Зловещая темнота так плотно обволакивала, что казалось, вот-вот тело почувствует липкие холодные пальцы страха и тревоги. В одно мгновение загорелось настенное бра с тонким жужжанием, светом выхватывая небольшой участок из тьмы. Я настороженно огляделся, не узнавая ничего из своего окружения, но решился сделать шаг вперед. Свет будто испуганно задребезжал, напряжение начало скакать, и я почувствовал колющиеся мурашки на шее. К одинокому светильнику присоединились еще три, оказавшиеся расположенными последовательно, и вскоре мутно озарился весь длинный коридор.
Это место было настолько незнакомым и богато убранным, что я даже не мог сказать, нахожусь ли я в своем маленьком городишке. Да и вообще, что я здесь делаю? Вчера перебрал с наркотиками и очнулся в неожиданном месте? Тогда это был бы какой-нибудь заброшенный дом или вообще улица… Но у меня же есть Шеннон! О нем я и не подумал, увидев такое зловещее место, ведь со мной он Божий ангел. Если к нему такое определение уместно…
Тихо ступая по бордовому ковру с коротким ворсом, я продолжил осматриваться. Меня мучал подсознательный страх, но с чем он связан, я не понимал. Было тревожно от того, что меня ждет в конце длинного коридора.
На темных стенах висели старинные картины в стиле эпохи Возрождения, а с них на меня внимательно глядели реалистичные портреты. При таком освещении они приобретали жуткий облик, и складывалось впечатление, что их выразительные глаза движутся вместе со мной. Роскошные багеты с замысловатыми вензелями и позолотом указывали на невообразимое богатство хозяина, личность которого заинтересовала меня еще больше.
Сравнять весь коридор оказалось делом не быстрым, но до единственной двери, которая располагалась в самом конце, оставалось не больше двух метров. Я остановился и всмотрелся в нее. Резное дерево переливалось в свете бра, а золотая круглая ручка приглашала войти. Как только я оторвал ступню от пола, дверь приоткрылась внутрь, будто с моей стороны ее кто-то подтолкнул. Меня это насторожило еще сильнее, и я свел брови. Собрав остатки храбрости, я двинулся вперед, открывая тяжелую дверь шире и заглядывая в комнату, которая невыносимо и без ведомой причины, манила.
Убранство спальни поразило меня еще больше, заставив ахнуть. Но затем этот звук резко сошел на нет, и я замер, чувствуя, как тело наливается свинцом, а разум затуманивает страх. В центре комнаты располагалась большая круглая кровать, а по бокам свисал легкий черный тюль, обрамляя ее по бокам. Вокруг, на темном ламинате, покоились роскошные шкуры диких животных, искусственные глаза которых глупо смотрели в никуда. Но меня поразило не то, что обстановка была необыкновенной красоты, а
тот, кто был центром этого, сразу же привлекая взгляд.
На шелковой простыне, устроившись на боку и демонстрируя обнаженные изгибы тела, лежал
я. Эта правдоподобная копия прикрывалась небольшой, но длинной белой шкуркой. Я поежился, будто чувствуя, как мягкий мех щекочет мой живот и бедра. Парень пристально глядел на меня, демонстрируя безупречную улыбку, которая омрачалась только одним… Губы были испачканы свежей кровью, которой он наслаждался, облизывая окровавленные длинные пальцы. В груди застрял крик ужаса, мотаясь с бешеной скоростью и не позволяя мне пошевелиться.
-
Ты на правильном пути, - искаженным голосом проговорила копия, запуская руку назад и не прерывая зрительного контакта.
С напряженной улыбкой парень достал что-то из-за спины, и я перевел взгляд, чувствуя, как подкрадывается тошнота. В руке он держал отрубленную голову, обрамленную спутавшимися волосами, кончики которых будто окунули в алую краску. Сжимая их на затылке, копия повернула голову противоположной стороной, ожидая моей реакции. Я сорвался на бешеный, нечеловеческий крик, падая на колени и колотя кулаками по полу.
Трофей копии принадлежал моей маме.
Я распахнул повлажневшие глаза, понимая, что разбудил себя сам. Этот крик, пронзающий полную тишину, был на самом деле или только… во сне? Даже проснувшись, я не мог понять, что со мной произошло. Видение было настолько реалистичным и живым, что хотелось стереть себе память, чтобы никогда больше не вспоминать такого кошмара. И да, надо позвонить домой. Они снова меня потеряли.
Опустив глаза, я заметил, что натягиваю шелковую простынь до подбородка, и с испуганным вскриком вскочил. Отстраняясь назад, я увидел ту же самую круглую кровать, как в моем сне, и вновь почувствовал мерзкую тошноту. Да что это, черт возьми, такое? Я настороженно осмотрелся вокруг, но больше не нашел ничего такого, что присутствовало в моем сне. Лишь несколько похожих картин висело на стенах.
Немного придя в себя, я несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая себя тем, что я дома у Шеннона. А кто это еще мог быть? Все что было после нашей первой близости начисто стерлось в моей памяти, и, вероятно, виной тому наркотики. Чтобы поскорее убедиться в своей правоте, я схватил с пола его помятую рубашку и, набросив на обнаженное тело, вышел из комнаты. Напоследок я неодобрительно покосился на золотую дверную ручку, будто во всем была виновата она.
Приглаживая взъерошенные волосы, я продолжал рассматривать апартаменты, которые занимали целых два этажа в пентхаусе. Никакого коридора здесь не было, и, выйдя из спальни, я сразу попал в просторную гостиную, вид которой сразу же приподнял настрой. В панорамные окна, не стесненные тяжелыми гардинами, заливался золотой утренний свет, а все глянцевые предметы ловили его, будто подмигивая бликами. Меня порадовало обилие зелени: по углам располагались массивные горшки с монстерой, которая разрослась размером с небольшое деревце; на стеклянном столе в ряд, словно солдатики, стояли миниатюрные кактусы в прозрачных подставках; на высоком книжном шкафе приютился папоротник, свисающий роскошные ветви вниз и прикрывая ими некоторые книги. Здесь уж точно было чем заняться – присутствовал даже телевизор новейшей модели, и хотя он был кинескопным, все равно выглядел дорого, множество колонок «Маршалл», каждая из которых стоила ту сумму, на которую я раньше жил год, и виниловый проигрыватель. Я подошел к нему ближе, невольно улыбаясь и просматривая внушительную стопку пластинок, с теплотой вспоминая, насколько он любит музыку. С красочных обложек на меня смотрели легенды рок-музыки, все довольно схожие внешне из-за длинных волос и татуировок, но имеющие отличительные черты, которыми я восхищался.
Осмотрев только эти две комнаты можно было легко понять, что Шеннон – образованный, разносторонний и умный мужчина, интересующийся многими вещами. Он любил искусство эпохи Возрождения, но при этом был не прочь с криками и спорами поиграть в настольные игры, потягивая пиво. Это располагало меня к нему еще больше, но я задавался вопросом – куда
еще больше? Я итак был без ума от этого мужчины, внимая каждому его слову и действию.
Я направился дальше, наконец подходя к стеклянной лестнице, ведущей на нижний этаж, и замечая Шеннона на кухне. Внизу раскинулись коридор и, отделенные аркой, просторная кухня и столовая. Я ускорил шаг и легко спустился с лестницы, миновав огромное зеркало и оказавшись в залитой светом кухне. Шеннон обернулся на звук, и у меня вновь замерло сердце, когда он взглянул на меня, улыбнувшись уголком губ.
- Утро доброе. Какой же ты соня, - он покачал головой, поднимаясь с барного стула и откладывая книгу.
- Если честно, ничего не помню… Будто бы вчера напился снотворного, - ответил я, подходя ближе и целуя его во влажные от кофе губы.
- У меня тоже было такое чувство. Ты уснул еще в машине и даже не слышал, как мы поднимались ко мне.
- Твоя квартира просто потрясающая. Даже не представляю, сколько ты это все планировал. И получилось выше всяких похвал! – я сел на высокий стул, с интересом разглядывая кухонный гарнитур, выполненный в черно-красном мраморе.
- Это точно. Когда я заселялся, квартира была полностью пустой. Но, знаешь, когда она в одном из топовых небоскребов Чикаго и выглядит именно так, придумывать легче, - мужчина улыбнулся, подходя к кофемашине и заправляя в нее капсулу.
- Ты рано встаешь? – поинтересовался я.
- Да. Я не привык спать долго, хватает нескольких часов.
Шеннон достал из холодильника, который был задекорирован под высокий шкаф гарнитура, прозрачную тарелку и поставил передо мной. На ней лежали два сэндвича с мягким сыром, шпинатом и тонкими слайсами лосося, а рядом горстка черники.
- Я смотрю, ты еще и придерживаешься правильного питания. Ну просто идеальный муж, - мои губы растянулись в довольной улыбке.
- Даже не надейся, - он хмыкнул, добавляя к завтраку чашечку свежесваренного капучино, и садясь напротив. - Ждал тебя, чтобы поговорить об одной важной вещи.
- Я слушаю, - серьезно сказал я, делая глоток и растворяясь в бархатном вкусе, которого можно было добиться только благодаря качественной технике и дорогим сортам кофе.
- Как ты смотришь на то, чтобы переехать? Думаю, мой холостяцкий дом сможет принять такого, как ты, - он поиграл бровями.
- Я даже не верю, что слышу такое… - я взял сэндвич, но тут же положил его обратно, глубоко дыша. –Никогда бы не подумал, что ты способен предложить что-то подобное.
- В твоих глазах я
монстр? – он надменно поднял голову, глядя на меня.
- Конечно нет! Но ты так занят. Работа, бизнес-проекты, встречи… Я думал, что вчера было наше последнее свидание. Для меня ты всегда был американским яппи, настроенным только на обогащение моральное и финансовое, - я кивнул, приступая к еде.
Он выдержал долгую паузу, раздумывая, что ответить. Кажется, я был отчасти прав.
- На какое-то время работы будет меньше. Но это не значит, что мне будет сложно содержать нас обоих так, как я привык жить.
- Твое предложение кажется настолько… нереальным, что я даже не знаю, заслуживаю ли я.
- Не строй из себя девчонку, - он прищурился и легко улыбнулся. –Раз я предлагаю, то уверен в этом.
- Я рад, Шенни. Тогда, мне нужно забрать те остатки вещей, которые остались у родителей, - сказал я, закидывая в рот несколько ягод. –И объясниться.
- И что же ты скажешь?
- Что променяю спокойную праведную жизнь с воскресными походами в церковь на разврат, деньги, наркотики и прочее дерьмо, - загибая пальцы, продолжал я. –И да. Как я могу добраться до дома?
- Извини, сегодня никак не получится тебя подбросить. Нужно решить кое-какие дела перед тем, как оставлять большую часть работы на тех придурков. Так что я сейчас прямиком туда, - Шеннон сделал последний глоток кофе и встал.
- Может ты одолжишь свою машину? – я скромно улыбнулся, умоляюще глядя на него.
- Ты в своем уме? Отсюда до твоего дома три часа езды на скоростном поезде. Думаешь, если вчера пригнал мою детку к черному выходу, то научился ездить? – он неодобрительно глянул на меня, и я оставил эту идею при себе, соглашаясь.
Мужчина прошел в столовую и взял с роскошного стеклянного стола массивный телефон, откидывая крышку и вытягивая антеннку. Сделав один недолгий звонок, он вернулся ко мне и одарил улыбкой.
- Все готово. Сегодня поедешь первым классом поезда. Время – 13:10. Ничего больше не надо, я договорился. Обратно в четверть седьмого подойдет?
Я лишь ошарашено посмотрел на него, легонько кивнув. Неужели я встречаюсь с человеком, который для меня может сделать все что угодно лишь одним звонком или встречей?
***
- Это и правда не сон? Все твои? – горящим взглядом я пожирал блестящие в свете потолочных ламп машины.
Шеннон изъявил желание подбросить меня до вокзала Чикаго, откуда отправлялся назначенный поезд, и только потом поехать по делам. И впервые показал мне свои богатства. Я стоял в большом личном гараже, который располагался недалеко от пентхауса и находился под мощнейшей системой охраны. Последовательно стояли три машины, каждая из которых настолько притягивала взгляд и поражала, что мне сложно было отличить сон от реальности. Прожив всю жизнь в маленьком, никому не нужном, городке, где даже вполне средняя машина считалась роскошью, я был в настоящем шоке и даже не мог представить ту сумму, в которую ему эта радость обошлась.
Самой первой стояла уже полюбившаяся мне ласточка, про которую Шеннон не мало рассказывал. Сверкающий
Mercedes-Benz W126 поражал своей лаконичной простотой, но при этом был по-особенному элегантен и подходил к образу мужчины. Затем я прошел дальше, внимательно рассматривая белоснежный
Porshe 928 и проводя рукой по изящному капоту. По телу пробежали мурашки от осознания того, до какой сумасшедшей скорости может разогнаться машина. Ее круглые безжизненные фары будто хотели возродиться вновь, но пока что было не время. Я облизнулся, представляя, что для наших с Шенном развлечений есть еще пара мест.
Я наконец подошел к последней машине, тяжело вздыхая и расплываясь в улыбке.
- Черт возьми, хорошо, что ты не приехал на ней в наш городок. Все бы подумали, что ты чертов президент.
Алая
Lamborghini Countach – настоящий шедевр автомобильного искусства, от которой подкашивались ноги, а рот наполнялся слюной. Это была низкая, геометричная машина с дверями, плавно открывающимися вертикально и усиливая соответствующее впечатление. Любой бы одноклассник на моем месте рухнул навзничь, но я старался сдерживать эмоции, как он учил. Без воплей, без слез, без обмороков.
- Вот на ней и поедем, раз тебе нравится, - Шеннон улыбнулся и покрутил на пальце ключи от малышки.
- Но все-таки, почему ты не показал их раньше?
- Ты и сам ответил на мой вопрос. Эти машины созданы для больших городов.
- Иногда мне кажется, что ты вор в законе, - я ухмыльнулся, подходя к мужчине, поднимаясь на носочки и накрывая приоткрытые губы своими.
- Тебя это никак не должно волновать, - он проявил настойчивость и с силой стиснул мои ягодицы, углубляя поцелуй.
- Остановись, а то вести не сможешь, - я отстранился, закусывая губу, а затем направился к машине, глядя на него из-за плеча.
***
- Ваш ланч, мистер Лето, - из размышлений меня вырвал приятный женский голос, и я заинтересованно повернулся.
Молодая девушка в форме железнодорожной компании, которая была выполнена в лимонно-синем цвете и радовала взгляд, поставила передо мной на откидной столик поднос и дружелюбно улыбнулась. Пожелав приятного аппетита, она удалилась, а я принялся за еду, которая оказалась на удивление неплохой. Хотелось выпить чего-то покрепче вишневого сока, и я уже даже уверенно поднялся, но затем вспомнил о собственном возрасте… Я сел на место и, подперев подбородок кулаком, продолжил глазеть в окно на пролетающие виды.
Шеннон явно меня баловал, а мне хотелось больше и больше. Я чувствовал, что мои возможности растут именно благодаря нему. С этим же мое отражение в зеркале преображалось, я любовался тем, какими выразительными становилось лицо, заглядывался на глубокие глаза и остро очерченные губы. Я узнавал, как то, что принадлежит мне, влияет на мужчину и задевает его слабости, и учился этим пользоваться и управлять.
Сложно было поверить в мой скорый переезд, поэтому я частенько себе об этом напоминал и радовался как в первый раз. Но… Были ли у меня какие-то планы? Я мог бы забрать документы из школы и поступить в другое, лучшее заведение. Мог бы еще немного поднажать и вскоре поступить в один из топовых университетов Чикаго на психолога или философа, например. С данными, которые появились у меня в последнее время, сделать карьеру будет не так уж и сложно. Сейчас я стоял на перепутье, но вокруг были не заколоченные двери, как раньше, а распахнутые и приглашающие войти. Но нужно ли мне это? Несколько раз я ловил себя на мысли, что хочу сплошного кутежа и удовольствий. Я слишком устал от прежней жизни, и мне нужно было время насладиться тем, что у меня есть. Разве это плохо? Это решение вряд ли бы одобрили родители, особенно узнав, какой путь я выбрал. Но это ведь только моя жизнь, которая никого не касается. К тому же, я не прошу советов.
Я тяжело вздохнул и провел пальцами по бедру, боль мгновенно пронзила некоторые участки кожи, и я пощурился. Перед глазами пронеслась вчерашняя ночь, наполненная похотью, грязью и развратом, которые вылились во множественные синяки и засосы на моем нежном теле. Я почувствовал покалывающие мурашки по всему телу и вновь удивился, как я реагирую на простые мысли об этом человеке. Он заслуживал лучшего мальчишку, и я хотел им стать. Я был бы действительно счастлив безвозмездно служить ему, встречать с работы как преданный муж, помогать и ублажать. Но в то же время меня поражали эти мысли, унося в прошлое, когда я был настроен только на саморазвитие и дальнейшую учебу. Просто я был не с тем человеком.
Во мне горело дикое желание принадлежать мужчине, даже если он не был влюблен. Этого я не мог знать наверняка, слишком уж он замкнутая и темная личность. Но я был согласен, даже если это будет ради собственных сексуальных желаний. Мы станем друг для друга спасательным кругом, когда желание захлестнет с головой, как гигантская волна цунами, и мы оба пойдем ко дну, не в силах вздохнуть от горящего возбуждения.
***
Я резко остановился, стоя на пустом перекрестке и разглядывая собственный дом, который казался уж слишком далеким и чуждым. Здесь ничего не поменялось за эти дни, но произойдет ли это через пару-тройку лет? Нет, ведь для родителей это не главное, они довольствуются тем, что есть, и не терпят излишеств.
Вся моя уверенность испарилась в один миг, и я тяжело вздохнул, продолжая стоять как вкопанный. Чтобы успокоить нервы, я нырнул пальцами в задний карман джинсов и выудил крошечный прозрачный пакетик, в котором лежало несколько таблеток. Закинув одну в рот, я сосчитал до десяти и направился к дому.
- Мам, пап, - неуверенно крикнул я, открывая входную дверь и заходя в дом. –Это я.
- Сынок! – через некоторую паузу послышался мамин срывающийся голос. Она плакала.
Седая голова вынырнула из-за угла, и мать, быстро преодолев между нами расстояние, кинулась в объятия. Я приобнял ее, не в состоянии улыбнуться. Несмотря на всю любовь, которая, нужно признаться, значительно притупилась, я чувствовал себя не в своей тарелке и хотел побыстрее уйти. Отец присоединился, но не проделал то же самое, что и Констанс, а лишь остановился в дверном проеме, неодобрительно глядя на меня. Мы нехотя пожали друг другу руки, и я потупил взгляд, выражая тем самым не более, чем уважение, ведь я давно забыл, что такое чувство стыда.
- Где же ты был, сынок? Мы же чуть с ума не сошли, - с перебивками проговорила мать, всхлипывая и вытирая порозовевшие щеки платком.
- Я только за вещами, - сухо кинул я, направляясь в свою бывшую комнату.
В доме повисло зловеще молчание. Никто больше не произнес ни звука, но и так было понятно, что бурлило затишье перед бурей. Я осознавал, что совсем скоро они все обдумают, и на меня обрушится ужасный и нескончаемый шквал упреков. Даже спиной я почувствовал, как они оба подошли к двери, разочаровано глядя на меня и подбирая слова.
- Что ты имеешь в виду… Ты уезжаешь? – спросила Констанс дрожащим голосом.
- Мам, оглянись, такая жизнь явно не для меня, - шикнул я, опускаясь на колени перед комодом и роясь в старых вещах. –Естественно, я уезжаю и думаю, что давно пора.
- Ты спятил, Джаред, - спокойно отозвался отец, сложив руки на груди. –А как же планы на будущее? Учеба,
Элис?
Я едва не залился смехом, но вовремя остановился. Таблетки подняли настроение, как лучшие антидепрессанты, с меня будто согнали все волнение и нервозность.
- Любимые родители… - закинув в раскрытый рюкзак несколько виниловых пластинок, я распахнул следующий шкаф, поворачиваясь к ним. –Неужели вы не знаете? Мы расстались окончательно и бесповоротно. Я не знаю, где она, с кем и как. Учеба? Я на нее плевал, у меня есть дела поважнее.
Снова мрачное молчание. Такое, что было слышно даже то, как я копался в одежде.
-
Черт подери! Неужели ничего, блять, нормального?! Одни деревенские тряпки и твои дурацкие вышивки. Я
сожгу все эти кресты к чертовой матери, - озлобленно прокричал я, сжимая в пальцах рубашки и поло, на каждой из которых красовалось распятие.
- Я была права, слышишь? – будто в истерике прохныкала мать, хватая отца за руки и нервно тряся их. –Сынок… Мы можем все вместе поговорить с отцом Мартином. Что с тобой сделалось? Какой бес попутал?
- О… Прошу тебя, замолчи. Какой к черту Отец?! Это вы сошли с ума, помешались на своей религии, которая ограничивает вас, как людей, и закрывает глаза на все, что действительно заслуживает внимания, - так ничего больше и не найдя, я закинул рюкзак на плечо и направился к двери.
- Не пущу, - замотала головой мать, стоя прямо по центру прохода и прижимая руки к груди.
- Я пройду любым способом, - поджав губы, ответил я, ощущая, как все новые и новые волны гнева захлестывают меня.
- Ты только взгляни…
Кого мы вырастили? Здесь уже не поможет разговор с Отцом, его нужно высечь и обрызгать святой водой. В тебе Дьявол, Джаред. Посмотри сам, - отец указал на меня рукой.
- Я. Сказал. Дай. Пройти. Сами, блять, купайтесь в святой воде и лижите задницы проповедникам, - я натиском направился вперед, отодвигая мать, но она схватила меня, дрожащими руками держа за запястья.
- Джордж, помоги! – всхлипнула она, при этом глядя в мои глаза. –Ты становишься неуправляемым извергом!
- Да отъебись ты, - я вскрикнул, резко освобождая сильные руки и попадая по щеке женщины, окоченевшей и схватившейся за место пощечины.
Я тоже остановился и ощутил неприятную назойливую дрожь по всему телу, которая как выстрел из дробовика ослепила и стерла пелену с глаз.
- Убирайся из нашего дома, - сурово сказал отец, смотря на меня взглядом, который я никогда не забуду. Он был наполнен таким разочарованием и горестью, что я, будто на минуту, очнулся от сна.
- Я… Я не хотел этого, - тихо прошептал я, дико глядя на них и сжимая в руке лямку рюкзака.
- Тебе сказали убираться! И знай, что мы перестанем молиться за тебя. Ты выбрал совсем другую жизнь и еще увидишь, до чего она тебя доведет, - бросил он, уводя мать в другую комнату.
Я выбежал на улицу, хватая воздух, словно рыба, выброшенная на сушу, и стараясь успокоиться. Нужно было выпустить чертов пар. Нужно было осознать. Я сорвался на бег и направился в неизвестном направлении, набирая скорость. Щеки похолодели, мокрые дорожки из слез обдувал ветер, но они не успевали высыхать.
Я сделал что-то жуткое. Но не сейчас, а раньше. В какой-то момент, который я явно упустил из виду. Что-то, черт подери, произошло.
