***
Юнги резко открыл дверь намджуновой машины и сел на пассажирское сидение, пристегиваясь ремнем безопасности. Намджун ни о чем не спрашивает и тратить время на то, чтобы отчитать омегу, не собирается, только проверяет беглым взглядом, тепло ли тот оделся, и выезжает с крытой парковки главного офиса CCG. Следователям удалось вычислить конечное положение Ким Тэхена, но информация тут же пропала, сим-карта была недействительна. Намджун покрепче впился пальцами в руль. Мин пытается успокоиться, истерика его ни к чему не приведет. Он поерзал на кресле и впился пальцами в свои колени, не зная, чем занять руки. На заднем сидении у Намджуна лежал кейс с куинке. На всякий случай. Юнги нагнулся, достав из чехла, лежащего рядом с кейсом, пистолет. — Положи на место, — поджал губы Намджун, не отрывая взгляда от дороги. — Ты не будешь в этом участвовать. — Ты не смеешь мне запрещать, — прорычал Юнги, сунув пистолет за пояс. — Пусть сейчас я не могу работать, но когда я рожу, то вернусь. Я следователь, и ничто этого не изменит, Намджун. А когда дело касается Тэхена, я тем более не смогу спокойно сидеть на месте. — Твое здоровье и спокойствие первостепенно, — спокойно ответил альфа, а Юнги едва не задохнулся от возмущения. — Как ты можешь так говорить?! — закричал Юнги, сжимая пальцы в кулаки. — Сейчас нет ничего важнее Тэхена! Он появился впервые за столько месяцев, и он жив! Как… как у тебя только язык повернулся! — Не смей повышать голос на меня, — сказал альфа. Он ни на децибел не повысил голос, но у Юнги побежали мурашки вдоль позвоночника. Мин поджал губы. — Умница. Теперь закрой рот и сиди молча, если ты не хочешь вновь испытать мои нервы на прочность, они и так ни к черту. Я едва сдержался, чтобы не убить кого-нибудь в этом проклятом офисе, поэтому, умоляю, не доводи меня вновь. Юнги прорычал зло сквозь зубы, но что-то не дало перечить своему альфе. Он проглотил мерзкий ком недовольства и отвернулся к окну, нервно ожидая, когда они прибудут на место. Юнги молится, чтобы там был Тэхен, жив, здоров и невредим. За их машиной ехали еще две, в каждой из которых были следователи. Юнги нервно барабанил пальцами по своему колену. Намджун был как никогда хладнокровен, будто безучастен, но Юнги знает, что он себя цепями сковал, человечность погубил, чтобы оставить в живых только профессионала своего дела. Мин не раз наблюдал, как Намджун превращался в машину, даже взгляд становился стеклянным. Он видел цель, и шел к ней напролом, убивал и рвал безжалостно. Еще не было ни одной битвы, которую Намджун бы проиграл, и оттого в CCG все называют Намджуна Богом Смерти. Намджуну в голове заложено людей защищать, и, Юнги уверен, он сам умрет, но другим умереть не позволит. Намджун сделает все, чтобы Тэхен вновь оказался рядом с Юнги. Мин мельком глянул на него. Он уверен. Юнги едва не вылетел из машины, когда они оказались на месте. Но Намджун заблокировал двери и глянул на задохнувшегося возмущением Мина ничего не выражающим взглядом. Намджун вышел и хлопнул дверью, подходя к остальным следователям и о чем-то негромко переговариваясь. Юнги перелез на водительское сидение, шипя и кряхтя из-за неудобного живота и длинного пальто, и чуть не вывалился на снег, вовремя зацепившись за дверь. Намджун посмотрел на подошедшего Мина и поджал губы. С самого начала было понятно, что спорить бесполезно, но Намджун все-таки надеялся. — Нужно с чего-то начать, — сказал Юнги, внимательно рассматривая утоптанный снег. — Что он мог здесь делать? — спросил один из следователей, присаживаясь на корточки и разглядывая оставшиеся на снегу следы. — Не знаю, — ответил Намджун и прикрыл глаза, принюхиваясь. Ветер подул с севера. У смерти есть свой особенный и неповторимый запах. Она пахнет гнилью и разложением, она пахнет сладким, что приятно оседает на кончике языка. Однажды почуяв этот запах, его больше ни с чем не спутаешь, никогда не забудешь. Особенно часто с ним сталкивался Намджун. Смерть за ним буквально по пятам ходит, в спину дышит смрадом и руки костлявые тянет, чтобы за плечи обхватить. Но Намджун не боится. Он этой женщине в глаза прямо смотрит и взгляд не отводит. Альфа прислушивается к своему внутреннему зверю. Он приоткрыл глаза и посмотрел на Юнги. — Останься здесь, — сказал Намджун тоном, не терпящим возражения, и двинулся по утоптанной дорожке. Он старался аккуратно обходить следы, которые потом обязательно нужно будет сохранить. За спиной слышался размеренный хруст снега. Намджун ухмыльнулся. — Кто бы сомневался. — А ты думал, что я собираюсь слушать тебя? — шикнул Юнги, аккуратно наступая по следам Намджуна. — Я могу отстранить тебя от дела за неподчинение, — с легкой усмешкой сказал Намджун. Непонятно откуда у него взялось весьма хорошее настроение. Намджун чувствовал, что он как никогда близок к разгадке. Обычное замерзшее озеро, обычные вещи на его берегу и обычные дыры во льду. Намджун подошел ближе, сцепив пальцы за спиной. Одежду припорошило снегом. Альфа прищурился, сканируя дыры. Он аккуратно подошел ближе, присаживаясь на корточки перед одной из них, и поднял взгляд вверх, осматривая железную конструкцию. Намджун задумчиво потер подбородок, а Юнги показалось, что он сейчас к черту с катушек слетит. Мин сглотнул вязкую слюну. — Ну что там? — спросил он, и его голос эхом пронесся по воздуху. — Надо полагать, самоубийство, — Намджун поднялся, оттряхивая колени от невидимой пыли. — Ч-что? — выдохнул Юнги. У него внутри оборвалось все. У Намджуна под ногой хрустнул лед, и альфа отошел на несколько шагов, внимательно оглядывая вторую дыру. Снег хаотично был расчищен. Складывалось ощущение, что здесь была борьба, но… Намджун сомневается. На краях второй дыры остались едва заметные капли крови. Намджун нахмурился, наклоняясь пониже. Как странно. — Я не понимаю, — дрожащим голосом сказал омега. — Если это самоубийство, как он не сломал себе все кости? Он бы… просто… разбился. Человеческое тело слишком хрупкое для того, чтобы пробить такой слой льда… — Нужно учитывать еще и высоту, с которой он спрыгнул, — Намджун указал на железное строение. — Оно вполне могло сыграть свою роль. Вполне возможно, что, прежде чем уйти под воду, он переломал себе все кости, и только после этого он захлебнулся. — Нет! — выкрикнул Юнги, пугая ворон. — Я не верю. — Нужно искать тело. Будем ждать весны и пока лед растает, тогда тело должно всплыть, — Намджун достал из внутреннего кармана белый платок и аккуратно собрал кровь, которую срочно нужно отвезти на экспертизу. — Здесь произошло что-то странное, Юнги, и я не понимаю, что, — альфа свел брови к переносице. Возможно, вся разгадка в этих багровых капельках. — Я не могу… Он не может быть мертв, — всхлипнул Юнги, прикрывая лицо ладонями. Намджун подошел к нему, укутывая в свои объятия. Юнги от этого жеста не смог сдержаться и заплакал. Когда он думал о том, какой смертью умер Тэхен, ему змей противный телом своим обвивал шею и доступ кислорода перекрывал. Юнги чувствовал себя ужасно. Это он не смог Тэхена уберечь, укрыть, спрятать. Зверь до него добрался и утащил в свое логово. Мин кричать хочет от этой несправедливости и боли. Лучше бы он чрезмерно донимал Тэхена своей опекой, чем вот так… Намджун поглаживает омегу по вздрагивающей спине и думает о том, что нужно вызвать специалистов. Платок с кровью обжигает грудь. Он еще на один шаг ближе к разгадке. Намджун больше не позволил Юнги таскаться за ним и отвез домой. Омега слонялся по квартире сам не свой, раз за разом открывал сообщение Тэхена и перечитывал, заливаясь слезами. Неужели Тэхен действительно утонул, и где-то там, на самом дне озера его тело нашло последнее пристанище? Мин шмыгает носом и скребет пальцами грудь, чтобы сердце саднить перестало. С наступлением темноты стало только хуже. Стало так… одиноко. Юнги сидел на кухне и грел пальцы о кружку с ромашковым чаем. Свет во всей квартире выключен, Юнги не хочет ничего видеть. Иногда слезы капают в чай с негромким «бульк». Юнги свернулся клубочком на большой холодной постели и обнял подушку. Никак не заснуть. Одиноко, пусто, никак… В груди дыра, сердце с трудом кровь качает по организму. Юнги шмыгнул носом и уткнулся лицом в подушку. Сегодня Намджун пришел как никогда поздно, только ближе к двум часам ночи. Он, как и обычно, заглянул к Юнги и хотел уйти, но Мин его остановил: — Пожалуйста, останься со мной, — прошептал он едва слышно, но Намджун услышал. Он как можно скорее принял душ и надел пижамные штаны, ложась рядом с Юнги. Таким разбитым и потерянным. Мин тут же подлез к нему и уложил голову на его грудь, роняя безмолвные слезы. Намджун гладил его по спутанным нефтяным волосам и изредка целовал в горячий лоб, а пальцы бродили по спине омеги, вырисовывая витиеватые узоры. Юнги не просит Намджуна сказать, что Тэхен жив. Юнги хоронит его в своей голове, и сердце от этого болезненно сжимается. Юнги не любит надеяться. Как правило, эти самые надежды с хрустом разбиваются осколками прямо в глаза. — Не бросай меня, — шепотом сказал Юнги, плотнее прижимаясь к альфе. Он слегка улыбнулся уголком губ. Его большая теплая ладонь легла на юнгиев выпирающий живот, поглаживая нежно, ласково. — Не брошу. Никогда.***
Чонгук ногой ударил по двери больницы, открывая ее. Тэхен не приходил в сознание ни на мгновение. Альфу начинало трясти только от одной мысли о том, что его мозг уже начал умирать. На входе его встретил Джесок вместе с санитарами, попытавшимися отобрать у Чонгука бессознательного омегу. Чон зарычал на них озлобленным зверем и самостоятельно уложил Тэхена на каталку. Он хотел было двинуться за ним, но Джесок сжал его руку под локтем. — Что? — прорычал альфа, горящим взглядом уставившись на врача. — Будет нужна твоя кровь, — сказал Джесок. Чонгук моргнул, отгоняя наваждение. — Д-да… да, конечно, сколько нужно. Чонгук дернулся, когда игла с RC-депрессантом вошла в уголок глаза. Джесок надавил на поршень, выдавливая депрессант, и аккуратно вытащил иглу, положив использованный шприц на металлический столик. Чонгук сжал пальцами подлокотники кресла и прикрыл глаза, усилием воли дожидаясь, когда депрессант подействует, и игла сможет проколоть его кожу. Джесок копошился, приготавливая аппарат для переливания крови. — Что случилось? — тихо спросил врач. — Я не знаю, — покачал головой Чонгук. — Не понимаю… Все было хорошо, а потом он… — Ясно, — хмуро ответил Джесок. — Как долго он был под водой? — М-может… минуты три… Я не знаю, мне это показалось вечностью, — Чонгук посмотрел на стоящего перед ним врача. — Он будет в порядке? — Я не знаю, Чонгук, о его состоянии мне сейчас ничего не известно, — вздохнул мужчина, зачесав пятерней седеющие волосы назад. — Но, как только позволят, мы с тобой ему поможем. Он будет жить. Не сомневайся в этом. — Что, если мозг начал умирать? — Чонгук сжал пальцы в кулаки. — Что с ним будет? — Будешь кофе, Чонгук? — спросил мужчина. — Черт возьми, ответь на мой вопрос, — прорычал альфа сквозь зубы. — Он станет овощем, — поджал губы Джесок. — Это ты хотел услышать? Будет жить на аппаратах жизнеобеспечения и никогда не покинет стены больницы, а если и покинет, то прямиком на кладбище. Доволен? Чонгук шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла, зажмурившись до боли. Раздался треск отломанного подлокотника. Джесок вздохнул и потер пальцами переносицу. Наверное, альфе нужно побыть одному. Врач тихо вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Нужно подкрепить организм необходимым кофеином. Чон почувствовал дрожь. Его страх липкий окутал в непроходимый кокон. Что, если это утро было последним, когда Чонгук видел улыбку Тэхена? Что, если он больше никогда не сможет поднять руку, чтобы коснуться щеки Чона? Что, если он даже есть теперь самостоятельно не сможет? Чонгук с трудом сдерживает крик, рвущийся из горла, и желание разгромить этот кабинет, осыпать его в жалкие щепки. Запыхавшийся Хосок взбежал по ступеням больницы, вслед за ним поднимался мрачный Енгук. Хосок, наплевав на все, позвонил Енгуку сразу после разговора с Чонгуком. Его помощь была нужна, как никогда. Енгук сорвался к омеге по первому звонку, но он и подумать не мог, что в конечном счете они окажутся в стенах больницы. На улице уже смеркалось, когда Хосок ворвался в кабинет, где ждал Чонгук, выпивший уже не одну кружку омерзительного кофе и четырех таблеток успокоительного. — Как он? Где он? — выпалил Хосок, держась за дверную ручку. — Не знаю, — тихо ответил Чонгук, даже не подняв головы. — Меня не пускают. — Что произошло? — хмуро спросил Енгук. — Тэхен пытался свести счеты с жизнью, — медленно выговаривая каждое слово, Чон поднял взгляд на Енгука. — Что? — выдохнул альфа. Хосок глянул сначала на Чонгука, а затем на Енгука. — Какого… — А я не знаю, какого, — нервно ухмыльнулся Чонгук, поднявшись с кресла. — Я не знал, что все получится именно так, — спокойно ответил Енгук. Чонгук подкрадывался к нему медленно, в глазах распалялся адский огонь. — Не знал, значит, — оскалился Чонгук, облизывая губы. Он уже представил, как вонзится клыками в его плоть и разорвет к черту, но перед ним вырос Хосок. — Чонгук, нет, пожалуйста, — тихо попросил он, сжимая пальцами его плечи. — Нет?! — заорал Чонгук, переведя злой взгляд на Хосока. — Уйди, если не хочешь умереть вместе с ним. — Я не этого добивался, — сказал Енгук, подойдя ближе, дразня зверя, которого даже клетка не сдержит. — Я думал, что он просто уйдет из твоей жизни, уедет, но… Я даже подумать не мог, что он сделает это. Чонгук зарычал и кинулся на него, оттолкнув Хосока. От не рассчитанной силы Хосок упал на пол, цепляя рукой металлический столик, повалившийся с громким стуком на пол. Шприцы и медикаменты разлетелись в стороны. Двое альф вцепились друг в друга, как два зверя. Только Енгук не пытался нападать, он защищался, блокировал удары и уворачивался. А Чонгук, как сумасшедший, кидался на него с явным желанием оторвать все, до чего только дотянется. Хосок подскочил с пола и кинулся к ним, с криком оттягивая Чонгука, но тот вырывался, несмотря на введенный RC-депрессант. В нем бурлила ярость и жестокость, которую хотелось выплеснуть на Енгука. — Успокойтесь! — закричал Хосок. — Что здесь происходит?! — в кабинет влетел Джесок, едва не хватаясь за сердце, когда увидел эту драку. Он вклинился между альфами, не боясь получить кулаком в лицо от Чонгука. Он схватил альфу за плечи и встряхнул в своих руках. — Немедленно угомонись, — прорычал мужчина. — Ты прямо сейчас нужен Тэхену. Чонгук обмяк, когда услышал его имя, но дышал разъяренно, раздувая ноздри. Его горящий взгляд был устремлен только на Енгука, утирающего капельку рубиновой крови с губы. Хосок отпустил его, когда он перестал вырываться и отошел на пару шагов, кусая губу. Ушибленная рука саднила. — Устроили тут, — прошипел Джесок. — Вы в больнице находитесь, а не в тюрьме. Здесь должна быть тишина и покой. Попробуйте еще раз ее нарушить, я вас обоих отсюда вышвырну, как щенков. И мне плевать, что сейчас я угрожаю вам, Синигами, мои пациенты для меня важнее всего. — Я понимаю, — спокойно ответил Енгук. — Если, когда я вернусь, ты появишься в поле моего зрения, клянусь Богом, я убью тебя, — сказал ледяным голосом Чонгук. — Не сомневаюсь, — изогнул губы в улыбке Енгук. Джесок тяжело посмотрел на двух альф, а потом едва ли не под ручку вывел пошатывающегося Чонгука. Ему бы в спокойствие и поспать, но Джесок почему-то уверен, что тот не уснет, будет тэхенов сон Цербером сторожить. Слава Всевышнему, что через несколько часов после поступления в больницу его состояние постепенно приходит в норму, иначе… Иначе Джесок не знает, что сделал бы Чонгук с этим миром. Енгук поймал тяжелый взгляд Хосока. Омега обнял себя за плечи и стоял от него на расстоянии пяти шагов, а казалось, что километров. Его взгляд такой обвиняющий и осуждающий, что Енгук скрипит зубами и отворачивает голову. Хосок проходит мимо него вон из кабинета и спускается вниз, покупая в автомате себе растворимый кофе. Эта ночь будет долгой. Енгук последовал за ним. Хосок не просил, Енгук просто почувствовал, что он должен так сделать. Купив кофе, Хосок вышел на больничное крыльцо, которое вело в маленький парк с редкими скамейками. Енгук встал поодаль, прислонившись плечом к колонне, и достал из пачки сигарету. — Зачем? — прошептал Хосок, сжимая пальцами стаканчик. — Просто… зачем ты сделал это? — Потому что мой любимый был человеком, — хрипло ответил Енгук, затягиваясь сигаретой. Хосок посмотрел на него. — И он умер от моей любви, — грустно ухмыльнулся альфа. — Я… хотел уберечь их обоих от моих ошибок, но, кажется, сделал еще хуже. — Что случилось с ним? — Хосок бесился на Енгука, но сейчас… он начал понимать, что альфа действительно хотел не этого. Не смерти Тэхена. — У нас должен был быть ребенок, — Енгук провел кончиком языка по нижней губе и опустил взгляд. — Ты даже не можешь себе представить, каким счастливым я был… Как… желал, чтобы у меня была семья. С человеком. Плевать мне хотелось на то, что мы — два разных мира, что он создан, чтобы я его убил. Моя любовь к нему была сильнее природы, понимаешь? Черт, да поебать мне на эту природу, — рассмеялся Енгук. От этого смеха у Хосока побежали мурашки. Он был… отчаянным. — Я наивно думал, что мы… можем быть счастливыми. Но нет. Реальность была такова, что не позволила нам познать счастья. Тяжелый период его беременности, а после родов, тогда-то он и умер. Не смог, сердце не выдержало. И ребенок умер вместе с ним, — Енгук резко утер тыльной стороной ладони выступившие слезы. — Это… ужасно, — прошептал Хосок, прикусив губу. — Да, — сказал Енгук, резко посмотрев на Хосока. — Это, блять, не ужасно. Не передать словами, каково это — укладывать в гроб того, без которого жизни нет, не существует. Я никогда в жизни не орал так, как тогда, когда гроб его заколачивали. Я думал, что спрыгну за ним, и пусть хоронят живьем. И все, что я хотел — уберечь от этой боли Чонгука. Он — единственный, кого я смог полюбить после его смерти. Он стал моим сыном. — Не нужно было, — вздохнул Хосок и подошел ближе к Енгуку. — Не нужно, — кивнул Енгук. — Но уже поздно что-то менять. Я попытался перерубить цепи, связывающие их, и чего добился? Один чуть не умер, второй будет меня до конца дней ненавидеть, — горько усмехнулся Енгук, прижимаясь губами к фильтру сигареты. — Я не хотел, чтобы Тэхен умер. Я лишь хотел, чтобы он исчез, чтобы Чонгук избавился от него в своей жизни. Но уже слишком поздно. И происходит все из-за меня. Это только моя вина. — Ты не хотел, — омега опустил голову, разглядывая носки своих кроссовок. — Не хотел, чтобы так… — Не хотел, — улыбнулся уголком губ Енгук. — Но какой в этом теперь смысл? Чонгук меня слушать не захочет. Я буду удивлен, если он действительно меня не убьет, — сухо рассмеялся Енгук. Хосок не находит, что ему ответить. Он просто резко прижимается к альфе, обхватив его талию руками и утыкаясь лицом в его грудь. Он чувствует, что тяжесть истории Енгука легла и на него, но избавляться от нее не хочет… Он, наоборот, хочет понести ее вместе с Енгуком. Альфа прижал Хосока к себе, зарываясь носом в его волосы и прикрывая глаза. Какой же… ужасный день. Енгук чувствует себя как никогда паршиво. На душе скребут противные кошки. И самое ужасное то, что Чонгук теперь ни за что его слушать не станет, все его объяснения для него ничего значить не будут. Глупые оправдания и не больше. Енгук положил подбородок на макушку Хосока и посмотрел на безоблачное небо. Впервые за долгое время он любуется звездами. Чонгук аккуратно подошел к постели Тэхена и прикусил губу. Он провел дрожащими пальцами по его чуть теплой щеке. Его нос и губы закрыты кислородной маской, к руке подсоединена капельница, на пальцы надеты многочисленные датчики. Тэхен снова в больнице. И снова из-за него. Когда-нибудь это Чонгука сведет в могилу. Один вид такого беспомощного и разбитого Тэхена душу рвет в клочья, и после там лишь хаос и разруха. Чонгук лег на соседнюю койку. Джесок ввел в его вену иглу, то же самое он сделал и с Тэхеном. По прозрачной трубке потекла густая багровая кровь. Тэхеновы ресницы задрожали в лунном свете, отбрасывая танцующие тени на бледную кожу. Такой нежный и хрупкий, что почти фарфоровый. Тронь неаккуратно — пойдет ужасная трещина. Чонгук сглотнул вязкую слюну. Он не сможет уснуть, точно не сегодня. Он будет на коленях перед кроватью Тэхена стоять и рычать на любого, кто посмеет к его постели подойти. Чонгук будет вслушиваться в его дыхание и едва слышное биение сердца. Ему не привыкать, он знает, каково это, быть верным цепным псом. Но все это не имеет абсолютно никакого значения. Тэхен жив. Это единственное, что важно. Ничего более и быть не может. Чонгук потянулся через расстояние между их кроватями и слегка сжал его ладошку. Пальцы такие холодные… Чонгук разбивается от желания их согреть своим дыханием. Между ними почти нет расстояния, но Чонгуку мало. Он хочет прижимать тело омеги к себе, жадно вслушиваться в дыхание и держать ладонь на груди, прямо там, где стуки сердца. Только это успокоит его этой ночью. Чонгук не будет спать, чтобы мирно спал Тэхен, чтобы даже шорох крыльев бабочки не потревожил его сон. После переливания крови Джесок аккуратно вытащил иглы и прижег красные точечки смоченной спиртом ваткой. Чонгук тут же сел рядом с Тэхеном, аккуратно сжимая ладонями его пальцы. Джесок положил ладонь на его плечо, сказав, чтобы до рассвета его в палате не было, но Чонгук и внимания не обращает, взгляда от лица Тэхена не отрывает. Он провел большим пальцем по тонким рукам и прикусил губу. Под подушечкой пальца на его запястье был пульс. Чонгук сморгнул навернувшиеся слезы. — Зачем… — хрипло прошептал он, склонившись над Тэхеном и уткнувшись лбом в его ладонь. — Зачем ты сделал это? Зачем? Зачем, Тэхен? — горячая слеза обожгла прохладную тэхенову кожу. — Я ведь… так тебя люблю. Ты хотел сбежать от меня? От моей любви? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросил Чонгук. — Но не выйдет. Ты со мной навеки связан, слышишь? Я обещал, что не позволю тебе умереть, даже смерть нас не сможет разлучить. Я бы разрушил все на своем пути. Упал бы в пропасть, от которой ты меня прочь тянешь. Ведь ты… — он поднял влажный взгляд на Тэхена. — Ты все, ради чего я остаюсь человеком… Кардиомонитор запищал громче, отсчитывая участившееся сердцебиение. Чонгук всхлипнул, как ребенок, сжимая пальцами больничное одеяло. Он молчаливо роняет слезы, не отводя взгляда от лица Тэхена, на которое теперь не насмотреться, не налюбоваться. Говорят, Дьявол плакать не может. Но он плачет. Нет, он рыдает. Чонгук коснулся солеными губами потеплевших пальцев. — Ты — моя часть, моя половина, лучшее, что есть во мне. Ты — все, что мне от жизни этой нужно, как же ты не понимаешь? Я от целого мира готов отказаться, только бы ты был рядом. Я готов голову склонить и зверем послушным только для тебя быть. Хочешь, натяни поводок покрепче, я буду счастлив умереть от твоей руки. Но не убивай меня вот так. Жизнь без тебя хуже самой ужасной пытки, Тэхен, — Чонгук крепко зажмурился и выдохнул через рот, откинув голову назад. — Моя любовь к тебе неизмерима. Я так люблю тебя, Тэхен, так сильно. Бесконечно, блять, безмерно. Тэхен слышит любимый голос из-под толщи воды. Ему так… хорошо и так спокойно. Этот голос разносится отовсюду и ниоткуда разом. Кажется, он звучит в его собственной голове. Тэхен заливисто смеется и тянет пальцы в темноту. И вот, они встретились вновь. Сейчас Тэхен проснется, упадет в его объятия, вновь поцелует любимые губы и запустит пальцы в смоляные волосы. Так… интересно. А кем он переродился в этот раз?