99 problems

      На удивление, Каспбрак и в самом деле послушал совета Ричи. Не то чтобы ему далось это просто. Если совсем честно, то ни черта простого в этом не было. Эдди чувствовал себя так, словно кидал Ричи на произвол судьбы, даже при условии, что ни отъезд, ни решение остаться жизнь Тозиера бы не изменили.       Беверли, в свою очередь, тоже стало легче дышать, когда она все-таки получила положительный ответ. Все же, она тоже считала, что Эдди ни за что не должен был оставаться в этом городе. Не в его положении. В какой-то момент, Марш почему-то как никогда ранее поняла, какую ответственность она на себя взвалила, увозя Каспбрака с собой, но отступать уже было поздно. Да и отступила бы она, если бы у нее была такая возможность?       Она понимала, что Эдди все еще чувствовал себя некомфортно, смущенно из-за обстоятельств, в которых он оказался. Несмотря ни на что, он все равно не мог понять, почему она вот так просто протянула ему руку помощи, почему не оставила разбираться со своими проблемами в одиночку. И ведь дело не было столько в том, какие отношения связывали его и Ричи, сколько в простой… человечности? И когда только Эдди вообще забыл о существовании чего-то подобного?       — Это не геройство, — сказала она, когда они сидели на кухонном полу среди коробок с вещами и пили принесенный из ближайшей кофейни горячий шоколад. Через двадцать минут они должны были навсегда покинуть эту квартиру.       Она спрашивала его, не страшно ли прощаться с местом, в котором он вырос, и не пугает ли его перспектива необходимости не только выстраивать все заново на новом месте, но и необходимости поставить точку на своем детстве раз и на всегда. Он бы возмутился, вероятно, сказал бы что-то вроде «Я не ребенок!» в ответ, и Марш бы обязательно рассмеялась. Вот только Эдди был ребенком. Он не знал, что это такое — полагаться исключительно на себя во всех аспектах. Не знал, что будет делать в Нью-Йорке и как ему элементарно найти работу, будучи несовершеннолетним и, наверняка, разыскиваемым родителями. И единственное, что у него было сейчас, это приоритеты, желание жить и протянутая рука Беверли.       — Что?       — Говорю, помощь — это не геройство, — повторила она, делая глоток горячего напитка. Каспбрак наблюдает за тем, как она подтягивает сползший носок в радужную полоску, и поджимает саднящие от нервных укусов губы. — Помощь — это просто помощь. Если ты можешь помочь и не вынужден ни чем жертвовать для этого — почему нет? Мм… Например, ты — фермер, и у тебя есть яблоневый сад. Что-то ты продаешь, что-то идет на сок, а что-то сгнивает, потому что твоя семья попросту не успевает это съесть. Но ты знаешь, что где-то на окраине города есть, например, детский дом, на которое государство чхать хотело. Дети там мало что знают о радости, подарках и хорошем отношении. И ты в теории можешь взять ящик или два, да и отвезти их в этот детский дом, раздать их детям и подарить им немного радости. Ты ничего не теряешь, эти яблоки в ином случае бы просто сгнили. Неужели ты бы не сделал этого просто потому, что можешь?       Эдди задумчиво кивает в ответ. В теории он, конечно же, был бы рад так поступить. Но разве можно было сравнивать настоящую ситуацию и ту, что Марш привела в пример?       — Так вот, Эдди, ты бы не был героем. Ты просто сделал что-то хорошее, потому что это было в твоих силах. Ни больше, ни меньше. Хотя, в теории, — она задумчиво посмотрела на потолок, словно там была какая-то подсказка к продолжении мысли. — Если существует карма, то ты заодно и пару очков себе заработал. Неплохо, да?       — Это уже как-то меркантильно, — заметил Эдди с легкой улыбкой.       — Вообще-то, да. И кто-то настолько меркантильный, как я, точно бы не стал что-то делать в ущерб себе, — подметила она и в пару больших глотков допила свой шоколад.       Если это и был способ успокоить Каспбрака, то крайне странный, но, кажется, вполне себе действенный. У Эдди было очень странное чувство того, что он что-то понял, но и одновременно с тем ни черта он не понял.       В то утро они так и не возвращались к этой теме более. И уже совсем скоро началась их долгая поездка до Нью-Йорка. По крайней мере, для Эдди она была долгой, потому что Беверли и виду не подала, что почти двадцать часов в дороге ее хоть как-то утомили, хоть и поверить в это было крайне сложно.       Периодически они останавливались, чтобы заправиться, сходить в туалет, закупить закусок в дорогу и продолжали свой путь. Они обсуждали все: от музыкальных вкусов друг друга до плана эмиграции в Китай и абсурдности идеи пластической операции, чтобы «слиться с населением». Эдди протестовал, потому что подобная затея выглядела очень по-расистки и подчеркивала расовую дискриминацию, Марш же смеялась и аргументировала это тем, что для выживания все методы хороши. Что хорошего в том, чтобы притворяться азиатом, Эдди так и не понял, но предположил, что Марш просто таким образом подчеркнула свой страх быть в меньшинстве. Для нее, как для американки, всю жизнь прожившей в родной стране, это даже представить было сложно.       Потом Беверли рассказывала о том, как они с Тозиером ездили на карьер и их общему другу свело ногу. Они даже не сразу поняли, что тот не прикалывался, а в самом деле тонул. Заметив, что эта история повергла Эдди в какой-то тихий ужас, она поспешила добавить, что в итоге-то все закончилось хорошо, и они даже продолжили отдых, решив больше не пускать страдальца в воду. Потом была очередь Каспбрака, и он в свою очередь рассказал, как в детстве в детском садике девочка накрасила ему ногти желтым лаком и назвала его солнышком, а Соня почему-то даже и не ругала его за это. Беверли почему-то так умилила эта история, что она обещала поискать у себя желтый лак, потому что Каспбрак просто был обязан повторить этот трюк. Особенно сейчас, когда никто не мог ни остановить, ни осудить его за это.       Иногда они ехали молча. Делая перерывы между разговорами, они слушали радио и лишь иногда вставляли комментарии касательно той или иной песни. Но в целом эта поездка оказалась куда более легкой, чем представлялась Эдди в самом начале. Он думал, что все долгие часы они проведут в напряженной тишине, но вместо этого они болтали большую часть пути, а когда молчали — это не было напряженным молчанием, наоборот. Словно им обоим нужно было просто немного времени, чтобы восстановить запас энергии и дать новый курс полету мысли. Более того, благодаря этому проведенному наедине времени они оба узнали друг друга гораздо лучше.       Благодаря тому, что Эдди знал историю, связывающую Марш и Тозиера по рукам и ногам, в его глазах она была невероятным примером силы и воли. Его все еще мучили кошмары, в которых присутствовал труп того мужчины. Иногда его убивал он сам, иногда это делал Ричи. Иногда он убивал их обоих. Комбинации были разными, но неизменным оставалось одно — кто-то обязательно погибал в той ужасающей комнате и нередко смерть была мучительной, отчего он подскакивал со слезами на глазах посреди ночи или ранним утром.       В последние месяцы Эдди вообще спал плохо. Кошмары первое время не давали ему спать от слова совсем, потом ко всему этому подключилась бессонница. Сейчас же, спустя почти пять месяцев, кошмары стали чем-то обыденным, хоть и не менее тревожным, а вот бессонница поселилась основательно в его жизни. Эдди спал слишком мало, и темные синяки под глазами как нельзя красноречивее об этом говорили. Нередко он просыпался ранним утром и еще какое-то время слонялся по квартире в ожидании пробуждения Марш. За то время, что он прожил в ее квартире, Эдди успел прочесть пару книг, коробка с которыми еще не была к тому времени упакована. А последние два дня Беверли добавляла в его мятный чай белого рома и это даже помогало, хоть Каспбрак и был откровенно против такой «медицины».       Тем не менее, Беверли не заводила лишний раз разговора на эту тему, давая Эдди самому пережить столько, сколько он вообще был способен. Она считала, что ему самому нужно попросить помощи, самому прийти к тому, что подобные трагедии совсем не обязательно переживать в одиночку. Может, именно поэтому с ней было так комфортно. Марш знала, когда нужно подтолкнуть, а когда дать человеку самому подойти к черте.

* * *

      Процесс следствия и судов по делу Тозиера затягивался, и от этого ситуация становилась только более накаленной. Ни Эдди, ни Беверли не было легко, сколько бы времени не проходило. Хоть они все еще могли связаться с ним, само ожидание решений и каждый прошедший день словно напоминали о том, что следующие сутки могут стать как лучшим днем за всю их жизнь, так и уничтожить их под своим гнетом вместе с призрачной надеждой на то лучшее, в которое каждому хотелось верить несмотря ни на что.       Утешать друг друга получалось слабо, поэтому они старались говорить об этом как можно реже. Словно игнорирование проблемы могло хоть как-то ее скрыть. И даже Ричи, уверяющий их в том, что все просто супер и загоняться — идиотская затея, не мог убедить их правдивости собственных слов. Все-таки они понимали, что Тозиеру тоже было страшно. Но если он это скажет им, если признает это, то на этой истории и правда можно было ставить точку…       К середине декабря Эдди, убираясь в шкафу, наткнулся на листок с мелковатым, немного угловатым почерком Вайолетт, с которой они познакомились в какой-то старомодной забегаловке, названия которой он так и не вспомнил ни тогда, ни тем более сейчас. Каспбрак не знал почему желание позвонить ей оказалось настолько сильным. Может, невыполненное обещание связаться с ней отозвалось чувством вины. А, может, он понял, что только сейчас у него достаточно сил на это. Так или иначе, это было не столь важным.       — Выглядишь намного лучше, чем в нашу первую встречу, — широко улыбаясь, заявила она и села за стол.       Они встретились в одном уютном кафе буквально в квартале от дома, где проживали Эдди с Беверли. Все вокруг пестрило духом Рождества: на двери в кафе висел елочный венок, внутри и снаружи были развешаны гирлянды и красные носки да колпаки Санты. Мишура висела под потолком, создавая красивейшие узоры. И все это создавало потрясающую атмосферу праздника, нагоняющую, однако же, на Каспбрака какую-то странную, но светлую печаль. От того ли, что это был первый раз, когда он оказался в праздник вне дома, или же от того, что проблем было столько, что невозможно было отвлечься от них и позволить себе расслабиться, насладиться в кои-то веки моментом. Он никак не мог отделаться от этого ноющего, хоть и едва ощутимого чувства какой-то неполноценности, отрешенности от всеобщего большого счастья.       Думая об этом, Эдди безумно скучал по лету и тем безрассудным поступкам, что позволяли ему почувствовать вкус свободы. Когда он смеялся и плакал из-за собственных поступков, последствия которых всегда были чертовски непредсказуемыми. И думал, что когда-нибудь он научится с этим жить. Прошло полгода, а он все еще не научился. Из призрачной сказки свобода стала бременем, как сломавшиеся часы, что перестают ходить в неумелых руках. Он так отчаянно хотел ее заполучить, но даже не подумал о том, что совсем не знал, как с ней обращаться.       — Так и не сложилось в Теннесси?       Каспбрак едва улыбается и отрицательно качает головой, наблюдая за официантом, что с улыбкой отвечал девушке за столиком на какой-то вопрос. От пристального внимания, молодой человек поднял глаза, выискивая его источник и, когда все-таки встретился взглядом с Эдди, с немым вопросом в глазах коснулся нагрудного кармана с блокнотом в нем. Каспбрак поспешно покачал головой, давая понять, что не желает делать заказ и все в порядке.       Росс (фамилия Вайолетт) рассказывала ему о зоомагазине, в котором в самом деле начала работать, и о том, что уже записалась на курсы бариста, как и хотела. Кажется, они должны будут начаться в январе сразу после праздников. Это вызвало в нем одновременно и удивление, и радость за девушку. Она и в самом деле пришла к тому, чего хотела. Каждая ее мечта постепенно претворялась в реальность, и у Эдди сложилось такое чувство, словно она в самом деле знает что-то такое, что скрыто от других людей. Может, она научилась пользоваться часами, с которыми сам Эдди никак не мог совладать? Или знала какой-то вселенский секрет, недоступный простым смертным?       — Давно вы приехали?       — Около месяца назад, — после длительного, эмоционально окрашенного мимикой и жестами монолога обо всем произошедшем, пришел черед Каспбрака поделиться своими успехами. — И пока все как-то неважно. У тебя было такое чувство, словно… будто бы ты знаешь, что поступил правильно, но тебе так тяжело и страшно быть там, где ты оказался после принятого решения, что ты теряешься и не знаешь что делать?       — О-о, ну, конечно, знаю! — Вайолетт собрала одной рукой свои пышные, вьющиеся огненные волосы и скрутила на левом плече. — Это и называется выйти из зоны комфорта. Ты в чужой, даже враждебной среде, и тебе страшно. Особенно, если подобный опыт впервые. Хорошо понимаю это чувство.       — И как ты справляешься?       — Просто принимаю свой страх, — она пожимает плечами так легко, словно речь шла о необходимости ужиться с ворчливой соседкой с этажа ниже. — Если ты будешь его отрицать, ты… будто становишься красной тряпкой для быка, понимаешь? Все твои силы уйдут на отрицание, а когда ты ослабеешь, он набросится и сожрет тебя. Паршивое ощущение, если честно.       Она морщится, четко давая понять при всей своей дурашливой манере, что испытала это однажды, и ей совсем не понравилось то, через что она прошла. И Эдди понимал, почему. Потому что, кажется, именно этим он все это время и занимался. Пытался бороться со страхом, что одолевал его каждый день, каждый час и временами даже в кошмарных снах. И он в самом деле выдыхался.       — Тебе нужно чем-то заняться, — наконец, предлагает она, когда молчание затягивается. — Когда ты чем-то занят — меньше времени на самокопания. Да и какое-то дело создает ощущение движения. Ну, знаешь, когда тебе нечем заняться, тебе кажется, что вся твоя жизнь — болото, и ты в нем вот-вот увязнешь окончательно. Понимаешь?       Эдди снова кивает, и собеседница лишь улыбается на это.       Официант, у которого они заказали кофе и сладкое еще около двадцати минут назад, — Вайолетт выбрала круассан, а Эдди — шоколадный торт, — поставил все заказанное на стол и, пожелав приятного аппетита, бесшумно удалился. Запах свежей выпечки и свежезаваренного кофе ударил в нос, молниеносно вызывая у обоих аппетит, так что еще какое-то время они молча поглощали свои заказы.       — Так, — разобравшись с первым круассаном и прикончив почти полкружки мокко, снова подала голос Росс. — У тебя есть какое-то дело?       — Пока никакого, — Эдди пожал плечами, прожевывая кусок торта.       По большому счету, он пока не знал, что именно ему делать. Да и тем более, он все также не знал: искали его родители или нет. А даже если и искали, окончили уже его поиски или они все еще продолжаются? Иногда, выходя в супермаркет за продуктами, Каспбрак чувствовал себя преступником, которого искала вся полиция штата. Словно вот-вот его должны были схватить за руку и потащить к родителям. Даже несмотря на то, что он достаточно далеко от дома.       Но, несмотря на это, он видел зерно истины в словах Вайолетт. Он в самом деле хотел бы найти себе хотя бы какую-то неофициальную работу на полставки и занять свой день хоть чем-то. Или какое-нибудь хобби, которым бы можно было занять себя в пределах квартиры. Желательно поактивнее того же чтения. К сожалению, любителем сериалов он не был и не мог часами валяться с Марш на диване перед телевизором в выходные.       — Пока не получается ничего особо найти, — добавляет он. — Я бы хотел найти пока что-то без официального трудоустройства и… не знаю, в общем.       На минуту-две Росс задумалась, смотря на своего собеседника поверх кружки, что так и держала у рта после небольшого глотка. А после выражение ее лица сменилось каким-то полу-восторженным, полу-озаренным гениальной мыслью выражением лица.       — А ты любишь собак? — вдруг спрашивает она, но выглядит это совсем не как вопрос. Вайолетт отставляет кружку в ожидании предсказуемого «Да», потому что, ну, кто не любит собак вообще? И когда Каспбрак в который раз за вечер согласно кивает, она продолжает мысль. — В общем, у менеджера магазина, в котором я работаю, есть что-то типа маленького дельца — предоставление услуг выгула или передержки собак. Платят немного, за один выгул около восьми долларов, но как подработка самое то, а? Как тебе?       Сказать, что Эдди был ошарашен таким предложением — все равно что ничего не сказать. Он не мог поверить, что все могло быть так легко и просто. Что все, что ему нужно было сделать, так это связаться с Вайолетт. А ведь это было как нельзя логичнее, учитывая ее опыт и жизнь в целом.       Конечно же, Каспбрак даже не стал размышлять, согласившись без промедления. Внезапный свет, буквально малейший лучик в этой темноте казался таким ослепляющим, что он не мог даже поверить, что все это в самом деле правда. И не верил до вплоть до того дня, когда у него была первая подработка. Ему поручили выгул долматинца, с которыми Каспбрак прогулял почти три часа к ряду, несмотря на всю свою нелюбовь к зимним прогулкам. Иногда, если заказчики проживали неподалеку от магазина, в котором работала Вайолетт, школы бариста, где она занималась, или студии, где работала Беверли, он заходил туда и потом еще в компании какое-то время развлекал питомца на природе.       Январь пролетел таким образом какой-то яркой вспышкой бенгальского огонька перед глазами. Эдди старался брать как можно больше заказов. Из-за того, что большая часть из них приходилась на утро или вечер, то в среднем в день ему удавалось погулять с двумя собаками. Иногда с одной, реже — заказов либо не было, либо он брал небольшой выходной. Но при всем этом он даже не думал о деньгах, хоть и в начале февраля уже смог помочь Марш и внести свою половину за аренду квартиры, что не могло не воодушевить. Однако, на первом плане все же стояли сами прогулки, сама возможность выходить из дома и провести время с питомцем, даже несмотря на то, что тот был чужим. Это было какое-никакое дело, процесс выполнения которого приносил ему радость и смысл.       Он даже научился слушать аудиокниги, которые раньше воспринимал с большим трудом. Необходимость концентрироваться на словах читающего раздражала его, читать самому казалось куда проще. На подработке же он включал себе книгу и полностью погружался в удивительные миры авторов из разных частей планеты.       Казалось, жизнь начала налаживаться, и болото, в котором он почти было увяз, оказалось лишь небольшим озером, из которого можно было выбраться. Нужно было лишь успокоиться и позволить воде не пытаться поглотить тебя на самое дно, а, наоборот, вытолкнуть на поверхность.       Новый виток событий захлестнул его словно водоворот, когда в двадцатых числах февраля, выгуливая милейшего терьера по имени Милки в Флашин-медоус, он вынужден был обернуться на до боли знакомый, рваный оклик откуда-то из-за спины. Казалось, сердце перестало биться на доли секунды, когда мозг, лихорадочно перебрав в памяти все голоса, что он мог знать так хорошо, чтобы помнить до сих пор, выдал самый очевидный результат из возможных.       Когда Эдди оборачивается, между ними остается буквально шагов пять и эти секунды растягиваются почти на бесконечность. Во всяком случае, так кажется Каспбраку, когда Билл широкими шагами приближается к нему, удерживая рукой лезущий в лицо широкий вязанный шарф.       — Это п-правда ты! — пораженно выдыхает он, замерев прямо напротив него буквально в полушаге.       Они оба замирают на какое-то время, смотря друг на друга неверящим взглядом, словно это был лишь сон, и они отчаянно пытались напомнить себе об этом. Эдди и в самом деле чуть было не потянулся ущипнуть себя, если бы не дернувшая его за штанину Милки, призывающая в срочном порядке продолжить путь по парку.       Билл одновременно и изменился, и остался все таким же высоким, худощавым парнем с круглым лицом и мягкими чертами лица. По неясной причине он всегда выглядел расстроенным. Даже если улыбался. Хотя сам по себе Денбро был невероятно оптимистичным парнем и редко что-то могло его серьезно расстроить. И почему-то именно сейчас это почти обмануло Эдди, отвыкшего от специфичной мимики друга, даже несмотря на то, что глаза Билла светились от радости встречи.       Не дождавшись реакции друга, он все же подходит ближе и сжимает того в объятиях да так крепко, что Каспбрак едва дышит. Однако, это выводит его, наконец-таки, из транса, и он даже поднимает руки, чтобы в ответ похлопать приятеля по спине. Шок подобному надувному шарику лопнул где-то там, за ребрами, разливая, буквально топя его в светлом, теплом чувстве облечения и счастья от одной этой встречи. Словно не было этих полгода угрызений совести и сожалений, не было тоски и горечи по утерянной дружбе.       — Я т-так пе-пережив-вал за тебя, — отстраняясь, выдохнул он, все еще держа Каспбрака за плечи и смотря на его лицо, желая, кажется, запомнить каждую черту в нем. — Ты так-к неож-жиданно пропал, ч-что я мест-ста себе не находил.       — Да, Билл, прости, я…       Эдди замешкался, не представляя как кратко объяснить все то, что произошло с ним за все эти месяцы. Разговор, конечно, не на десять минут в парке и, кажется, Денбро это понял по напряженно поджатым губам и отведенному в сторону взляду.       — Мне с-сейча-час нужно вст-стретится с проф-фессором, — задирая рукав пальто, чтобы проверить время, пояснил он. Эдди только сейчас начал вспоминать, что Билл теперь студент первого курса. — Мож-жет, я мог бы приг-глас-сить тебя в-в-в гос-ти?       Каспбрак соглашается, и они обмениваются номерами, прежде чем Билл убегает в сторону музея, оставляя Эдди наедине со своими мыслями и беспокойной Милки, рвущейся скорее идти дальше.       Необъяснимое чувство тревоги и, вместе с тем, восторга поглотили его после этой встречи. Билл не то чтобы был шокирован этой встречей, сколько счастлив от того, что она вообще произошла. И Эдди никак не мог взять это в толк, уверенный, что друзья если не забыли о нем к настоящему моменту, то как минимум вспоминают с не лучшими словами.       — Это все полная чушь, — отмахнулась Беверли, когда он поделился с ней своими переживаниями. — У тебя крутые друзья, серьезно. Почему ты вообще в них сомневаешься?       И Эдди не то чтобы сомневался. Скорее, достаточно сильно стыдился себя в последние дни их общения, а ссора со Стэном, из-за которой они больше не разговаривали тогда, и вовсе подкосила его уверенность в том, что они вообще захотели бы поддерживать с ним какую-либо связь. На самом деле, Каспбраку было безумно страшно от одной мысли, что если он попытается с ними связаться — это непременно закончится провалом. Он боялся, что не переживет такой боли. А потому сознательно ее избегал. Неведение казалось более утешительным. Но реальность оказалась сильно отличной от того, что он придумал в своей голове.       И, может, именно она и дала ему надежду, когда он соглашался приехать в гости к своим друзьям в вечер субботы. Несмотря на страх увидеть в глазах Уриса осуждение, увидеть нежелание продолжать с ним общение и абсолютное сожаление, что они снова встретились, Эдди решился. Ему подумалось, что хуже, в общем-то, уже не будет. И уж лучше он попытается наладить общение, чем будет жалеть о том, что упустил этот шанс.       Правда, не усомниться в собственном решении оказывается довольно трудно, когда он в самом деле оказывается перед дверью в чужую квартиру и едва-едва вымучивает из себя простейшее действие — нажать на звонок.       В эти секунды перед глазами пролетает буквально все, что они втроем пережили за все время дружбы. Как Билл однажды завалил экзамен и как они со Стэном помогали ему готовиться, как ездили кататься на роликах, а потом как попали под жуткий град. Он вспомнил и каждый момент, на который бы он никогда не обратил внимание раньше, но который теперь был слишком очевидным в своих мотивах. Эдди тогда думал, что все это от их близкой и долгой дружбы — когда Билл обнимал его чуточку дольше, когда заострял внимание на тех вещах, о которых даже и не вспомнил бы кто-либо другой — и даже иногда совсем немного ревновал. И если какое-то время он чувствовал себя паршиво, что они не смогли доверить ему тайну своих отношений, то теперь он чувствовал лишь искреннюю радость за них. Ведь теперь они могли не прятаться от родителей и любого возможного свидетеля. Теперь их жизнь была полноценной и комфортной.       — Эдди! — Денбро открывает входную дверь и жестом руки просит проходить. — Мы уж-же заж-ждались. Стол почт-ти накрыт-т.       — Вы накрыли стол? — стянув верхнюю одежду, он в удивлении поднял глаза на Билла.       — Врод-де того, — согласно кивнул тот, забирая у Эдди все вещи, чтобы повесить в шкаф и проводить того в квартиру. — Я хот-тел просто заказ-зать что-то, но Стэн был решительно наст-троен заняться приготовл-лением ужина.       Квартира ребят была небольшой, но очень уютной. Однокомнатная квартира подразумевала под собой два свободных друг от друга пространства, причем жильцы явно воспользовались этим преимуществом: на кухне помимо оборудованной части и обеденного стола также располагался угловой диван с кофейным столиком, на котором стоял ноутбук, а рядом с ним были разложены пара книг по праву и юриспруденции. В комнате же был полноценный письменный стол со шкафом, на котором располагался еще один ноутбук и пара чертежей под навалившимися на них буклетами с рекламой доставки еды. Видимо, Билл их разгребал, загоревшись идеей что-то выбрать им на вечер.       Балкон, несмотря на коробки, забитые ненужными вещами после переезда, тоже был очень уютным, буквально еще одной комнатой. При закрытом окне на нем было тепло, а оборудованный свет решал все проблемы возможных неудобств. Тем не менее, больше всего Эдди впечатлило то, как они распорядились этим местом. У стены стоял широкий диван с большим количеством подушек, там же стояла тумбочка с забытой кем-то кружкой из-под кофе, а напротив был установлен телевизор с PS4, джойстики от которой валялись прямо на пушистом коврике рядом.       — Поступить в университет — не значит отказаться от задротства, да? — подметил Каспбрак, на что Билл лишь рассмеялся, кивая.       — Он и в сорок останется ребенком, — послышался знакомый голос со стороны двери на балкон, заставивший гостя тут же обернуться. — Привет.       — Привет.       Эдди ожидал увидеть на лице Стэна все что угодно. Например, снисходительность или отрешенность, может, безразличие или даже неприязнь. Но только не то, что заставило Каспбрака в нерешительности замереть, словно испугавшегося, что то, что он увидел, лишь иллюзия встревоженного воображения.       — Рад видеть, что с тобой все в порядке, — нарушил тишину Урис спустя минуту молчания.       В его глазах было тепло. Такое смиренное, уютное и доброе, что Каспбрак сначала даже не мог поверить в то, что перед ним действительно стоял Стэнли Урис. Может, дело было лишь в том, что последние воспоминания о нем были довольно серыми: летом он был хмурым, ворчливым, даже тревожным. Хотя до этого Стэнли таковым не был. Да, он был более собранным, чем они с Биллом, но все же он был хорошим парнем. Неким трезвым умом, разбавляя их ребячество каплей здравой мысли.       — И ты не злишься? — Стэн в немом вопросе вздергивает бровями, ожидая пояснений. — Ну, знаешь, в последний день, когда мы виделись… все так ужасно вышло. Не знаю, я думал, ты меня ненавидишь из-за того, что я тогда…       — Нет, слушай, — он вздыхает, прислоняясь плечом к дверному косяку. — Да, я и вправду злился какое-то время, но потом понял, что, наверное, так и должно было быть. Если бы ты остался, то был бы несчастен, но ты выбрал его и любые последствия, которые он за собой принесет. И какое-то время это правда бесило меня до ужаса, мне чуждо такое поведение, сам же знаешь. — Стэн усмехнулся, но росчерк этой бледной улыбки нес в себе лишь смутную печаль. — Мне, знаешь, и без подобных трагедий хватало проблем и нервов из-за страха быть пойманным родителями. Но все же… все же сейчас я понимаю, что все-таки это был взрослый, рискованный поступок с твоей стороны и, наверное, я немного завидовал тому, что ты послушал сердце, а не разум. Потому что мне самому бы точно не хватило смелости сделать так же.       — Поэтому глубоко в душе он радуется, что все, что ему нужно делать, это притворяться гетеросексуальным евреем перед своей семьей, — усмехнулся Денбро, забирая кружку с тумбы, прежде чем выйти с балкона и оставить ребят наедине.       В услышанное было сложно поверить и Эдди даже не знал, хотел бы он просыпаться от этого сна. Он не знал что ему следовало бы сказать и как в целом реагировать. Ему так сильно хотелось просто обнять Стэна и облеченно выдохнуть, но вместе с тем он все еще не был уверен, что мог это сделать. Словно ждал какого-то подвоха.       — Мне правда жаль, что я тогда сорвался, — наконец, говорит он. Каспбраку было физически необходимо озвучить это. — Ситуация с Ричи меня с ума сводила, а в голове не укладывалось как так вообще может быть, что вы скрывали от меня свои отношения. Мне казалось, я был достаточно хорошим другом для хранения каждой вашей тайны.       — Ты и был таким, — соглашается Урис и подходит ближе. Он кладет руку на плечо друга и крепко сжимает, пытаясь придать этим жестом весомость собственным словам. — Билл хотел рассказать тебе, но, опять же, я был слишком труслив, чтобы рассказать тебе сначала, а потом уже все попытки прощупать почву были неутешительными и я… в общем, я признаю свою вину и хотел бы восстановить наши отношения, если это возможно.       Эдди не медлит ни секунды после слов Уриса и согласно кивает несколько раз, сам не замечая, как начинает улыбаться. Конечно, это возможно. Более того, приехав сюда, примирение было именно тем, чего он желал больше всего. И в тот момент, когда Стэн говорил ему все это, когда открывался перед ним, Каспбрак едва-едва был способен сдержать подступающие слезы от огромного облечения и радости, испытываемые им.       Этот разговор разрядил атмосферу и за ужином никому не пришлось терпеть неловкого молчания и выдавливать из себя общие фразы на темы, которые бы не задевали никого из присутствующих. Все приготовленное было просто потрясающим на вкус и Эдди был искренне впечатлен навыками Уриса, который раньше никогда не высказывал особого рвения к готовке.       — Да он и н-не умел, — отозвался Денбро на удивление Эдди навыками Стэна. — Но жизнь вне д-дома сделала с-свое дело и за пару месяцев мы прошли путь от «вот-т тебе горелая яичница, над-деюсь, не пересолил» до «х-хочешь на выходных-х лазанью?»       Потом они обсуждали поступление в университет и тогда-то его друзья вспомнили, что Эдди должен был поступать в Лос-Анджелесе и, более того, только через полгода. Так что пришлось заново рассказывать всю историю своего невероятнейшего пути, заведшего его к той жизни, которой он сейчас жил. Эдди не мог точно сказать был ли он счастлив, но пока что его все устраивало. В жизни появилась какая-то стабильность и даже спокойствие. Пускай, пока что он понятия не имел что ему делать и куда двигаться, однако ему все-таки стало гораздо спокойнее, когда у него появились четвероногие друзья и поддержка Беверли и Вайолетт.       — Ох-хренеть, — первый отошел от шока Денбро, забывший о еде еще к середине монолога Каспбрака. — Я, конечно, знал, что тво-ой отец…       — То есть, отец тебя смущает больше, чем факт побега и того, что он живет сейчас как беспризорник? — перебил его тут же Урис.       — Я не беспризорник, это просто…       — Эдди, — Стэн тяжело выдохнул, откладывая вилку в сторону и в нервном движении потерев лоб пальцами, он явно пытался сформулировать помягче свое мнение по этому поводу. — Ты сбежал из дома, хоть и не своего, остался без родителей и их поддержки, лишил себя высшего образования и… и уже этого достаточно, чтобы понять, что что-то пошло не так, разве нет?       — И под этим «что-то» ты подразумеваешь мое решение, так? — угадал Каспбрак.       — Тише, дав-вайте не начинать все по-новой, — в примирительном жесте встрял Билл, понимая, что такими темпами эти двое снова поругаются из-за слишком, буквально критически слишком противоположных друг другу взглядов. — Стэн, п-правда, сейчас в твоих осуждениях-х и беспокойстве нет с-смысла. Эдди сделал т-то, что с-сделал, и сейчас он, как видишь, ни о чем не жалеет. Д-да, эти решения просто без-зумны, но т-теперь уже нет с-смысла в них ко-копаться. Может, в-вместо того, чтобы ч-читать нотации, стоит по-попытаться помочь?       — Помочь в чем?       — Как минимум, оказать поддержку. А ос-стальное — по мере сил. Ему тяжело, и ты не сделаешь луч-чше, если будешь гов-ворить о том, что он сам с-себя в это завел. Он з-знает. П-правда, Эдди?       Каспбрак в ответ согласно кивает, не решаясь больше ничего добавить. В прошлый раз Билл тоже пытался разрешить спор мирным путем, но взвинченный Эдди тогда был не в силах его слушать. Зато сейчас он всеми силами старался умерить свой пыл и промолчать. Урис и правда беспокоился о нем, но едва ли умел выражать это лучше его родителей.       В конце концов, они решили замять тему и до поры до времени о ней не вспоминать. Стэнли и Биллу нужно было переварить услышанное и как-то принять историю друга. Только тогда они смогут поговорить о произошедшем, а не выплескивать друг на друга эмоции, заходя по итогу в тупик.       Засидевшись допоздна, ребята предложили постелить гостю на раскладном диване на балконе, и, осознав насколько он устал за этот вечер, полный болтовни, шуток и поглощения еды, Каспбрак все же согласился. Перед тем, как сходить в душ, он даже планировал поэксплуатировать приставку, раз уж все равно окажется с ней один на один, однако, стоило ему вернуться к уже расстеленной ребятами кровати, он уснул раньше, чем успел даже пожелать последним спокойной ночи.       Этой ночью ему на удивление ничего не снилось. Ни тревожных, жутких снов, ни чего-то обычного вроде тех, где он с кем-то из друзей покупает милкшейк в рандомной кафешке де-то в Аргентине, а уже через пару минут спасает планету от НЛО. То есть, в общем-то, была лишь тишина и умиротворенность, благодаря чему и пробуждение было комфортным. Отсутствие разбитости после сна в принципе было редким гостем в его жизни, а потому утро стало раз в сто лучше любого другого.       — Утро доброе, — отстраняясь от чертежей, приветствует его Денбро.       — Сколько времени? — прикрыв рот рукой, Эдди сонно зевает, все еще чувствуя сладость в теле от долгого сна.       — Пол-ловина д-двенадцатого.       — Блин, надо было меня поднять, — Денбро смеется, когда он хмурится, неловко передернув плечами. Все же это не его квартира, где можно было спать до обеда. — Что?       — Да ничего. Все норм-мально. Просто расслабься, л-ладно? Привыкай к тому, чт-что мы снова дружим, и ты нас не ст-с-стесняешь.       От разговора о личных границах и неудобстве так наглеть (хотя Эдди почти засветился на словах о том, что они снова друзья) его отвлек зазвонивший мобильный. На экране высветилось имя Марш, и Эдди ненароком задумался, не забыл ли он что выключить дома или, может, забыл, что у него должен был быть выгул, а он только встал.       — Не разбудила?       — Ты видела время?       — Когда я звонила в первый раз — Билл сказал, что ты еще спишь, — по голосу можно было понять, что та улыбалась. Где-то на фоне было слышно радио. — Не ругайся на него, уверена, он взял трубку только потому, что это я.       — Да я и не думал, — он, тем временем, отправился в ванную, чтобы умыться и привести себя в порядок. — Что-то случилось?       — Не совсем. Но у меня для тебя сюрприз. Ставлю двадцать долларов, ты с ума сойдешь, когда я его привезу!       — Почему меня это так напрягло, — усмехнулся Каспбрак в ответ, включая воду.       — Потому что ты параноик. И не смей закатывать глаза! — Эдди закатывает глаза. — В общем, буду дома часов в десять вечера, так что можешь еще немного понадоедать ребятам, и передавай им пламенный привет! Кстати, спартанское задание — захвати что-нибудь домой покушать, я вечером ела пиццу, не думаю, что мы будем что-то готовить.       — Вариант, в котором я приеду домой раньше и что-то приготовлю, не рассматривается?       — Ни в коем случае!       — Ладно, понял-принял.       С непроизвольной улыбкой он отключил звонок и принялся умываться, приводить себя в порядок. Постепенно какие-то частички его жизни вставали на свои места, и он чувствовал то спокойствие и счастье, что, казалось, когда-то было утеряно. Такое необычайно легкое и светлое чувство, что почти разрывало его сердце на кусочки. В это утро он впервые подумал о том, что если бы он снова оказался в своей комнате с Эриком и стоял бы перед выбором: уйти или остаться, он бы совершенно точно снова сбежал.       Когда Эдди вышел из ванной, Стэнли уже был дома. Оказалось, тот выходил за продуктами для их очень позднего завтрака (для ребят уже обеда) и покупки еще одной зубной щетки. Так что Каспбрака снова отправили в ванную для чистки зубов, хоть он и уверял, что даже в спартанских условиях без щетки умудрился это сделать.       К часу все уже сидели на кухне в ожидании приготовленной еды. Билл все также сидел с чертежами, правда, на этот раз на рабочем месте в кухне, и попивал персиковый сок, а Эдди вызвался нарезать тофу и промыть шпинат для салата. И все было одновременно таким естественным и новым, что Каспбрак все еще до конца не мог поверить в происходящее. Они будто вновь встретились, но теперь в другой жизни.       Урис и в самом деле здорово готовил, и, что самое важное, кажется, тому это очень нравилось. Он всегда был заботливым по натуре своей, и все его нотации Эдди или Биллу были лишь формой, в которой ее можно было бы выразить. И. по большому счету, на этом его возможности заканчивались, ведь каждый из них был из обеспеченной семьи и ни у кого не было острой необходимости в том. Переехав же и живя отдельно со своим парнем, у него появилось больше таких возможностей. И готовка была одной из них. Сам процесс его расслаблял, а результат делал кого-то еще чуточку счастливее. А Денбро, судя по отзывам, в самом деле был без ума от его блюд.       После обеда они решили завалиться на балкон и поиграть в приставку. Правда, через час Стэнли покинул их компанию, аргументировав это заданием, которое нужно было закончить к завтрашнему дню. И так они с Денбро остались вдвоем.       — Его п-препод по праву п-просто зверь, — принося им с кухни миску с чипсами, сообщил Билл. — Серьезно, он их начал гонять с-с первой же н-недели у-учебы.       — По-моему, он не сильно против?       — Ага. Но Стэн в-всегда был немного за-задротом, сам з-знаешь.       Они уселись поудобнее, но все еще не вернулись к игре. Эдди листал на дисплее игры, так как вдвоем с Биллом они могли поиграть в большее количество разных вещей, а на Каспбрака свесили задачу выбрать во что же именно.       — А т-ты… не хочешь сам-то поступить?       Эдди поднял на него взгляд, явно не ожидавший подобного вопроса. Денбро старался его не дергать, но наверняка и сам обдумывал все рассказанное им вчера. А еще он отлично знал пытливый ум Каспбрака и его любовь к учебе, которой тому явно не хватало в последнее время.       — Может, и хочу. Но мы оба понимаем, что это невозможно.       — П-почему? Ты же мож-жешь сдать экзамен летом.       В ответ он лишь неопределенно пожал плечами. Что он должен был на это ответить? Да, экзамен действительно можно было сдать, но в его случае придется также заплатить за такую возможность. Финансово Эдди сейчас не был к этому готов. Может быть, в следующем году и можно было бы попробовать, а пока…       — Деньги не п-проблема, — словно прочитав мысли друга, отозвался Билл. — Только позволь п-помочь, Эдди.       Каспбрак никак это не комментирует. Лишь кивает в ответ, не обозначая тем самым ни согласия, ни отказа. Как бы оповещая, что он услышал друга, и обещая над этим подумать. Сейчас Эдди был попросту не готов говорить о таких вещах. Он едва начал приходить в себя и вставать на ноги, и подобные решения только снова бы выбили у него почву из-под ног.       На его счастье, Денбро без слов все понял и не стал продолжать тему. Вместо этого они вернулись к играм и развлекались до самого вечера. Позже Эдди снова помогал Стэну в приготовлении ужина, часть которого он переложил в пластиковые контейнеры, чтобы тот забрал с собой и не морочил голову вечерней готовкой еще и у себя дома. Они сочли это своеобразной платой за помощь.       И уже в половину десятого Каспбрак отправился домой. В вечер субботы было как всегда ужасно людно на улице и даже в метро была куча народу. Но Эдди, кажется, совсем этого не замечал, погрузившись в свои мысли. Он все прокручивал в голове эти два дня и думал о том, во что же все это выльется и надеялся лишь на лучшее. Он вспоминал и старые деньки, сравнивал их с настоящим и порой глупо улыбался, находя интересные, иной раз даже почти незаметные отличия в поведении его друзей тогда и сейчас.       И все-таки. Надо же так случится, что в целом Нью-Йорке они столкнулись в одном и том же парке в одно время и на одной дорожке. Может быть, это была бы неплохая причина поверить в то, что какие-то всевышние силы существуют или, например, судьба их снова свела? Ну, или на крайний случай запоздалый подарок от Санты за то, что он был в ушедшем году максимально честен с собой.       «Ерунда какая», — с усмешкой подумал он, выходя из метро по направлению к своему дому.       Свет в окнах уже горел, а это значило, что Беверли уже была дома. Тем лучше, не придется мерзнуть или гулять по магазину, чтобы не испортить ей презентование своего подарка. Предвкушение и нетерпение так и поторапливали его в пути до квартиры, любопытство взыграло с детским азартом наперевес.       — Стэн передал нам кучу еды, и я ему помогал, — захлопнув за собой входную верь, начал Эдди. Он поспешил разуться и снять с себя верхнюю одежду, чтобы поскорее пройти внутрь квартиры. — Так что жду комплиментов в сторону своих…       Эдди замирает в ту же секунду, как проходит в главную комнату, потеряв мысль. Пакет с контейнерами падает на пол, от чего Марш лишь усмехается, полностью довольная произведенным эффектом. Вообще-то, она планировала сцену, как в каких-нибудь любовных драмах, чтобы с бросанием друг другу на шеи и слезами в три ручья, но потом решила, что лучше все-таки сделать сюрприз. И как нельзя удачно прошлым вечером Каспбрак уехал к ребятам, избавляя ее от ненужных вопросов в момент планирования.       — Этот подарок мне стоил билета на самолет и почти восемнадцати часов езды на машине обратно, — сообщила она больше с целью как-то вывести всех из ступора, нежели в самом деле жалуясь. — И кто тут еще комплименты должен получать.       Тозиер стоял перед ним живой и здоровый. Кажется, похудевший еще сильнее чем был, изрядно уставший от месяцев попыток вытащить его на волю и бесконечных судов, но…       — О господи, — едва слышно прошептал он, все еще не чувствуя своего тела. Не решаясь говорить громче и в целом не в силах осознать, что это в самом деле происходит. Чувство дежавю тут же напомнило о себе, разве что в этот раз все было в разы острее, почти болезненно.       Ричи подошел к нему так близко, что Эдди почувствовал сильный запах сигарет, перебивающий что-либо еще. Почувствовал тепло его кожи, когда он коснулся пальцами скулы Каспбрака и едва заставил себя сделать вдох.       «О господи боже мой».       — Я же говорил, что все будет нормально.       — Я же говорил, что ты идиот, — дрогнувшим голосом, бросает Эдди и порывисто обнимает.       Он прижимает Тозиера к себе так отчаянно и так крепко, сцепляя руки на его пояснице, словно испугавшись, что все это временно и его снова увезут под стражу. Будто бы он снова будет далеко и все, что останется от него — это шелестящий голос в трубке телефона и море пустых слов о том, что все не так уж и плохо. Но только когда он, наконец, чувствует как Ричи приобнимает его в ответ, как утыкается носом в его затылок и тепло усмехается, он думает, что если это и есть то самое новое начало, то он к нему всецело готов. Что бы там ни было и куда бы его не завела свобода, он будет готов, чтобы бороться за то и тех, кого он любит, и кто любит его в ответ так же сильно.       И вот, Эдди снова думал о свободе и о ее многочисленных гранях, о которых никто никогда не рассказывал ему раньше. Он подумал о том, что, может быть, смысл поиска свободы как раз-таки в том, чтобы учиться плыть вместе с ней по волнам и не страшиться шторма. Ведь если ты уже достаточно смел, чтобы принять ее в свое сердце — тебе остается лишь ни за что не сдаваться.