Oddities

— И… что теперь? Гарри смотрит на неловко застывшего на другом конце кровати парня, и ему почему-то ужасно хочется смеяться. Вся эта ситуация до того забавная, что сдерживаться получается едва-едва. Раньше он не замечал в себе склонности к внезапным приступам странного чувства юмора, однако в этот момент, пожалуй, может сказать, что чувствует себя не совсем нормально. Потому что смущённый, нервно скалящийся в полу-ухмылке Зак — это ненормально. Это то, чего в их буднях практически не бывает. Он обычно куда уверенней ведёт себя, особенно когда остаётся с ним наедине. Решение переспать пришло к ним не то что бы совсем спонтанно. Если подумать, они долго к этому шли, что довольно необычно для импульсивного Зака, которому всё нужно получить быстро и прямо сейчас. Однако же — медлили. Привыкали друг к другу, присматривались, приживались. О том, как зародилась симпатия, не стоит рассказывать слишком много, да и об отношениях тоже — не они важны сейчас. А вот тот факт, что в итоге оба парня оказались в одной постели, заслуживает куда большего внимания. Опять таки, долгая дорога увенчалась логичным и совершенно ожидаемым перекрёстком, на котором им предстояло решить — прервать эти странные, местами пугающие отношения, или же продолжить и наконец стать ближе друг к другу. Гарри до сих пор удивляет тот факт, что Зак оказался столь серьёзно настроен в этом плане — он даже почти не давил на него за всё то время, что они провели вместе, а ведь возможностей просто взять и завалить партнёра было огромное количество. Так что Гарри ему благодарен, о чём и говорил несколько раз — и каждый был послан ко всем чертям. Расстраиваться из-за любви Зака к ругательствам он перестал уже давно. С той самой минуты, как понял, что такой способ — мат через слово — он использует, когда испытывает особо сильные эмоции. И всё же, ситуация их — ужасно забавная. И в некотором роде печальная — потому как ему, Гарри, придётся сейчас с Заком разговаривать, наставлять его, помогать. Придётся скрыть, насколько сильно смущён он сам, и насколько ему тревожно и даже страшно — ради партнёра, конечно же. Иначе никак. Нужно ведь, чтобы всё прошло хорошо, верно? Чтобы никто не пострадал, и Зак получил удовольствие, да? А что до него самого… ну, в отношениях всегда приходится чем-то жертвовать. Потому Гарри считает до десяти — излюбленный его метод в последние месяцы — и мягко улыбается. Успокаивающе так, с легким ореолом грусти. — Научи меня, — внезапно произносит Зак. Он всё так же смущён, но в глазах появляется что-то серьёзное и уверенное. — Скажи, что делать. Я никогда не занимался подобным. — Я с мужчиной тоже впервые, — признаётся Гарри, качая головой. — Но знаю теорию. К тому же… принцип ведь схож. — Я не… — Вообще? — внезапно осознав причину такого сильного замешательства, спрашивает парень. — Вообще. — О, — он и не знает, что ещё сказать, только понимает краем сознания, что задача только что сильно осложнилась и он имеет дело с девственником. — Ничего страшного. Просто… И как же побороть смущение и робость, когда на тебя смотрят два разных глаза, а лицо партнёра скрыто под бинтами и почти ничего не выражает сейчас? Подумав ещё несколько секунд, Гарри решается и говорит спокойно, вкрадчиво: — Нужно раздеться. В одежде никак. — Ну, уж это-то я понимаю, — ворчит Зак, нервными движениями стягивая с себя толстовку. — А ты? — У тебя вещей больше. И бинты. Я подожду, пока не сравняемся. — Стоп, так бинты тоже снимать придётся? — А как ты собрался что-то делать в бинтах? — Гарри не может сдержаться и улыбается, вводя Зака в пассивно-агрессивное состояние. — Ой, да иди ты. Я в таких вещах не разбираюсь, — стянув с себя штаны, Зак замер на несколько секунд и оглядел забинтованные руки. — Помочь? — Я не беспомощный! — Но… так будет быстрее, — пожимает плечами парень, заглядывая в чужие глаза. Лёгкое раздражение. А ещё — желание, к которому Гарри вроде бы готов. По крайней мере, ему так казалось до того момента, как они оказались так близко друг к другу. Зак вздыхает тяжело и кивает. Парень подсаживается к нему и принимается помогать разматывать бинты. Они местами грязные и какие-то потрёпанные, словно их давно не меняли, но это не так — он помнит, как недавно случайно застал сожителя за их заменой. Тогда он впервые увидел ожоги на лице Зака, пусть и не полностью. Сейчас обнажать чужую кожу почему-то куда страшнее, чем раздеваться самому. Удивлённого вздоха удержать не получается, спокойное выражение лица тут же превращается в шокированное. Ожогов много, они покрывают практически каждый сантиметр чужой кожи. Гарри чувствует себя больным на голову, но то, как расположены ожоги, кажется ему эстетичным. Обнаженный почти полностью, Зак вообще выглядит ужасно эстетичным — с него ужасно хочется нарисовать картину. Он истолковывает внимательный взгляд на свой лад и отворачивается, как-то горько усмехаясь. Гарри хочет прикоснуться к его плечу, но замирает на месте — стоит ли? Не причинит ли он таким образом боль? — Можно? — как-то очень уж тихо спрашивает парень, не сдерживая пробивающегося в голосе восхищения. Зак смотрит на него недоумённо и пожимает плечами. «Делай, что хочешь». Гарри проводит рукой по обожжённой шее и качает головой, не веря, что всё это не доставляет неудобств. — Ты… чувствуешь что-нибудь? — Ожоги не чувствуют, — просто говорит Зак. Приходится искать среди всего этого кусочек более-менее целой кожи. Найдя такой чуть пониже плеча, Гарри быстро целует его и тут же смотрит на партнёра. «Как?» Тот едва заметно вздрагивает и он принимает это за скрытый призыв продолжать. Искать чувствительные места на чужом теле оказывается ужасно интересным и возбуждающим занятием, Гарри и не думал, что сможет увлечься подобным делом, однако он увлекается. И приходит в себя от тычка в бок. Смотрит удивлённо. — Ты ничего, блять, не забыл? — голос Зака чуть подрагивает, и парень даже не пытается гадать, из-за чего именно. — Сказал раздеться, а сам сидишь в одежде. Гарри кивает, соглашаясь, стягивает майку через голову и кидает её куда-то в сторону, не особо следя за траекторией полёта. Примерно в ту же область отлетают и штаны с носками. — Ты так смотришь. — хмыкает Зак, внезапно оказываясь ближе — почти лицом к лицу. — Не верю, что не испытываешь отвращения. — Ты выглядишь великолепно, Зак, — говорит Гарри, прикасаясь к чужой коже. — Я… хотел бы нарисовать тебя. — В самом деле? — Да, — на губах парня появляется мечтательная улыбка. — Ты просто не видишь себя так, как вижу я. — Ладно, допустим, я не заметил твою грубую лесть, — говорит Зак, морщась. — Но больше такой херни не говори. — Я не лгу. Не давая ему сказать что-то ещё, Гарри чуть наклоняется, берёт Зака за плечи и смотрит ему прямо в глаза. Чужой взгляд какой-то загнанный, без бинтов и одежды ему явно не комфортно. Чувствует себя незащищённым? Но Гарри тоже практически полностью обнажён. И ему почему-то совершенно не страшно. Поэтому он тянется к чужим губам и аккуратно накрывает их своими. Не то что бы раньше они не целовались. С такого вот поцелуя всё и началось — только тогда Гарри жил в постоянном страхе и едва не умер на месте, одурев от собственной наглости. Ведь это он, не смотря на дрожащие руки и ноги, поцеловал тогда Зака первым. Поцелуй становится более жарким, даже не смотря на то, что один из них практически не умеет целоваться и вообще быть хоть сколько нибудь нежным. И всё же они стараются, оба — потому что один целовался за свою жизнь ужасно мало из-за обстоятельств, а другой из-за убеждений. Гарри льнёт к чужому рту, ощущает себя до невозможности странно и краем сознания понимает, что начинает возбуждаться от этого действа. Потому что перед ним, чёрт возьми, Зак. И это с ним он сейчас целуется, как-то отчаянно вцепляясь пальцами в его волосы. Словно этот раз — последний. И поцелуй — тоже. Зак неожиданно кусает его губы до крови, едва не прикусив и язык заодно. Гарри вздрагивает, но не отстраняется — ни к чему это. И так беспокоится, что вот-вот спугнёт. Или разозлит. Он, пожалуй, не знает, что хуже в их ситуации. И всё же чувствует, что справится. Потому и отстраняется, обнимает Зака порывисто, так, что тот едва ли не крякает от удивления. Он явно хочет сказать что-то, но не решается. А Гарри жмётся к его почти полностью обнажённому телу, трётся щекой о щёку и только крепче сцепляет руки на чужой спине, а потом неожиданно замирает. Не шевелиться. Молчать. Слушать дыхание. Делиться теплом. Так — правильно. К чёрту спешку. Необходимо действовать потихоньку, начать с лёгких поцелуев — невесомых прикосновений губ к чужой шее. Руки всё так же — на спине. Гладят едва-едва, так, чтобы создать ощущение безопасности. В обычном своём состоянии Зак, наверное, взбесился бы из-за того, что его эмоциями так легко управляют с помощью прикосновений. Однако он уже находится во власти всех этих странных ощущений — Гарри видит это в его глазах, затянувшихся дымкой наслаждения. Гладить неровную, искорёженную и оплавленную кожу кончиками пальцев — странно. Находить гладкие пятна — волнующе. Припадать к ним губами — восхитительно. Он чувствует на своей груди потяжелевшее дыхание, осторожные касания губами и островато-болезненные — зубами. Укусы ожидаемы, из-за своей слабости они едва ли причиняют боль. Бедром парень чувствует чужое возбуждение, ему и самому уже трудно держать себя в руках, хочется больше, чёрт возьми, намного больше, но мешает это странное ощущение тревоги внутри. Получится ли? Справятся ли? Он уверен, что на оба вопроса ответ один и тот же. Гарри расцепляет руки и откидывается на спину, успевая заметить почти удивлённое выражение на лице Зака. Тот, всё же, соображает, что именно следует сделать, и сразу же нависает сверху, расположив руки по обе стороны от головы парня, а потом целует его, неумело мажет языком по губам и слабо поглаживает по животу, пытаясь сделать хоть что-то. Гарри снова приходится подстраиваться под него, потому что такие ласки, откровенно говоря, вызывают щекотку. Он только собирается поговорить на эту тему, как вдруг ощущает более приятное — правильное — прикосновение. Потом ещё одно. И внезапно осознаёт, что именно нужно делать. Гарри негромко стонет, чуть выгнувшись от особо приятного касания. Зак замирает на несколько секунд, осматривает его и трогает в другом месте. Какое-то время они изучают тело друг друга — Зак пытается понять, где партнёр особо чувствителен, а Гарри следит за его реакцией на звуки. В итоге получается весьма интересный результат и оба приходят к примерно одинаковым выводам: происходящее — приятно и не лишено интереса. Неловкость постепенно сходит на нет, Гарри чувствует какое-то глухое, даже болезненное возбуждение, а Зак дышит очень тяжело. Однако, продолжать они, опять-таки, не решаются. — Научи, — во второй раз за последние несколько часов произносит Зак прямо в ухо партнёра. Гарри предпочитает молчать — голос неровный, хриплый, не его совсем— и показывать на своём примере. От нижнего белья он избавляется с выражением крайнего смущения на лице. Тянет даже закрыть его руками, но подобную трусость он в себе всеми силами подавляет. И только немигающим взглядом следит за Заком, который, пытаясь скрыть неуверенность, почти срывает с себя последнюю деталь одежды. Взгляд глаза в глаза. Ниже — не смотреть. Почему-то так Гарри чувствует себя куда менее смущённым, когда не видит ничего. Но всё же ему приходится опустить взгляд вниз, и он, кажется, впервые по настоящему понимает, что происходит в этой полу-тёмной комнате с закрытыми шторами. Появляется так же мысль о том, что последствия могут быть самыми разными. Гарри приходится задушить внутри себя все странные чувства, которые он испытывает, и податься вперёд. Рука его, словно действуя сама по себе, опускается на член Зака, сначала мягко прикасаясь (парень следит за чужой реакцией — неуверенность, удивление, истинный шок), но вскоре уже куда более уверенно поглаживая орган. — Твою ма-а-ать… Чуть больше давления. Быстрее движения. Меньше смущения. Ни в коем случае не отворачиваться. Думать про себя: «господи, ну почему же именно мне приходится показывать пример?». И продолжать делать, понимая, что пути назад уже нет. Зак стонет, выгибается, ругается почти без остановки — эмоции бьют через край. Гарри ощущает что-то, напоминающее сожаление — ему на самом деле хочется остаться в активной позиции. Потому что так было бы лучше. Так они точно сделали бы всё правильно, почти без ошибок. Но он не может. Нет, определенно, Зак не потерпит над собой каких-либо экзекуций, даже — в теории — приятных. Не такой он человек. К тому же, не стоит забывать и о том, насколько плохо у него получается подчиняться. То, что происходит сейчас — подрагивающее тело, закатывающиеся глаза и сорванное дыхание — вряд ли продлится долго. А даже если и продлится, из чувствительного девственника он вполне может очень быстро превратиться в разъярённого убийцу, привыкшего во всём поступать по своему. Значит, ему — Гарри — в любом случае придётся позволить ему быть сверху. Так — правильно. Не такая уж это проблема. Если бы только объяснить ему, как… Стройный ход мыслей внезапно рассыпается вдребезги. Гарри чувствует пальцы на своём члене и от неожиданности едва не захлёбывается стоном. Он в полнейшем шоке смотрит на Зака. Тот внезапно кажется куда более восприимчивым к реальности, чем несколько минут назад. — Думал, я отдам тебе всю инициативу? — интересуется он, наваливаясь на парня и практически вдавливая его в кровать. Руки их двигаются синхронно — Зак старательно копирует все движения Гарри, и он никак не может отделаться от чувства какой-то странной гордости. Чему-то всё-таки научил. На очереди куда более сложные манипуляции. Однако, думать обо всём этом сложно — мысли путаются, пропадают под лавиной удовольствия. Гарри стискивает зубы, чтобы сдержать стоны, и тут же понимает, что затея с треском провалилась — Зак с чувством кусает его за ключицу. Он хочет попросить не делать так — ключицы хрупкие — и снова не успевает, потому как укуса касается влажный, горячий язык. Парень отчаянно хрипит, поражаясь собственной чувствительности, и закрывает глаза, чтобы тут же открыть их — ему хочется видеть лицо Зака. В какой-то момент Гарри понимает, что необходимо двигаться дальше. И надавливает на грудь партнёра, заставляя его отстраниться. — Что не так? — Всё… так, — хриплым полу-шёпотом произносит Гарри, кашляя от сухости в горле. — Нам нужно… нужна… — Что? — Смазка, — всё-таки выдавливает из себя парень, понимая, что краснеет. Хотя, собственно, с чего бы ему краснеть? Произошло почти всё, что могло. Почти. — На кой-хрен? Что смазывать-то? Гарри не выдерживает и начинает совершенно ненормально хихикать. Неосведомлённость Зака в подобных вещах вызывает в нём желание стукнуться головой об стену раз или два. Потому что любой знает, что для секса между мужчинами нужна смазка. Иначе оба рискуют получить не удовольствие, а травмы. — Зак. Зак, чем мы занимаемся? — начинает он издалека, наконец вернув себе спокойствие. — Сексом? — А что ты знаешь о сексе между парнями? — Эм. Ничего, — пожимает плечами Зак и Гарри тяжело вздыхает. — Блять, говори уже, как есть — что надо делать? Сил никаких нет, я слишком… хочу? — Смазка в шкафу, на верхней полке, — негромко говорит парень, прикрывая глаза. — Маленький тюбик белого цвета с надписью… — Я читать не умею. — … зеленого цвета. — Сейчас. Ночь обещает быть долгой.