрак. Сердце Гарри неистово стучит. Мальчик вслушивается в холодную тишину. Не затаился ли василиск в темном углу за колонной? И где Джинни? Он направляет волшебную палочку вперёд и движется между колонн. Каждый шаг отзывается эхом от перечеркнутых тенями стен. Гарри прищуривается, готовый плотно сомкнуть веки при малейшем движении. Каменные змеи, кажется, следят за ним темными глазницами. За последней парой колонн, у задней стены, высится громадная, до потолка, статуя. Гарри запрокидывает голову, гигантское лицо над ним с обезьяньими чертами и длинной бородой, ниспадающей почти до самого подола каменной мантии, принадлежит древнему старцу. Салазар Слизерин собственной персоной. Из-под мантии виднеются две громадные серые стопы, подпирающие гладкий пол. А между стоп лежит ничком маленькая, облаченная в чёрное фигурка с огненно-рыжими волосами. — Джинни, — произносит Гарри и, бросившись к ней, падает рядом на колени. — Джинни! Только не умирай! Пожалуйста, не умирай! Он отбрасывает в сторону волшебную палочку, и принимается трясти Джинни за плечи. Лицо ее белое как мрамор и такое же холодное, глаза закрыты — значит, она не окаменела. Но тогда она… — Джинни, пожалуйста, очнись, — отчаянно шепчет Гарри, тряся её. — Она не очнётся, — произносит тихий голос. Гарри выпрямляется и, как был на коленях, круто оборачивается. К ним приближается, словно плывет над полом, высокий темноволосый юноша. Контуры его фигуры странно расплываются, и Гарри понимает, что это то ли призрак, то ли ещё какие странные штучки, вроде оптического обмана. — Том? Том Реддл? — у мальчика перехватывает дыхание. Реддл кивает, пристально глядя на Гарри. — Что это значит: она не очнётся? — Гарри ощущает безысходную, безнадежную тоску. — Она не… Она не… — Она пока жива, — произносит Реддл. — Но только пока. — Что ты с ней сделал?! — вскакивает Гарри. — Это она сама с собой это сделала… — Зачем? — Видимо, настолько глупа… — Как ты подсунул дневник ей? — спрашивает Гарри. — Я действую чужими руками. Я не оставлю следов. Во всяком случае, теперь. — Что? — Малышка Джинни писала в дневнике много месяцев, поверяя мне свои ничтожные горести и печали: ее дразнит брат, ей приходится носить не новую мантию, учиться по старым учебникам… какой ужас, верно? Девочки, они такие, склонны доверять первому встречному… к несчастью. — Не может быть… — А потом, испугавшись, захотела избавиться от дневника и выбросила его в туалет к этой Миртл… Там его нашёл ты… — Ты что, призрак? — спрашивает Гарри, подозрительно разглядывая Реддла. — Воспоминание, — отвечает Реддл спокойно. — Оставь Джинни в покое, — Гарри смотрит в глаза Тому Реддлу с долей решительности. — И загони Василиска обратно в клетку. Понял? Смех прокатывается по помещению. — А иначе — что? — Тебе не удастся изгнать из Хогвартса магглрождённых. Скоро будет готово зелье из Мандрагор, — говорит твёрдым голосом Гарри. — И все жертвы вернуться к жизни. — Да ну? — спрашивает с ужимкой Реддл. — Надо же. Оперативно. — Это ты натравил Василиска на Миртл? — Какой догадливый. — И ты убил ту девчонку в подземелье Слизерина? — Гарри яростно сверкает глазами и тянется за палочкой, но Реддл вдруг нагибается и хватает её. — Ты?! — Не всё в жизни получается так, как нам того хочется. — Отдай мою палочку, — Гарри протягивает руку, но Реддл отстраняется. — Она тебе больше не понадобится. — Почему не понадобится? У Реддла едва заметно раздуваются ноздри. — Я долго ждал этой минуты, Гарри Поттер. Возможности увидеть тебя. Поговорить с тобой. — Почему со мной? — хмурится мальчик. — Том? — Не догадываешься? Гарри снова смотрит в карие глаза напротив. — И знаешь что, Гарри Поттер, ты зовёшь меня не тем именем, — усмехается Реддл. — Я больше не собираюсь быть пай-мальчиком Томом Реддлом. Я — Волан-де-Морт! Лорд Волан-де-Морт! И через несколько мгновений, когда жизнь этой дурехи наконец оборвётся, я верну себе всё то, что ты забрал у меня! Гарри тревожно оглядывается на всё больше коченеющую Джинни. — Только для начала, давай и мы тебе кое-что вернём! — вдруг, откуда ни возьмись, вываливается помятый и грязный Драко. Оказывается, что в эту Комнату есть и другой вход. Гарри открывает рот. Реддл тоже пребывает в некотором замешательстве. — Не против? Ты ведь дорожишь этим? Драко несёт в руке тот самый дневник в чёрной кожаной обложке. — Малфой! — Гарри подбегает к товарищу. — Что ты здесь делаешь? — То же, что и всегда, Поттер, — усмехается Драко. — Вытаскиваю нас из задницы. Том Реддл на мгновение теряется. И это видно по расширившимся от удивления глазам. Драко поворачивается к нему и долго сверлит взглядом. Гарри не решается даже слова вставить в эту атаку. — Не это ищешь? — спрашивает Драко, когда видит, как лихорадочно шарит глазами вокруг Реддл. — Забирай! Драко швыряет дневник в Реддла. — Ты спятил?! — Гарри хватает друга за рукав мантии. — Значит, ты тот любопытный щенок, с которым я вёл последнюю переписку? — тихо интересуется Реддл. — Мне казалось, что ты старше. — Ага, — кивает Драко. — Ты не спрашивал, сколько мне лет. Просто показал, как убивал ту девушку! Гарри от таких слов испуганно дёргается назад и едва не падает. — Не думал я, что профессор МакГонагалл так опростоволосится, — сжимает кулаки Реддл. И палочка Гарри едва не трескается от силы, приложенной к ней. — Доверять такой важности дневник чёрт знает кому. Жалкому второкурснику. Но и на старуху бывает проруха. Значит, ты занял моё место, так? Драко отшатывается, когда Реддл протягивает бледную руку, чтобы коснуться его. — Я бы очень хотела… Чтоб это было так, — голос МакГонагалл разносится эхом по всей комнате. Гарри и Драко вздрагивают. — Но, видимо, увы, не родился ещё тот, кто сможет занять твоё место в моём сердце, Том. Реддл почти не реагирует. Разве что взгляд у него становится другим. Минерва, хромая, преодолевает расстояние от входа до площадки у каменного изваяния. Драко и Гарри смотрят на женщину с надеждой. Но Драко всё больше со злобным выжидающим гневом, который заполняет его изнутри — увидев то, что показал ему Реддл, мальчик наконец-то осознаёт, что Поттер был прав — МакГонагалл вовсе не такая наивная и милая, какой хочет казаться. — Не ожидал вас увидеть, профессор, — улыбается Реддл. И его улыбка порождает где-то в недрах этой Комнаты странное шипение, скрежет, и будто эти отливающие зелёным стены тоже могут что-то чувствовать. — Прошло уже… сколько, по-вашему? Минерва с болью смотрит на того, кого уже давно похоронили. Того милого мальчика, который значит для неё намного больше, чем гордое звание «человек». Всегда. Больше её самой. Но в результате теперь она видит перед собой только свои же ошибки. — Мистер Поттер. — Минерва едва размыкает губы, не сводя глаза с Тома. — Берите мисс Уизли и уносите её отсюда. Гарри и Драко переглядываются. — Это её не спасёт, — усмехается Том Реддл. — Это мы посмотрим, — проговаривает Минерва. — Мистер Поттер, вы плохо слышите?! Гарри неуклюже берёт Джинни на руки. Драко замирает на месте, но всё равно смотрит на спину женщины. Будто гипнотизирует. Она же смотрит только на Реддла. Он всё ещё вертит в длинных пальцах палочку Гарри. — Иди с ними, Драко, — Минерва чувствует его колючий взгляд. — Ради всего святого, иди. Мальчик пытается возразить. — Мы с тобой обязательно поговорим обо всём, что ты узнал, но не сейчас, Драко. Иди. Слышишь меня? Драко неуверенно делает шаг к Поттеру. — Мне кажется, пора нам расставить точки над «i», Минерва, нет? — Реддл переходит на «ты» весьма быстро и без предисловий. — Оставь этих детей. К черту их. С ними разберётся Василиск. Гарри вдруг резко нагибается и опускает Джинни — он слышит в ушах страшный шёпот. Тот самый холодный высокий голос, свистящий у него в голове уже почти целый год. Мальчик испуганно озирается по сторонам. Он знает, что, если появится огромный змей, нужно будет бежать — но было бы куда. Том Реддл тем временем вытягивает руку вперёд и поворачивается к статуе Слизерина. У того будто оживают глаза и губы — и будто шёпот идёт прямо из них. — Парселтанг не поможет тебе, Поттер, — говорит вдруг Реддл. — Змей подчиняется только мне! Драко толкает Гарри, и они вдвоём устремляются бежать по мрачному лабиринту по направлению к дверям в стене. Минерва тревожно оглядывается на них, но Реддл резко подходит к ней и разворачивает лицо женщины к себе, заставляя отвернуться. Заставляя смотреть только ему в глаза. Василиск скользким, тяжёлым смрадом оповещает о том, что он близко. Том натягивает на лицо улыбку. Зловещую. Его пальцы с силой впиваются в её подбородок. Она покорна, будто кукла. И даже не пытается использовать свою палочку. — Как ты мог сохранить себя живым в дневнике? — спрашивает МакГонагалл. — Интересный вопрос, — любезно отвечает Реддл. — Но это длинная история. — Ты использовал дневник в качестве… пристанища своей гнилой… души, когда убил Лою Кроткотт? — женщина уже давно догадывается об этом, но не смеет даже произносить этих слов. Однако теперь всё резко меняется. — Не может быть, Том… Зачем? — Да, этот дневник, — Реддл поднимает вещь с пола. — Мой страж. А ты разве не рада? Минерва замирает с широко распахнутыми глазами. Из них вот-вот польются слёзы. — Это же твой подарок. И весьма полезный. Я сперва не понимал, насколько… Что-то непомерное сотрясает пространство — Гарри и Драко останавливаются, переводя дыхание. Они ощущают, как дрожат каменные плиты. Они узнают, что происходит, обернувшись и почти увидев чудовищную змею, выползающую изо рта Слизерина. Голос Реддла шипит: «Убей их». Василиск двигается в сторону детей — слышно, как тяжелое туловище, шурша, извивается по каменному полу. Теперь уже не открывая глаз, Гарри и Драко рвутся к колоннам, в надежде спрятаться, шарахаясь из стороны в сторону и нащупывая дорогу вытянутыми руками. Реддл надрывается от хохота. — Остановись, — Минерва обращается к Реддлу, почти не надеясь на то, что он откликнется. Но по-другому она никогда не могла. И сейчас не может. — Ты ничего не добьёшься, если даже убьёшь нас всех. Да и к чему всё это… Иногда нужно уметь признаваться, что ты проиграл. По всем статьям. Окончательно и бесповоротно. Но человек удивителен как раз тем, что даже в безвыходной ситуации продолжает карабкаться. Не понимая себя и мотивов своих поступков, бесясь на каждом шагу, злясь на других за то, что они пытаются указывать, что и как делать, но продолжает по-прежнему лезть наверх из блюдца, словно лягушка, барахтающаяся в молоке и добившаяся, в конечном счёте, появления сметаны. Упрямство — хорошее качество, что бы там ни говорили. Главное, не заиграться с доверием. Не зайти за черту, после которой не будет возврата. Решившись на серьёзный шаг, нужно быть готовым нести и ответственность. Большинство как раз забывают об этом. Вот он — крах. И не важно, на начальной стадии или на конечной это происходит. Если ты забыл о том, что в ответе за того, кого приручил, то можешь смело записывать себя в неудачники на пожизненный срок. Любовь, или вся та знаменитая химия в башке на три года, которая движет людьми и вместе с ними — эволюционным процессом, — может быть крайне опасной. Хуже, чем война или голод. Если человек никогда не любил, то, возможно, он не с нашей Планеты. Иммунитета к этой заразе нет. Увы. Не придумали пока что. И мучаются. — Как знать, — в глазах у Тома мелькает слепая ярость. — Когда вы все будете у моих ног, вот тогда и поговорим. — Этого никогда не будет. И ты сам знаешь… — Какая уверенность, профессор, — усмехается Реддл. — Но сейчас я — хозяин положения. И точка. — Скорее ещё одна запятая, — говорит Минерва. — Но неужели, всё, чего ты хотел и хочешь — это власть? — Признание, — склоняет голову Реддл. — Ты хочешь, чтоб тебя признали величайшим магом в мире? — Да. — О, нет, Том, — мотает головой женщина, вырываясь из его хватки. — Ты сам придумал себе эти мотивы. Ты надрывался ради того, что, по сути, не имеет и малейшего значения. Для меня, во всяком случае. Ты надеялся, что обретёшь то, чего тебе не хватало столько лет, но… ты просто не видел, что всё это у тебя уже есть. — И что же? — лицо Реддла искажается больной усмешкой. — Что это?! — Любовь, — тихо произносит Минерва. Иногда кажется, что в жизни есть много радостей. Разных. Отдых, семья, красоты природы, даже работа. Однако все они теряют свою новизну, когда познается любовь. Не обязательно взаимная или искренняя. Чаще ведь наоборот. Из-за желания показать свободу, из-за ненависти к другим, из-за собственной слабости… — Ты всё ещё веришь в эту чушь? Мне жаль тебя, — холодно выплевывает Реддл. — Ты тоже веришь… — Больше нет, — говорит Том. — И всё из-за тебя. Минерве МакГонагалл хочется выть. Громко и до полной хрипоты. Как в раннем детстве, когда родители не купили очередную безделушку. Есть такой тип детей, которым нужно всё и сразу. И не всегда это говорит только о том, что их избаловали. Просто они, опережая свои возрастные особенности, стремятся утвердиться в глазах родственников. Ещё одно спорное решение. Истерики у детей дело привычное. Но, что делать, когда они настигают уже взрослого и относительно сформировавшегося человека? Можно ли добить человека безразличием? Ещё как. Но не любого, а лишь безответно любящего. Того, который словно собачка за хозяином, идёт по пятам и не просит ничего невозможного. Кроме внимания. Кроме того, чего нам так жаль, если мы тратим его не на себя — времени. (Как говорит известный комик современности Павел Воля: «Мы — рабы комфорта». Он прав). Нам не хочется выходить из зоны максимального комфорта. Ни за что. Любые дополнительные телодвижения для нас — это почти подвиг. Это касается и быта, и духовности, и отношений. Деловых, интимных, дружеских. Любых. — Я не буду отрицать своей вины, но… выслушай меня, Том. — Ради чего? — Реддл опять раздувает ноздри и бросает на пол дневник. — Что могут мне дать сейчас твои жалкие извинения?! Сзади раздаётся грозный не то рык, не то рёв. Шум становится сильнее по мере приближения. Минерва оборачивается и видит, что из-за колонны вываливается огромный Василиск. Змея — блестящая, ядовито-зелёная, размером с целую башню Астрономии — поднимается на хвосте, беспорядочно вертя тупой треугольной головой. МакГонагалл пытается удержать палочку в руке, но ощущает лишь странную слабость. Он лишает сил всех окружающих его — Реддл продолжает усмехаться, так же ядовито, словно змея, глядя на неё. — Ты знаешь, что произошло после того, как ты убил Лою Кроткотт? — Очевидно, меня убили, — говорит Реддл. Минерва мотает головой. — Не так быстро. — Жаль, что я всё это время был ограничен страницами дневника, — шипит Реддл. — Какое тогда было число? — спрашивает Минерва. — Двадцать пятое мая. — А двадцать седьмого тебя привели на допрос… — И что же я тогда сказал? — сверкает глазами Том. — Судя по всему, ты долго не забудешь этих слов, Минерва. Женщина кое-как справляется с эмоциями. — Тебя заперли в Азкабане на три года. — Как интересно, — Реддл проходится по крошечному участку, не залитому водой. — Скажи ещё, что ты пыталась меня спасти. — Представь себе, Том. Пыталась. — Минерва на мгновение прикрывает глаза и делает глубокий вдох. — И сейчас пытаюсь. Изо всех сил… — Что ж, спасибо, — его слова разносятся эхом. — Но я уже не смогу спасти тебя. Не смогу. Реддл резко замахивается палочкой Гарри Поттера. Минерва не теряется — взмахивает своей. Из одной вырывается зелёный луч, из другой — красный. Яркие вспышки освещают комнату, тонущую во мраке — факелы (по обеим сторонам бетонной дорожки) гаснут по мере того, как громадина-Василиск бросается на колонны, и разрушает их, пытаясь найти мальчишек. Минерва МакГонагалл уже понимает, что это только бесполезная трата сил и терзания души. Стоящий перед ней Реддл — это воспоминание, и его не убить обычным заклинанием. Гарри и Драко, оба вымазанные в грязи и в мокрых мантиях, что есть мочи бегут по узкому бетонному перекрытию, между глубокими водными рвами. Василиск быстро ползёт за ними, раскрывая пасть и капая ядом. Когда до дверей остаётся всего ничего, появляется новая проблема — Гарри спотыкается и падает. Драко, бегущему впереди, приходится затормозить, но обернуться он не может — там Василиск. Гарри прижимает голову к бетонному полу, руками закрывая уши. Шелест змеиного языка в голове доводит его до безумия изнутри. Шрам жжёт огнём. Двери снова расходятся в стороны, и на пороге появляется Златопуст Локонс. Драко видит его, и хочет крикнуть, чтоб тот зажмурился, но… уже поздно. Василиск резко кидается вперёд, огибая лежащего Гарри и остолбеневшего Драко, одним большим выпадом сбивает обомлевшего, белого, как снег, Локонса с ног. Тот падает, ломая кости, вопит и просит помощи, но змей нависает над ним, и одним своим взглядом лишает волшебника способности двигаться. Локонс умирает так быстро, и, наверное, глупо, что только он так и мог бы. — Инсендио!!! Драко всё же швыряется в Василиска заклинанием. Бесполезно. Змей только ощетинивается и резко поворачивает голову. Трясущийся от страха Драко зажмуривается, и палочка с характерным стуком падает на бетонный, заляпанный брызнувшей из ран Локонса кровью, пол. — Эш-ш-ш-а! — Гарри пытается отозвать Василиска, говоря на Парселтанге. Василиск замирает почти в полуметре от Драко. Опускает голову. Открывает пасть, и его огромные зубы, дугообразные, с жёлтым налётом, почти касаются мальчика. Драко Малфой дрожит всем телом, и по лицу его катятся слёзы, прямо из зажмуренных с силой глаз. Он повторяет про себя слова, неожиданно пришедшие на ум: «Если не бояться, то даже самый страшный монстр будет обескуражен». Но Драко боится. Очень боится. Хоть пока старается держаться. И тут помощь приходит откуда не ждали — быстро приближающийся топот нескольких десятков ног разносится по помещению. И Гарри готов поклясться, что сейчас даже Рональд бы, который не переваривает пауков, кричал бы: «Аллилуйя!». Арагог вместе со своими сородичами, оказывается, принимает решение избавиться от ужасного Монстра из Тайной Комнаты. Раз и навсегда. Ради восстановления справедливости, даже пожертвовав собой, и переборов свои страхи. Пауки самоотверженно набрасываются на Василиска. Их очень много. И это их преимущество. Драко и Гарри несутся обратно — на помощь к МакГонагалл. К тому же, нужно ещё спасти бедняжку-Джинни… — Ну, что Минерва, ты понимаешь, насколько ошибался твой чёртов Дамблдор, когда сказал, что мне никогда не стать выше его? — усмехается Реддл, едва палочка МакГонагалл выпадает из руки. Женщина хватается за обожжённую (посланным Томом заклинанием) ладонь. — Я уже стал. — Это ты ошибаешься! — Драко подбегает к МакГонагалл. — Жалкий убийца! А Гарри кидается к Джинни. Девочка без сознания, но всё ещё дышит. — Какого… чёрта происходит?! Реддл явно не может справиться с эмоциями, когда видит живых и здоровых мальчишек. Он злится, и глаза его наливаются кровью. — Что вы здесь опять делаете?! — Минерва с тревогой смотрит на Драко. — Уходите немедленно! — Василиск должен был убить вас! — Он убил… Локонса, — говорит Драко. Минерва, побледнев ещё больше, ахает. — Кажется, Дамблдор будет сильно расстроен, когда вы присоединитесь… В это время из-под толщи воды выныривает Василиск (пауки не сунулись в воду, и потому он сумел, судя по всему, от них уйти). Гарри, Драко, Минерва мгновенно шарахаются в сторону, успевая оттащить и Джинни. Василиск шипит и брызжет ядом вперемешку с мутной зеленоватой водой со дна Хорватской канализации. Том Реддл снова общается с ним на языке змей. Он натравливает гигантского змея на кучку беспомощных волшебников, упиваясь своим положением. МакГонагалл понимает, что она должна защитить своих учеников любой ценой, и отталкивает их от себя, поднимаясь во весь рост. Василиск тут же ориентируется на тепловые колебания, и поворачивается к ней. Шипит, высовывая свой склизкий раздвоенный язык. Минерва делает шаг в его сторону. Змей нагибается ещё ниже. МакГонагалл, собравшись с мыслями, довольно быстро (насколько это вообще возможно) превращается в пуму. Ребята, чуть приоткрывая глаза, переглядываются. Оказывается, взгляд Василиска не опасен для животных и их производных. То есть, быть анимагом вдвойне полезно. Пума с разбегу бросается на змея, грозно рыча. — Убей их всех немедленно! — приказывает Реддл Василиску, размахивая руками. — Убей! Яркая оранжево-красная вспышка режет полутьму на куски. В Тайную Комнату вдруг влетает феникс. Гарри, услышав шорохи его крыльев, открывает глаза и с удивлением наблюдает, как птица Дамблдора делает круг над головой змея и, затем, подлетая к мальчишкам, бросает вниз из когтей странный свёрток. Гарри хватается за него, как за последнюю соломинку. — Что это ещё такое? — удивляется Реддл. — Поттер, я полагаю, это всё, чем смог помочь тебе твой любимый Дамблдор? Птичка и старая шляпа… Какой символизм. Верно? Моё дело уже в шляпе, а эта пернатая подвывалка исполнит песню на твоих похоронах, когда наконец возродится Тёмный Лорд! Гарри хмурится. А за его спиной разворачивается настоящая битва не на жизнь, а на смерть. Пума-МакГонагалл, конечно же, не справляется с громадным Василиском. Тот легко укладывает её на лопатки, и уже готов проглотить, впившись своими громадными зубами в шкуру. Кошка выгибается и царапает змеиную морду, целясь лишить самого ценного — глаз. Гарри бросает бесполезную, на его взгляд, шляпу на пол. И подбирает выпавшую палочку Минервы. Та не слушается его — заклинания не хотят срабатывать. Но когда Том Реддл в очередной раз направляет палочку на него, то удивительным образом, Гарри Поттер отбивает летящее в него неизвестное заклинание. Драко сразу обращает внимание на то, что Поттер и Реддл одинаково держат палочки. И выкидывают руки одинаково — запястьем кверху. Раздаётся мощный хлопок, и феникс снова появляется в поле видимости. Он приходит на помощь Минерве — кружа над Василиском, он пускает в дело свой огромный (как для птицы) изогнутый клюв. Василиск мечется, лишившись обоих смертоносных глаз, и заливая багровой кровью свою собственную пасть. — Нет! — Реддл весь дёргается, когда Василиск, как побитый пёс, отползает в дальний угол. Минерва лежит на полу, и пытается подняться, но тут змей, выходя из оцепенения, задевает женщину огромным хвостом, и ту отбрасывает на несколько метров. — Пусть вы ослепили Василиска, но он вас прекрасно чувствует! — Поттер! — Драко подбегает к одиноко лежащему дневнику. — Дай палочку! Живо! Гарри послушно перебрасывает палочку МакГонагалл товарищу. Драко быстро хватает дневник и листает его, внимательно изучая страницы. Будто ищет что-то. Но, всем прекрасно известно, что ничего там нет. Не видно. Гарри смотрит на манипуляции Драко с некоторым замешательством. — Что ты собираешься сделать? — Есть идея, — говорит Драко и косится на рассвирепевшего Реддла. — Сейчас посмотрим, чего ты у нас боишься… Драко останавливается, когда страницы почти заканчиваются. Мальчик щупает пожелтевший пергаментный лист, и будто убеждаясь, что всё верно, направляет палочку на дневник. Реддл делает шаг к нему, но Драко успевает отпрыгнуть и произнести: «Апарекиум!» На странице проступают слова, написанные впопыхах. Реддл несколько раз меняется в лице. Он невербальным мощным заклинанием выбивает и дневник, и палочку из рук Драко. Гарри бросается на помощь, но Василиск вдруг переключает всё своё внимание на него — кидается наперерез, и Гарри с криком шмякается на пол. Голова Василиска придавливает его к бетону. — Ты нажил себе много проблем, мальчишка, — Реддл решительно надвигается на беззащитного Драко. — Тебе не говорили, что читать чужие переписки нетактично? Драко отходит назад. И тут ногой что-то задевает. Это Шляпа. Распределяющая Шляпа, которую Драко ещё год назад ненавидел. Сейчас же мальчик видит, что из неё торчит серебряная рукоятка. Длинный блестящий меч с острым клинком — то, что нужно в подобной ситуации. Драко сразу же выдёргивает меч и угрожающе направляет его в грудь Тому Реддлу. Гарри всё ещё пытается выбраться из-под Василиска, но тот заляпывает его ядом и кровью. Очки у Поттера слетают, а без них он почти бесполезен. — Драко! — как только мальчик делает выпад, намереваясь задеть клинком противно усмехающегося Реддла, властный голос Минервы разносится по помещению. — Не смей! Малфой непонимающе оглядывается. — Опусти меч, — говорит Минерва, всё же поднявшись, и её глаза становятся совсем не такими, какими привык их видеть мальчуган. Они становятся дикими, холодными, безумными. Почти такими же, как у Реддла. — Ты меня слышал? Опусти, сейчас же. Я не стану повторять, Драко. — Ну, давай, Драко, будь послушным мальчиком, — добавляет Реддл. — Опусти меч. Ты всё равно ничего не изменишь. А расстраивать своего декана нехорошо. — Нет, — храбро произносит мальчик, почти не дёрнувшись. — Драко, — голос Минервы приближается. И Драко на секунду прошибает ледяным потом. Он до смерти испуган. А вдруг она тоже стала ненормальной, как Реддл? Вдруг и её загипнотизировали? Драко кусает губы и осторожно отступает назад — к статуе Салазара Слизерина. — Перестань, ты же можешь кого-нибудь поранить… — Вот именно, — теперь два голоса почти сливаются в один. И нельзя понять, кому чей принадлежит. Реддл жутко улыбается. — Ножи детям не игрушка, мальчишка. — Драко, не слушай их! — орёт Гарри. Василиск по команде, поданной Реддлом, кидается на Драко. Мальчик едва успевает добежать до основания статуи. Там есть, где спрятаться. Но змей умнее — он обвивается кольцом вокруг ног Слизерина и выжидающе замирает. Драко приходится лезть наверх, цепляясь за выступы на каменной мантии. Василиск атакует через определённые интервалы по времени. Драко высчитывает их уже на второй бросок — десять секунд. Только десять секунд у него есть, чтобы что-то предпринять. Драко отбивается мечом, как может, но этого явно мало. Змей слишком велик. Василиск бросается на него, но Драко успевает увернуться и быстро съезжает на ярус ниже — к носу огромной статуи. Подошва ботинок скользит по мраморному изваянию, и Драко чувствует себя коровой на льду. Змей делает ещё один бросок, но мимо — громадной головой задевает только ничего не чувствующего уже сейчас Салазара Слизерина. Но Драко не может удержать равновесия и падает вниз. Меч выпадает из руки… Десять, девять, восемь, семь, шесть… Обеими руками Драко, успевший вовремя вскочить, поднимает меч. Пять, четыре… Мальчик видит, как голова змеи замедляется, и она будто прислушивается. Готовится броситься. Три, два, один… Василиск атакует снова, разевая пасть, и на сей раз не промахивается. Но и Драко по рукоять всаживает клинок в нёбо змеиной пасти и всей тяжестью наваливается на эфес. Горячая кровь заливает руки Драко. В глазах резко темнеет. А затем вспышка боли. Один из длинных ядовитых клыков врезается ему в плечо, и в тот же миг Василиск в конвульсиях падает на пол, сломав свой клык. Драко сползает вниз по ступне статуи. Вокруг раны медленно расползается яд и боль, точно к руке прикоснулись раскалённым железом. Драко выпускает из руки меч и затем выдёргивает клык, видит свою кровь, пропитывавшую мантию, и зрение у него туманится. Сумрачная комната, расплываясь, начинает вращаться. Том Реддл в полном смятении бросается к лежащему Василиску. Он сидит возле него несколько секунд, опустив голову и что-то злобно клокоча. Затем резко поднимается и идёт к Драко. Мальчик почти не может пошевелиться — так быстро яд, попавший прямо в кровь, обездвиживает. — Какая жалость, — безэмоционально говорит Реддл. — Посмотри на себя, мальчишка. Вот, к чему приводит любопытство… Гарри бросается к дневнику, и подобно Драко, листает его, словно выбирая страницу. Но когда он видит на последней запись: «Смерть тела — это ещё не конец», его вдруг осеняет. Мальчик быстро бежит с дневником к Минерве, которая от шока не может даже двух слов связать. Пока Реддл распинается на тему того, что Драко вообще мог бы прекрасно не совать свой нос в чужие дела, Гарри подбегает к мальчику и берётся за меч. Быстро кладёт дневник на пол, раскрыв его на последней странице, где видны слова, датируемые 26 мая 1971 года. И заносит меч для удара. — Что ты делаешь, Поттер?! — визжит Реддл, кидаясь к Гриффиндорцу. — Нет! Гарри быстро вонзает клинок в листок. Яд Василиска впитывается в страницу. Слова, написанные специальными чернилами, начинают растворяться. Бумага ещё больше желтеет и сворачивается. Гарри смотрит на Реддла — раздаётся долгий, продирающий до мозга костей вопль. Реддл падает, как подкошенный, и его лицо начинает выцветать, как бумага. Гарри ворочает клинком, всё больше углубляя проникновение. И наконец, захлопнув дневник, мальчик снова вонзает меч в обложку. Обе палочки оказываются на полу — Реддл не в состоянии их больше держать. Чернила вдруг потоком бьют из дневника. Реддл корчится в судорогах и зовёт Минерву на помощь, умоляя простить его, а потом… Потом он растворяется и пропадает, словно и не было… *** — Альбус, умоляю! Ради Мерлина! — голос Минервы срывается на самые высокие ноты. — Я сделаю всё, что скажешь, только дай эту несчастную склянку! Прошу тебя! — Минерва, — Дамблдор (само спокойствие) сидит в своём кабинете. — Я должен быть уверен, что такого больше не повторится. Твоё безрассудство едва не стоило жизни многим людям. А Локонсу теперь вообще земля будет пухом. А ведь у него были грандиозные планы… — Осмелюсь предположить, что его планы никогда не вертелись вокруг настоящего дела, — цедит Снегг. — Книги, которые писались под впечатлениями от рассказов других, трусость и зазнайство вряд ли станут ему гарантированным пропуском в Рай… — Северус! Побойтесь гнева Всевышнего! — шипит Помона Стебль. — О мёртвых либо хорошо, либо никак. — Да, я забылся, — опускает голову зельевар. — Минерва, неужели вы, зная всю опасность, взяли его с собой? — спрашивает Поппи. — Нам не дано знать, где и как мы встретим смерть свою… — Это был неплохой урок для тебя. И для всех нас, — говорит Дамблдор, обращаясь к МакГонагалл. — Верно? Директор обводит строгим взглядом всех присутствующих: Северуса, Минерву, Поппи и Помону. — Ты же не допустишь того, чтобы мальчик умер!!! Не имеешь права! — Стебль возмущена до глубины души. — Иногда обстоятельства заставляют идти даже против принципов, — вздыхает Дамблдор. — Прошу меня простить за столь циничное заявление. — Время, директор, — оповещает Снегг. — Мало времени. — Ах, да, — говорит Дамблдор и опять смотрит только на заплаканную и бледную Минерву. — Время работает против нас. Так что, профессор МакГонагалл, вам решать: будет Драко Малфой жить или всё же умрёт. — Спаси его. — Ты уверена? — выгибает брови Дамблдор. — Обратного пути не будет, Минерва. — Спаси мальчишку, — выдавливает она сквозь слёзы и сжимает кулаки. — Потом делай со мной всё, что взбредёт в голову. Я отдам тебе то воспоминание. Отдам. Целиком. Ты увидишь всё. Я обещаю… Альбус… — Коллеги, я прошу вас засвидетельствовать слова этой женщины. Альбус Дамблдор с лёгкой тенью улыбки встаёт из кресла и подходит к своему загадочному шкафу. Заглянуть внутрь никому ещё не удавалось. Там у Альбуса хранятся редкие зелья и самые редкие артефакты, найденные или им самим, или же кем-то из других волшебников. Несколько полок старинных фолиантов и отдельная секция для воспоминаний. — Вот, Северус, — произносит мужчина, тряхнув седой головой. — Возьми. Ты знаешь, что делать. Только осторожнее. И к тому же, запасы кончаются. Слёзы фениксов нынче — большая редкость. Дефицит. Ужасно мало стали они плакать. Северус Снегг забирает малюсенькую пробирку из рук старика, и они с Поппи и Стебль бегом удаляются в палату, где лежит умирающий от яда Василиска Драко Малфой. Минерва МакГонагалл стоит перед директором словно к казни приговорённая. Дамблдор добивается своего, спустя тридцать с лишним лет — она добровольно готова отдать ему все свои воспоминания, связанные с Томом Реддлом. Те, что очень опекает и которые очень искусно прячет в недрах своей головы. — Не надо так на меня смотреть, — бросает волшебник. — Если ты не желала отдавать воспоминания и информацию раньше, то теперь тебе пришлось отдать. Стечение обстоятельств, Минерва. — А если бы я сказала «нет»? — Ты бы не сказала, — улыбается Дамблдор. — Ты бы не позволила Малфою умереть. — Его смерть, в любом случае, была бы на твое совести. — Давай-ка мы не будем сейчас устраивать соревнование, на чьей совести больше смертей, ладно? — Дамблдор садится в кресло, и Фоукс взлетает на жердь. — У нас у обоих полно грехов. А вот жизнь ребёнка важнее. — Я отдала бы тебе эти проклятые воспоминания и просто так. — О, нет, Минерва, — мотает головой Дамблдор. — Не ври. МакГонагалл насуплено молчит. — Ты переписывалась с ним? — Альбус берётся за дневник Реддла, в котором зияет огромная дыра от клинка меча. — Насколько я знаю, ты даже подарила ему это… Надо же… — Да, переписывалась, — отвечает Минерва, не пытаясь юлить. — Зная, к каким последствиям это приведёт? — расширяет глаза Альбус. — Да. — Прошлое крепко вцепилось в тебя, Минерва. Смотри, как бы не утащило в глубину, из которой нет выхода. — Я сама во всем разберусь, — жестко чеканит она. — И всё-таки, мне хочется верить, что ты отпустишь его раньше. Чем это приведёт к твоей гибели. — Пообещай мне одну вещь, Альбус. — Какую же? — Ты получишь воспоминания, но пообещай, что не станешь расспрашивать меня об их содержании, — Минерва вытирает последние слёзы. — Никогда. Смотри, всё, что увидишь и углядишь — это твоё… Двери кабинета резко распахиваются. На пороге застывает Люциус Малфой в сопровождении своего домовика — Добби. Дамблдор и Минерва смотрят на этого человека с долей прямого отвращения, но ему никакого дела нет, потому что он смотрит на них ещё хуже. — Дамблдор, — еле размыкая губы произносит Люциус. — Какого лешего ты опять здесь делаешь? Тебя отстранили. — Ну… когда Совет Попечителей узнал, спасибо младшему сыну Артура Уизли, что их дочь в смертельной опасности, меня попросили вернуться. К тому же, Корнелиус Фадж, слава Мерлину, тоже вернулся на пост, с которого ему не пришлось и уходить. Выборы состоялись. — Да уж, — выплёвывает Люциус, оглядывая кабинет только сейчас задерживаясь убийственным взглядом на МакГонагалл. — Но осмелюсь вам заметить, что именно я теперь являюсь Главой Попечительского Совета Хогвартса. — Да, как это ни прискорбно, но вынужден согласиться, — говорит Дамблдор. — Что с моим сыном?! — без особенных предисловий спрашивает побагровевший Малфой. — Если с ним что-то-то случится, я медлить не стану. И никакие Уизли тебе, Дамблдор, не помогут. Ты понял? Минерва, стоящая в углу, только вздыхает, а затем вкрадчиво произносит: — Драко Малфой по официальным бумагам, подписанным вами и вашей супругой, Люциус, больше не является вам сыном. Он отдан в другую семью. Малфой резко оборачивается и вскидывает в руке свою трость. — А тебя, старая ты ведьма, я вообще в порошок сотру, если только… — Люциус! — останавливает гнев Дамблдор. — Школа по швам трещит, — театрально взмахивает руками Малфой, предварительно скинув свои чёрные перчатки на директорский стол. — Куда мы катимся? — На этот вопрос ты найдёшь ответ, если посмотришь сюда, — произносит Дамблдор кивая на Дневник. — Как тебе? Люциус сглатывает и тупо пялится на развороченный дневник. — Что это? — моргает Малфой. — Не нужно строить из себя идиота, — качает головой Дамблдор. — Эта ужасная вещь оказалась в невинных руках из-за тебя. Ты подсунул это Джинни Уизли в магазине книг двадцатого августа. Ты с помощью трансфигурирующего заклинания подменил ей учебник на Дневник Тома Реддла… Малфой раздувает ноздри. — Попробуйте, докажите, — его глаза становятся узкими щёлками. — Свидетелей предостаточно. — Дамблдор выразительно кивает на Минерву. — И если я решу дать делу ход, то ты сильно пожалеешь. Не советую связываться. Люциус Малфой от досады стискивает в пальцах трость с такой силой, что вены на руках вздуваются. Он отчаянно ищет аргументы, но не может привести ни одного в свою пользу. И тогда Малфой жестом подзывает Добби, и со всей силы бьёт его по оттопыренным ушам. Минерва возмущается, сжимает кулаки и требует немедленно выставить этого нахала из кабинета, но Дамблдор лишь устало вздыхает. — Мы ещё не закончили, Дамблдор, — прекратив экзекуцию, говорит Малфой. — Ты ещё полетишь с места, как пробка из шампанского. Далеко и надолго. Помяни моё слово. — Забери-ка это, — Дамблдор, брезгливо морщась, впихивает дневник в руку Малфоя. — И оставь себе на память. Повесишь над кроватью. Любоваться. В рамочке. Люциус нехотя берёт дневник, и не глядя суёт его Добби. Малфой, лихо развернувшись и фыркнув, направляется к дверям. Дамблдор, видя, с каким видом уходит побитый эльф, шепчет ему: «Открой вещицу». Добби послушно открывает… — Долго мне ждать, отрепье?! — грозно орёт Малфой в дверях. — Добби свободен? — не веря, произносит ушастый эльф. Малфой оборачивается. — Хозяин подарил Добби одежду и теперь, Добби свободен?! — Я ничего не… Добби радостно подпрыгивает. Его глаза светятся настоящим счастьем. Под одобрительные улыбки Дамблдора и МакГонагалл эльф надевает на свою худенькую ручонку дорогущую холеную перчатку Люциуса Малфоя. ЭПИЛОГ. Остатки семестра промелькивают в жарком июньском мареве. Хогвартс постепенно возвращается к своему обычному расписанию. Пятые курсы, на удивление многим преподавателям, весьма успешно сдают СОВ, что сразу же поднимает авторитет школы, подорванный событиями в Тайной Комнате, поэтому Дамблдор снова имеет право голоса. Фадж убеждается в том, что иногда нужно уметь видеть не только очевидное. — Вот это счастье, — произносит Альберт, входя со стуком в кабинет психолога Мэри Кроткотт. — Я снова почти белый человек. — Почти? — женщина тревожно прищуривается. — Фадж сказал, что с Яксли я буду разбираться сам. А тот, ясное дело, попрёт с иском в суд. Так что — волокиты ещё немало. Учитывая, что я теперь безработный и без права получить хоть какие-то льготы, проблем меньше не стало. Ни на йоту. Но, во всяком случае, от Поцелуя Дементора я спасён. Мэри слегка улыбается откладывает свои бумаги. — Яксли разве не в бегах? — Нет. Он сообщил, что Амбридж наложила на него Империо. — И тот поверил?! — Конечно. Пока ещё верит… — Господи, Яксли всегда найдёт, за чей счёт вывернуться, — вздыхает Мэри. — А та жаба как отреагировала? — Закатила Фаджу истерику. Да ещё какую. Аврорат, говорят, аплодировал этому спектаклю стоя. Пришлось её отправить в длительный и принудительный отпуск, — усмехается Ранкорн. — В Мунго. Она там теперь как родная. — Коуди вернулся домой? — Мэри, — фыркает Ранкорн. — Опять ты за своё? — Просто поинтересовалась, — она встаёт и собирает в небольшой чемоданчик последние документы. — А ты уже сразу и за ревность взялся. Альберт, нельзя так. Альберт Ранкорн устало прикрывает глаза. Как бы много он мог ей сказать. Но — нет. Продолжает молчать и делать вид, что ничего не происходит. Всё просто. Просто он не хочет расстраивать Мэри и бередить раны себе. — Ты собралась? Я могу забрать багаж из комнаты? — Альберт отводит глаза, чтобы успокоиться. — Альберт, у меня ещё слушание в Министерстве. Забыл? — Ах, да, — мужчина кивает. — Ты уверена, что так надо? — Раньше сомневалась, но теперь — уверена. Мэри подходит к дверям кабинета трансфигурации ровно в полдень. Минерва МакГонагалл, на ходу застегивая мантию и беря с собой толстенную папку, выходит ей навстречу. Женщина волнуется, словно сейчас произойдёт самое важное событие в её жизни. Хотя, наверное, так и есть. Они молча преодолевают заросшую сочной травой тропинку, ведущую к карете, которую одолжил им сам Дамблдор… Мэри не говорит Минерве ни слова, когда только выходит из больничного крыла. Шантаж и любые уговоры оставлены. Мэри понимает, что МакГонагалл искренне любит мальчишку. И нужно сделать всё, чтобы их сейчас не разлучили. Иначе они рискуют получить ещё одного навечно обиженного ребёнка. Она просто собирает необходимые справки, помогая, и затем сообщает, что её человек, о котором она тогда заикалась, готов выслушать и, возможно, даже походатайствовать за кандидатуру Минервы МакГонагалл в качестве усыновителя для Драко Малфоя. МакГонагалл, в свою очередь, тоже не говорит Мэри ни слова, но в глубине души понимает, что эта женщина имеет доброе сердце. Минерва, садясь в карету, бросает один-единственный взгляд на башню с часами. Внизу, маленькой точкой, виднеется человек, который придает ей сил и желания жить дальше. Минерва знает, что не будь его, она давно бы сдалась. Загнулась бы и даже перестала верить в добро. МакГонагалл знает, что Драко всё равно ничего не увидит, но она всё равно машет ему. Возможно, уже сегодня вечером, она сможет сказать ему о том, что он для неё значит. Конец второй части.