* * *
Особняк на холме, — названном в честь плодотворных земель, окруженных скалистыми горами, — Скалистый Рог был не таким уж большим. Веками служивший летним охотничьим домом царской семьи он видал и лучшие дни. Теперь же в нём отбывает свою ссылку царица Аврора со своим окружением. В каком-то смысле она привыкла к этому месту. На это, правда, потребовалось немало лет, но можно было сказать, что Аврора нашла то, что отдаленно назвалось «уютом». Она научилась находить покой в совсем обыденных вещах в новой жизни. Научилась любить закаты, например. Она любила вот так сидеть на крыльце дома, в деревянном кресле, укутавшись в шерстяную шаль, заботливо накинутую на плечи и защищавшую тело от холодного горного воздуха. И вязать. Да-да, царица Немеды научилась вязать! Ещё одно полюбившееся ей занятие, избавляющее от тревожных мыслей. — Госпожа, — легкое касание к плечу заставило её распахнуть глаза. Оказалось, она всё-таки задремала. Подняв голову, она сонно улыбнулась Рейне, которая накинула на неё одеяло. — Я, кажется, задремала, — сказала она фаворитке. — Где Томирис? — Наверху, в своей комнате, — сообщила Рейна, наливая из принесённого кувшина виноградный нектар. Аврора скривилась, но всё же приняла чашу и осушила. — Наверху? — переспросила женщина, на идеальном лбу которой от задумчивости пролегла складка. — Она заболела? Другую причину, по которой её дочь могла в такую рань быть дома, женщина не могла отыскать. К её несчастью, дочь выросла своевольной дикаркой, как она порой думала. Днями, часто и ночами напролет Томирис не бывало дома, она всё время проводила с наставником и его сыновьями в горах и лесах, охотясь и тренируясь. Да, царица сама захотела, чтобы дочь не была изнеженной принцессой, жизнь которой состоит из сладостей и розовых облаков. Однако сейчас Аврора пожалела, что, едва дочери исполнилось три, она позволила Нотту взять её на воспитание. — Нет, слава Солнцу, — Рейна возвела благодарные очи к сумрачным небесам, плотнее кутаясь в свою накидку. — С ней всё в порядке. Я проверяла перед тем, как принести Вам напиток. Принцесса была за сборами. Аврора хотела было спросить: «За какими ещё сборами?» — но вовремя себя заткнула. «Ах, да. Завтра.» Лицо её омрачилось. Царица догадывалась, что завтрашнее утро потребует от неё всего своего терпения и силы, чтобы противостоять очередной выходке Томирис. — Мне всё кажется, что небеса прокляли меня. Ну что за непослушное дитя! — Почему Вы так говорите? — напротив, улыбнулась Рейна, присев на краешек перегородки крыльца. Лицо её излучало гордость и умиление. — Это её мечта. — Несбыточная. Невозможная. — Невозможная, да, — с пониманием согласилась фаворитка. — Но всё же мечта. Стоит отнестись к этому с пониманием. У каждого в этой жизни есть мечта. Не поверю, что у Вас, Госпожа, её нет. Аврора задумалась. Осталась ли у неё хоть одна мечта? Её внутренний мир был похож на это сумрачное небо: солнце давно покинуло его, но ночная тьма никак не спешит поглотить всё своей чернотой. — По крайней мере, — вместо этого ответила Аврора, — я не мечтаю поехать в Деревню Воинов, чтобы пройти там смертельные испытания, куда допускаются только мужчины. Царица не сразу поняла, что сказала. Лишь дрогнувшее лицо своей верной подруги напомнило ей истину, и сердце сжалось в сожалении. Лицо Рейны в вечерних сумерках выглядело бесцветным. Со своими белокурыми волосами она стала похожей на привидение. Лишь голубые глаза выдавали в ней жизнь. Аврора потянулась и накрыла ледяную ладонь Рейны своей теплой рукой. Ей ли не знать, что такое страх за жизнь своих детей? — Не волнуйся, твои дети сильнее сверстников. С ними ничего не случится. Её слова не успокоили взволнованное материнское сердце, но Рейна постаралась выжать из себя улыбку. Она накрыла второй рукой ладонь госпожи и, немного сжав её, поднялась. — Пойду тоже подготовлюсь, — сказала она. — Скоро Нотт придёт. Нужно им в дорогу припасов собрать. Аврора понимающе кивнула и проводила подругу тревожным взглядом. Наравне с тревогой она чувствовала и вину, ведь именно она выбрала сыновей фаворитки в Хранителей для своей дочери. Сделала царица это из желания уберечь дочь от опасности в будущем. Но это ещё и требовало от мальчиков звания воина, что привело, после долгих годов тренировок, к завтрашнему утреннему отъезду на испытания. Если повезет, они вернуться оттуда законными Хранителями принцессы. А если нет… Аврора даже и думать не хотела о таком исходе. Он убьет не только Рейну, но и саму царицу — мальчики были для неё, как сыновья.* * *
Кухня была любимым местом Рейны. Помещение не такое уж большое, но в нём всегда было тепло и уютно. Эдакое маленькое пристанище фаворитки царицы. Здесь женщина проводила большую часть своего дня. Готовила, сушила травы, занималась стиркой, варила снадобья. Ей надо было ещё и за здоровьем Авроры следить, что часто тревожило больше, нежели своё. Рейна вздрогнула и чуть не выронила из рук нож, когда сильные руки обвили её талию. Эти ладони она не спутает ни с чьими. Надёжные, родные, сколько всего она вытерпела, зная, что эти руки оберегут её от всех невзгод? Ведь так и было. — Привет, — тёплые губы прошептали ей в шею, и она могла кожей почувствовать улыбку мужа, скрытую под густой бородой. Женщина отложила нож с доской в сторону и, вытерев руки о передник, повернулась к любимому лицом. Его синие глаза смотрели устало, но не бывало и дня, что, всматриваясь в них, она не видела любовь и тепло. — Как прошёл день? — спросила женщина, ласково обняв мужчину. — Тебя не было очень долго. Всё хорошо? — Да… Всё хорошо, — заверил он её измождённой улыбкой. — Ездил в соседнюю деревню, купил сена, чтобы животные не голодали, пока нас не будет. Светлое лицо женщины вновь омрачилось. Тревога поселилась в сердце Рейны и с каждым днём всё съедала и съедала её. Она копила всё в себе, не привыкшая делиться переживаниями с кем-либо. Но Нотт слишком хорошо знал свою жену, чтобы не прочитать её мысли. Он знал о её страхах, но как успокоить мать своих детей, если сам разделяешь её страх? — Все будет хорошо, — взяв её лицо в ладони, прошептал мужчина. — Я не позволю, чтобы с нашими детьми что-то случилось. — Но откуда тебе знать? Тебя ведь не будет с ними, — голубые глаза её наполнились слезами. — Что если Август не справится? Он ещё ребенок. Флавий старше, возьми его одного. Он справится. Но… — Прекрати. Они уже не дети. Довольно их баловать, — упрекнул он, выпуская её из рук. Вытащив из-под столешницы табурет, мужчина грузно опустился на него, сняв с себя шерстяную накидку. Рейна поспешила забрать её и повесить на крючок. — Мы ждали, пока Августу исполнится шестнадцать, — продолжал он. — В его возрасте я давно уже дослужился до полководца. Флавий силен, да. Но они оба должны стать мужчинами. И чем скорее, тем лучше. Рейна знала, что супруг прав, но было сложно утешиться разумными словами мужа. Как успокоиться? Она столько ужасного слышала об этих испытаниях. Не даром же, пройдя их, ты становился настоящим, заслужившим службу в армии и в царской охране, воином. Она желала самого лучшего будущего для своих детей, но знала, что дорога к нему пролегала мимо кладбища. Женщина отвернулась от Нотта, молча вытирая слёзы со щек. Руки затряслись, но она собрала волю в кулак, вновь принявшись за резку овощей. — Иди, умойся, — сказала она, стоя к нему спиной. — И позови детей. Сейчас будем ужинать. Нотт страдальчески вздохнул, глядя на напряженную спину жены. Он был слишком уставшим, слишком опустошенным, чтобы сейчас с ней спорить. Она поймёт. Со временем, конечно, когда всё уже будет хорошо. А всё будет хорошо, он об этом позаботится. Поднявшись, мужчина сжал её поникшие плечи и поцеловал в шею. — Хорошо. Люблю тебя. И Нотт ушёл, оставив Рейну одну, даже не заметив, как жену снова начала бить дрожь.* * *
Ужин в Скалистом Роге в тот вечер прошёл в неловком молчании. Попытки Авроры начать беседу провалились. Сперва она заговорила с Ноттом, расспрашивая о делах, но тот отвечал коротко, будучи явно не расположенным к беседе. Рейна была вообще где-то не здесь и едва притронулась к еде. Мальчики сидели мрачнее тучи, хотя Флавий, верный своей ежедневной традиции, не отказал себе в удовольствии подколоть Томирис, за что получил под столом пинок от девушки; в свою очередь она получила строгий, осуждающий взгляд от матери. Однако это не удержало принцессу от того, чтобы показать парню язык. «Меня точно прокляли», — подумала Аврора, закрывая лицо ладонью. Ей было страшно подумать о завтрашнем дне. Боги, спасите её. Настроение ухудшилось, стоило женщине вспомнить о испытании предстоящем для её терпения. Испытание это сидело сейчас в гостиной, энергично что-то обсуждая и споря с мальчиками. Даже мрачность Августа на миг улетучилась, сменившись улыбкой. Эта улыбка заставила Аврору на минуту задуматься, хмурясь. — Ты поговорила с мужем, дорогая? — спросила царица, повернувшись лицом к своей служанке. Они были на кухне: Рейна готовила чай, и, вопреки её возражениям, Аврора вызвалась помогать ей, заполняя чашки сушёными листьями мяты. — Да, поговорили, — по тону фаворитки было ясно, что этот разговор был не из приятных. Аврора заинтригованно выгнула бровь. — И? Что он сказал? Он возьмет обоих мальчиков? По тому, как лицо Рейны побледнело, и сама она отвернулась от госпожи, царица посчитала это за утвердительный ответ. — Извини, если я лезу не в своё дело… — Что Вы, Госпожа, — поспешно перебила её Рейна, повернувшись обратно. На миг её лицо просветлело, она даже улыбнулась. Улыбка должна была убедить Аврору, что всё в порядке, однако выглядела так, будто Рейна хотела успокоить саму себя. — Наша семья — Ваша семья. Всё хорошо. Я всего лишь… Ох, я просто слишком переживаю. Нервы на пределе. — Я заметила, — согласилась Аврора и поспешила задать волнующий больше всего вопрос. — А он… Нотт собирается брать с собой Томирис? Спрашивала она осторожно, с толикой страха. Она боялась и не знала, что будет, если ответом окажется «да». Что она тогда будет делать? Как ей удастся остановить дочь? Сама она не собиралась отпускать Томирис никуда, а зная её проклятую упрямость и безрассудство, она была уверена, что та закатит истерику. Это превратится в войну, где воевать придется с собственным ребенком. — Нет, — ответила Рейна, развеивая страхи своей Госпожи. — Он и не собирался. Аврора с трудом сдержала вздох облегчения. «Спасибо, Солнце. Одной проблемой меньше.» Закончив с травами, она наблюдала, как Рейна наполняла чаши горячим кипятком. Несмотря на то, что главный страх утихомирился, всё ещё оставались вопросы, тревожащие женщину так же сильно. — А он ей уже сообщил об этом? Она знает? Если даже Рейна заметила волнение госпожи, то виду она не подала. Вместо этого разложила чаши на поднос. — Нет. Ответив, фаворитка поспешила покинуть комнату, оставив сбитую с толку Аврору одну в пропахшей сушеными травами и специями кухне. «Как „нет“?» Это всё портило. Это всё меняло, и совсем не в лучшую сторону. «Это все слабость Нотта, ах, сколько я ему говорила не баловать её. Теперь уедет, а мне придется усмирять обезумевшую дочь — так получается, что ли?» В мгновение ока настроение женщины переменилось, словно холодный, ледяной ветер прошелся по ней. Злая, судорожно размышляющая о плане действий, она пыталась разрешить ситуацию так, чтобы никто не пострадал. Зная свою дочь, Аврора не удивилась бы такому исходу. Нотт относился к Томирис, как к родной дочери, что царица понимала и была очень благодарна, однако из-за этого он не смог сообщить ей правду. «Истина не всегда приносит добро. Она часто может ранить, разбить чьё-то сердце.» — так думал Нотт, чем, видимо, и руководствовался. Он не хотел разбивать сердце своей подопечной. «Он не хочет её ранить, предпочитая усыпить ложью?» Нужно говорить правду всегда, даже если она убивает. Полный разрыв всё же лучше, чем, сладко солгав, щадить чьи-то чувства. Аврора всегда придерживается этого принципа и не думает, что в мире есть то, что заставит её когда-нибудь поступить иначе.* * *
— Погода сегодня была чудесной. Думаю, на днях я сумею-таки поехать в деревню в долине. Давно мы их не навещали, да, дорогая? — Аврора ласково провела рукой по спине сидящей рядом Томирис. Девушка непроизвольно застыла, чувствуя теплую ладонь матери. Чаша с мятным чаем приятно согревало заледеневшие пальцы, она поспешно сделала глоток. Обожгла язык, но виду не подала. — Погода холодная, не стоит Вам пока покидать поместье, Госпожа, — ответил Нотт. — Деревня никуда не денется до весны. — Это да, — согласилась царица, довольная, что сумела разговорить мрачного полководца — хоть кого-то из семейства. Все сидели мрачные и молчаливые, кроме ничего не понимающей Томирис. Расположившись в гостиной, по традиции все собрались за чаепитием. Сейчас они выглядели, как обычная теплая семья. Родные, привыкшие друг к другу. Аврора невольно обвела всех взглядом и почувствовала что-то горькое на душе. Она не придала этому никакого внимания, не зная, что это был последний раз, когда они собирались вместе, как одна цельная семья. — Август, — обратилась Аврора к младшему из сыновей Нотта, одарив мальчика ласковой улыбкой. Тот был точной копией своей матери, из-за чего был роднее Авроре. — Да, Госпожа? — блондин поднял свои голубые глаза на царицу, отложив свою чашу на низкий столик и поднявшись. — Иди, принеси сверток, что лежит на кровати в моей комнате. Парень ушел, провожаемый молчаливым взглядом принцессы, что не понимала причину мрачного настроения всех присутствующих, но спросить не спешила. Глядя на улыбку матери и её спокойствие, девушка догадывалась, что та что-то не договаривала. Однако, вопреки убеждениям Авроры, Томирис была разумной и имела на удивление большое терпение. Она знала, что что-то назревает, и это что-то взорвется в руках у матери. Юноша вернулся с толстым свертком на руках. По тому, как он легко держал его на одной руке, девушка догадалась, что содержимое не имело большого веса, в отличии от размера. Положив сверток перед Авророй, Август поспешил отойти, однако неожиданно царица поймала его за запястья, заставляя остановиться. «Что это только что было?» — пролетело в голове у Томирис, когда та, вытаращив глаза, наблюдала за этой картиной. Она была почти уверена, что у матери снова приступ начался, и она лихорадит, ибо девушка была убеждена, что юноша был не слишком-то приятен матери. Всегда заступавшийся за неё, прикрывающий тыл, Август успел уничтожить свою репутацию перед взором царицы, и часто она, наравне со своей дочерью, наказывала и его. «А теперь она ему улыбается?» Вот сейчас внутрь Томирис прокралось подозрение: что-то тут было не так. Внезапный холодок пробрался в неё, приказывая ей ждать беды. Дело было в том, что этот голос никогда не подводил её. — Я сшила это для вас, мальчики, — объявила Аврора, развернув сверток и вытащив две пары шерстяных накидок. Одну чёрную она вручила Августу, другую же, цвета золотой листвы, отдала Флавию. — Правда, ваша мать помогала мне их вымачивать в отварах, но все же. Примите это от меня как подарок заранее. Удивленные и немного сбитые с толку парни не знали, что и сказать. Флавий, всегда бывавший красноречивее всех, поспешил в благодарность поцеловать руку царицы, в то время как Августу потребовалась пару минут, чтобы прийти в себя и повторить то же самое. — Спасибо, — поблагодарил ее юноша, отпуская изящную ладонь. Та вновь ласково улыбнулась ему, потрепав по щеке. — Пользуйся на здоровье, дитя, — ответила она искренне. — Пусть они защитят вас от непогоды в дороге, пока наши молитвы будут защищать вас от злых духов. Пока вы не вернетесь домой. «… пока вы не вернетесь домой.» Слова эхом отразились в сознании девушки, не сразу уловившей смысл этих слов. Что-то внутри вздрогнуло, встряхнув её всю. О чём они говорят? Томирис судорожно перебирала в голове всё, что могло быть связано с дальней дорогой в ближайшее время, и, когда догадка посетила её голову, она застыла. «Будь я проклята.» — А мне ты ничего не сшила? — подала голос принцесса, повернувшись к матери полубоком. Ей плевать было на накидки, она догадывалась, что дело было далеко не в них. Осушив чашу, Томирис со стуком поставила её на столик, наблюдая за матерью, повернувшейся к ней всё с той же улыбкой, с которой ещё минуту назад смотрела на Августа. — Ты тоже хочешь? — ласково спросила она. — Ох, я даже не подумала об этом. Как-нибудь займусь этим. — Ты не успеешь, — возразила Томирис, сжавшись всем нутром. — А куда мы спешим? — все так же спокойно спросила мать, чуть прищурив свой лазурный взгляд. Его Томирис знала очень хорошо — царица всегда так смотрела, когда ожидала, что дочь озвучит свою догадку, и тем самым готовясь принять поражение. Томирис медленно перевела взгляд с матери на Нотта, что сидел на кушетке напротив, с него — на Рейну, что поспешно отвела глаза, делая вид, что занята собиранием чашек на поднос, и вскоре ретировалась из комнаты. Флавий вообще был уже на ногах, напрягшись всем телом, как перед рукопашным боем, которые он с ней любил устраивать. В последнюю очередь взгляд остановился на Августе, на его голубых глазах, значащих для неё гораздо большее, чем хотелось бы. То, что она увидела в тот вечер в них, полностью сокрушило её. Она почувствовала, как ломается по краям, а глубокие трещины протянулись прямо к сердцу. — Нотт? — требовательно позвала Томирис. — Вы когда уезжаете? Наставнику было нелегко смотреть ей в глаза. Она видела, как ему жаль, как неприятно, но сейчас в ней бушевала такая ярость, что на всё это ей было попросту плевать. — Завтра, — нехотя ответил мужчина. — На рассвете. — Отлично! — рявкнула Томирис, вскакивая с места. — И когда ты собирался мне об этом сообщить, наставник? — Он и не собирался, дитя, — ответила за него Аврора, поняв, что буря настала, и лучше её встретить здесь и сейчас, когда рядом есть Нотт, чем потом в одиночку. — Потому что ты не едешь с ними в Деревню Воинов. От такого заявления Томирис чуть приоткрыла рот, ладони её то сжимались, то разжимались, покрывая тонкие руки жилами. От ярости, что вспыхнула в ней, лицо и шея пошли алыми пятнами. — Как не еду? — переспросила принцесса, не обращая внимание на пытавшегося её успокоить Августа. Гневный взгляд был направлен на Нотта, тоже поднявшегося и пытающегося ей что-то объяснить. Но девушке не хотелось больше слушать ложь. — Никто, слышите? Никто здесь не вправе запретить мне ехать на испытания. Я такой же воин, как Август и Флавий! Я даже лучше! Нотт, ты видел, как я стреляю, как метаю копья, как борюсь! Разве ты можешь со мной так поступить? Да с какого перепугу?! — С такого, что тебе там не место, Томирис, — перебив её, проговорил Флавий. — А ты вообще заткнись, — рявкнула она, бросая гневный взгляд на брюнета. — Не вмешивайся не в свое дело! — Он прав, — ответил Нотт. Воспользовавшись тем, что тирада принцессы была прервана, он продолжил. — Томирис, не там твоё место. Это испытание на выносливость, чтобы стать воином и личным Хранителем царицы! — Я. Иду. С вами! Не тебе решать, где мне место. Я всю свою жизнь к этому готовилась, готовилась к метке воина! Ты не можешь просто взять и перед рассветом решить, что я недостойна! Не можешь! Крик её, наверное, был слышен с конца долины. В этом крике была сосредоточена вся боль от предательства человека, которого она считала отцом. Слезы текли по алым щекам, она смотрела на него сквозь полупрозрачную размытую пелену. Смотрела с ненавистью, страданием и обидой, разрывая этим сердце мужчины. — Я могу и решаю, — ответил Нотт просто, но резко. Видят Боги, он не хотел, чтобы все так вышло. — Ты не едешь и точка. — Да почему, о Боги?! — Да потому, что я готовил тебя и своих сыновей защищать до последней капли крови свою Царицу. Защищать тебя, Томирис! Ты будешь царицей, а они твоими воинами и защитниками! — ярость передалась и Нотту, теперь он злился, что не мог достучаться до неё. — Ты гневом ничего не решишь. Оставь свою ярость на потом, на будущее, где она тебя, может, и спасет. — Да пропади оно пропадом ваше спасение! — зарыдала Томирис, схватив первое попавшееся под руку, и в порыве гнева кинула в учителя. Подсвечник огненной вспышкой летел прямиком в мужчину. Благодаря инстинктам, Нотт успел вовремя среагировать и отбить летящий огненный подсвечник рукой, отправив его на каменный пол. Благо рядом не было ничего легковоспламеняющегося, и Флавию удалось быстро всё потушить. — Ты что творишь, Томирис?! — все голоса перемешались в один большой гул, который она не слышала. Гнев затуманил её разум, опустошенная она осела на пол, смотря вслед Нотту сквозь пелену слез. Тот больше не мог находиться в доме и выскочил за дверь, как только пламя удалось потушить. Рейна поспешила следом, зовя его и что-то говоря вслед, но принцесса не могла различить слов. Она сидела на полу, её кто-то обнимал или же держал в тисках, чтобы она не вырвалась. Ей сейчас было не до этого. Её будто отключили духовно. Она не могла оторвать взгляд от двери, куда только что вышел Нотт, забирая с собой все её надежды и мечты, разбитые вдребезги. Они ей теперь не были нужны. Неожиданный удар по лицу заставил её прийти в чувства. От пощечины жгло щеку, её лицо повернулось под силой удара влево. Осознание мало по малу доходило до неё, взгляд каштановых глаз метнулись в того, от которого пришел удар, и она увидела перед собой Аврору. Даже сквозь пелену слез, она сумела-таки различить выражение лица матери. Она была в гневе. — Ведешь себя совсем как дикарка. Что за представление ты устроила?! Стыда и совести у тебя нет. Неблагодарное, глупое дитя! Ты забыла всё, чему тебя учили. Томирис, это не входит ни в какие ворота! Ты меня сильно разочаровала, — прошипела она и обратилась к кому-то за спиной девушки.— Август, отведи её в покои. И запри. С сегодняшнего дня ты наказана, дитя. Может, это заставит тебя подумать дважды перед тем, как поднимать руку на учителя. Томирис всё это время сидела молча, плотно сжав губы в узкую полоску. Её глаза горели негодованием и яростью, но матери она не смогла ничего противопоставить. Сил ни на что не осталось. Когда её оковы вдруг исчезли и кто-то попытался взять её на руки, ей будто вернули умение двигаться, и она с ловкостью выкрутилась из объятий захватчика. Обернувшись, она увидела Августа, что на миг растерялся, но быстро взял себя в руки и уверенно шагнул к ней. Томирис лишь покачала головой. — Не прикасайся ко мне, — прошептала она, обхватив себя руками, словно защищая себя. Гордая осанка, что передалась ей от матери, вновь вернулась к ней. Глаза её сменили выражение, спрятав всю боль и унижения. Не удостоив никого больше взглядом, Томирис прошла в дом, пересекла первый этаж и поднялась на второй, где в самой дальней части находилась её комната. Она не слышала и не видела, двигаясь без чувств и мыслей. Оказавшись в своих покоях в одиночестве и тишине, она закрыла дверь и передвинула к ней деревянный сундук, блокируя вход. Осев на пол рядом с ним, она дала волю слезам, что не помогли потушить боль, а, наоборот, ещё больше распалили её. Послышались тяжелые шаги за дверью и безуспешная попытка повернуть ручку. Она знала, кто это, но была до такой степени зла, что и его не хотела видеть. — Томирис, — позвал он, постучавшись. Она притихла, стараясь, чтобы он не услышал всхлипы. Она не слабая девчонка. Она не слабая. — Открой дверь, — потребовал он, вновь подёргав. Она не открыла и даже не ответила на его зов. Он простоял за дверью ещё немного и ушел, зная её упрямость. Она просто не хотела никого видеть. Никого больше. Возможно, она сегодня потеряла единственных друзей и человека, что считала отцом. Его решение стало для неё предательством, рану от которого она не скоро вылечит. Тут и травы не помогут. Ничто не поможет.* * *
Рано утром, ещё на рассвете, трое всадников покинули Скалистый Рог, устремившись на восток, навстречу солнцу. Томирис не выдержала. Едва услышав топот копыт, она бросилась к окну, незаметно выглядывая из-за створки. Её взгляд задержался на фигуре, облаченной в чёрную шерстяную накидку, что сшила царица. Белокурые волосы его, словно ореол из света, искрились под рассветными лучами. Сердце Томирис было разбито, но сейчас, когда она смотрела, как тени всадников исчезают за горизонтом, в ней проснулось ещё одно чувство — страх. Поздно, но она таки осознала, какой опасный путь их ожидал, и она боялась, что больше не сможет кого-то из них увидеть. Боялась, что вчерашний вечер был последним, когда она их видела и умудрилась испортить всё. От обиды она даже не попрощалась с Августом. Она корила теперь себя, винила за то, что гордыня не позволила ей открыть дверь, когда он утром вновь пришел к ней, чтобы проститься. Пробормотав, что ему жаль, юноша ушел, а Томирис была слишком разбита, чтобы переступить через себя и ответить. Хоть бы попросила его быть осторожным… Дни сменяли друг друга, для девушки все они слились в одну сплошную серую полосу. Она лежала в кровати, не желая ни выйти, ни поесть. Принцесса не вышла даже после окончания своего наказания. Ослабнув, девушка перестала даже отвечать на уговоры Рейны что-нибудь поесть. — Снова не съела? — спросила Аврора, когда увидела поднос с нетронутой едой, принесенный обратно Рейной. Фаворитка покачала головой, унося еду на кухню, провожаемая пристальным взглядом Авроры. Уже прошло больше недели, как Нотт с сыновьями покинули долину, а дом превратился в обиталище призраков. С одной стороны изводимая беспокойством и тревогой Рейна, с каждым днем бледнела всё больше; а с другой — дочь, у которой и крошки во рту не было с того злополучного ужина. Чувствовала Аврора себя как на ножах, сидя между двух огней. Рейну она понимала — мать, тут что ни скажешь, не сумеешь успокоить. А что говорить о Томирис? Глупый ребенок, считающий, что, отказываясь есть, наказывает мать. Аврора многое пережила в этой жизни, видела смерти и потери, предательство и горечь. Но всегда, вспоминая все свои невзгоды, она думала, что, наравне с счастьем, небеса подарили ей и самое большое наказание в виде дочери. «Ах, ты глупое, капризное дитя. Что мне с тобой делать? Ты же и меня так убьешь.» — Томирис, — постучалась царица к дочери. Она долго терпела её выходки. Прошла неделя и хватит. Ответа не последовало, но женщина не собиралась просто так сдаться и уйти. Сердце её больше не выдержит того, как перед глазами её же ребенок медленно изводился до смерти. Взявшись за ручку, она удивилась, что с легкого толчка дверь поддалась. Вздохнув и помолившись о терпении, блондинка шагнула в комнату. В покоях принцессы было тускло, одинокая свеча горела на прикроватной тумбе девушки, бросая блеклую тень на скрюченную в комок фигуру под одеялами. Сердце женщины заныло, и она, тихо подойдя к кровати, осторожно опустилась на край. Принцесса не вздрогнула, но мать знала, что она не спит. Стянув с её головы одеяло, Аврора ласково провела ладонью по макушке, расплетя темную длинную косу Томирис. — Ты же знаешь, что всё, что я делаю — это для твоего же блага. Я твоя мать и желаю для тебя только лучшего, — прошептала женщина, перебирая пряди дочери, пропуская их сквозь пальцы. — Мы с тобой одно целое, негоже обижаться на самого себя, не так ли? Аврора потянулась и поцеловала дочь в плечо, обнимая на мгновение. Воздух в комнате был прохладным. Той ночью снаружи дул холодный сильный ветер. Будто вновь зима вспомнила о наступающей весне и не хотела отдавать власть ей. — У меня кроме тебя никого не осталось в этом мире. Я не могу и тебя потерять, Томирис, постарайся меня понять. Укрыв дочь одеялом до самой макушки, царица встала и ушла, потушив свечу. В комнате стало темно и тихо, когда за женщиной закрылась дверь. Томирис лежала в своей постели, лишенная сна, пока по щекам её текли горячие слезы.* * *
— Ваш чай, Госпожа, — вручив Авроре чашу с мятным чаем, Рейна помогла ей устроиться поудобней на кушетке и укрыла овечьей шкурой. Сама она обосновалась рядом у её ног со спицами и клубками. — Что вяжешь? — спросила царица, сделав глоток горячего пряного напитка. Он, согревая, прошёл по пищеводу, успокаивая желудок после сытного ужина. — Сама ещё не знаю, — ответила женщина, набирая петли на спицы. — Что-нибудь да выйдет. Она хотела отвлечься от тревожных мыслей, и Аврора это поняла даже без слов. Одного взгляда на осунувшееся и бледное лицо служанки хватило, чтобы сделать соответствующие выводы. Телом фаворитка была тут, но мысли и душа витали далеко отсюда. Они находились за Араксом, рядом с детьми и мужем. — Когда они вернутся? Хороший вопрос, на который хотела знать ответ и сама Рейна. Когда? — Не знаю, Госпожа, — сказала она. — Деревня эта находится далеко за Араксом, у подножья Железных Врат. Три дня пути отсюда, наверное. Они вернутся не раньше праздника Земли. Если вообще… — Тш-ш-ш, — перебила Аврора, потянувшись и взяв фаворитку за руку, вглядываясь в голубые глаза своей верной подруги. — У слов есть своя сила. Не спеши их озвучивать, чтобы твои страхи не услышали их и не сбылись. Что ты тогда будешь делать? Лучше думай о хорошем. Они вернутся живыми и здоровыми, и ты прижмешь к груди своих детей. Одобрительно сжав её ладонь, царица одарила подругу улыбкой, прежде чем отпустить. Слова её придали уверенность тревожному материнскому сердцу, но Рейна никак не могла выкинуть из головы мысли о своих детях. Она успела соскучиться по ним очень сильно. — Вы поговорили с принцессой? — спросила Рейна, чтобы сменить тему беседы. — Как она? — Делает вид, что спит, — ответила Аврора не без раздражительности. — С утра я сама её накормлю, не могу больше смотреть, как она морит себя голодом. Рейна нашла силы для горькой усмешки, возвращаясь к своему вязанию: — Материнское сердце… — Да, — согласилась царица, устало прикрыв глаза и отставив на столик пустую чашу. — Будь оно проклято. Она меня до могилы доведет. — Не говорите так, — передернулась фаворитка. — Боги могут услышать. Это дар, доступный не каждому. Аврора хотела поспорить, но сил не было, и она просто отмахнулась, прикрыв глаза. Да, это был дар, долгое время и для неё недосягаемый. Немного подумав, царица мысленно попросила прощения у Богов за своё кощунство. Она благодарна за дочь, пусть порой и забывала об этом. Ветер усилился, он громко выл снаружи, прося впустить его в дом. Но в маленьком охотничьем домике было на удивление уютно и тепло. Натянув шкуру повыше, Аврора прислонила голову к подушке. Она не хотела спать, но сон сам по себе унес её, обволакивая своими путами. Вопреки надеждам, он не принес ей облегчения. Было душно и трудно дышать. Как будто легкие превратились в водяной пар и заполнили её изнутри. Обрывки воспоминаний, голоса, которых она никогда не слышала или, возможно, просто предпочла забыть. Кровь, в нос ударяет её терпкий запах, витающий в воздухе. Откуда? Аврора растерянно оглядывается по сторонам, пока не замечает, что запах шел от неё — руки оказались по локоть в крови. Её пробирает ледяной проникающий до костей ужас. — Нет… нет, нет… Она хочет вырваться, но внезапно находит себя в тисках. Её кто-то держит, трясет. В один миг всё перед глазами меркнет, исчезают оковы с рук. Вдруг всё освещается яркой вспышкой. Как же светло. Плач, детский, всепоглощающий. Он доносится откуда-то издалека, но в то же время отдается где-то рядом. Перед ней появляется маленький белый сверток. Розовое личико, маленькие ручки тянутся к матери. Аврора узнает в ребенке свою дочь. — Я так тебя ждала… Голова гудит, будто в неё бросают камнями. Снова трясут, гудение, плач. Где Томирис? Женщина с ужасом обнаруживает пеленки пустыми. Миг — они сменяются чёрными. Она снова видит дочь. Ужас становится всепоглощающим. Дочь теперь подросла. Её тело висит на виселице. Из него торчат кровавые стрелы. Её малышка. О Боги… — Госпожа! — Нет… Что же я сделала, что вы отняли у меня и её… Женщину кто-то трясет, теперь она чувствует это отчетливо, и в этот миг кровавая сцена исчезает перед глазами. Вместо этого она видит перед собой испуганное лицо своей фаворитки, которая и трясет её. — Госпожа! — зовет она, пока Аврора растерянно моргает, — Проснитесь, прошу Вас. Сон оставляет царицу, но не исчезает это ужасное гудение. Только спустя пару мгновений женщина осознает, что это вовсе не гудение. Кто-то настойчиво стучался в дверь. Громкий стук, сотрясающий весь дом. Была глубокая ночь, время давно перевалило за полночь. Как долго она спала? Разум Авроры не хотел проясняться, перед глазами на миг почернело, когда она резко вскочила с кушетки. — Что происходит? — спросила женщина у Рейны, которая поддерживала её под локоть, пока она не сумела привести в норму равновесие. — Я пыталась Вас разбудить, но Вы так крепко спали, — пояснила фаворитка, и Аврора с удивлением заметила кухонный топор в руках у фаворитки. — Что ты делаешь? — испуганно спросила царица, и в этот момент стук вновь повторился, заставив женщин подскочить. — Это не Нотт, — Рейна кивнула на дверь, — они бы так быстро не вернулись. Я спросила, но никто не ответил… — Дай сюда, — забрав у неё топор, женщина подошла к двери. Стук притих, и она было подумала, что ночной гость устал и ушёл, как вдруг вновь повторился. Теперь казалось, незнакомец бил по деревянной двери ногой, от чего та долго явно не протянет. — Кто там? — требовательно спросила царица, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче. — Что вам надо? Стук прекратился. Женщина притихла, вслушиваясь в звуки снаружи. Кроме завывания ветра ничего не было слышно. Но он стоял там, она чувствовала его тяжелое дыхание. Аврора не знала, что заставило потянуться к замку и повернуть ключ. В следующее же мгновение, отодвинув задвижку, она распахнула дверь настежь и поняла, почему это сделала. Она его узнала. На неё смотрела пара чистых синих глаз. Были видны только они, лицо незнакомца — окутано платком чёрного цвета, подобного всему его одеянию. Но, несмотря на это, Аврора узнала его до того, как он сорвал с лица платок, представ перед ней. — Ты… — выдохнула царица, так и застыв в дверном проеме, не в силах отвести глаз от ночного гостя. — Вы кто? Шок от появления на пороге этого человека отошел на второй план, когда Аврора услышала за спиной голос дочери. В её тело пробрался холод, когда карие глаза покинули её взор и переместились на кого-то за её спиной. С ужасом она осознала на кого именно. Внезапно все её нутро замерло, когда карие глаза, которые когда-то она считала родными, расширились от удивления, в них промелькнуло что-то, напоминающее волнение. Это был самый худший кошмар Авроры. — Я задала вопрос, — повторила Томирис, вызвав у гостя ухмылку. Царица обернулась и чуть не застонала: дочь держала в руках свой лук и целилась прямо в незнакомца. — Опусти лук, Томирис, — прошипела Аврора, но её поспешно перебил гость. — Я — Низам, Ваше Высочество, — ответил он. — Царский советник Вашего отца, Царя Мадия.