Учитель

Скучные уроки годны лишь на то, чтобы внушить ненависть и к тем, кто их преподает, и ко всему преподаваемому. Жан-Жак Руссо.

Это высказывание над доской в кабинете ОБЖ висело, как напоминание о том, что ученье — свет, а неученье — приятный полумрак, и что не всякий предмет скучен, главное — уметь его правильно преподать. Но ведь многое зависит не от того как, а кто рассказывает тебе о предмете. Например, учителя физики Антон не любил. Седовласый старикашка настолько был скучен, что на его уроках спала добрая половина класса, включая самого физика, который что-то там бубнил и, кажется, дремал. То же самое было с химией, математикой, философией. Предметы, конечно, нужные, но для мозга полный трэш, как любила выражаться добрая половина их класса. А вот уроки ОБЖ проходили на высоком эмоциональном уровне и в плане знаний, и в плане интереса со стороны одиннадцатиклассников, которых удивить было практически невозможно. Правила пожарной безопасности в самой настоящей пожарной части с последующим выездом на тушение пылающего сарая. Правила поведения на воде на пляже, куда ОБЖшник вывел своих подопечных и совместил приятное с полезным. Вообще-то, он был клёвым преподавателем, по мнению парней, и умопомрачительным красавчиком, по мнению всех девчонок. Хотя Антон Шастун был с ними солидарен. Их учителю бы в кино играть или шагать по подиуму, а он рассказывает, как правильно надеть противогаз и уберечься от укусов клещей. Всегда подтянутый, одетый по последней моде Арсений Сергеевич Попов отлично знал свой предмет и с интересом о нем рассказывал, вступал с учениками в споры, не отказывая себе в удовольствии подколоть, с большой охотой отвечал на вопросы, показывал все на практике и иногда разрешал прогуливать в своем кабинете физику. Свой в доску, Арсений Сергеевич Попов — мечта, а не учитель. — Итак, дорогие мои, тема сегодняшнего урока отличается ото всех наших предыдущих тем. Секс и все, что с ним связано — сегодня мы поговорим об этом, — темноволосый мужчина проходит к доске и оборачивается, лукаво поглядывая на улыбающихся старшеклассников. — Вижу в ваших глазах живейший интерес к предмету, и хотя директор просил меня несильно увлекаться рассказами, но вы-то уж у меня совсем взрослые. — Ну почему же, Арсений Сергеевич, нам интересно послушать, — призывно наматывая на палец локон кудрявых волос, произносит красавица их класса, Ирина, и мужчина кивает. — Все о венерических заболеваниях вы можете прочесть в брошюрах, лежащих у вас на столах. О безопасном сексе мы поговорим с вами в ближайшие полчаса. Итак, с чего начнем? — Попов на секунду задумывается, и кто-то с задних рядов хихикает. — А что вас конкретно интересует, Арсений Сергеевич? Вы не стесняйтесь, спрашивайте. Класс взрывается от хохота, и учитель ОБЖ вздыхает: — А ты, Шастун, я смотрю, в этом деле профессионал. — Не-е, я любитель, — хмыкает высокий светловолосый парень и опускает взгляд под одобрительный гул старшеклассников. — А мы думали, ты девственник, — ржет Сергей Матвиенко, и стены кабинета вновь дрожат от хохота. Причем сам Попов тоже улыбается, но затем призывает всех к тишине и выставляет на стол коробку с презервативами. — Арсений Сергеевич, вы ограбили аптеку? А из секс-шопа ничего не прихватили? А порно будем сегодня смотреть? — раздается то тут, то там, и темноволосый мужчина присаживается на край своего стола. — Прихватил. Вдовьи плети для тех, кто считает, что он умнее других, — отбивает подачу Арсений, и класс затихает, потому что дальше мужчина вынимает из своей сумки пару дисков. — Кино для тех, кто любит дрочить и мастурбировать в одиночестве, — мужчина обводит глазами подростков, и почти все не выдерживают этого ироничного взгляда голубых глаз учителя, отводят свои глаза, опускают головы. Антон держится дольше остальных буквально на несколько секунд, а затем, закусив губу, отводит глаза, стараясь унять колотящееся сердце. — Вот так-то, господа, значит, киносеанс отложим, хотя в мастурбации нет ничего плохого. Каждый рано или поздно начинает изучать свое тело, интересоваться противоположным полом. — Или своим, — фыркает кто-то, и Шастун вздрагивает, оглядываясь по сторонам. Нет, кажется, это не ему, опасаться нечего. Хотя страх, что о его предпочтениях узнают друзья, был невероятный. Над ним и так стебутся, что он девственник, и он краснеет, как девчонка. А ведь он и правда, еще ни с кем и никогда. И фильмы эти, чтоб подрочить в одиночестве, он все их знает почти наизусть. Он только не знает, что делать с тем, что у него встает на своего учителя по ОБЖ. И, кажется, сейчас так некстати организм реагирует на звуки голоса Арсения Сергеевича, бодро вещающего про секс. — Это природа, и от нее никуда не денешься, — продолжает тем временем свою лекцию молодой учитель. — Нужно только учесть, что секс должен быть по обоюдному согласию или по любви. Да, и еще только безопасный секс сможет уберечь вас от нежелательных проблем. О правилах безопасного секса вы тоже можете прочесть в брошюре на странице двенадцать. Книжонка с картинками, вам понравится. Позы, практики и так далее, — усмехается мужчина, раздавая на столы по комплекту печатного издания. — Ну что ж, если у вас есть какие-то вопросы, вы можете их задать. До звонка пять минут, и если вы обязуетесь вести себя тихо, то я отпущу вас. Ведь последнего урока у вас, кажется, нет, а это значит — хороших выходных и безопасного секса, дорогие мои, — Попов захлопывает журнал и машет рукой. — С глаз моих бегом. Великовозрастных учеников дважды просить не приходится, и через минуту в кабинете не остается никого. Никого, кроме высокого светловолосого парня, все еще сидящего на своем месте. — Шастун, а ты чего, домой не спешишь? — Нет, — мотает головой парень и выдыхает. — У меня вопросы. — Вопросы? — Арсений усмехается и присаживается на край своего стола. — Задавай. — А если человеку нравится человек, как признаться? — Антон все еще сидит на стуле, сцепив свои длинные пальцы в замок. — Да так и сказать, зато будешь знать, как к тебе относится этот человек. У тебя все, Антон? — мужчина наклоняет голову. — Нет, Арсений Сергеевич, а скажите, а как… Нет, вернее… А в сексе есть учителя? Ну, кто-то же учит этому, правильно делать… э-э-э… минет или доставлять удовольствие одним прикосновением, — Антон уже чувствует, как горят у него щеки, но остановиться не может. — Шастун, ты чего, а? — Попов подходит ближе, и Антон вскакивает с места. Кажется, бежать уже поздно, и он смело смотрит в лицо голубоглазому мужчине.  — Вы мне нравитесь, Арсений Сергеевич. Трель школьного звонка, подобно грому, звучит и разверзает небеса над головами учителя и его ученика. — Что? — молодой мужчина замирает, обводя глазами стоящего перед ним парня, замечая, как выпирают у него джинсы. — У тебя что, стояк? Антон… ты… — Да, у меня встает на вас, что мне с этим делать? Вы мне нравитесь, я хочу… — Антон, стой… — Научите меня, — он делает шаг вперед. Вероятно, это испуг или помутнение разума, иначе бы он не сжимал воротник рубашки мужчины, стоящего напротив, жадно прижимаясь к его губам. — Антон, постой, — мужчина отстраняется, сжимая худощавые плечи. — Успокойся, мне самому надо выдохнуть. Что же ты делаешь? — Я давно… — Антон замирает, ощущая на своих губах чужие. Его целуют. И этот поцелуй не походит ни на тот поцелуй в пятом классе с соседкой по парте, ни на те десятки поцелуев с помидорами, на которых он учился целоваться, но, кажется, так и не научился. Мужчина целует нежно, осторожно, сминая его губы, покусывая то верхнюю, то нижнюю. Осторожно проталкивает свой язык глубже, сбивая дыхание. — Арсений… — Антон тяжело дышит, тянется за поцелуем еще, прикрывая глаза, греется в крепких теплых мужских ладонях, сжимающих его плечи. Его руки скользят по чужой широкой спине, сжимают края рубашки. — А потом говорят, что нынешняя молодежь ничего не умеет и не знает, обвиняют школу, учителей. Ничему не научили, не вложили знаний, — Попов выдыхает, прикрывает глаза и трется носом о щеку парня. — Антон, это безумие. — Я хочу... Вы сами говорили, что секс — это… — парень жмется ближе, вдыхает носом воздух, скользит ладонями по чужой спине, плечам, красивым сильным рукам, не удержавшись, целует костяшки пальцев, и мужчина напротив замирает от такого невинного жеста, полного сумасшедшей ласки. Он снова целует, но уже страстно, порывисто, и Антон отвечает, тихо стонет в поцелуй, вздрагивает от мужских рук, которые тянутся ниже, сжимая его ягодицы, а после скользят дальше, перемещаются к паху, поглаживают выпирающий член. — Первое правило безопасного секса, — мужчина, тяжело дыша, отстраняется, а затем медленно отходит назад, прижимаясь спиной к двери. — Убедиться, что дверь заперта или запереть ее самостоятельно. Два щелчка звучат в абсолютной тишине, а затем Попов снова подходит ближе, не отрывая взгляда от глаз напротив. Антон дрожит по-настоящему от страха и желания, предстоящее пугает, но еще больше пугает то, что Арсений передумает и прогонит его. На негнущихся ногах парень делает шаг навстречу, тянется рукой к ремню на джинсах темноволосого мужчины. Он видел порно, кажется, там так же начиналось. Длинные пальцы не слушаются, и пряжка поддается не с первого раза. Все это время Арсений не сводит глаз с этих длинных тонких пальцев, словно из мрамора высеченных. Что он делает..? Что они делают? — Антон… — Я вам не нравлюсь? — Шастун поднимает глаза на своего учителя, и тот качает головой. — Не в этом дело, там застежка, ее нужно расстегнуть тоже, — шепчет мужчина и притягивает парня ближе, жадно впиваясь в его губы. Грань "учитель — ученик" стерта, словно мел с доски. Есть двое, которые впервые сошли с ума при виде друг друга, только каждый молчал о своей страсти. "Учитель — ученик" теперь пишется по-новому, с чистого листа, эмоционально, безумно, страстно, но в то же время нежно и трепетно. Попову страшно, в его руках воск, который тает, плавится от его прикосновений и примет любую форму, только бы руки учителя не останавливались. Арсений медлит, сглатывает тугой комок в горле, смотрит, не отводя глаз, на мальчишку, который, дрожа, медленно сползает на пол, осторожно стягивая с него джинсы. Видно же, что не знает, что делать, действуя по принципу: глаза боятся — руки делают. Неумело стаскивает, замирает при виде очертаний члена темноволосого учителя сквозь ткань боксеров. Касается его пальцами, и под его рукой тот оживает, вздрагивает, наливается, увеличиваясь в размерах. Мурашки по телу, словно электрический заряд тока. Старший мужчина тяжело дышит, наблюдая за тем, как мальчишка рассматривает его увитый венами член, поглаживает, неумело впервые дотрагивается губами до скользкой головки, едва лизнув ее языком, отстраняется и судорожно выдыхает. А в голове у мужчины тихое: "Научите меня". И какой он после этого педагог, если откажет ему и не научит? — А первый раз больно? — выдыхает мальчишка, вероятно, представляя этот член у себя в… Темноволосый мужчина закусывает губу, а затем резко поднимает ученика с колен за шиворот, забирая в плен его губы, отнимая кислород, прижимает ближе так, что Шастун чувствует, как член мужчины упирается в его бедро, и по телу разливается жаркая волна, накатывает снова и снова, кружит голову, пьянит. — Больно, Шастун, первый раз всегда больно, — выдыхает в поцелуй учитель, а затем толкает его к учительскому столу, резко поворачивая к себе спиной и снова прижимая как можно ближе. Чужой член упирается в поясницу, опаляет жаром, и парень задыхается, хрипло стонет, выгибается в чужих руках, которые справились с ремнем на его джинсах значительно быстрее и теперь скользнули под резинку его боксеров, оглаживая стоящий колом член парня. — Арсений Сергеевич, — Антон едва не скулит, выгибается, чувствуя своего учителя всеми частями тела: жар чужого члена у себя на ягодицах, руку Попова на его собственном члене. Шастун откидывает голову назад на учительское плечо, что-то шепчет бессвязно, отдаваясь умелым рукам. Мужчина порыкивает, вгрызается в нежную кожу на шее, толкается вперед, и увитый венами член проходит между двух половинок, жарко скользит, вперед-назад, вперед-назад. В унисон скользит и его рука на члене парня. Арсений не хочет сделать больно, и лишь поэтому их импровизированный урок проходит в щадящем режиме, полном страсти, желания, сладкой истомы и тянущей боли. Попов умело себя контролирует, не дает себе сорваться и оттрахать мальчишку до судорожных хрипов, хотя перед глазами именно эта картинка. Горячая плоть скользит между двух половинок ягодиц все быстрее, резче, сильнее. Антон скулит, задыхается. Такой манящий, растрепанный, раскрасневшийся мальчишка, но в то же время он — невероятно сексуальный и послушный ученик. Шастун выгибается сильнее, движется навстречу надрачивающей ему руке, сгорает в огне страсти, а затем со стоном кончает в чужую ладонь и, еще не успев отдышаться, чувствует, как старший мужчина толкается резче, выбивая из его груди весь воздух, и кончает следом, изливаясь на упругие мальчишеские ягодицы, а затем, тяжело дыша, упирается лбом ему в спину. Страсть постепенно спадает, возвращая к реальности и неловкости момента. — Спасибо, — более глупого высказывания, кажется, придумать сложно, но в голову после случившегося другое не лезет. Нужно время, хотя на деле Антон бы с удовольствием остался бы и закурил или уснул в теплых объятьях. Но Попов не курит, да и спать тут негде. И что делать дальше после всего, что здесь было? — Я пойду, — парень запинается, рассматривая спину учителя, который, отвернувшись от него, сидит на краю своего стола и, кажется, так же обдумывает ситуацию. — Я пойду, — словно спрашивает, надеется, что его остановят, даже легонько касается плеча мужчины, но тот лишь кивает. Дверь гулко хлопает, и мужчина вздрагивает, оглядываясь, шепчет в пустоту: — Идите, Шастун, урок окончен. Более идиотской ситуации сложно придумать. В голове тысяча вопросов, но ни одного ответа. Зачем отпустил? Почему не удержал? А нужно ли это? А самое главное — почему допустил, дал слабину, поддался соблазну? Ведь он же учитель, мать его, педагог. Уволиться бы ему к чертям, чтоб не видеть этих зелёных глаз, смотрящих прямо в душу. Мужчина выдыхает, ежится от прохлады, похоже, он забыл закрыть окно. Дверь с глухим стуком бьется о стену, и Попов встает, оборачивается, встречаясь с зелеными глазами напротив. Вернулся. — Шастун? — мужчина удивленно приподнимает бровь и коротко выдыхает, когда мальчишка молча кидается ему на грудь, крепко обвивая руками шею и утыкаясь носом мужчине в плечо. И Арсений, прикрывая глаза, так же молча сжимает его в своих объятьях. А что еще тут скажешь. Вероятно, ему самому не мешало бы поучиться кое-чему. Например, не скрывать своих чувств и эмоций, возвращаться, когда хочется вернуться, и любить. Он научится, обязательно научится. Ведь у него самый лучший учитель на свете…