Сказки на ночь

                    Чайник закипает и сухо щёлкает, выключаясь, но Стив ещё некоторое время сидит, глядя на свои руки, лежащие на столе. Потом нехотя поднимается и достаёт чашку. Оглядывается в поисках кофе. Наливает кипятка. И машинально возвращает чашку на стол, снова уставившись в одну точку. Непривычно — когда не надо никуда бежать. Не надо никого спасать. И вообще — он никому больше не нужен. Осознанный выбор, тогда казавшийся единственно верным, сейчас начинает тяготить. И это злит.       Стив злится на Тони, за то, что подписал договор и оказался на другой стороне; на правительство, решившее прикрыть свой зад, сделав Мстителей вне закона; на себя — за то, что впервые в жизни поступил так, как хочет, а не так, как подсказывает совесть. Никто не ожидал, что непогрешимый капитан Америка пойдёт против системы. А он пошёл. Обломитесь — сказал бы Тони. Теперь он навряд ли захочет когда-нибудь с ним говорить. Что ж, каждый сделал свой выбор…       Кофе успевает остыть и неприятно горчит, поэтому Стив без сожалений отправляет его в раковину и подходит к окну. К яркому сочному пейзажу за окном сложно привыкнуть. Ваканда впечатляет. За годы до заморозки он успел поездить по Европе. После разморозки — по миру. Но в укромной африканской стране впервые. Микс высоких технологий и застывшей самобытности. Древние законы и сверхсовременные изобретения. Это не укладывается в голове. И именно поэтому здесь комфортно.       Хлопает входная дверь, но Стив слышит гостя ещё в коридоре. Наташа. Как и он — оставшаяся на тёмной стороне. Неунывающая. Или хорошо скрывающая свои эмоции.       — Опять рефлексия? — насмешливо тянет она, проходя в кухню. Стив не спешит оборачиваться, только неопределённо пожимает плечами: в отличие от неё его эмоции можно легко считать.       — Скука, — ровно отвечает он, продолжая сжимать в руках пустую чашку.       — Непривычно это от тебя слышать. — Наташа становится рядом, косясь на безмятежное лицо. Хмыкает. — Хочешь, найду работу?       — Есть, что предложить? — Кэп заинтересованно поворачивается.       — Поработать с вакандцами. Помочь им, тренировать их бойцов…       — Они об этом просили? — бровь Стива приподнимается.       — Намекали, — хищно улыбается Наташа. — Т’Чалла интересовался, не слишком ли мы заняты для тренировок.       — С его людьми? — уточняет Стив.       Наташа кивает. Осторожно вытаскивает чашку из его рук, ставит на стол.       — Нам нельзя останавливаться, ты же знаешь. Слишком много мыслей сразу приходит в голову. И сожалений.       — Ты жалеешь? — Стив оборачивается и теперь смотрит на Наташу в упор.       Она не отвечает. Удерживает его взгляд ещё несколько долгих секунд, потом отводит глаза и делает шаг в сторону.       Без привычного костюма, в простых джинсах и майке она почти не напоминает безупречного бойца. И если бы не холодный прищур, могла бы сойти за обычную девушку, приехавшую в Африку в погоне за экзотикой. А вот Роджерс смотрится мощно даже в повседневной одежде. И, кажется, его это смущает: взгляды, бросаемые вроде бы ненароком, вскользь, цепляющиеся за крепкие плечи, обтянутые белой футболкой.       Они торчат здесь третий месяц. И пока лучшие умы Ваканды бьются над попытками раскодировать Баки, Стив и Наташа бездумно слоняются по городу, не зная, чем себя занять. Сегодняшний вечер мало чем отличается от предыдущих, и в кафе, больше похожее на лавку шамана, они заходят впервые.       — Что будете пить? — Официантка не скрывает восхищённого взгляда, пожирая глазами фигуру Стива. Он уныло улыбается в ответ и кивает на Наташу:       — Что выберет спутница.       Наташа щурится, демонстративно плюёт на палец и перелистывает одну из двух страниц винной карты.       — Вот это. — Палец указывает на совершенно непроизносимое название, пестрящее апострофами и занимающее по меньшей мере полторы строки.       — Вы уверены? — брови официантки удивлённо приподнимаются, но потом она смотрит на Роджерса и понимающе кивает: — Конечно, простите. Сейчас принесу.       — Ты хотя бы поняла, что заказала? — Стив присвистывает, заглянув в меню.       — А не всё ли равно? — фыркает Наташа. Роджерс пожимает плечами, соглашаясь. — Что слышно про Барнса?       — Всё так же. — В голубых глазах мелькает застарелая боль. За друга капитан Америка переживает больше, чем за себя. — Не знаю, смогут ли они избавить его хотя бы от кошмаров и приступов неконтролируемой ярости. Тот Баки, которого я знал, давно мёртв. Пора это признать. И смириться.       — Знаешь, я никогда не устану поражаться твоей способности переживать за других. — Ладонь Наташи накрывает ладонь Стива. — Откуда столько сочувствия и всепрощения, а?       — Знала бы ты, как это мешает жить, — морщится Стив. — Быть хорошим для всех — слишком тяжёлый груз. И со временем начинаешь понимать, что кое-какие приоритеты нуждаются в срочном пересмотре.       — Чем мы и занимаемся здесь, — хмыкает Наташа, убирая руку и наблюдая за официанткой, маневрирующей между столиков с подносом. — Греем задницы под вакандским солнцем, пока остальные разбираются с дерьмом, творящимся в мире. И знаешь, — она щурится, глядя на пузатую бутылку с густой жидкостью глубокого синего цвета, — мне это нравится.       Рядом с бутылкой появляются два стакана, сырная тарелка и блюдо с мохнатыми фруктами, которые, как пояснила официантка, надо непременно есть перед тем, как выпить.       — Видишь, Стив, нас уже учат, как правильно пить, — насмешливо тянет Наташа, откидываясь на спинку стула и качаясь на ножках. — Через год-другой будут показывать, как правильно держать пистолет.       — Это будет забавно, — улыбается Стив, разливая синюю жидкость по стаканам. Потом задумчиво принюхивается.       — У тебя такой вид, словно твой внутренний сканер определяет состав, — смеётся Наташа и, не дожидаясь ответа, опрокидывает свой стакан. Громко выдыхает и с шумом втягивает воздух, занюхивая сыром.       — Если это вино, — сипит она, — то я — прима-балерина Большого!       Тем временем Стив делает осторожный глоток, катает жидкость по нёбу и, довольно кивая, осушает стакан. В отличие от Наташи, ему местное вино, или что это там было, приходится вполне по вкусу и не царапает горло. Наоборот — в глотке и немного ниже разливается тепло, слабое, но очень приятное. Стив наполняет стаканы заново и вытягивает ноги под столом, задев тот коленями так, что бутылка и стаканы подпрыгивают, обиженно звеня.       — Уже буянишь, — хихикает Наташа, сама не понимая, откуда от одного глотка внутри разлилась бесшабашная смелость и желание улыбаться без причины.       — Я ещё даже не начинал, — хмыкает Стив, обаятельно улыбаясь девушкам, что сидят за соседним столиком. Приняв улыбку за сигнал к действию, они подскакивают и, подталкивая друг друга, подходят к столику, протягивая салфетки.       — Вы не оставите автограф? — шепчет одна из них, тщательно стараясь не смотреть на Роджерса.       — Если хорошо попросите, может даже сфотографируется, — заговорщицки шепчет Наташа, подмигивая. Стив возмущённо косится на неё, но молчит, великодушно поставив размашистую подпись и улыбнувшись в экран очередного шедевра вакандских технологий.       — Не делай вид, что устал от всеобщего поклонения, — отмахивается Наташа, стоит девушкам вернуться за свой столик. Роджерс обиженно сопит и осушает стакан, со стуком опуская его на стол. Наташа осторожно следует его примеру, в этот раз предусмотрительно разрезав предложенный фрукт. — Ладно, верю. Я шучу, Кэп, слышишь? Конечно, от такого устанешь. Я бы уже давно головы отстреливала каждому, кто подойдёт с подобной просьбой.       Стив смотрит исподлобья и вдруг улыбается, широко и очень обаятельно. В голубизне глаз вспыхивают искры, а ресницы взлетают, будто опахала, ложась тенями на щёки.       — Ты хорош, засранец, и отлично это знаешь, — вздыхает Наташа преувеличено печально и тянет к нему пустой стакан. — Не знаю, что они добавляют в эту хрень, но я явно попрошу пару бутылок домой.       — А ты знаешь, — Стив тычет в Наташу пальцем, — я, пожалуй, тоже.       В животе разгорается пожар, странным образом поднимаясь по позвоночнику вверх, к затылку. Роджерс прислушивается к ощущениям с недоверием, граничащим со страхом: это действительно то, что называется опьянением? Тогда Стиву определённо нравится. До того, как сыворотка разбавила его кровь, Баки пытался напоить его, и закончилось это печально — Стива тошнило в подворотне, между двух мусорных баков. А Баки хохотал, удивлёно глядя на полупустую пинту пива — хилому Роджерсу хватило и пары глотков.       Но то, что Стив чувствует сейчас, совершенно не походит на те воспоминания. Сердце бьётся быстрее, тело обретает странную лёгкость, в голове роится куча мыслей, требуя, чтобы ими немедленно поделились с миром. И Наташа улыбается так заразительно, что просто невозможно не улыбнуться ей в ответ.                     Бутылка подходит к концу, но останавливаться не хочется. Хочется пить больше, гулять дальше, несмотря на то, что кафе, кажется, вот-вот закроется, а ещё хочется вспомнить, что они, мать его, гордость всего мира, прославленные Мстители всея планеты! Глаза Наташи горят азартом, она прыскает в кулак, держа в другой руке бутылку, пока Стив возится с замком ангара, вообще-то одного из самых охраняемых объектов Ваканды!       — Не поддаётся, — сокрушается он спустя пару минут тщетных попыток и жалобно вздыхает, разом становясь похожим на обиженного плюшевого медведя.       — Странно. — Наташа сдвигает его в сторону и склоняется над замком. Бормочет что-то, достаёт телефон из заднего кармана и подсвечивает себе фонариком. Потом укоризненно поднимает глаза на Стива, ослепляя того ярким диодным светом. — Это ж вибраниум, Роджерс.       В её голосе столько укоризны, что Стив, чувствует, что начинает краснеть. Насколько сильно надо затуманить разум, чтобы не отличить обычную сталь от вибраниума?       — Держи, придурок, — беззлобно усмехается Наташа, впихивая бутылку в руки Стива и скрываясь в темноте. Роджерс машинально делает глоток, сокрушённо качая головой. Наташа возвращается через несколько минут и быстро склоняется над замком, позвякивая ключами. Дверь бесшумно открывается, и они быстро ныряют в узкую полосу тьмы. Яркий свет телефонного фонарика освещает ангар и несколько джетов и вертолётов.       — Знаешь, чего здесь не хватает? — мечтательно тянет Наташа, раскидывая руки в стороны и медленно кружась по помещению.       — Парашютов! — шепчет она громким драматическим голосом и тут же звонко смеётся: фонарик выхватывает удивлённое лицо Стива и его глаза с непривычно широкими зрачками, занявшими почти всю радужку.       — Зачем? — хмурится он, тщетно пытаясь следить за её мыслью.       — Ну, знаешь, как в фильме. Перл-Харбор… Ну… Чёрт. — Наташа сокрушённо качает головой и смотрит с надеждой на Стива, потом вспоминает что-то и удручённо машет рукой: — Точно, ты же не смотрел. В общем, там герои пробрались ночью в ангар и улетели на самолёте смотреть на закат.       — А потом? — с интересом спрашивает Стив. Романтичные фильмы он любит, это его слабость, о которой знает только Джарвис, выбирающий их по его просьбе. Ну и, наверняка, Старк.       — А пото-ом, — тянет Наташа, подходя к одному из джетов и любовно проводя по чёрному боку рукой, — они вернулись и прятались от охраны. Среди этих самых парашютов. — Она оборачивается и смотрит долгим взглядом, в котором Стиву отчего-то мерещится намёк. И предложение.       Её голос звучит на несколько тонов ниже, лёгкая хрипотца в нём придаёт оттенок интимности, едва различимый, но током прошибающий всё тело. Вдруг всё это: огромный ангар, темнота, громады летательных аппаратов и они с Наташей здесь, одни — становится чем-то на грани приличий. Чем-то запретным, но от того ужасно волнующим.       В отличие от Наташи Стиву подсветка фонарика не нужна. Пока она проходит дальше, не отрывая руку от корпуса джета, он идёт следом, взглядом повторяя путь её ладони. Огонёк телефона пляшет впереди, и на его фоне её фигура вырисовывается чёрным силуэтом, приковывая взгляд к затянутым джинсами бёдрам.       Дрожь, горячая, сладкая, прошивает тело, и Стив улыбается, медленно, хищно, чувствуя, как разрастается внутри предвкушение, а в джинсах становится теснее с каждым шагом.       — …и вот потом начинается, — продолжает меж тем Наташа, дойдя до хвоста джета и посылая луч света дальше. И вдруг резко замолкает. Фонарь выхватывает белые паруса, подвешенные к потолку и спускающиеся к полу. Полупрозрачные, они кажутся невесомыми призраками в темноте.       — Что начинается? — обжигает шёпот прямо у уха. Чужие губы почти касаются шеи, опаляя кожу горячим дыханием. Наташа опускает руку, держащую телефон, сбиваясь с мысли, и фонарик гаснет.       — Смотря, что бы ты хотел, чтобы началось, — шепчет она, не спеша поворачиваться, прикрывая глаза. Сердце срывается на бег, и сделать глубокий вдох не получается — не хватает воздуха. Звякает об пол бутылка, которую осторожно ставит Стив. В следующую секунду его ладони опускаются на её плечи, резко притягивая к себе.       — А если тебя? — выдыхает Стив ей в шею, и его губы начинают скользить по коже, едва-едва задевая. Наташа молчит, только дышит тяжело, шумно. Откидывает голову ему на грудь, подставляя шею под поцелуи. И руки Стива срываются вниз, к локтям, к скрещенным на груди рукам, и ниже, ложась на тазовые косточки, прижимая к себе, давая почувствовать, как на самом деле он её хочет.       Восхитительно. Это всё — восхитительно, неправильно, горячо. А если кто-то зайдёт? Или охрана хватится ключей? Или случится переворот, и вакандской армии срочно понадобятся джеты? Ангар зальёт ярким светом, и что увидят солдаты?.. От этих мыслей Наташа задыхается, прижимаясь теснее, поднимая руки и притягивая его голову к шее, к плечам. Стив толкает вперёд, и она делает шаг, вслепую, к призрачной ткани. И когда подходит к ней почти вплотную, он резко разворачивает её, впиваясь в губы. Наташа приглушённо стонет, отвечая на поцелуй, касаясь языком его языка, обводя им контур его губ. Стив выдыхает ей в рот и вбирает в себя её нижнюю губу, в то время как руки ныряют под ягодицы и приподнимают, вжимая в себя. Наташа обхватывает его ногами, не прерывая поцелуй, и он несёт её куда-то вперёд, сквозь белесые ряды парашютного шёлка.       Внутри горит, плавится, требует выпустить на волю зверь, и Стив почти готов уступить ему, подчиниться, спеша найти точку опоры. Наташа сдавленно охает, когда он прижимает её к холодному бетону стены, толкаясь бёдрами, вызывая сдвоенный стон.       Руки одновременно тянутся к майкам, стаскивая через голову. Оба шипят от прикосновения к чужой коже. Грудь Наташи ложится в ладони Стива, и она выгибается, когда шершавые подушечки пальцев проходят по соскам, нежно гладят, слегка оттягивая. Следом приходят губы, и Наташа закусывает щеку, зарываясь в его волосы, притягивая голову ближе, нетерпеливо подаваясь навстречу. Но Стив не спешит, по очереди лаская грудь, и руки Наташи сами ныряют между их телами, звеня пряжкой его ремня, почти вырывая замок молнии. Дальше, глубже, под бельё, обхватывая напряжённый член, проходясь от головки вниз. Стив мычит, и в её груди вибрирует от этих звуков, отдаваясь сладким эхом. Ладонь касается головки, размазывая выступившую на ней влагу, и снова скользит вниз, пока руки Стива возятся с её джинсами, вынуждая опустить ноги на пол.       — Не вздумай порвать, — прерывающимся голосом шепчет Наташа, и он усмехается ей в шею, одним движением стягивая ткань до колен. Она переступает ногами, успевая разуться, не выпуская из руки его член, Стив прерывистыми движениями спускает свои джинсы и тут же крепкие руки приподнимают её над полом. Наташа направляет его в себя, коротко вскрикивая, когда он медленно входит. Вновь смыкает ноги за его спиной, подаётся навстречу коротким рывкам, ловит его лицо, заставляя смотреть в глаза. Он прижимается к ней всем телом: холодная гладкая стена за спиной и горячая гора мышц к груди, к животу, между ног. Смотреть на него, на полураскрытые губы. Ловить его хриплые выдохи поцелуями, дрожа в его руках, что сжимают ягодицы крепко, насаживая на себя снова и снова.       Наташа сдаётся первой. Закрывает глаза, застывает, отдаваясь ощущениям, ловя приближение оргазма, что накрывает сладкой волной, скручивая низ живота в тугой клубок и тут же распутывая, рассылая по телу тысячу искр. Она стонет, и крик эхом разносится по ангару, но тут же прерывается, заглушённый ладонью Стива. Он не останавливается, двигается быстрее, почти вбивая Наташу в стену, оглушая тяжёлым дыханием.       — Подожди, — шепчет она сбивчиво, пытаясь поймать его спутанный взгляд. — Постой, Стив!       Он останавливается резко, смотрит дико, словно не понимая, чего от него хотят. Наташа кладёт ладони ему на грудь, опускает ноги на пол, вздрагивая — холодный. Стив недоуменно смотрит и дрожит мелкой дрожью. Наташа улыбается, прикусывая губу, и вдруг разворачивает его, толкая спиной к стене. Опускается на колени, смотрит снизу вверх, и медленно облизывает его головку, вбирая в рот, неторопливо всасывая член в себя, до основания. Стив протяжно стонет, руки, безвольно висящее вдоль тела, сжимаются в кулаки, и со следующим движением Наташиной головы он сам толкается в неё, а она выпускает его изо рта со звонким причмокиванием и снова глотает, сжимая губы в тугое кольцо. Снова поднимает на него глаза, но он уже не смотрит: зажмурился, кусает губы, сдерживая рвущиеся стоны. Мощная грудь тяжело вздымается, мышцы на животе поджаты, напряжены. Наташа ускоряется, обхватывая руками его бёдра, и его ладони ложатся на её голову, крепко сжимая волосы, направляя, толкаясь.       Короткая вспышка между двух ударов сердца, и Стив снова стонет, не сдерживаясь, тонко выдыхая с каждым коротким движением в Наташу. Последний рывок, и в ногах разливается слабость, искусанные губы складываются в улыбку. Наташа поднимается медленно. Скользит ладонями по его торсу, целует в шею под мочкой уха и шепчет:       — Я бы не прочь продолжить в более приятной обстановке.       Стив лениво обвивает её рукой, трётся носом о макушку. К чему отвечать, если всё и так понятно? За стеной слышится шум: видимо, крики в ангаре всё же заставили охрану вспомнить о своих обязанностях. Они одеваются спешно, путаясь в штанинах, весело хихикая. Стив протягивает руку, и её ладонь теряется в его, пока они пробираются сквозь парашюты. По дороге подбирают недопитую бутылку и выходят наружу, оказываясь под прицелом в свете прожекторов.       — Капитан? Наташа? — к ним подходит начальник охраны, ставший хорошим знакомым за последние месяцы.       — Проверьте свою систему безопасности, она явно хромает, — отчитывает Стив и, расправив плечи и едва заметно кивнув, уходит. Наташа уверенно идёт следом, стараясь не слишком сильно размахивать бутылкой.