Страж Зоны

«Мне не нужна жизнь, купленная ценой твоей». Паша повторяет это сквозь зубы снова и снова, глядя на светлеющее рассветное небо. Рядом спит Аня, обняв его и тесно прижавшись к его боку. В соседней кроватке ворочается, сопя, маленькая Аришка. Он счастлив? Безусловно. Он получил всё, что хотел: спокойную жизнь, где его друзья живы, где он женат на любимой женщине, и у них подрастает чудесная дочка, похожая на маму… Такая же белокурая и голубоглазая, лучшая на свете. В этом новом мире нет даже следа того, что могло привести к катастрофе. Ничего, что пробудило бы спящую Зону. Она будет спать во веки веков. Она уснула вместе с тем, кто купил ему счастливую жизнь, заплатив своей… «Я всё равно почти старик. Ещё несколько лет, и всё, что меня ждёт — отставка, пенсия, рыбалка на даче или охота в лесу в компании таких же ворчащих стариков, а потом… Сам понимаешь, все мы смертны. Но ты молод и должен жить. Возвращайся к своей девушке. Зона больше не побеспокоит вас». Вот так просто? И он позволил? Отпустил его, а сам ушёл? Пальцы вцепились в одеяло, и Паша рывком перевернулся на другой бок, укрываясь с головой. Тогда этот поступок казался верным, но не теперь. Лишь спустя три с половиной года, он начал понимать, отчего всегда было так муторно на душе. Он не в силах жить счастливой жизнью, если каждую минуту помнит о том, что за неё уплачено чьей-то чужой. «Машина бронированная. Когда начнётся перестрелка, прячься за ней». Почему чаще всего вспоминается именно тот случай, а не другое? Не лучше ли вспомнить, как истекали кровью Гоша, Лёша, Настя? Падала с крыши настигнутая выстрелом в спину Аня? А, вспомнив, сказать себе, успокоив собственную совесть: «Поделом. Он заслужил. Пусть искупает грехи». Почему не выходит думать таким образом? Возможно, потому что за грех пришло отмщение гораздо раньше, в тот миг, когда молодой Костенко упал в траву, застреленный собственным двойником из альтернативного будущего? Сергей тогда принёс жертву, приговорив самого себя, а за одно преступление не платят дважды. Может, потому у Паши не получается больше его ненавидеть? «Стой! Ты не пойдёшь туда один». Горькие воспоминания сегодня, наверное, решили задушить его? В тот день, осознав невыносимую правду о себе, он уходил от Ани и друзей. Он понял: ему больше не место рядом с ними, а если он хочет снова стать обычным человеком, ему придётся опять найти способ изменить прошлое. Самым лучшим выходом было бы похоронить себя в саркофаге в эпицентре Зоны, сдаться, позволить сделать из себя то, что хочет Она. Безвольную куклу, причину дальнейшего распространения аномалии… Это легче, проще. Позволить убить свои чувства и не переживать ни о чём. Зона предложила ему это. Если разучиться чувствовать, больше не придётся страдать… Но если он так поступит, все люди на земле станут частью аномалии, и Аня тогда погибнет вместе с другими! И Настя, Лёха, Гоша тоже погибнут! Нет, ради них он должен бороться. Он не сдастся, а снова изменит прошлое. Он найдёт тот момент, когда Зона только появилась и … А что дальше? Как уничтожить часть себя, вырвать Зону из своего сердца? Совершить самоубийство? Глупо. Не выйдет. Зона настолько сильна, что оживляет мёртвых, создаёт иллюзии, даёт невероятную силу маленьким мальчикам… Как совладать с ней? Если только… С помощью чувств? Киняев сказал перед тем, как умереть, что любовь — вирус, который сильнее аномалии. Зона — живое существо, но она — паразит, захватчик. А паразиты не знают любви. Милосердие и сострадание смертельны для их разума. Тогда он будет думать про Аню. Постоянно. Только про неё. И Зона не сможет захватить его сознание, в глубине души он всё равно останется собой. Думая об Ане, он сумеет выполнить свою миссию. Он одолеет Зону. Будет прыгать из мира в мир, из времени во время, пока не найдёт первоисточник. Он сотрёт Зону в порошок. Если понадобится, вместе с собой. И Паша шёл к саркофагу, превращённому Киняевым в гигантскую машину времени, не открывая глаз. Но когда он был уже готов спуститься вниз, туда, где его ждал живой, но чуждый разум, кто-то решительно остановил его. Рука Сергея тяжело легла на плечо. Паша невольно замер, приподняв ногу над пропитанной радиацией почвой, не сделав следующего шага. Его ничуть не удивляло, что он не смог выстрелить в Аню, когда его к этому вынуждал Киняев. Но почему остановился теперь? Не лучше ли одним движением руки раздавить этого настырного смертного? Зачем он идёт следом? Его не звали. Он только мешает. «Убей его, ты ведь сам этого хочешь… Некогда он уничтожил всех твоих друзей. И даже в этом мире всего полчаса назад призывал Гошу убить тебя. Помнишь? Вспомни о ненависти, вспомни…» Нет… Нет… Это не я. Это Зона. Надо бороться! Думать об Ане! Не причинять больше никому зла. Ведь зло, как вирус, растёт и распространяется. А моя цель — остановить аномалию. Я так решил. — Тебе нечего там делать, — отозвался Паша, не открывая глаз и обращаясь к невидимому для него Костенко. — Я сам вернусь в прошлое с помощью этой огромной машины времени и всё исправлю. — Много ты сможешь, если тобой даже сейчас наполовину управляет Зона? — усмехнулся в ответ Сергей. — Ты сознателен лишь отчасти. И хорошо, что хоть часть сознания тебе удалось сохранить… А я-то думал, тебе конец, и ты — больше не ты, ведь наставил же пистолет на свою девушку! Но нет, как-то справляешься. Сильный, уважаю. В любом случае один ты не войдёшь в это грёбаное детище «Кинтек». Только вместе, и я там внутри присмотрю за тобой, а то мало ли… — Я давно не ребёнок, — дёрнулся Паша, пытаясь вырвать плечо из цепких пальцев Костенко. — Согласен, не ребёнок. Знаешь, ты кто? Кукла, которой управляет Зона, а это гораздо хуже. Ты опасен для всего человечества, поэтому с тебя глаз спускать нельзя. Почему тогда он не воспользовался своими сверхъестественными способностями, чтобы отделаться от Костенко? Почему не ранил, не оглушил его? Он не должен был позволять ему идти вместе. Машина времени втянула их в себя. Это было совсем не то, что тот слабый самодельный аппарат со смехотворным радиусом действия. «Кинтек» построил нечто действительно солидное. Огромный купол изнутри переполняла мощная энергия, где можно было, как в гигантском компьютере, ориентироваться и выбирать нужные параметры. Не только время, но даже миры. Сотни, тысячи разных миров… И Павел начал лихорадочно искать мир, где его друзья только собирались уезжать в Чернобыль в первый раз … — Погоди. Прежде чем прыгнешь, как в омут, ткнув пальцем в небо, надо пораскинуть мозгами и понять, куда двигать, — Костенко стоял напротив него, держась за рукоять пистолета, спрятанного в кобуру, словно это могло чем-то помочь, и хмурился. — То, что этот мёртвый хрен построил гигантскую машину для перемещений, даже мне уже стало ясно, хоть я и не особо увлекался научной фантастикой. Не до того было. И эта машина, судя по всему, может отправить нас куда угодно… Да открой глаза! — он грубо встряхнул Пашу. — Мне нужен человек, а не зомби, чтобы думать и побеждать эту, чёрт дери её, аномалию! Сопротивляйся, ты же умеешь! Паша вздрогнул и последовал совету Костенко. Усилием воли подавив в себе Зону, открыл глаза. — Так-то лучше, — с облегчением пробормотал Сергей. — Давай рассуждать логически. Киняев собирался каждому жителю России вручить по атомной домашней мини-станции. Зачем? Наверное, таким образом Зона планировала расширять себя дальше? Энергия, происходящая во время ядерных реакций, подпитывает её. Наверное, так... Значит, если мы хотим остановить её распространение и вернуть обратно, в то место, откуда она взялась, надо искать точку, где Зона проявилась в первый раз. — Я тоже думал об этом! — оживился Паша. — Рад, что мы думаем одинаково. Никогда не имел дело с фантастической дребеденью наподобие этой и не поверил бы в неё, не встреть тебя, не увидь твоих способностей и ходячих мертвецов. А сейчас приходится верить. Кушать, не обляпываясь, и как-то увязывать воедино по-новому всё, что знал раньше... Так вот, исходя из вышесказанного, могу предположить, что чёртова Зона пробудилась после первого удачного эксперимента с постройкой ядерного реактора. Как известно из официальной истории, это случилось в декабре 1942 года в Чикагском университете при поддержке группы физиков под руководством Энрико Ферми. Нам нужно попасть в тот день и в тот самый час, когда в «Чикагской поленнице» пошла первая цепная реакция, и был зафиксирован рост количества свободных нейтронов. Если я прав, то заставить Зону уснуть снова можно только в этой точке. — Заставить уснуть? Почему не уничтожить?! — взволнованно спросил Паша. — Думаю, Зона была всегда на этой планете. Сам видишь, это нечто нечеловеческое, мощное и, по-своему, разумное. Скорее всего, иногда она засыпает, а иногда пробуждается. Оружие древних — брахмастра, возможно, тоже имело отношение к Зоне, если ты читал, конечно, хотя бы в ознакомительных целях, древние произведения в современной обработке… — Не читал. — Да не важно! Некогда на этой планете, если верить древним источникам, люди сражались «оружием богов», очень напоминавшим по своему действию современные ядерные бомбы. Мистика? Вымысел? Возможно. Я сам всю жизнь считал это красивым вымыслом, пока не встретил тебя. Но теперь, если подумать, то могу предположить, что всем странным на этой планете уже тогда управляла Зона. После тех древних событий, вдоволь наигравшись с людьми, она уснула на пять с лишним тысяч лет, а теперь пробудилась, когда кто-то снова взялся экспериментировать с ядерной энергией. Нам придётся усыпить её навсегда, но для этого придётся сорвать эксперименты Ферми в Чикаго… Ты согласен? — Говори, что нужно делать. Паша невольно сжался в комок под одеялом, вспоминая о дальнейшем… Сергей не тратил время на пустяки. Он знал, что сознание Паши связано с Зоной, а та способна управлять гигантской машиной времени даже на расстоянии. Если раньше им для перемещения нужно было куда-то ехать, то теперь достаточно было лишь выбрать место и время, оставаясь внутри саркофага. Точнее, внутри машины времени, построенной корпорацией "Кинтек". Вместе с Костенко они переместились в Чикаго во второе декабря сорок второго года. В пятнадцать ноль-ноль в самый разгар эксперимента они оба материализовались прямо внутри чикагской лаборатории. Паша даже не успел оглядеться и отдышаться, как Костенко ткнул ему в руку свой пистолет, а сам двинулся к реактору, расталкивая учёных, ошарашенных их внезапным появлением. «Кто вы такие? Откуда взялись?! Что здесь делаете?!» — послышались испуганные голоса со всех сторон. Несколько учёных, наблюдавших за ходом эксперимента, попытались остановить Сергея, преградив ему дорогу, но Паша направил на них ствол. «Только попробуйте позвать охрану, и я выстрелю!» — по-русски предупредил он. Что удивительно, его сразу поняли. Костенко приблизился к реактору вплотную и бесстрашно прижал к нему руки. — Я готов! — внезапно громко воскликнул он. — Если ты живое существо, то я готов стать твоим. Давай, забирай! Во мне нет эмоций, как в остальных. Я давно убил их. Тебе ничего не грозит, я жажду только власти над всеми! Я такой же, как ты, и не остановлюсь даже перед убийством. Загляни внутрь меня. Я уже много раз убивал, и моя рука не дрогнула. «Что он делает? Вот так всерьёз и добровольно вручает себя Зоне? Зачем?! Да нет, глупо… Это не сработает. Зона — не человек. Её нельзя упросить или обмануть, ей нельзя приказать слушаться». Но в тот же миг Паша с ужасом почувствовал, как некая огромная энергия стала перетекать из центра его груди в сторону Костенко. Реактор вдруг сам собой раскрылся, впуская Сергея внутрь. Паша с ужасом увидел проход, ведущий в пустоту, где полыхали языки пламени, будто в адской печи. Костенко в последний раз оглянулся на Пашу. Закрытыми глазами, испещрёнными поверх век тонкими чёрными линиями. «Я всё равно почти старик, — услышал Паша голос Сергея внутри. — Ещё несколько лет, и всё, что меня ждёт — отставка, пенсия, рыбалка на даче или охота в лесу в компании таких же ворчащих стариков, а потом… Сам понимаешь, все мы смертны. Но ты молод и должен жить. Возвращайся к своей девушке. Зона больше не побеспокоит никого. Отныне она моя пленница, и я заберу её туда, где она будет вечно спать, а я стану стражем между ней и этим миром. Прощай, думаю, больше мы не встретимся». С этими словами Костенко исчез. Цепная реакция прекратилась, реактор заглох сам собой. Эксперимент с «Чикагской поленницей» в тот день был признан проваленным. И Паша через мгновение тоже пропал следом за Костенко, растворившись на глазах поражённых участников опыта. *** Паша вздрогнул и схватился за голову, подскакивая на постели. Одеяло съехало на пол, и он торопливо подобрал его, оглянувшись на Аню. Та тревожно зашевелилась, что-то неразборчиво пробормотав сквозь сон. Паша осторожно погладил жену по волосам, и та тихо заулыбалась, опять засыпая. Нет, он не может так это всё оставить! Давным-давно он бросил человека в ад, оставшись жить в счастливом мире. Это неправильно. Это подло. Только из-за нерешительности Паши, из-за того, что он не способен был справиться с Зоной в одиночку, другой человек оказался навсегда заперт чёрт знает где, в какой-то адской расщелине между мирами. Его стёрло из реальности, словно его никогда не существовало. Один Паша помнил, потому что с того дня Сергей Костенко стал его душевной язвой, саднящей раной. Значит, хотя бы ради собственного спокойствия необходимо снова открыть врата между нашим миром и Зоной, пусть сделать это будет непросто. В мире, где никто и никогда не слышал ничего о ядерной энергии, придётся возобновить чикагские эксперименты, которые много лет назад признали неудачными из-за их с Костенко вмешательства. Придётся каким-то образом достать записи, похороненные в архиве, но сначала придумать, как самому попасть в тот архив.