Моргород

      Это был крайне странный вечер. Слава уходил с работы, где день не задался с самого утра. Спокойная работа сисадмина превратилась в последний день Помпеи — слетело всё, что могло и не могло. Обычно, в любой другой ненастный вторник, он зависал бы в своей серверной, пил чай и трепался бы в сети. Но в тот день что-то в его жизни щёлкнуло и необратимо изменилось.       Нет, дни проходили вовсе не скучно. У него был друг по переписке — аноним с форума, с которым они трещали на работе в свободное от работы время. Этот невидимый друг был настоящей отдушиной, но пользовался Слава этим весьма и весьма умеренно, не стремясь загрузить своими проблемами человека на том конце.       Когда Слава решил поделиться тем, что начальство в очередной раз мутит воду, а секретарша Анечка сегодня надела ту самую блузку с вырезом, в ответ ему пришло странное.       Myth: «Так. И что?».       КПСС: «Ну как что, опять ебланы хуйню делают какую-то со сменой окладов и перераспределением всякого говна. 1С слетела во всех отделах сразу. Корпоративная почта отказывается работать, и я её понимаю».       Myth: «Окей. Ясно. У меня тоже на работе не сахар, но как бы вряд ли тебя это сильно ебёт, да?».       КПСС: «Да ты чего, чувак?», — добавив смайликов, он отправил сообщение, реально не понимая, что происходит. Они всегда это обсуждали, тот сам вчера в красках рассказывал, как его заебали всякие нововведения. Спокойным и размеренным не был никогда, хотя и очень конструктивным чуваком. Слава таких любил — даром, что гуманитарий (такой вывод он сделал из рассказов о трудах в офисе и какой-то мутной работе с людьми). Кто таким может заниматься? Гуманитарий. Хотя о подобном они не говорили — кто где учился, да и вообще, прошлое обсуждали как-то довольно сухо, редко и в контексте разговора. По сути, знали только актуальные проблемы друг друга, и то в основном касающиеся работы.       Myth: «Слушай, ты, очевидно, ошибся собеседником. Бывай».       Слава прокрутил переписку в простом мессенджере вверх, надеясь найти что-то, чтобы переслать ему, но с удивлением обнаружил там пустоту. Первым шло сообщение о пиздеце на работе его же авторства.       — Так, блять, — тихо выматерившись, он попытался прикинуть, куда могла деться переписка. Он не чистил, доступа, тем более удаленного, ни у кого к его собственному ноутбуку не было. Если только парень на том конце решил сжечь мосты, но для чего было делать это таким странным образом? Впрочем, было несколько вариантов, которые стоило попробовать: он перезагрузил ноут, убедившись, что это не просто лаг, полез в системные файлы и не успел толком ничего найти — его в очередной раз вызвали в самом срочном порядке. Оставив свои собственные неполадки до лучших времен, то есть до конца рабочего дня, и всё ещё находясь в крайнем недоумении, Слава отправился на вызов, где как всегда «что-то случилось само» и «никто ничего не трогал». Эта фраза обычно вызывала у него саркастическую улыбку, но буквально несколько минут назад он постиг её смысл.       И он успокоился ровно до того момента, пока охранник, местный парнишка, который всю жизнь прожил рядом с ним на одной лестничной клетке, не стал с ним прощаться, посмотрев, как на странного незнакомца, когда Слава привычно помахал ему, уходя с поста. После — как будто не признали в родной табачке, в которую он бегал с малолетства, а продавщицы сменились за это время всего пару-тройку раз. Три раза, он точно помнил каждую из дам, продававших ему курево каждый вечер. В зоомагазине, куда зашёл за едой для Кохи, он поздоровался, желая поделиться очередной забавной историей про свою питомицу, а может, даже и про свой странный день, но девушка за кассой только посмотрела на него с удивлением, вежливо, но нервно улыбнулась и протянула ему чек. Такие очень камерные знакомства, поверхностные — больше ритуалы, чем какие-то хоть сколько-нибудь настоящие отношения, но всё же. Они были своеобразными фиксирующими точками в его дне, и вот все они как-то странно ломаются — одна за другой. «Сашка, ну ты-то что?», — внутренний голос звучал несколько обвиняющее по отношению к девчонке в зоомагазине — они тоже знали друг друга уже пару лет, Слава даже как-то почти собрался пригласить её выпить кофе, но так и не решился. Он относился к происходящему с подозрением, слишком много набиралось странного за один самый обычный день — либо у него уже кукуха поехала, либо у всех вокруг. Сначала переписка с Мифом, потом охранник, затем — все знакомые, которые вели себя так, будто видят его в первый раз в жизни. Как будто ему объявили бойкот, но забыли об этом оповестить. Он спокойно относился к странностям и случайностям, а вот закономерности вызывали паранойяльные подозрения. И он никак не мог объединить все эти случаи, найти какой-то общий знаменатель кроме того, что все вели себя очень странно. Будто видели его впервые.       «Повсеместное помешательство», — вынес он свой вердикт, а по-настоящему паниковать начал, дойдя до собственной квартиры.       — Да что за пиздец, — ключ не желал поворачиваться в замке, будто бы не подходил к этой личинке. Он ещё раз проверил, хотя не страдал подобной рассеянностью. Ключей на связке было всего два, и ошибиться было сложно, значит, единственным логичным объяснением было то, что Андрей в его отсутствие поменял замок и забыл об этом оповестить.       — Чего надо?       — Дверь открой, блять, домой надо.       — Слышь, пацан, ты подъездом не ошибся, не?       — Да завязывай. Ну, Андрей, твою мать, открывай ворота — поезд с облепихой, заебался уже стоять.       — Давай вали отсюда, пока ментов не вызвал, — после небольшой паузы прозвучало с той стороны двери.       — Да твою мать, хорош уже прикалываться, ну! Не смешно! Каких ментов, с какой радости?       — Ему смешно, — будто издеваясь, ответил ему голос с лестницы. — Скорее всего, завтра будет. Когда поделится с коллегами по цеху историей о сумасшедшем, который ломился к нему в дверь с заявлениями о том, что он — сосед. Никакого соседа у Андрея нет и никогда не было.       — Чего? — Слава обернулся и увидел перед собой сутулого, худощавого парня. — Лысый, ты чего гонишь?       — О, а ты неплох. Я — Мирон, — представился тот, склонив голову и подняв бровь, и оценивающе оглядел Карелина, который замер перед ним, скорее с любопытством, чем с какой-то агрессией. И лысый парень в тонкой ветровке спустился на полпролета. — Пойдем.       — Стоять! — выдал Слава, срываясь с места, и опёрся на широкие перила парадной, глядя вниз. — Никуда не пойду, пока не объяснишь, в чём дело.       — Пойдём, и я объясню, — тот сделал ещё несколько шагов по лестнице.       — Нет, — в поручень, отделяющий его от лестничного пространства ниже, он вцепился, будто в спасательный круг. А отказ прозвучал так, будто это последняя вещь, которую он вообще сам за себя решает в этом мире, столько в голосе упертости и отчаяния.       — Окей, давай так. Сейчас я могу сообщить тебе только одно: останешься здесь — умрёшь бомжом. Растворишься и станешь невидимым для людей. Тебя не узнают. Заметил? Через год вообще не увидят. Достаточно тебе причин не выёбываться и просто пойти со мной? Слава?       Услышав своё имя, он потерялся абсолютно. Что вообще происходит? Полтора часа назад он сидел у себя в админке, пил чай и был незаменимым в компании человеком, а сейчас происходит чёрт знает что. Мало того, что его не узнал даже сосед по хате, так ещё и нарисовался какой-то лысый нахальный умник, который шутит в этой ситуации и, кажется, откуда-то знает, что происходит со Славой. В голову пришла контрольная идея.       — Да вы сговорились просто. Замай организовал, да? Это какой-то прикол? — и его понемногу отпустило, потому что версия годная — прям покатит, объясняет всё.       Злит больше всего то, что никто же из организаторов этого перфоманса не подумал, что Славе просто не зайдут эти шутки. Он достал мобильник, но на быстром наборе искомого номера не оказалось. В записной книжке, которую он лихорадочно листал, ничего и никого. Он бросил быстрый взгляд на незнакомца, который наблюдал за происходящим с усмешкой, и набрал номер по памяти.       — Мам? Привет. Слушай, я спросить хотел… — он победно посмотрел на Мирона снизу вверх, но его улыбка погасла, как только он услышал знакомый голос.       — Простите, вы, вероятно, ошиблись.       — Нет, мам, подожди, если ты тоже в этом участвуешь, то хватит, пожалуйста, это уже просто…       — Молодой человек, извините, но вы, видимо, ошиблись номером. Знаете что, может, продиктуете мне цифры, и проверим?       Слава растерянно и совсем ни к месту улыбнулся — в этом вся мама. Помочь всем и каждому, даже если это совершенно незнакомый человек. Вместе с этим что-то внутри него погасло — мама бы не стала. Она бы вряд ли оценила тонкий юмор Славиных дружков и согласилась бы разводить его таким образом.       — Ну, давай, — Мирон сжал губы в тонкую линию и облокотился на перила, изучающе глядя наверх, на Славу, нависшего практически над ним. «Проебались. Сейчас начнётся истерика».       Направляясь сюда, он получил вводные данные о том, что в Петербурге, наконец, появилась замена Стражнику и очень достойная. Предварительная оценка личности данного индивидуума говорила о высокой стрессоустойчивости, крайнем пренебрежении к внешнему миру, что значит — должно было быть несложно. Но Слава сорвался и побежал вниз, мимо Мирона, направляясь хуй знает куда, главное — подальше от этого место и этого странного чувака.       Он вылетел из парадной пулей, столкнувшись с кем-то из соседей, и мужик только неодобрительно зыркнул на него, проворчав вслед что-то крайне нелестное. Теряться в догадках времени не было, и Слава рванул в направлении дома Ванька.       Спускаясь по лестнице, Мирон успел сотню раз пожалеть о том, что согласился, переоценил возможности этого парня, остался работать в системе — вообще обо всем пожалел. Не хватало только носиться по городу, уговаривая принять самую ебанутую из возможных действительностей.       На улице он огляделся, увидев убегающего Славу, покачал головой, и направился в противоположную сторону.

***

      Обычно схема работала таким образом — человек идентифицировался, как потенциальный Стражник, и в тот же день к нему приставлялся Куратор. Чаще всего последний, помимо прояснения ситуации, ещё вынужден был бегать за будущим Стражником, или успокаивать, или уверять в том, что это не какой-то там приход, помешательство, отблески делирия, а настоящее. И что теперь придётся взять на себя большую ответственность, если он, Стражник, конечно, справится. Если захочет.       Стражники идентифицировались самостоятельно, это не было какой-то отборочной программой — в Отделении просто получали информацию о местонахождении очередного Стражника, и к нему направлялся человек, который должен был провести своеобразную стажировку. Если всё проходило хорошо, он оставался на этой должности. Если же отказывался или не справлялся с обязанностями, Маяк просто сжирал его, не оставляя о нём в этом мире ни одного байта информации. Таких было много, на удивление — тех, кто отказался, не смог пережить потерю семьи, родных, друзей, привычного образа жизни. Терять Стражников было очень невыгодно — точка оставалась закрытой до тех пор, пока Маяк не находил очередного достойного охранять двери. А петербургское Отделение уже устало сидеть без выходов к доступным дверям, и поэтому упустить нового Стражника было бы непозволительной роскошью.

***

      — Почему я?       — Потому что ты у нас — лучший кадр. Давай, Мирон, у тебя ни одного проёба на счету. Нам очень нужен этот.       — Слушай, мне сейчас, правда, не до кураторства — честное слово, я и так заебался уже разгребать дерьмо за новичками, больше уже просто не потяну.       — Никто и не трогал тебя, пока не было какой-то принципиальной важности. Давай знаешь что, Янович, короной своей потолок не поцарапай. На приказ прыгать ты должен задать один вопрос — «Как высоко?». Моё дело передать. Данные сброшу.       Мирон смачно выругался вслух после того, как собеседник положил трубку. Он действительно был лучшим из нынешних Кураторов — старая школа, никакой ебучей «Психологии Стражника». Он очень сильно смеялся, когда узнал о том, что собирают проводить тренинги для Кураторов по правильному обращению со своими подопечными, и смеяться перестал, только когда начальство шлёпнуло перед ним на стол брошюру.       — Серьёзно? Как помочь больной скотине, пятое издание, — фыркнул он, листая методичку с отработанной схемой обучения. — Вы стали забывать, что Кураторами рождаются. А не становятся.       — Становятся. Себя вспомни. Сам откуда пробился? — ухмыльнулся начальник его отдела. — И ты знаешь, что я прав. Спрячь снобизм, Мирон Янович, я понимаю, небо было выше, трава зеленее. Но надо как-то всё-таки и о людях подумать.       — Они не совсем люди, если ты помнишь.       — Они теряют всё.       — И мы потеряли всё. В своё время. Ничего страшного, за шкирку загнали на Маяк — и сиди. Или — иди дохни на улицу. Ну, какая психология?       — Люди были другими. Сейчас инициаций в разы меньше, сам же видишь…       — Если мы сейчас всех будем растить, как орхидеи в горшочках, получим толпу слюнтяев. Это качество не для Стражников.       — Мирон Янович, я помню, как тебе далась твоя инициация, — шеф внимательно посмотрел на Фёдорова, откинувшегося в своём кресле, и присел на край его стола. — Давай так, мы меняемся, структура меняется. Всё меняется — это нормально, ты привыкнешь. Так будет даже удобнее. Не заставляю тебя ходить на эти тренинги, ты бы сам их вести мог, если бы немножко снизил планку. Но методичку пролистни. Вдруг откроешь для себя что-то новое?       Мирон только закатил глаза в ответ тогда. Что толку спорить с шефом, тот и сам получил этот наряд по оптимизации конторы сверху, только он смог разглядеть в этом какой-то свет в конце тоннеля, а Мирон — нет. Для него Маяки были живыми, определяющими. Процесс инициации, притирки, какого-то понимания, должен был быть болезненным и жестким, закаляющим, если можно так сказать. И он был своеобразной проверкой. А если каждого сразу тащить на тренинг и раскладывать перед ним матчасть по полочкам — никакого элемента естественного отбора. Вынужденная мера, и правда. Стражников становится всё меньше, и всё больше Маяков стоят без дела в ожидании, пока у какого-то человека сверкнёт что-то в ауре, или как там они вычисляются. Поэтому на сегодняшний день терять кадры не хотела ни одна Контора. А Петербургу это было просто необходимо.       Тёрок с начальством не хотелось — он бы всё равно не доказал свою точку зрения. Для всех инициация давно уже процесс, а не искусство. Спорить с системой значило подставить под удар и себя. Он был, в каком-то смысле, на месте этих новичков. Выбирай — или ты хаваешь то, что дают, или контора хавает тебя.       Мельком изучив информацию о своём новом подопечном, он приободрил себя тем, что, судя по характеристикам, это был не самый слабый из всех возможных. И не самый тупой, с огромным запасом нереализованного потенциала.       — Ладно, хуй с вами.

***

      Ваня, в очередной раз замутив дома какую-то тусовку, звуки которой были слышны ещё на втором этаже, распахнул дверь незамедлительно, в отличие от Андрея.       — О-о-о, заходи, — пьяно протянул Светло, отступая и пропуская Славу в квартиру. Услышав приглашение, Славе практически захотелось заплакать от облегчения — ну вот же, вот, всё в порядке.       — Бля, Ванёк, ты даже не представляешь, что произошло! Все как будто ебанулись, — с жаром и возмущением начал рассказывать он, заглядывая в комнату, над которой стелился легкий кумар, и стаскивая с ног кроссовки. — Андрюха что-то пиздит про то, что я с ним не живу, никто меня не узнаёт, и даже мать моя родная в этой херне участвует, прикинь! Ты не в курсе, что за бездарный пранк, и что за мудила всё это придумал?       — Чувак, — Светло, выслушав гостя, замер, переваривая информацию, — не ебу, кто тебе наводку дал, но ты приходи почаще и делись с народом. Это ты под чем?       — В… каком смысле? — у Славы оборвались все внутренности и осыпались на дно грудной клетки. — Блять, ну нет. Ваня, это же я, Слава, мы с тобой с одиннадцатого класса знакомы, давай, хватит уже!       — Расслабься, — Ванёк впихнул ему бутылку пива в руки и подтолкнул в комнату. — Пойдём, посидим, бухнём. Сегодня нового хопчика подвезли, мы вот с ребятами как раз сидим, ценим… Давай, вливайся.       — Нет, — качая головой и отставляя пиво, он отступил на пару шагов, шарясь по полу в поисках своих кроссовок. В то, что и с Ваней приключилось то же самое, верилось с трудом, но очевидно. Никогда Светло с ним так не разговаривал — исключительно взаимные подъёбы и тёплые дружеские отношения. — Я пойду.       Тот только пожал плечами, забрал бутылку и, закрыв за Славой дверь, вернулся в комнату.       — Кто там?       — Ошибся парень. Хуйню нёс какую-то.

***

      Быстро изобрести план действий не получалось. Слава метался по улицам, словно реально под кайфом. С неба активно сыпало, Слава мёрз и обязательно заметил бы, что уже весь окоченел, если бы только мог отвлечься на эти мысли. Он шёл очень быстро, прямо, куда ведёт узкая улочка, и наткнулся на кучу каких-то гаражей, прямо за которыми высилось незнакомое огромное здание, похожее на башню. Туда идти совсем не хотелось — он чувствовал инстинктивно, что не надо. Он свернул, выгребая на соседний проспект и даже радуясь машинам и людям, спешащим навстречу.       Мозг всё ещё лихорадочно пытался подобрать варианты действий. Например, можно было бы Ваньку рассказать такие подробности про него же самого, которых никто кроме его близких друзей знать не мог. Контраргумент, вырастающий из слов лысого парня, подобрался мгновенно — Ваня посчитал бы его каким-нибудь пророком и даже не попытался бы отнестись всерьёз, Замай назвал бы чертовым психом или сталкером. Вряд ли подобный хитрый ход мог бы как-то исправить ситуацию, это он чувствовал на интуитивном уровне.       Шаг замедлился, и Слава остановился у парапета, покрасневшими от мороза пальцами вцепляясь в холодный камень, и долго смотрел вниз, не думая ни о чём. Ломать голову он смысла больше не видел, по меньшей мере конкретно сейчас.       — Ну, — неожиданно ему на плечо легла тяжёлая рука, а голос показался знакомым. — Всё, набегался?       — Блять! Сука, да что за херня! — дёрнулся и отпрянул Слава, упираясь в парапет спиной и оборачиваясь к Мирону, который стоял сзади. — Ты что подкрадываешься, как крыса, лысый? Ты что сделал?       — Ничего, — он покачал головой, вздохнул и огляделся, всматриваясь в дворы на другой стороне дороги. — Пойдём, поболтаем, есть разговор.       — Не пойду я с тобой никуда, — Слава отступил, хотя на него никто и не кидался, развернулся и побежал вдоль набережной, поскальзываясь, чуть не падая, но не сбавляя ход.       — Давай, меня ещё обвини во всём, что уж. Удачи, спринтёр! — последнюю фразу Мирон прокричал ему вслед, натурально заебавшись гоняться за ним по городу. Он всегда знал, куда ему идти, но от этого было не легче.       — Иди нахуй! — услышал он ответ с достаточного расстояния и, прищурившись, увидел, что Слава показал ему оба средних пальца, добежав практически до моста.       — Да я бы с удовольствием, — тихо ответил Мирон, потирая переносицу двумя пальцами. Не оглядываясь по сторонам, он просто пересёк улицу и скрылся внутри дворов.       Слава бежал, через мост, направо, мимо светофора, чуть не попав под какой-то джип, завернул в первый попавшийся парк и прошёл насквозь. Дыхалка уже практически на нуле, и куда он нёсся, а главное, зачем — непонятно. Но ему почему-то казалось, что главное — двигаться. Выйдя из парка, он оказался около памятника и застыл. За памятником — гаражи. За гаражами — башня.       — Блять, ну пожалуйста, нет, — прохрипел он, качая головой и отступая.       Развернувшись, он упрямо потопал в другую сторону. Эту картину с башней и гаражами он наблюдал уже не в первый раз за сегодня и каждый из них убегал. Он чувствовал, что ему нестерпимо холодно, чувствовал, что теряется в своём же городе. Как будто ему пять лет, и он заблудился — не знает, куда идти, а за нарастающей метелью ещё и не видит дороги. Оказавшись около какого-то дома с другой стороны набережной, Слава практически задохнулся от неверия в своё собственное счастье — кто-то зашёл в парадную, и надо было успеть. Он поймал дверь за несколько секунд до закрытия и юркнул вслед за вошедшей женщиной.       Устроившись на подоконнике около мусорки, он курил одну за одной, кутаясь в куртку, пытаясь отогреться и как-то привести мысли в порядок. Убежать от этой херни не получалось. Может, он неправильно бежал? Грустно улыбаясь своим мыслям, он вздрогнул, когда на этаже хлопнула дверь, и появился какой-то парень в трениках с пакетом в руке. Пацан как будто скользнул взглядом мимо Славы, и тот готов поклясться, что его не заметили.       — Эй, пацан, иди нахуй, — он зашёл со всех козырей сразу, но парень посмотрел на него, нахмурился и вернулся обратно в квартиру. Как зомби, честное слово. К слову, даже к зомби-апокалипсису в своей голове Слава был готов, а вот к такой хуйне — нет.       Спустя, наверное, полчаса или около того, он решил выйти обратно на улицу. Сигареты кончились, пальцы отогрелись, но никакого решения так и не нашлось. Может, всё-таки поговорить с этим лысым? Вдруг он прояснит ситуацию.       Иного выхода Слава не видел и отчего-то был уверен, что встретит его обязательно, стоит только захотеть.       Дверь, ведущая на улицу, не открылась, что стало очередным сюрпризом. Впрочем, это могло быть и из-за сильного мороза — замок заклинило, мало ли что. Была ещё дверь во внутренний двор, которая являлась единственным выходом.       Она оказалась открытой, но Слава, увидев внутренний двор-колодец, не решился сделать и шага за порог. Потому что за дверью, буквально в полусотне метров — гаражи. А за гаражами — башня.