Кровь вампира

Мияко нервно пыталась разлить чай в чашки. Почему-то чай разливался на стол, на пол, на рукав домашнего платья, но никак не в чашку. Вот зачем она туда влезла? Ведь знала же, что на глаза остальным вампирам лучше вообще не показываться. Пусть и думали бы дальше, что она сгинула неизвестно где, а может и вовсе не знали бы о её существовании. Что, ей тут плохо жилось? — Давай, я сам налью. — наконец-то не выдержал Кайен, молча сидевший до этого в кресле. Девушка молча отошла от стола, попыталась оттереть салфеткой рукав, впрочем, безуспешно, потом махнув рукой, буквально упала в другое кресло. Мужчина справился с задачей куда успешнее, переставил поднос с двумя чашками чая, маленькой изящной сахарницей и имбирным печеньем на столик между их креслами и снова сел. — Ты зря так боишься. Он тебе ничего не сделает хотя бы потому, что не сможет, да и ты сама тоже чистокровная, не забывай об этом. — Я не боюсь, просто не люблю новые лица. Ты же знаешь. Мияко попыталась изобразить, что сама верит в то, что только что сказала, но верить не получалось даже самой, какой бы чистокровной она не была. Выросшая среди четырёх стен и в компании парочки немногословных служанок, она действительно боялась встречи с другими вампирами и уж тем более встречи с братом. Конечно, ей не хватало знаний об устройстве мира вампиров, но даже того, что она знала, хватало, чтобы понять — её появление могло спутать ему все карты и он вряд ли счастлив тому, что она объявилась. Кросс покачал головой и улыбнулся, показывая, что не верит ни единому её слову, но прекрасно понимает её. — Ты не сможешь прятаться вечно. Рано или поздно, но тебе всё равно пришлось бы выйти в свет. — Столько лет жила и дальше прожила бы прекрасно, без вашего «света», «высшего общества» и прочего. — скривилась Мияко. — Знаешь, в такие моменты ты особенно похожа на Джури. Когда она бывала недовольна, у неё появлялось точно такое же выражение. И у малышки Юки тоже, — улыбнулся Кайен. — Не сравнивай меня с ней! — С кем? — изобразив непонимание, спросил мужчина. — С тем, — буркнула Мияко. — Ты можешь бесконечно сердиться на них, но они искали тебя. Если бы они могли хоть что-то сделать… — Могу сердиться и буду, — угрюмо ответила девушка. — Ты говоришь как ребёнок, хотя вроде бы уже почти что взрослая женщина. — лукаво улыбнулся её собеседник. Девушка резко повернулась, серые глаза непроизвольно окрасились красным, а губы сжались в тонкую почти что бескровную линию, на фоне которой резко выделялись белые и острые клыки. Сейчас в ней чувствовалась опасность, сейчас она не была испуганным перспективами ребёнком, нет, в ней была сила, огромная и неподвластная разуму обычного человека, пусть даже и полувампира, по иронии судьбы, ставшего охотником. Кайен всё продолжал улыбаться, наблюдая за ней — дочерью Джури и сестрой Юки, так похожей на них обеих, но одновременно и сильно от них отличавшейся. Не знавшая ни любви, ни ласки Мияко готова была нападать на любого, кого считала опасным. В ней не было и капли той доверчивости, которая так подкупала в характере Юки, но и не было уверенности в себе, которая отличала Джури. Один прыжок, и руки Мияко взметнулись кверху, захваченные стальной хваткой бывшего охотника. — Успокойся, всё хорошо, — голос мужчины был плавным и спокойным. Конечно как бы не парадоксально это звучало, но ему нравилось дразнить её и смотреть, как она сердится. Вот только сегодня не самый подходящий для этого день, пожалуй, тут он слегка перегнул палку. Ну ничего, это поправимо. Вот уже вампирша начала дышать не резко и прерывисто, а размеренно, глаза вновь посерели и уже не внушали такого ужаса, как минуту назад. Он разжал пальцы, отпуская девичьи запястья. Она стояла с виноватым видом и потирала красные полосы, оставшиеся от его пальцев. — Извини, я так глупо повела себя. Вместо ответа рука легла ей на голову, поглаживая по тёмным волнистым волосам, которые в пику привычке Джури носить длинные и распущенные волосы, она остригала чуть ниже лопаток и собирала в хвост, стремясь даже в этом отгородиться от своей матери, на которую походила практически фотографически. Эта рука успокаивала и возвращала какую-то надежду, на то, что все исправится, всё станет хоть чуточку лучше. Конечно, раны на сердце могут перестать кровоточить, но никогда не заживут, оповещая о себе периодической болью и тоской. Она ещё не знает, но скоро поймёт, что время-плохой лекарь и либо она сама изживёт своих внутренних демонов и простит своих родителей, либо так и будет страдать всю свою жизнь. Тут он не мог ей помочь. — Мияко, он скоро придёт. Я уже пойду, у меня сейчас и так очень много проблем. Ты должна сама поговорить с ним, тут я тебе ничего не могу подсказать, как-никак в вас течёт одна кровь и, прошу — постарайтесь найти общий язык. Договорились? — Не обещаю. Но всё-таки я постараюсь. — Вот и умница! Попрощавшись, Кайен вышел на улицу, поплотнее запахнул пальто, поднял воротник и пошел по улице, в ту же сторону, куда пару дней назад она сама бежала, не разбирая дороги, стремясь помочь единственному дорогому ей человеку. Когда он увидел её впервые, то был поражен тем, как она походила на мать — те же глаза, те же черты, даже жесты порой мелькали те же самые, которые он так привык видеть у Джури, но общаясь с ней чуть дольше, он узнал, что как бы она не походила лицом, внутри она не походила ровно никак. Сейчас тоже самое надо будет понять Канаме, перед ним не самоуверенная и ласковая Джури, перед ним робкая Мияко, скрывающая свой страх и свою боль за вспышками гнева и многое зависит от того, как скоро он сможет это понять.

***

По улице шел молодой человек. Наверное, он мог бы казаться эталоном красоты…если бы хотел, но кроме тонких, аристократических черт лица, высокого роста и прекрасной фигуры, было в нём что-то, что отталкивало, от него словно разило арктическим холодом, заставляя отойти на шаг в сторону, когда он шел мимо, отвести взгляд, перейти на противоположную сторону улицы, но только бы не попасться ему. Впрочем, сейчас окружающие интересовали его ещё меньше, чем обычно. Он сверялся с бумажкой в руке и кажется, искал какой-то адрес. Нужный ему дом нашелся не сразу, он стоял чуть в стороне, в довольно безлюдном районе, окруженный витиеватым кованым забором и садом, дом тем не менее производил примерно такое же впечатление, как и искавший его молодой человек. Посмотреть на аккуратную постройку издали ещё можно было, а вот входить вовнутрь и знакомиться с хозяевами вовсе не хотелось. А вот молодого человека, кажется, этот дом не смущал совершенно ничем. Он открыл калитку, прошел по засыпанной мелким гравием дорожке и постучал в дверь. Спустя минуту щелкнул замок и дверь распахнулась, приглашая войти, Канаме вошел и обомлел. Нет, он, конечно, помнил, что она похожа на мать, но тогда он не больно-то её рассматривал, а вот теперь перед ним была мать…решившая по какой-то непонятной причине обрезать волосы, являвшие собой предмет её особенной гордости и к тому же собрать их в хвост, что казалось уж совсем кощунственным. Ему понадобилось не меньше двух минут, чтобы собраться с мыслями и заговорить. — Здравствуй, сестра. Девушка, видимо, была смущена ничуть не меньше. Она мяла в руках шелковый носовой платок, переступала с ноги на ногу и наконец, не поднимая глаз, ответила. — Здравствуйте, Канаме-сан, — подчёркивая его более высокое положение и соответственно как бы признавая его, а не своё право на звание главы клана. Они прошли в дом. Тут было довольно скромно и как-то безлико. Ничего не говорило о том, что тут жила молодая девушка. Не было ни зеркал, ни расчёсок, флаконов туалетной воды, ваз с цветами, салфеточек и всего того, что так любят женщины, хоть оно и не несёт абсолютно никакой пользы, зато создаёт то, что принято называть уютом. Так вот ему тут было неуютно, словно пришел в библиотеку. Вот почитать в тишине книгу-другую тут можно было, а ощущения любви и тепла, которое он ощущал в доме родителей и которое несомненно было полностью заслугой Джури Куран, тут он не чувствовал. Разговор был долгим, даже очень долгим и очень тяжелым, причём для них обоих. С каждой минутой Канаме понимал, почему Кайен Кросс так настаивал на том, что эта девушка не враг ему и его положению. Её вообще меньше всего интересовал клан, можно даже было сказать, что она относилась враждебно к самому понятию «семья Куран», она не хотела ни появляться перед остальными вампирами, ни знакомиться с Юки, вообще ничего не хотела. Словно запереться в четырёх стенах и сидеть тут до скончания веков было вершиной её желаний. Впрочем, его такое положение дел совсем не устраивало, как бы то ни было, а её нужно и даже просто необходимо было вывести в свет. Чистокровные слишком малочисленны и его вдруг обнаруженная сестра могла бы стать хорошим козырем в его рукаве, вот только сам козырь козырем быть тоже не хотел. Ну ладно, предположим, тут можно задействовать директора Кросса. Кажется, ему она больше доверяет, чем самому Канаме, а знакомство с Юки так или иначе всё равно состоится, тут как раз он и не видел особой необходимости. Ему надо было хорошенько подумать и понять, как дальше строить с ней свои отношения, а в том, что это делать придётся, он не сомневался ни минуты, да и пока непонятно, кто именно участвовал в своё время в её похищении. Это же лицо вполне могло быть союзником наконец-то почившего дядюшки Ридо, а значит, продолжая оставаться в тени, это лицо было потенциально опасно для Юки. Поздно вечером, когда гость, наконец-то, покинул эти стены, Мияко сидела, подперев голову рукой и смотрела в окно, рассматривая мигающие на небе звёзды, размышляя о сегодняшнем разговоре. — Так вот ты какой — Канаме Куран. Хочешь быть главой клана, так и будь им, но оставь в покое меня, но ведь не оставишь, втянешь в свою игру. — грустно шептала она. Кажется, её неумолимо несло именно туда, куда она так не хотела — в общество вампиров, а среди них те, кто так долго держал её пленницей, ради того, чтобы она когда-нибудь родила ребёнка для своего же дяди, совсем не заботясь о ней самой. О, нет! Если когда-нибудь она и родит ребёнка, то чистокровным он точно не будет или у неё не будет детей.